Источники по истории первобытного общества, их особенности. 2 страница

Громадным вспомогательным средством для первобытно-истори­ческих исследований, конкретнее, для установления древних миграций и путей расселения человечества являются реконструкция и установ­ление времени бытования мостов суши, когда-то соединявших мате­рики. Невозможно было бы восстановить путь заселения Америки человеком через Берингов пролив и вообще представить себе движение древних человеческих групп в этом районе, если бы четвертичная геология не предоставила нам неопровержимые доказательства суще­ствования моста суши на месте пролива, который получил название древней Берингии и еще существовал 12—13 тыс. лет тому назад. До этого он менял свою ширину и очертания, был частично покрыт ледником, но все равно занимал огромное пространство и служил надежным коридором для движения людей и животных. Аналогичные пространства суши соединяли Большие Зондские острова вплоть до Новой Гвинеи, Австралии и Тасмании, соединяли с материком Япон­ские острова и Британские острова. Они существовали в разное время, причина их образования не до конца ясна до сих пор — то ли пони­жение уровня Мирового океана, то ли более высокое положение суши могло дать такой эффект, но роль их в расселении человеческих популяций на окраинах ойкумены была очень велика, и без них

немыслимо воссоздать в этих областях конкретные события человече­ской истории в ранние эпохи. Кстати сказать, наличие мостов суши меняло и природную среду жизни человека: перекрытие Берингова пролива, например, препятствовало свободному проходу морских мле­копитающих, сейчас служащих для эскимосов основным источником добычи пищи, но создавало предпосылки для внутриматериковой охоты на копытных.

Тут мы переходим к палеогеографии. Палеогеографические рекон­струкции в основном нацелены на восстановление древних ландшаф­тов, а эта задача требует широкого привлечения биогеографических данных. Поэтому рассмотрение динамики биогеоценозов* при изме­нении очертаний береговой линии, если речь идет о приокеанских зонах, или при изменениях климата, если имеются в виду внутрима-териковые области, составляет значительную по объему часть палео­географических исследований. Но помимо этого они важны и в стратиграфическом отношении: изучение четвертичных погребенных почв позволяет получать стратиграфические колонки для разных тер­риторий и тем способствует решению проблемы синхронизации па­мятников, удаленных один от другого на значительное расстояние. Колебания климата, как длительные и направленные, так и кратковре­менные, имели место неоднократно на протяжении четвертичного периода, но и в эпоху голоцена судить о них можно только по палеогеографическим маркерам — составу флоры, преобладанию хо-лодолюбивых или, наоборот, теплолюбивых форм в фауне и т. д. А это создает предпосылки для возможности реконструкции сезонных миг­раций охотников в палеолите или для понимания характера севообо­ротов и сортов возделываемых растений у неолитических земледельцев. Таким образом, и палеогеография во многих отношениях не менее важна в реконструкции отдельных событий первобытной истории, чем четвертичная геология.

Археозоология. Эта область знания называется еще палеозоологией, что неверно, так как палеозоология охватывает изучение всех ископа­емых животных, или палеоостеологией, что неверно по той же причине и слишком узко, так как остеология существует не только сама по себе, но и как путь реконструкции по ней условий жизни животных. Используемый термин удачен и точен в том отношении, что он однозначно определяет предмет исследования — изучение костных остатков животных из раскопок, одинаково, будь то дикие или домаш­ние формы. Костные остатки диких животных в широком смысле слова, включая птиц, рыб и даже беспозвоночных, чрезвычайно важны в реконструкции характера охоты, рыболовства и собирательства, но их изучение имеет и более широкий интерес, выходящий за рамки истории первобытного общества: речь идет о восстановлении древних ареалов многих современных видов, так как их древнее распространение только находками в раскопках и зафиксировано. Что касается домашних форм, то их костные остатки являются единственным прямым источником для разработки проблемы доместикации живо­тных и древнего животноводства. И в том, и в другом случае исследо­ватель имеет дело с остатками, уже служившими в качестве пищи, поэтому они выборочны и фрагментарны, достаточно редко встреча­ются захоронения животных в ритуальных целях, в которых скелет сохраняется более или менее удовлетворительно. Подобная выборочность и фрагментарность костного материала очень затрудняет иссле­дование, так как многие фрагменты с трудом поддаются идентификации. Сама выборочность может иметь искусственное про­исхождение, скажем, предпочтение в пище определенных животных, связанное с пищевой или ритуальной традицией: тогда процентное содержание костей животных того или иного вида или возраста не будет соответствовать их доле в стаде. В общем доставляемый архео­логией археозоологический материал, как и все другие виды истори­ческих источников для реконструкции процессов в первобытном обществе, имеет свои ограничения и недостатки. Постоянное ограни­чение этого материала, связанное с его выборочностью, может быть преодолено только с помощью очень осторожной интерпретации; временные ограничения, обязанные своим происхождением фрагмен­тарной сохранности, преодолеваются в ходе его накопления и усовер­шенствования методики исследования: уже сейчас достигнута большая специализация, и подготовленные исследователи работают отдельно над остатками животных, птиц, рыб, моллюсков и т. д.

