Об устройстве сельских обществ и волостей и общественного их управления

Раздел посвящен образованию и функционированию органов крестьянского общественного управления. Оно носило чисто сословный, крестьянский, характер: его составляли и ему подчинялись только крестьяне, исключая остальных жителей данной сельской местности. Содержание сельского управления было заимствовано из Учреждения об управлении государственными имуществами в губерниях, утвержденного 30 апреля 1838 г. и представлявшего собой важный законодательный акт в системе административных мер при проведении П. Д. Киселевым реформы государственной деревни в 1837–1841 годах. По образцу государственной деревни в селениях освобожденных от крепостной зависимости крестьян создавалась двухъярусная система органов крестьянского управления: нижним звеном являлось сельское управление во главе с сельским старостой, верхним – волостное управление во главе с волостным старшиной.

Выселок или новоселье – выделенная из селения часть крестьянских дворов, обычно поселяемая на пустоши – нераспаханных угодьях.

Починок – начало или закладка новой пашни в лесу, а с него и поселения.

Хутор – однодворное поселение.

Застенок или заселок – то же, что выселок, но обычно на месте лесной росчисти.

Односелье – то же, что и хутор: отдельный дом с усадьбой и полевым наделом.

Статьи 40–45

Образование сельских обществ и волостей, органов сельского и волостного управления началось с момента обнародования Положений 19 февраля 1861г. Изданный в тот же день указ Сенату о порядке обнародования Положений предписывал также: по обнародовании Положений создать в каждом уезде специальную комиссию в составе уездного предводителя дворянства (председатель комиссии), уездного полицейского исправника и одного из местных помещиков, по назначению губернатора, «для составления проекта распределения селений на волости». Составленный проект должен был быть представлен на утверждение губернского по крестьянским делам присутствия, в соответствии с п. 3 ст. 129 Положения о губернских и уездных по крестьянским делам учреждений. Вскоре на губернские присутствия было возложено не только утверждение таковых проектов, но и вообще образование волостей. Тем же указом предписывалось: там, где уже назначены мировые посредники, они должны распорядиться об открытии сельских обществ, избрании сельских старост и других должностных лиц, а там, где мировые посредники еще не приступили к исполнению своих обязанностей, эти распоряжения должны были сделать уездные предводители дворянства. О создании сельских управлений и выборах сельских должностных лиц мировой посредник или уездный предводитель дворянства должны были немедленно сообщить местной полиции. Указывалось, что «прежние сельские начальники, старосты и бурмистры, где они есть, остаются при сих должностях до окончания полевых работ 1861 года». Впрочем, мировой посредник мог, если признавал нужным, сам назначить сельского старосту «на основании Положений». Одновременно с выбором сельских должностных лиц крестьяне под наблюдением мирового посредника или уездного предводителя дворянства должны были избрать «добросовестных лиц» из числа домохозяев – одного от каждых ста душ или одного от сельского общества с числом душ не менее ста «для содействия мировому посреднику в качестве свидетелей и понятых во всех делах».

Еще в 1860 году, при подготовке отмены крепостного права, Редакционные комиссии предусматривали возможность предоставления крестьянам права вносить необходимые изменения в распределение селений по волостям, если прежнее деление оказывалось не соответствующим их интересам²² [См. Второе издание материалов Редакционных комиссий для составления Положений о крестьянах, выходящих из крепостной зависимости, т. 2, кн. 2. СПб., 1860, с, 44–53]. Но эта оговорка не была включена в изданный 19 февраля 1861 г. закон. Образование волостей и сельских обществ на практике оказалось чисто административно-бюрократическим делом мировых посредников, уездных предводителей дворянства и губернских по крестьянским делам присутствий.

Тем же указом Сенату от 19 февраля 1861 г. предписывалось: составить уездными комиссиями проекты образования волостей «в скорейшем по возможности времени, и во всяком случае никак не позднее, как в течение одного месяца по учреждении комиссии». Образование волостей и выборы сельских должностных лиц предполагалось завершить «никак не позже шести месяцев со дня обнародования Положений 19 февраля 1861 года». Предписывалось также, что «там, где волость будет состоять из одного сельского общества, сельский староста того общества переименовывается мировым посредником в волостного старшину, а в помощь ему избираются от одного до трех помощников, смотря по величине волости»²³ [Текст данного указа см. в кн.: Высочайше утвержденные его императорским величеством 19 февраля 1861 года Положения о крестьянах, вышедших из крепостной зависимости. СПб., 1861, с. 1–4].

