ЖИВОПИСЬ 2 страница. Иной образ типичного представителя просвещенного дворянства, иной этап развития общественного сознания запечатлел Орест Кипренский в портрете С

Иной образ типичного представителя просвещенного дворянства, иной этап развития общественного сознания запечатлел Орест Кипренский в портрете С. С. Уварова.

Портрет Сергея Семёновича Уварова.

Здесь нет той полноты самовыражения, что у Давыдова. Изображен задумавшийся в картинной позе, словно на минуту остановившийся перед выходом, великосветский денди, галломан и щеголь. Благородство и сдержанность цветового исполнения, мягкие ниспадающие ритмы рисуют облик тонко чувствующего, и, может быть, несколько манерно утомленного своей культурной рафинированностью дворянина пушкинской поры. И хотя портрет писался до выступления декабристов, в пору национального подъема и брожения идей, Кипренский в образе Уварова словно предвосхитил скорое наступление долгой полосы общественного спада, правительственной реакции. Кипренский на себе почувствовал неблагополучие в стиле правления Александра, когда, вернувшись в 1819 году в Петербург, начал конфликтовать с Академией, придворными кругами, стал пользоваться поддержкой меценатов.

Написанный в середине 20-х годов портрет А. Ф. Шишмарева свидетельствует о новых исканиях мастера, о смене проблематики.

7. Художники школы Венецианова

История

В 1819 году Венецианов (1780—1847) оставил службу и поселился с семьей в деревне Сафонково Тверской губернии, посвятив свои усилия разработке «крестьянского» жанра. Там же организовал собственную художественную школу, в которой за 20 лет прошли обучение свыше 70 человек. В их судьбе деятельное участие принимал Василий Жуковский. Работы своих учеников Венецианов выставлял вместе со своими на академических выставках.

Многие из них затем, примерно с середины 1830-х годов отошли от манеры Венецианова, став последователями яркого академизма Карла Брюллова с чертами внешной эффектности и натурализма^[1].

[править]Характеристика

Следуя принципам мастера, художники школы отражали жизнь демократических кругов общества, писали городские и сельские пейзажи, интерьеры, натюрморты. «Произведения венециановской школы отмечены поэтической непосредственностью воплощения окружающей жизни. (…) Творчество художников венециановской школы представляет значительный этап в становлении реализма в русском искусстве 1-й половины 19 в.»^[1].

Как и многие мастера немецкого бидермейера, «венециановцы» оказались не только вне официальной академии художеств, но и сознательно противостояли ей. У этих мастеров сложилась своя иерархия жанров. Если в Академии главным считалсяисторический, то в школе Венецианова преобладал бытовой жанр, за которым следовали портрет, пейзаж, Натюрморт, интерьер. При этом между отдельными жанрами происходило своего рода «стирание» границ. В таких работах интерьер также «портретен», он представляет собой реальное, обжитое помещение, несущее отпечаток вкусов и привычек его обитателей. Иногда интерьеры соединяются с пейзажем, так как из окна видны части окружающего ландшафта. К похожим приемам прибегали и немецкие мастера бидермейера.

А.Г. Венецианов считал чрезвычайно полезным для начинающего художника писать интерьеры. В процессе этой работы ученик мог скорее и правильнее передавать реальные предметы, их светотеневые и цветовые соотношения. «Неодушевленные вещи: стены, окна, мебель и даже самые статуи, – писал А. Г. Венецианов, – держатся перед неопытным художником смирно, неподвижно и дают ему время точнее и рассудительнее вникнуть».

Картина К.А. Зеленцова «В комнате» (ГТГ) – яркий пример классического русского дворянского интерьера второй четверти девятнадцатого века.

Прекрасно найденный в пропорциях объем комнаты, свободно расставленная мебель дают простор для обозрения. Зеленцов внимательно и с любовью передает небольшую уютную комнату помещичьего дома. Художник выбирает такую точку зрения, которая дает ему возможность охватить взглядом реальное пространство. Он приближает к зрителю передний план, достигая его единства с последующим, отчего восприятие интерьера кажется естественным. Композиция картины ясна и уравновешенна. Глубина пространства подчеркнута изображением открытой двери в центре полотна и анфилады комнат. Хорошо уловлены разнообразные повороты и ракурсы фигур людей и статуи. Изменение их размеров также передают глубину пространства.

