Социальная мобильность. В СССР социальная стратификация была заметно ниже, чем в странах Запада, уже благодаря праву – и фактической возможности – любого человека приобретать какие

В СССР социальная стратификация была заметно ниже, чем в странах Запада, уже благодаря праву – и фактической возможности – любого человека приобретать какие угодно профессии.

В СССР считалось, что способности и желания талантливой молодежи – нечто почти священное. Ограничивать юношей и девушек в их стремлении учиться и получать профессии казалось совершенно безнравственным.

Доступность лучшего в мире (на 1960–70 гг., оговорюсь) высшего и среднеспециального образования открывала перед всеми рядовыми гражданами Союза ДЕЙСТВИТЕЛЬНО равные возможности в развитии.

В этом отношении еще вопрос, где в большей степени было реализовано так называемое общество равных возможностей: у нас или в США. Сразу отмечу: я по убеждениям – совершеннейший антикоммунист и считаю теорию Маркса‑Энгельса психологически и экономически ошибочной, а практику Ленина‑Сталина преступной.

Но даже мне, честно говоря, кажется, что все‑таки в хрущевско‑брежневский период СССР имел куда больше прав называть себя НАСТОЯЩИМ ОБЩЕСТВОМ РАВНЫХ ВОЗМОЖНОСТЕЙ, чем, например, Америка.

То же самое касается и вертикальной стратификации, а попросту – социальной карьеры. Пропаганда обрушивала на жителя СССР каскады трескучих фраз про то, что ему открыты все дороги, что он по стране шагает как хозяин и может легко прошагать путь от разнорабочего до министра.

В США тоже родился классический стереотип – от чистильщика обуви до миллионера. Только вот на практике никто не видел миллионера, который начинал бы карьеру с чистильщика сапог.

А в СССР не то что представители элиты, а непосредственно руководители государства начинали именно с разнорабочих, с сельских батраков и грузчиков. Хрущев из шахтеров. Брежнев был землеустроителем – техником‑геодезистом. Путь в министры, партийные начальники был принципиально открыт.

Человек, в том числе самого скромного общественного положения, действительно чувствовал себя субъектом права: «народ управляет государством». Субъектом права он, конечно, на самом деле не был, правил государством не народ, а верхушка партии, но тут важна психология, а не реальное положение дел. Такой человек мог попытаться прорваться наверх. И нередко получалось.

«Выдвиженцы» 1930–50‑х годов составили огромный отряд элитной технической интеллигенции в СССР, вплоть до руководства целыми заводами, промышленными округами, министерствами, отраслями экономики.

Конечно же, «выдвиженцев» тщательно проверяли: нет ли у них в роду «классово чуждых элементов», всегда ли они были лояльны к советской власти, и как там у них по части пролетарской идеологии. Но если у «выдвиженца» характер был «нордический» и стойкий, с мозгами и оргспособностями все в порядке, то продвигался он по служебной лестнице без вопросов.

А была область, где и классовое происхождение, и наличие чуждых элементов почти прощалось: наука. В директора крупного академического института сына «врага народа» могли и не пустить, но стать доктором наук, профессором, заведовать лабораторией или сектором он мог.

Состояние дел изменилось, когда положение верхушки КПСС окончательно сделалось полунаследственным: в 1970–80‑е годы. Эту эпоху называют иногда временем «самозащиты советской власти от пришельцев». И это не грустная ирония, а довольно точное описание того, что происходило в стране. По сути, партия окончательно превратилась из хотя бы плохой, шаткой, но карьерной лестницы в монолитную стену без окон и дверей. Не свой – не пролезешь.

Олигархия бюрократов не могла развиваться: на то она и бюрократия олигархов. Вести страну стало некуда, темпы развития снижались, СССР начал тихо загнивать.

Тогда у некоторых юношей‑карьеристов даже появилась мода на своего рода мужскую проституцию: чтобы добиться легкого успеха в жизни, надо было попросту жениться на дочке какого‑нибудь партийно‑советского бонзы. Поколением раньше в такого рода жертвах не было никакой необходимости: во‑первых, сегодня ты «бонза», завтра – «враг народа», а во‑вторых, любой парень был убежден, что может и сам добиться почестей и славы.

Так что до эпохи «самозащиты власти от пришельцев» система более‑менее развивалась.

Бессмысленно сопоставлять парламентскую демократию и советский строй: это будет сравнением квадратного метра и секунды.

Констатируем факт: советская власть вовсе не была примитивно тоталитарной и не знающей никаких элементов демократии.