Образование волостей и сельских обществ и выборы в органы крестьянского управления были завершены к декабрю 1861 года. Так что правительственное распоряжение о создании сельских учреждений не позже, как через 6 месяцев по обнародовании Положений 19 февраля 1861г., удалось выполнить с большой задержкой. Объясняется это тем, что крестьянское управление вводилось в обстановке резкого подъема крестьянского движения весной – летом 1861 года и открытого сопротивления крестьян навязыванию им такого самоуправления, поставленного в полную зависимость от мировых посредников и местной администрации и исполнявшего их волю. Об этом единодушно свидетельствуют лица, которые в то время непосредственно были заняты проведением в жизнь Положений 19 февраля 1861 г. Так, член уездного мирового съезда в Новгородской губернии С. И. Носович писал в своем дневнике о «крайнем недоумении», какое вызвало введение новых органов управления на селе в Новгородской губернии: «Назначение волостного схода крестьяне совсем не поняли и старались избавиться от избрания их членами этого схода»²⁴ [Носович С. И. Крестьянская реформа в Новгородской губернии. 1861 – 1863. СПб., 1899, с. 21]. Известный реакционный публицист того времени В. П. Безобразов откровенно признавался, что «крестьяне жалуются на обузу, соединенную с их обязанностями и правами волостных сходов, судов и старшин, как на нечто совершенно искусственное, внешнее, чуждое крестьянскому быту»²⁵ [Цит. по: Страховский И. М. Крестьянские права и учреждения. СПб., 1903, с. 27]. Донесения губернаторов, офицеров корпуса жандармов и других должностных лиц из губерний свидетельствуют, что многие крестьяне не принимали самоуправления, носившего черты крепостнического режима. О возникшем летом 1861 года «духе сопротивления при открытии волостей» сообщали из Воронежской, Гродненской, Калужской, Киевской, Московской, Нижегородской, Орловской, Пермской, Подольской, Псковской, Рязанской и Тульской губерний. Так, в Орловской губернии крестьяне свой отказ от избрания старост и старшин мотивировали тем, что «старосты и старшины будут обременять их произвольными налогами». В Ковенской губернии сопротивлялись выборам сельских должностных лиц 13 тысяч крестьян (их приходилось усмирять с помощью военной команды); в Паневежском уезде заявили: «Старшины нам не нужны потому, что обязанность их заключается в наблюдении за работами в пользу помещиков». Эти крестьяне выдвинули требование, что «тогда только приступят к образованию волостей, когда будут совершенно свободными и получат обеспечение в отбываемых ныне повинностях». В Подольской губернии, как доносил флигель-адъютант А. Н. Корф, «крестьяне говорили, что так как на старостах лежит одна только обязанность – выгонять их на барщину, что до сих пор делалось и без того, то они не видят надобности выбирать для этого старосту». Крестьяне боролись за свое «мирское» управление, которое не было бы им навязано мировыми посредниками и местной администрацией, а было бы избрано самими крестьянами и отстаивало бы крестьянские интересы. Иногда они, вопреки воле местных властей, выбирали на должности старост и старшин таких лиц, которые выступали в роли вожаков коллективных крестьянских протестов против грабительских условий реформы. Местные власти немедленно отрешали от должности таких лиц и подвергали их репрессиям. Крестьянская масса в свою очередь активно защищала своих вожаков. Ярким примером этого является волнение крестьян села Хитровщина Тульской губернии летом 1862 года. Протест крестьян против грабительских условий реформы возглавил волостной старшина Яков Малахов. Он был смещен властями. Крестьяне потребовали восстановления в должности Малахова, говоря, что не хотят иметь иного старшины, кроме него, и мировой посредник «не имеет права его отставить, старшину может сменить царь и мир, который его выбрал». Крестьяне даже заставили мирового посредника дать подписку в том, что он оставляет Малахова в должности старшины. Сопротивление крестьян было сломлено с помощью двух батальонов солдат²⁶ [Федоров В. А. Лозунги крестьянской борьбы в 1861 – 1863 гг. – В кн.: Революционная ситуация в России в 1859–1861 гг. М., 1963, с. 254–256; см. также: Зайончковский П. А. Проведение в жизнь крестьянской реформы 1861 года, с. 94–96]. Правительству в конце концов удалось преодолеть сопротивление крестьян и создать органы сельского управления, послушно выполнявшие волю местных властей, удалить неугодных старост и старшин.