Интерьер по-своему «портретен», он представляет собой реальное, обжитое помещение, несущее отпечаток вкусов и привычек его обитателей. Мы видим мебель красного дерева, на стенах – картины русской и западноевропейской школы, рельефы на темы войны с Наполеоном Ф. Толстого, в углу комнаты – статуя Венеры, копия античного оригинала.

Все в этом доме дышит душевной ясностью и покоем. Этому впечатлению способствует продуманное освещение. Зеленцов умело передает скользящие лучи солнца, наполняющие комнату теплым дневным светом. Живописец с большой наблюдательностью пишет цветовые оттенки предметов, замечает, как пробегают по ним легкие тени, как свет то поглощается, то отражается различными поверхностями, как лишаются резкости контуры. Естественны и свободны позы играющего с собакой помещика и его приятеля в дверях, рассеянно наблюдающего за ними.

Одним из талантливых учеников А.Г. Венецианова был Александр Алексеевич Златов (1810-1832), бывший крепостной, он получил вольную, благодаря хлопотам учителя. Талантливый художник умер очень молодым, поэтому его произведения весьма редки. К их числу относится картина «Девушка с клеткой» 1830-е годы (ГТГ).

Художник представляет нам одну из уездных барышень во время весеннего праздника Благовещенья, когда по старинному обычаю было принято выпускать из клеток пойманных птиц. Вспоминаются пушкинские строки:

И на

чужбине соблюдаю
Родной обычай старины,
На волю птичку выпускаю
При светлом празднике весны.А.А. Златов создает портрет-картину. Прелестная девица с русой косой вокруг головы и васильково – синими глазами задумчиво теребит дверцу опустевшей клетки. Ее грустный взгляд направлен в сторону, куда улетела птичка. Хотя в трактовке фигуры чувствуется некоторая ученическая робость и скованность, но образ, созданный Златовым, подкупает своей искренностью и одухотворенной поэтичностью.

А.А. Венецианов и его ученики вместе составили целый пласт русской культуры, некое братство, с присущим ему цеховым сознанием. Среди них были талантливые личности, отдельные индивидуальности, но все они подчинялись общим обязательным принципам. Не случайно в русской живописи той поры встречается множество интерьерных сценок, созданных неизвестными художниками. Большинство из них отмечено дилетантизмом исполнения, но они полны обаяния и скромной простоты.

8. Венецианов. Живопись

Род Венециановых происходил из Греции^[1], где они звались Михапуло-Проко или Фармаки-Проко. Прадед художника Федор Проко с женой Анджелой и сыном Георгием приехали в Россию в 1730—1740 годах. Там и получили прозвище Венециано, позднее превратившееся в фамилию Венециановы.

Алексей Венецианов родился 7 (18) февраля 1780 в Москве. Отец Гаврила Юрьевич, мать Анна Лукинична (в девичестве Калашникова, дочь московского купца). Семья А. Г. Венецианова занималась торговлей, продавали кусты смородины, луковицы тюльпанов, а также картины. А. Г. Венецианов служил землемером при лесном департаменте.

Алексей учился живописи сначала самостоятельно, затем у В. Л. Боровиковского. В молодости писал лирические портреты — матери (1802), А. И. Бибикова (1805), М. А. Фонвизина (1812).

С 1807 года служил в Петербурге чиновником.

В 1811 году — признан «Назначенным», то есть кандидатом в академики. В этом же году Венецианов получил звание академика.

ОПРЕДЕЛЕНИЕ СОВЕТА АКАДЕМИИ ХУДОЖЕСТВ

февраля 25 дня 1811

Пункт II: служащий при Лесном департаменте замлемером Алексей Гаврилов Венецианов, по представленному им живописному собственному портрету, определяется в Назначенные; программою же ему на звание Академика задается написать портрет с г. инспектора Кириллы Ивановича Головачевского.

Протоколист:

Скворцов

На обороте: Избран в Академики 1811 года сентября 1 дня.

Во время Отечественной войны 1812 г. совместно с И.Теребеневым создавал карикатуры на французов и дворян-галломанов. Занимался также жанровыми сценами из дворянской и мещанской жизни. Был членом Общества поощрения художников.