Население СССР жило в своей, советской социалистической демократии – пусть очень своеобразной. Можно сказать – извращенной. Во многом она, конечно, уступает парламентской, но по некоторым пунктам ее превосходит.

«Целились в коммунизм, а попали в Россию»

Большая империя, как и большой пирог, начинает крошиться с краев.

Бенджамин Франклин, человек со стодолларовой купюры

Либеральная советская интеллигенция вполне искренне ждала, что после падения СССР Запад заключит Россию в объятия и примет ее в число равных держав. Наивные! Один из тех, кто определяет политику США, Р. Пайпс, совершенно определенно заявил, что «не надо разделять СССР и Россию. Надо четко понимать – холодную войну проиграла Россия».

После 1991 года не изменилось принципиально ничего… кроме того, что раньше главным объектом мифологизации была Россия как государство Российское, а теперь вровень со своим государством сделался и весь русский народ.

Раньше СССР виделся на Западе своего рода концлагерем, в котором пребывает народ, покоренный коммунистами. Если его освободить – может, что хорошее и получится. А если кто и успел вырваться из СССР, то это хорошо, нашего полку прибыло.

Теперь Россия видится скорее резервацией. Люди из нее частенько уезжают на Запад, привносят в западные культуры свои ценности, составляют конкуренцию коренным жителям.

В США живет до 100 тысяч русских эмигрантов первой и второй волн – потомков тех, кто оказался за границей во время Гражданской войны 1918–22 годов или Второй мировой войны. Некоторые из них сыграли заметную роль в американской науке и в экономике. Питирим Сорокин основал одну из ведущих в мире школ социологии. Василий Леонтьев – школу экономики, более известную, чем пресловутая «чикагская», последователи которой Гайдар и Чубайс делали реформы «по‑чикагски». Георгий Вернадский и Герман Пушкарев основали американскую школу славяноведения в Принстонском университете.

Науку и технику на Западе двигали тоже наши. Удачно сложилась научная судьба русских ученых в области самолето‑ и вертолетостроения (И. Сикорский, Г. Ботезат, М. Грегор, А. Лебедев, А. Прокофьев‑Северский, И. Махонин, М. Ваттер, Д. Рябушинский), органической химии (А. Чичибабин, В. Ипатьев), конструирования приборов (В. Зворыкин, Г. Гамов, В. Жардецкий, Н. Андрусов, В. Анри, Б. Бабкин, П. Вальден, С. Виноградский), физики, математики, геологии, микробиологии, физиологии, почвоведения.

Не хотелось бы утяжелять наше повествование описанием технологий, но о двух наших изобретателях за океаном просто невозможно не рассказать.

Инженер Владимир Зворыкин, родом из Мурома, в 1917 году едва избежал солдатского самосуда. В 1919 году оказался в США. Стал изобретателем электронно‑лучевой передающей трубки, которая сделала возможным появление телевидения.

Авиаконструктор Игорь Сикорский на Родине создал самолет «Илья Муромец», положивший начало многомоторной авиации. После революции конструктор эмигрировал во Францию, а затем в США. Создал первый в мире вертолет – единственную винтокрылую машину, использовавшуюся во Второй мировой войне. К Советам, что любопытно, относился довольно лояльно.

Сегодня каждый студент Массачусетского политеха с гордостью скажет вам, что телевидение и вертолет изобрели в США и сделали это «US citizens Mr Zvorykin & Mr Sikorsky».

Точно так же русские ученые в США изобрели еще, например, знакомую каждому микроволновую печь. Этот список можно продолжать и продолжать. Говорят, половина менеджеров высшего звена корпорации «Майкрософт» – русские. Ничего нового в этом нет, но в американских фильмах эти факты не отражены. Никак.

Если говорить о США конца XX – начала XXI века, то в этой стране живут несколько десятков тысяч русских ученых, а примерно два миллиона русских эмигрантов последних лет трудятся в самых разных областях – от трактористов в сельскохозяйственных штатах до самых крутых компьютерщиков.

Но ведь это же факт: ни в одном американском фильме нет образа русского ученого, который просвещает американских студентов. Нет положительного предпринимателя, который вкладывает деньги во что‑то полезное для людей, вдохновенного компьютерщика, музейного работника, храброго полицейского.

Кинематограф США политкорректен избирательно.

На экранах мелькают положительные образы хороших, честных, умных негров, индусов, китайцев, поляков, евреев. Исключение одно – русские.

Дата добавления: 2015-03-29