Как видно из ст. 40, в основу образования сельского общества было положено помещичье имение. Если какое-либо селение принадлежало нескольким владельцам, то в нем образовывалось и соответствующее числу владельцев число сельских обществ. С другой стороны, если помещичье имение состояло из нескольких мелких селений, то они образовывали одно сельское общество. Статья 41 допускала некоторые отступления для имений с количеством крестьян менее 20 душ; таковые имения могли быть соединены в одно сельское общество. Постановлением 15 августа 1863 г. разрешалось объединять в одно сельское общество мелкие имения, если число крестьян в них и превышало 20 душ²⁷ [Сборник правительственных распоряжений по устройству быта крестьян, вышедших из крепостной зависимости, т. 4, ч. 1. СПб., 1863, с. 168].

Статьи 46–68

Статьи определяют порядок выборов и функции нижнего звена крестьянского управления – на уровне сельской общины.

Сельский сход, предусмотренный ст. 46, был решающим органом, принимавшим постановления по хозяйственным и другим вопросам сельской общины. Сельский староста выступал в роли исполнителя приговоров сельского схода. Остальные должностные лица, выбор которых предусмотрен ст. 46, выполняли функции помощников сельского старосты (впрочем, закон не обязывал крестьян выбирать этих должностных лиц, – они могли ограничиться избранием сельского старосты).

Предусмотренный ст. 47 состав сельского схода, как правило, из крестьян-домохозяев диктовался тем, что именно на домохозяевах лежала вся ответственность за выполнение повинностей крестьянским двором. По обычному праву в роли домохозяина выступал «большак» семьи (не обязательно старший в доме), который вел все хозяйство двора. В случае его «мотовства» и «нерачительности к хозяйству», что могло повлечь неисправность двора в отбывании повинностей, община была вправе сменить такого «большака» и назначить из состава данной семьи другого. Закон предоставлял домохозяину право посылать на сход вместо себя любого члена семьи, которого он уполномочивал от своего имени подавать голос на сходе. В губерниях, где имел место массовый отход на длительное время мужского населения на заработки (например, в Ярославской и Костромской), местным обычаем допускалось участие в сельском сходе с правом голоса и женщин, остававшихся вместо мужчин в роли домохозяев.

Примечание 2 к ст. 47 предусматривает случаи, лишающие домохозяина права участвовать в делах сельского схода. Статья 47 Уложения о наказаниях, на которую ссылается примечание, гласит:

«С потерею всех особенных прав и преимуществ, лично и по состоянию обвиненного ему присвоенных, присужденный к ссылке на житье в Сибирь или в другие, кроме сибирских, отдаленные губернии, с временным в определенном для его жительства месте заключением или без оного, или же к отдаче на время в исправительные арестантские роты гражданского ведомства, или в рабочий дом лишается как почетных титулов, дворянства, чинов и всяких знаков отличия, так и права, даже и по освобождении из временного заключения, или от работ:

1) вступать в государственную и общественную службу;

2) записываться в гильдии или получать какого-либо рода свидетельства на торговлю;

3) быть свидетелем при каких-либо договорах и других актах и давать по делам гражданским свидетельские показания под присягою или без присяги, кроме лишь случаев, в коих судом будет признано необходимым потребовать его показаний;

4) быть избираемым в третейские судьи;

5) быть опекуном или попечителем;

6) быть поверенным по чьим-либо делам».

Предоставленное ст. 48–49 сельскому старосте право созыва сельского схода и руководства обсуждением на нем вопросов ограничивается ст. 50, которая дает таковое право мировому посреднику и даже помещику (на период временнообязанного состояния крестьян). Это не что иное, как пережиток прежних феодальных порядков.

Статья 51 определяет компетенцию сельского схода. Как видно из ее содержания, подлежащие рассмотрению на сельском сходе вопросы касались главным образом раскладки и сбора податей и порядка отбывания повинностей; а в тех сельских обществах, где существовало общинное землепользование, сельский сход занимался и вопросами земельных распорядков (переделами земли). К компетенции сельского схода относились также вопросы приема в сельское общество и увольнения из него, а, также разрешение некоторых имущественных отношений в крестьянской семье (разрешение семейных разделов, выделов из семьи, опека, наследование, принятие в семью сирот в качестве «приемышей» и пр.). Если крестьяне выходили за рамки очерченных в данной статье вопросов, то как участники схода, так и должностные лица, допустившие обсуждение «неподлежащих» вопросов, подлежали за это ответственности. Впоследствии и без того ограниченный круг компетенции сельских сходов все более сужался. Так, указом 22 августа 1863 г. у сельского схода фактически отнималось право решать вопрос о назначении рекрутов²⁸ [ПСЗ 2-е, т. XXXVIII, № 39984]; указ 20 января 1864 г. отнимал у сельских сходов право самостоятельно решать дела об удалении из общины «порочных членов»²⁹ [ПСЗ 2-е, т. XXXIX, № 40511].