В 1819 г. оставил службу и поселился с семьей: женой Марфой Афанасьевной и двумя дочерьми, Александрой и Фелицатой, — в деревне Сафонково Тверской губернии, посвятив свои усилия разработке «крестьянского» жанра. Там же организовал собственную художественную школу, в которой прошли обучение свыше 70 человек. В их судьбе деятельное участие принимал В. А. Жуковский. Работы своих учеников Венецианов выставлял вместе со своими на академических выставках.

Среди учеников А. Г. Венецианова был и талантливый живописец Григорий Сорока, крепостной помещика Н. П. Милюкова, готовящего Сороке участь садовника. Сорока покончил с собой.

В 1829 году получил звание придворного живописца.

Венецианов погиб в результате несчастного случая по дороге в Тверь 4 (16) декабря 1847 г. в селе Поддубье Тверской губернии. Венецианов не успел выпить чашку чая, когда в дверь вошли кучер Григорий Лаврентьев и крестьянин Агап Богданов. «Лошади готовы, Алексей Гаврилыч. Что прикажете грузить?» «Возьми чемодан с образцами, а больше вещей у меня нет». Он обернулся к дочери, благословил; целуя, сказал: «Не провожай меня, Сашурушка!». Григорий вскочил на облучок, рядом с ним сел Агап. Венецианов помахал дочери, и колокольчик зазвенел… Кучер отпустил вожжи, и на ухабе его выбросило в сугроб. Обезумевшие лошади летели все быстрее. Кибитку завалило набок и нещадно мотало во все стороны. Венецианов из последних сил сумел ухватить вожжи, но это только ухудшило дело — его поволокло по земле, ударяя о деревья. После особенно сильного удара перчатка соскочила с руки, и тело отбросило в сторону… Венецианов был мертв.

Венецианов похоронен на сельском кладбище деревни Дубровское (ныне Венецианово) в Удомельском районе Тверской области.

[править]Творчество

Кисти Венецианова принадлежит портретная галерея его современников: художник писал Н. В. Гоголя (1834), В. П. Кочубея (1830-е), Н. М. Карамзина (1828). На звание академика Венецианову было предложено написать портрет инспектора Воспитательного училища Академии К. И. Головачевского. А. Г. Венецианов изобразил его в окружении трёх мальчиков, символизировавших союз «трех знатнейших художеств»: живописи, скульптуры и архитектуры. Портрет также олицетворял единство старой Академии (К. Головачевский, будучи соучеником А. И. Лосенко, считался патриархом Академии)с новой. Однако наибольшую известность А. Г. Венецианову принесли написанные им образы крестьян. «Жнецы», «Спящий пастушок», «Захарка» уже почти два столетия своей свежестью и искренностью привлекают внимание зрителя.

В 1808 году А. Венецианов издаёт «Журнал карикатур», который вскоре был запрещен. Журнал представлял собой гравированные листы: «Аллегорическое изображение двенадцати месяцев», «Катание на санях», «Вельможа». Сатирическое изображение влиятельного сановника, как полагают, и вызвало гнев Александра I.

Кисти Венецианова принадлежали также образа для собора всех учебных заведений (Смольного собора), для церкви Обуховской градской больнице. В последний год жизни художник работал над образами для церкви пансиона дворянского юношества в Твери.

Работал также в технике пастели по бумаге и пергаменту. Рисовальщик, занимался литографией.

А. Г. Венецианов — автор теоретических статей и заметок: «Секрет Липмановских картин», «Нечто о перспективе», «О системе преподавания в рисовальных классах».

[править]Современники о А. Г. Венецианове

П. П. Свиньин. Взгляд на новые отличные произведения художеств, находящиеся в С. Петербурге. 1824 ^[2]

Наконец мы дождались художника, который прекрасный талант свой обратил на изображение одного отечественного, на представление предметов, его окружающих, близких его сердцу и нашему, — и совершенно успел в том. Картины, написанные г. венециановым в сем роде, пленяют своею правдою, занимательны, любопытны не только для Русского, но и для самого мностранного любителя художеств…

В. И. Григорович. О состоянии художеств в России. 1826^[3]

Венецианов известен как портретист и живописец сельского домашнего рода. Он много произвёл прекраснейших вещей сухими красками. Его произведения нравятся верностью и приятностью красок и чрезвычайной точностью исполнения света и тени. Лучшие и, можно сказать, отличнейшие в своём роде произведения его суть: внутренность гумна, спящий мужичок, деревенское утро, семейство за чаем.

9. Портрет В.А.Тропинина

Тропинин Василий Андреевич (1776 г. - 1857 г.) - выдающийся русский художник золотого века, мастер портретной живописи. Академик живописи.

Василий Андреевич родился 19 марта в селе Карповка Новгородской губернии. Его отец крепостной крестьянин графа А. С. Миниха за честную службу получил личную вольную. Благодаря хлопотам родителя мальчик четыре года учился в начальных классах Новгородской народной школы, где и увлекся рисованием.

Вскоре будущий художник в числе приданного дочери Миниха стал крепостным графа Моркова И. И.. Новый хозяин направил Василия под присмотр двоюродного брата А. И. Моркова в Петербург обучаться кондитерскому ремеслу.

Алексей Иванович Морков сыграл в судьбе молодого человека значительную роль. Увидев картины Тропинина, он сумел убедить кузена отправить начинающего кондитера учиться в Академию художеств. Здесь Василий Андреевич провел шесть лет (1798-1804), однако обучение Тропинин не закончил. Хозяин отозвал его в свое новое поместье на Украину.

Следующий период вплоть до 1823 года Тропинин жил попеременно в украинском поместье и графском доме Моркова в Москве. Он выполнял обязанности крепостного живописца и одновременно дворового человека. Картины Тропинина этого периода несут отпечаток сентиментализма, обусловленный влиянием В. Л. Боровиковского и Ж. Б. Греза. Тематический диапазон творчества достаточно широк: многочисленные портреты, иконы для поместной церкви, жанровые сцены, представлявшие быт украинских крестьян.

В 1823 году граф Морков, уступив давлению передовой части общества, предоставил Тропинину вольную. Освободившись от крепостной зависимости, Василий Андреевич решил получить статус профессионального живописца. Тропинин представил на суд Совета Академии художеств свои лучшие картины (Нищий старик, Портрет гравера Е. О. Скотникова, Кружевница), и получил звание "назначенного в академики". В 1824 году за мужской портрет К. А. Леберехта ему было жаловано звание академика портретной живописи.

Затем художник поселился в Москве. После академической выставки он приобрел известность, круг его клиентов расширился. Тропинин писал портреты московских дворян, купцов, деятелей культуры, представителей простонародья. Вскоре Тропинин приобрел славу лучшего портретиста Москвы.

В творчестве Тропинина периода расцвета (1820-1830-е годы) наблюдается эволюция живописной манеры: колорит произведений приобретает насыщенность, форма становится более объемной. Усиливаются жанровые мотивы, характерные для всего искусства Тропинина. С годами начинают появляться реалистические тенденции, наиболее отчетливо проявившиеся на закате творчества художника.

Тропинин активно занимался общественной деятельностью. Он был почетным членом Московского художественного общества (с 1843 года), имел непосредственное отношение к созданию Московского училища живописи, ваяния и зодчества.

Тропинин Василий Андреевич своим творчеством оказал огромное влияние на формирование московской школы живописи, способствовал развитию реалистических тенденций в русском художественном искусстве.

Умер Тропинин 3 мая 1857 года. Похоронен художник на Ваганьковском кладбище в Москве.

Портрет Арсения Васильевича Тропинина)

1818г, холст, масло, 40.4 х 32 см

Государственная Третьяковская галерея, Москва

Будучи уже признанным художником, Тропинин оставался крепостным графа Моркова. В украинском именин Кукавка Тропинин исполнял обязанности домашнего живописца и лакея.

Для одного из крупнейших русских живописцев своего времени, немолодого человека, обремененного семьей, положение крепостного становилось все горше и унизительнее. Мечты о творческой свободе, о независимом от прихотей самовластного вельможи образе жизни не оставляли художника. И подспудно они сказались в этом незаказном домашнем портрете, наполнив его поразительным ощущением эмоциональной раскованности и чистоты.

«Портрет человека пишется для памяти близких ему людей, людей его любящих». Эти слова Василия Андреевича Тропинина вспоминаются, когда мы смотрим на портрет его сына.