Статьи 52–57 определяют условия, когда решения сельских сходов (в пределах их компетенции) получают законную силу; при этом решения схода требовали обязательного утверждения со стороны мирового посредника. По усмотрению мирового посредника могло быть отменено любое решение сельского схода, если посредник признает это решение противоречащим закону или ущемляющим интересы помещика. Право приостановления исполнения решений сельского схода предоставлялось и помещику, согласно ст. 160 Общего положения, на период временнообязанного состояния крестьян.

Статьи 58–68 определяют круг фискально-полицейских обязанностей сельских старост и прочих должностных лиц. Главными среди этих обязанностей были: наблюдение за исправным отбыванием крестьянами разного рода повинностей и охранение благочиния и порядка на территории сельской общины. В период временнообязанного состояния крестьян на сельского старосту возлагалась обязанность обеспечивать исправное отбывание крестьянами барщинных работ в помещичьих имениях. Таким образом, на сельских старост возлагались, по существу, те же обязанности, какие выполняли при крепостном праве вотчинные старосты и бурмистры. На сельского старосту возлагалась и важная полицейская обязанность в пределах общины – задерживать совершивших преступления и производить предварительное дознание (п. 4 ст. 60). Закон предписывал беспрекословное подчинение сельских старост законным требованиям и распоряжениям помещиков, мировых посредников, судебных следователей, земской полиции и вообще всех установленных властей (ст. 61 и 63). Тем самым закон ставил сельских старост в полную зависимость от помещиков и местной администрации.

Статьи 69–110

Статьи определяют состав, обязанности и функционирование второго звена крестьянского общественного управления – волостного управления. Указом Сенату от 19 февраля 1861 г. (о котором говорилось выше) предписывалось «открыть действия» волостных управлений «не позднее, как через три месяца по утверждении расписания волостей». Образование волостных управлений было завершено одновременно с сельскими к декабрю 1861 года. Всего в 45 губерниях, на которые распространялось действие Положений 19 февраля 1861 г., была образована 8751 волость.

Статья 69 фиксирует состав волостного управления. В волостном управлении соединялись распорядительная, исполнительная и судебная власть в волости. Распорядительную власть осуществлял волостной сход, исполнительную – волостной старшина, судебную – волостной крестьянский суд. Волостное правление выполняло роль совещательного органа при волостном старшине.

Статьи 70–80 регламентируют состав волостного схода, порядок его созыва, круг его компетенции и условия, при которых решения схода получают законную силу. Согласно ст. 73, круг вопросов, которые имел право обсуждать волостной сход и по которым мог выносить решения, был строго ограничен сугубо хозяйственно-административными делами данной волости. Среди них – раскладка рекрутской повинности, мирских и прочих сборов по сельским обществам (в дальнейшем подворную раскладку производили уже сельские сходы), учреждение волостных училищ и право принесения жалоб и просьб по делам волости в вышестоящие инстанции. Волостному сходу (как и сельскому) строго воспрещалось выходить за рамки своей компетенции. За нарушение следовала санкция – вплоть до привлечения к судебной ответственности. В обязанность мирового посредника входило, согласно ст. 27 Положения о губернских и уездных по крестьянским делам учреждениях, контролировать действия крестьянского общественного управления.

Статьи 81–86 определяют права и обязанности волостного старшины, главной задачей которого было охранение общего порядка, спокойствия и благочиния в волости, т. е. исполнение полицейских функций (ст. 81 и 83).

Волостной старшина выполнял также и административные функции: ему были подчинены сельские старосты, сотские и десятские, которые обязаны были беспрекословно выполнять его распоряжения. Волостной старшина имел и контрольные функции (ст. 82). Он был подотчетен как волостному сходу (ст. 78), так и местной администрации – мировому посреднику, полицейскому исправнику и судебному следователю, чьи распоряжения он беспрекословно обязан был выполнять (ст. 85)³⁰ [27 июля 1861 г. Главный комитет постановил: в тех местах, где среди крестьян будут преобладать «раскольники», волостной старшина должен быть избран только из числа православных; если же население не изберет такого, «то волостной старшина должен быть назначен из православных по выбору мирового посредника» (Сборник правительственных распоряжений о крестьянах, т. 2, ч.2. СПб., 1861, с. 22-23)].