Художник работал над этим портретом с особым подъемом.

Он как бы изливает свою душу. С сокровенной интимностью он раскрывает свою веру в светлое предназначение человека, в ценность личности людской.

Перед зрителем предстает мир юной мечты, озаренный особенно пронзительной и щемящей доверительностью. Мастер словно раскрывает нам свой секрет, драгоценную тайну, которую художник тщательно хранит.

„Портрет сына"......Освещенное трепетным светом возникает лицо мальчика. Только что он был занят детскимн играми и забавами, поэтому расстегнут воротник рубашки, слегка разметались волосы, но сейчас его внимание привлекло что-то, и он необычайно серьезен Куда-то в неведомые нам дали глядит этот кудрявый мальчик, с тонкими, вдохновенными чертами лица. Голова повернута влево.Туда же направлен взгляд широко открытых, сосредоточенных глаз. Сколько в облике этого ребенка изящества и благородства, внутренней красоты! Все гармонично в этом полотне: чуть вздернутые тревожно брови, ласковый, но беспокойный взор, целомудренный, мягко очерченный рот, округлый подбородок.

Все, все до малейшей черточки в холсте наполнено любовью художника к своему детищу, своей надежде.

Сколько в облике этого ребенка изящества и благородства, внутренней красоты!

Написанный в теплых, золотистых тонах, портрет, создает лирический запоминающийся образ

Мы не ведаем, о чем думал Тропинин, когда создавал свой шедевр, но верится: он мечтал видеть своего сына вольным человеком, освобожденным от унизительных оков крепостного рабства.

Тропинин получил свободу только в 47 лет, а сын остался крепостным, и это было большим горем художника.

Бесконечно трудно даже представить себе весь сложный комплекс чувств, владевших в тот миг сердцем живописца, но его кисть, движимая гуманизмом, душевным теплом и великолепным талантом, создала один из лучших детских портретов не только отечественной, но и мировой живописной школы.

Портрет Пушкина [1827]

Материал, техника: холст, масло

Портрету Пушкина, бесспорно, принадлежит одно из первых мест и в иконографии поэта, и в творчестве Тропинина.

В конце 1826 года С.А. Соболевский, близкий друг Пушкина, обратился к Тропинину с предложением написать портрет поэта.

"Соболевский был недоволен приглаженными и припомаженными портретами Пушкина, какие тогда появились, Ему хотелось сохранить изображение поэта, как он есть, как он бывал чаще, и он просил Тропинина, одного из лучших тогдашних портретистов Москвы, если только не России, нарисовать ему Пушкина в домашнем халате, растрепанного, с заветным перстнем на пальце", – рассказывает, со слов самого Тропинина, один из современных ему мемуаристов.

Таким, по-видимому, и был первоначальный замысел портрета. Дело художника сводилось лишь к тому, чтобы запечатлеть облик Пушкина со всей возможной точностью и правдивостью, не задаваясь сложными задачами психологического анализа и раскрытия внутреннего образа.

В эскизе, написанном непосредственно с натуры, Тропинин ближе всего подошел к осуществлению пожеланий Соболевского. Он дал непритязательное, но, несомненно, вполне точное и похожее изображение Пушкина – "в домашнем халате и растрепанного", как просил Соболевский. Но в самом облике поэта было нечто, настолько отличавшее его от рядовых москвичей, обычных моделей Тропинина, что решение образа не смогло войти в уже устоявшуюся, привычную тропининскую систему.

Работая над портретом, Тропинин, в сущности, очень далеко отошел от своего первоначального замысла. Это не значит, конечно, что он отошел в от правдивого воспроизведения натуры. Нет сомнений, что Пушкин позировал не только для эскиза, но и для портрета, и воссоздание живого облика поэта по прежнему оставалось главной задачей Тропинина. Сходства в портрете не меньше, чем в эскизе, но само понимание образа стало иным. От первоначального замысла остались только внешние атрибуты "домашности" – халат, расстегнутый воротник рубашки, растрепанные волосы, но всем этим подробностям придан совершенно новый смысл: они воспринимаются не как свидетельство интимной непринужденности позирующего,. а, скорее, как признак того "поэтического беспорядка", с каким романтическое искусство так часто связывало представление о вдохновении. Тропинин написал не "частного человека Пушкина", о чем просил его Соболевский, а вдохновенного поэта, уловив в его облике выражение глубокой внутренней значительности и творческой напряженности.