Состав и функции волостного правления определены в ст. 87–92. Круг вопросов, подлежащих решению волостного правления, был ограничен рассмотрением денежных расходов, утвержденных волостным сходом на нужды волости, продажей имущества крестьян за недоимки или долги, принятием или увольнением служащих по найму должностных лиц в волости. Впрочем, и решение этих дел волостным правлением выливалось в чистейшую формальность, поскольку в конечном счете все решалось волей волостного старшины. Публицист Н. М. Астырев, изучавший в должности волостного писаря практику волостного правления в одной из волостей Воронежской губернии, писал: «В нашей волости, как и в большинстве других, издавна существует правило для сельских старост собираться каждое воскресенье для составления так называемого в Общем положении волостного правления. Но уже самим Положением обязанности этого правления ограничены одними пустыми формальностями: каждое 1-е число приложить печати к денежным книгам в доказательство будто бы произведенного учета, который за неграмотностью членов правления никогда не производится, назначить день для продажи с торгов имущества какого-либо неплательщика, дать старшине доверенность на получение с почты денежного пакета, и только. Но единовременный созыв старост тем удобен, что при нем гораздо легче исполнить присылаемые в волость разного рода поручения и запросы от начальствующих мест и лиц. Старостам в этот день читаются начальственные предписания, относящиеся до всех или до одного из них, выдаются повестки от мирового судьи и на волостной суд, делается распоряжение о высылке в волость лиц, до которых есть дело, назначаются дни для созыва сельских сходов, если есть надобность в них»³¹ [Астырев Н. М. В волостных писарях. Очерки крестьянского самоуправления. СПб., 1886, с. 39].

Известный либеральный земский деятель В. Ю. Скалой писал: «Волостное правление обращено в низшую, чисто полицейскую инстанцию, зараженную всеми пороками, свойственными такого рода учреждениям, смотря по тому, кто из них поумнее и изворотливее»³² [Скалой В. Ю. Земские взгляды на реформу местного управления. СПб., 1884, с. 39].

Согласно ст. 91, волостные правления выполняли и функции нотариального учреждения на селе: они производили удостоверение разного рода имущественных сделок, обязательств и договоров в пределах до 300 руб., выдавали заверенные копии с этих документов. Циркуляром министра внутренних дел от 25 января 1883 г. эти функции волостных правлений были существенно ограничены.

Роль волостного писаря (иногда единственного грамотного человека в волостном правлении), который вел все делопроизводство как в самом этом правлении, так и в волостном суде, на практике была исключительно велика. Современники постоянно писали о большом влиянии волостного писаря на волостное правление, старшину, волостной суд, если при этом писарь был к тому же достаточно изворотлив, хорошо разбирался в законах и распоряжениях администрации. Нередко такой волостной писарь заправлял всеми делами в волости. Уже цитируемый выше Н. М. Астырев писал: «Этот человек... ведет денежные и прочие книги волости, которых более 30 штук, пишет разные приговоры, выдает паспорта, составляет всякого рода акты, состоит секретарем (и, скажу в скобках, главным заправилой) в волостном суде, производит статистические описания и исследования, принимает две-три тысячи дворов на страх(ование) на сумму 200–300 тыс. руб., составляет ежегодно призывные списки для отбывания воинской повинности (на) 100–150 чел., производит поверку торговых документов и преследует всякие нарушения закона в области торговли и промышленности, опекает сирот, следит за делом обучения в земских школах, за оспопрививанием в земской аптечке, следит за санитарным состоянием 10-тысячного населения, делает распоряжения в области гигиены, заведует военно-конским участком, прекращает падежи скота, составляет списки лицам, могущим быть присяжными заседателями, производит описи, аукционы и судебные взыскания, преследует нарушителей строительного устава, получает в год до тысячи входящих и выпускает до двух тысяч исходящих бумаг»³³ [Астырев Н. М. Указ. соч., с. 137–138]. Таково широкое поле деятельности служившего по найму волостного писаря и вместе с тем возможности, при безграмотности населения, злоупотреблений с целью наживы. Комиссия под председательством М. С. Каханова, занимавшаяся в 1881 –1885 годах разработкой проекта преобразования местного управления, по собранным с мест сведениям констатировала: «Волостные писаря хотя и не пользуются по закону никакой властью, в действительной жизни нередко имеют такое значение, что старшина является покорным орудием заправляющего волостного писаря»³⁴ [Страховский И. М. Крестьянский вопрос в законодательстве и в законосовещательных комиссиях после 1861 г. – В кн.: Крестьянский строй. СПб., 1905, т. 1, с. 43].

С целью предотвращения злоупотреблений со стороны волостного писаря ст. 92 предусматривала привлечение его к судебной ответственности за подлоги с применением в этом случае к нему ст. 404 Уложения о наказаниях (Свод законов Российской империи, т. XV, кн. 1), которая гласила: «Кто при отправлении своей должности учинит фальшивую подпись, приведет вымышленное свидетельское показание, допустит подставных свидетелей или заочно составит акт от имени отсутствующих, или совершит иной задним числом, или с намерением, из видов, нарушит правила, для засвидетельствования им актов сего рода постановленные, или же вполне или частью, также с намерением, скроет истину в докладах, рапортах, протоколах, журналах, свидетельствах, гражданских или торговых обязательствах или прочих каких-либо официальных актах, или включит в них вымышленные обстоятельства или заведомо ложные сведения, или выдаст мнимую копию с акта несуществующего или же неверную с настоящего акта копию, или же дозволит себе подделку, злонамеренную переправку или подчистку актов, отданных ему на сохранение, или похитит, истребит или же утаит такие акты, то за сие, смотря по важности подлога или другим обстоятельствам, более или менее увеличивающим вину его, подвергается:

или лишению всех прав состояния и ссылке в Сибирь на поселение, а буде он по закону не изъят от наказаний телесных, и наказанию плетьми чрез палачей; или потере всех, лично и по состоянию присвоенных ему особенных прав и преимуществ, к ссылке на житье в Томскую и Тобольскую губернии, с заключением на время от двух до трех лет, или, буде по закону не изъят от наказаний телесных, наказанию розгами и отдаче в исправительные арестантские роты гражданского ведомства на время от четырех до шести лет.

Если же вследствие сделанного им подлога невинный понес наказание уголовное, то виновный приговаривается:

к лишению всех прав состояния и к ссылке в каторжную работу на заводах от шести до восьми лет, а буде он по закону не изъят от наказаний телесных, то и к наказанию плетьми чрез палачей и с наложением клейм».

Крестьянской реформой в бывшей помещичьей деревне вводился волостной суд, состав которого и круг рассматриваемых дел регламентировались ст. 93–110. Сословный характер суда подчеркивался тем, что его юрисдикция распространялась только на крестьянское население той или иной волости. Указом Сенату 19 февраля 1861 г. (который цитировался выше) предусматривалось, что со времени вступления в должность волостных должностных лиц «обязанность суда и расправы слагается с владельцев и предоставляется, по принадлежности, волостным судам и управлениям на точном основании правил, постановленных в Общем о крестьянах положении». Согласно ст. 93, устанавливается выборность волостных судей. Как видно из содержания ст. 95–102, компетенция волостного суда ограничивается разбирательством мелких споров и тяжб между крестьянами по имущественным делам и проступкам. Меры наказания, которые мог определить волостной суд, ограничивались назначением: денежных штрафов до трех рублей, ареста на срок до семи дней и телесных наказаний розгами до 20 ударов. Все приговоры по этим делам волостных судов являлись окончательными и не подлежащими обжалованию. Однако указ 14 февраля 1866 г. «О порядке отмены решений волостных судов» предусмотрел отмену приговоров волостных судов: если меры наказания, определенные судом, превышали те, что были определены ст. 102 Общего положения, и если решение волостного суда состоялось без вызова на суд хотя бы одной из участвующих сторон», решение волостного суда отменялось уездным мировым съездом³⁵ [ПСЗ 2-е, т. XLI, № 43014].