Пушкин изображен сидящим, в естественной и непринужденной позе. Правая рука, на которой видны два перстня, положена на столик с раскрытой книгой. Кроме этой книги, в портрете нет никаких аксессуаров, связанных с литературной профессией Пушкина. Он одет в просторный домашний халат с синими отворотами, а шея повязана длинным голубым шарфом. Фон и одежда объединены общим золотисто-коричневым тоном, на котором особенно выделяется лицо, оттененное белизной отворота рубашки, – самое интенсивное красочное пятно в картине является одновременно и ее композиционным центром. Художник не стремился "приукрасить" лицо Пушкина и смягчить неправильность его черт; но, добросовестно следуя натуре, он сумел воссоздать и запечатлеть его высокую одухотворенность.

Современники единодушно признали в тропининском портрете безукоризненное сходство с Пушкиным. Правда, один из критиков отмечал, что художнику не удалось передать быстрый взгляд поэта. Но этот упрек вряд ли справедлив: именно во взгляде Пушкина, напряженном и пристальном, с наибольшей силой выражено содержание портретной характеристики. В широко раскрытых голубых глазах поэта светится подлинное вдохновение. В соответствии с романтическим замыслом Тропинин стремился придать его взору то выражение, которое он принимал в минуты творчества.

В сравнении с известным портретом Пушкина работы Кипренского тропининский портрет кажется более скромным и, пожалуй, интимным, но не уступает ему ни по выразител

ьности, ни по живописной силе.

10. П.Н.Федотов. Работы 1837 года

11. Федотов «Сватовство майора»

Как пишет Э. Кузнецов, П Федотов «предполагал делать картину «сложную», со многими персонажами, охваченными единым действием... Армейский офицер (конечно, армейский, они попроще), капитан или, скорее, майор, наслужившийся и приутомившийся от службы, подумывает уйти на покой. Состояния у него нет, поместья тоже, пенсион невелик, статская служба не светит, и выход один — жениться на богатой купеческой дочке или вдове, взять хорошее приданое...
Совершив необходимую рекогносцировку при посредстве неизбежной свахи и удостоверясь в благоприятных для атаки обстоятельствах, наш Майор приходит в дом с официальным предложением руки и сердца».

Картина «Сватовство майора» была показана в 1848 году на выставке в Петербурге, доставила художнику звание академика и блистательную известность. Имя П. Федотова было на устах целого Петербурга, гремело по всему городу, друзья и бывшие сослуживцы были в полном восхищении. Зрители, равнодушно бродившие по другим залам выставки, спешили в предпоследний, в котором их настигал неумолкающий гул.

С самого открытия выставки в этом зале постоянно была толкотня и слышались восторженные возгласы: три небольшие картины бывшего гвардейского офицера П. Федотова взволновали чопорную петербургскую публику. Да и названия у них были совершенно необычными для того времени — «Свежий кавалер», «Разборчивая невеста», «Сватовство майора»... Каждый невольно улыбался, находя в полотнах знакомые черты сокровенного русского быта. Нередко сквозь толпу зрителей протискивался сам автор, давая необходимые пояснения к своим картинам. Задорно и живо звучали тогда слова его «Рацеи» — большого полушутливого стихотворения, состоящего из трех глав.

Начинается, начинается рассказ
О том, как люди на свете живут,
Как иные на чужой счет жуют.
Сами работать ленятся,
Так на богатых женятся.

Изумленные зрители увидели на полотне сцену из самой жизни. Перед ними неожиданно открывалась хорошо знакомая комната купеческого дома, в которой происходили спешные, последние приготовления к встрече жениха. Со свойственной ему остротой и юмором П. Федотов подмечает в изображаемом событии и в каждом из действующих лиц самое характерное, самое типичное. Для своей картины он выбрал самый напряженный момент, когда все чувства и помыслы этих людей обнажаются, проявляясь со всей полнотой и искренностью. Вот взволнованная, разряженная невеста, засмущавшись, спешит убежать из комнаты. Ей, конечно же, было известно о приходе жениха. О чем, как не об этом, говорят и ее дорогое платье, и жемчужное ожерелье, и. только что сделанная прическа. Она и убегает не столько от вполне естественного волнения, сколько от желания продемонстрировать девичью робость и скромность:

Мужчина, чужой!
Ой, стыд-то какой!

К счастью, маменька вовремя успевает схватить ее за платье («Умная мать за платье — хвать!»), так как на пороге уже появляется сваха в нарядном парчовом платье и с лукаво-веселой улыбкой сообщает о приезде жениха. Тип маменьки на картине П. Федотова — просто великолепен. Это истая, дородная «хозяйка купца» в шелковом платье золотого цвета с голубою ниткой. Только не найдя по своей голове модного чепца, она По-старинному, в сизом платочке, Остальной же наряд
У француженки взят
Лишь вечор для нее и для дочки...

Растерянно улыбаясь, хозяин дома дрожащей рукой торопится застегнуть сюртук, но от радости и волнения никак не может справиться. Об этом тоже рассказывает федотовская «Рацея»:

Как хозяин-купец,
Невестин отец,
Не сладит с сюртуком;
Он знаком больше с армяком.
Как он бьется, пыхтит,
Застегнуться спешит:
«Нараспашку принять — неучтиво!»

Все лица типичны для купеческой среды тех лет. Вот беззубая старуха-приживалка, «тугая на ухо», никак не может понять причину такой суматохи и с жадным любопытством допытывается обо всем у сидельца лавки. Тот, торопясь с бутылками к столу, выразительно указывает ей на соседнюю комнату, где в ожидании стоит жених —

Майор толстый, бравый,
Карман дырявый.
Крутит свой ус:
«Я, дескать, до денежек
Доберусь...»

Типична и сама обстановка купеческого дома на картине «Сватовство майора». Расписанный потолок со свисающей люстрой, портреты на стенах, убранство накрытого стола, поблескивающие бокалы и бутылки рядом с просфорой и Священным писанием...

Один из друзей художника потом вспоминал: «При отделке этой картины Федотову прежде всего понадобился образец комнаты, приличный сюжету картины. Под разными предлогами он входил во многие купеческие дома, придумывал, высматривал й оставался недовольным. Один раз, проходя около какого-то трактира... художник приметил сквозь окна главную комнату и люстру с закопченными стеклышками, которая «так и лезла сама в картину». Тотчас он зашел в трактир и нашел то, что искал так долго».

Но едва только художник одолел первую трудность, явились тысячи других. Нужно было для картины отыскать оригинал купца, застегивающего кафтан, его жены, разные аксессуарные вещи...

Один из знакомых П. Федотову офицеров сам вызвался служить натурой для жениха и терпеливо стоял в позе майора. На толкучке и на Андреевском рынке художник высмотрел несколько старух и сидельцев, пригласил этих людей к себе и нанял за сходную цену. Газета «Санкт-Петербургские ведомости» в 1849 году писала: «Нам говорили за достоверное, что совестливость художника в соблюдении естественности доходит до того, что он переписал фигуру старика-отца. И зачем? Чтобы старик застегивал свою сибирку правою рукой и правою полою вверх, как обыкновенно 'делают».

С большим мастерством передает П. Федотов прозрачность легкой ткани платья невесты, ее жемчужное ожерелье и блеск шелка платья матери. Тонкие цветовые соотношения, порой еле уловимые переходы от одного тона в другой связывают все воедино. Сгущая и изменяя розовый тон, художник пишет и кофту кухарки, и шугай свахи, придает голубоватый оттенок серому сюртуку самого купца. Вся эта цветовая гамма развертывается на зеленоватом фоне стены.

Долгое время «Сватовство майора» считалась картиной, едко высмеивающей некоторые стороны купеческой жизни. Однако если зритель повнимательнее всмотрится в это полотно, то непременно заметит, что все герои картины П. Федотову по-своему милы, всех он осветил своим ласковым отношением. Э. Кузнецов в своем исследовании творчества художника пишет, что к своим персонажам П. Федотов относился так же, «как относился к живым, знакомым ему людям — сочувственно терпимо, со снисходительностью хорошо их понимающего человека. Может быть, даже еще теплее, чем к живым: все-таки это были как никак его создания, его дети, и он любил их, как любят детей...

Дата добавления: 2015-05-06