Примечание 1 к ст. 102 предусматривает наказание за проступки, применяясь к правилам, определенным сельским судебным уставом для государственных крестьян, включенным в Свод законов Российской империи (изд. 1857 г., т. XII, ч. 2, ст. 440–536). Статьи 440–536 сельского судебного устава для государственных крестьян выделяли различные меры наказаний для пяти родов преступлений: 1) против веры, 2) против властей, 3) против личной безопасности, 4) имущественные преступления и 5) половые преступления. Статьи определяли и условия, смягчавшие либо усугублявшие степень вины или освобождавшие от наказания. Наказания смягчались: «по малолетству» и «по преклонным летам» (если совершившие преступление или проступок были в возрасте менее 15 и более 70 лет), по неосторожности, в случае явки с повинной. Усугублялась вина, если преступление было совершено с особой жестокостью или влекло за собой тяжкие последствия. Прекращалось дело: если преступление или проступок были совершены в состоянии необходимой обороны, «случайно» (непреднамеренно), психически больными людьми, если истек срок давности (10 лет), в случае прощения потерпевшим виновного и за смертью совершившего преступление. При этом специально подчеркивалось, что «пьянство в оправдание подсудимому не принимается, и проступок, в оном соделанный, подлежит тому же роду наказания». Наказуемыми являлись и следующие проступки: «неповиновение работников своим хозяевам», «непочтение и грубость против лиц, облеченных от правительства властью», появление в нетрезвом виде в церкви, на сходах и в других общественных местах, непочтение к родителям и к старшим, леность и систематическое пьянство, расстройство своего хозяйства, самовольные семейные разделы. Перечисленные проступки, входящие в юрисдикцию волостного суда, обычно влекли за собой наказание розгами провинившегося. Наказанию розгами подвергались и те, «кои станут покупать вино под залог одежды и прочей домашней утвари, а также под залог своих земледельческих орудий, запасов хлеба, посевов и пр.». Разумеется, все эти меры диктовались не столько заботой о «нравственности» и охране «благосостояния» крестьян, сколько интересами сохранения платежеспособности крестьянского двора.

В добавление к прим. 2 ст. 102 6 августа 1861 г. было установлено освобождение от телесных наказаний женщин, достигших 50-летнего возраста, а также получивших образование в учебных заведениях, занимающих должности повивальных бабок, смотрительниц больниц, сельских училищ и школ, а также принадлежащих к семьям сельских старост и волостных старшин³⁶ [Сборник правительственных распоряжений о крестьянах, т. 2, ч.2. СПб., 1861, с. 32–33].

При производстве и решении дел волостные суды руководствовались местными обычаями.

По закону волостной старшина, как представитель исполнительной власти в волости, не должен был вмешиваться в действия и решения волостных судов (ст. 104), но ему предоставлялось право наблюдения за исполнением решений (приговоров) этих судов (ст. 110). Волостные старшины и сельские старосты не имели даже права присутствовать в волостных судах при разборе дел. Тем самым предусматривалась определенная независимость волостного суда от исполнительной власти в волости. Однако на практике решения волостного суда в значительной степени зависели от давления волостного старшины, мирового посредника, помещика (если крестьяне еще находились во временнообязанном состоянии), но особенно от волостного писаря, который вел все делопроизводство суда и формулировал его решения. Как писал Н. М. Астырев, «писарь является как бы председателем независимого суда, законотолкователем, единственным лицом, знающим, что дозволено суду, и накладывающим на то или другое решение суда свое вето... Местная власть узаконяет беззаконие, дает простор действиям волостного писаря, т. е. сознательно подчиняет суд писарю, не выпуская этого последнего из своих ежовых рукавиц и властвуя, таким образом, над судом чрез посредство своего вполне зависимого подчиненного, вольнонаемного бесправного лица»³⁷ [Астырев Н. М. Указ. соч., с. 201–202].

В 1872 году под председательством сенатора М. Н. Любощинского была учреждена специальная комиссия по преобразованию волостных судов. Хотя в итоге ее работы и не было принято никакого законодательного акта, Комиссия собрала большой и ценный материал о том, как функционировали волостные суды в течение первого пореформенного десятилетия, т. е. как на практике применялись статьи Общего положения о волостных судах³⁸ [См.: Труды Комиссии по преобразованию волостных судов, т. 1–8. СПб., 1873–1874]. Участвовавший в работе Комиссии М. И. Зарудный на основе собранных материалов и своих личных наблюдений опубликовал специальное исследование о пореформенном крестьянском суде, где отмечал такие недостатки волостного суда: 1) безграмотность судей, 2) засилие в суде волостных писарей, 3) формальное решение дел, 4) давление на волостной суд со стороны местной администрации: «разнообразие воззрений различных губернских по крестьянским делам присутствий на обязательность для волостных судов того или иного из действующих узаконений», так что «применение волостными судами сельского устава различно в разных губерниях и, по-видимому, зависит от личных воззрений губернских по крестьянским делам присутствий», 5) «отсутствие в самом законе всяких, хотя бы самых кратких, положительных указаний на порядок производства дел, что именно нередко и порождает на практике полнейший в этом отношении произвол волостных писарей»; 6) «неопределенность порядка обжалования решений волостного суда, ставящая крестьян, по собственным их показаниям, в самое безвыходное положение». Крестьяне избегали обращаться в волостной суд для разбора своих дел и споров и «довольствовались своим доморощенным судом». В связи с этим Комиссия, как отмечает М. И. Зарудный, встретила массу различных «сельских общих судилищ» независимо от волостных судов³⁹ [Зарудный М. И. Законы и жизнь. Итоги исследования крестьянских судов. СПб., 1874, с. 172–179].

Статьи 111–122

Статьи регламентируют порядок назначения и увольнения сельских должностных лиц, служащих по выбору и по найму. По закону (ст.ст. 111 –121), выбор сельских старост и волостных старшин, членов волостных судов, сборщиков податей, заседателей волостных правлений, наем волостных писарей, смотрителей хлебных магазинов, лесных и полевых сторожей и т. п. были предоставлены компетенции сельских и волостных сходов. Однако ст. 122 эту компетенцию крестьянских сходов практически сводила на нет предоставлением права мировым посредникам и уездным мировым съездам своей властью сменять сельских старост и волостных старшин и назначать новых (разумеется, угодных) лиц. Согласно ст.ст. 122 и 153, сельские должностные лица могли быть смещены и заменены другими и по требованию помещика.

Статьи 123–124

Хотя данные статьи и предоставляют служащим по выбору должностным лицам сельского управления ряд льгот (освобождение от телесного наказания, рекрутской и других натуральных повинностей), в силу ст. 122 мировой посредник мог сменить любое должностное лицо, и, таким образом, перечисленные льготы теряли свою силу. Нередко мировые посредники подвергали сельских должностных лиц телесным наказаниям, не останавливаясь перед нарушением закона. Яркий пример этого приводит писатель С. Н. Терпигорев (Атава), говоря об одном из мировых посредников Тамбовской губернии: «Сечения происходили у него на дворе каждую неделю по два раза, и, чтобы дать понятие о размерах сего упражнения, полагаю, достаточно будет, если я скажу, что кроме ординарных, так сказать, рядовых мужиков, каждую субботу он непременно сек человек пять сельских старост и раз в месяц – какого-нибудь волостного старшину, проделывая при этом следующую канцелярскую формальность: староста, присужденный им к сечению, им же в силу посреднической власти сменялся, т. е. с него снимали цепь и медали, клали в качестве рядового мужика на скамейку, драли чуть не до полусмерти, потом поднимали; он производил его тут же в старосты, т. е. надевал цепь и медали. Со старшинами процедура была несколько более сложная, так как для их смены и избрания требуется губернаторское утверждение, но он, с терпением, достойным лучшего дела, проделывал и эту формальность и драл, драл их без конца и милосердия»⁴⁰ [Терпигорев С. Н. (Атава). Оскудение. СПб., 1882, с. 363–364].

Статьи 125–129

Статьи предусматривают меры наказания сельских должностных лиц (арест и денежные штрафы) за маловажные проступки. Поскольку, как видно из содержания данных статей, прерогатива в назначении взысканий принадлежала мировому посреднику, сельские должностные лица попадали в полную зависимость от мирового посредника, превращаясь в его послушных слуг.

Статьи 130–146

Статьи устанавливают сложную бюрократическую процедуру и многочисленные стеснения при выходе крестьян из сельского общества, к которому они приписаны. Непременными условиями выхода из общины являлись: отсутствие на изъявившем таковое желание недоимок по казенным, земским и мирским платежам, необходимость уплаты всех податей вперед до конца текущего года, и чтобы к увольнению не было препятствия по отправлению рекрутской повинности (ст. 130). Дополнительные условия, которые необходимо было выполнить при выходе из общины, изложены также в соответствующих статьях местных положений: ст. 139–140 Великороссийского, ст. 140–146 Малороссийского, ст. 115–120 для губерний Правобережной Украины и ст. 101–104 для литовско-белорусских губерний. Необходимым условием увольнения из сельского общества было предъявление увольняемым приемного приговора другого сельского общества, куда увольняемый должен был быть приписан. Данное требование имело первостепенное значение для податных сословий, обязанных выполнять различного рода денежные и натуральные, казенные и земские повинности. Не менее стеснительные условия ставились и при приеме в другое сельское общество; их предусматривали ст. 141–146 Общего положения, ст. 146–148 Местного положения для губерний великороссийских, белорусских и новороссийских, ст. 147–149 Местного положения для губерний Левобережной Украины, ст. 121–123 Местного положения для губерний Правобережной Украины и ст. 105–106 Местного положения для литовско-белорусских губерний.

Согласно ст. 141 –146, увольнение и прием крестьян в сельское общество являлись прерогативой последнего.

Дата добавления: 2015-05-06