Не менее сложна проблема доместикации. Не говоря о поведенче­ской стороне дела, которая может быть более или менее удодовлетвори-тельно понята только с помощью экстраполяции современных этологических данных на древность, что делать совсем не просто из-за изменений в поведении современных домашних видов вследствие доместикации, существует чисто морфологическая трудность — почти невозможно уловить начальные стадии доместикации, так как нахо­дившиеся в стадии приручения животные практически еще не отлича­лись, особенно в строении скелета, от диких форм. В настоящее время предложена, правда, методика отделения костей якобы домашних животных от диких, опирающаяся на микроструктуру кости, но ее применение не дало пока удовлетворительных результатов. Гораздо лучше обстоит дело с изучением уже полностью доместицированных форм — признаки одомашнивания выражены уже вполне отчетливо, обычная процедура зоологического исследования, состоящая в изме­рении костей, подсчете групповых характеристик и их сравнении, позволяет охарактеризовать локальные породные различия и выявлять генетическое родство пород в пределах разных районов. Существенно и определение породного состава стада, дающее возможность подойти оценке уровня экономического развития, характера производствен­ного процесса, даже составу пищи. Археозоология в этом контексте сливается с другими аспектами археологической работы, дополняя ее и значительно расширяя ее реконструктивные возможности.

Археоботаника. Это направление исследований часто называется в отечественной литературе этноботаникой, что ни в коей мере нельзя считать оправданным: речь идет о составе культурной флоры, далеко не всегда привязанной к определенным народам, скорее приуроченной к территориям, истоки генезиса этой флоры могут быть восстановлены ретроспективно, т. е. на основе анализа сортности и географического распространения современных видов, но окончательное слово остается за растительными остатками, полученными при раскопках. В раскопках обнаруживаются семена и пыльца как диких, так и культурных расте­ний, что снабжает нас информацией о введенных в агрикультуру растениях, а также о характере использования диких растений. Но и этот путь чреват подводными рифмами —археоботанические данные имеют тот недостаток, что инородная пыльца может быть занесена в археологический слой не искусственным, а естественным путем и принята в этом случае за органическую характеристику именно данного исследуемого археологией памятника. В этих случаях неизбежна опас­ность путаницы между эндемическими (местными) и пришлыми фор­мами. Однако, несмотря на это, археоботаника уже снабдила историю первобытного общества важными сведениями о составе культурной флоры многих районов мира с первичным земледелием и много дала для понимания очагов возникновения вторичного земледелия — вве­дения растений в культуру под влиянием импульсов извне, диффузии и миграции культурной флоры и т. д.

Археоботанический материал еще чрезвычайно и интересен, и эффективен в том отношении, что он снабжает археологию, а следо­вательно, и историю первобытного общества мощным средством аб­солютного датирования, так как получаемая с его помощью дата имеет точность до одного года: метод опирается на годичный прирост колец на стволе дерева, рисунок которых каждый видел на поперечном спиле. Толщина этого прироста одинакова у деревьев одного вида в один и тот же год, что позволяет соединять хронологические колонки, разра­ботанные для разных районов, в случае их хотя бы частичного нало­жения друг на друга. В настоящее время с помощью этого метода можно углубиться на несколько тысяч лет от современности, но ограничения в применении этого метода также велики: далеко не всегда древесина сохраняется в культурном слое достаточно удовлетворительно, самый факт ее обнаружения принципиально возможен лишь в районах со значительными лесными массивами, так как эпоха первобытности практически не знала привозного дерева и оно использовалось лишь в редчайших случаях. Поэтому наиболее эффективные и значимые результаты дендрохронологический* метод дал в северных районах северного полушария, в лесной и частично лесостепной зонах.

Физика и химия. Казалось бы, далекие от истории первобытного общества науки существенно обогатили ее методическую сторону, значительно расширив ее технические возможности и тем обогатив фактическую базу ее реконструкций. В первую очередь это касается хронологии, в которую точные науки внесли принципиально новый момент, а именно предложили способы установления абсолютной хронологии. Сразу подчеркнем, что ни один из этих способов не дает безукоризненных результатов и очень зависит от чистоты используемых образцов, взятых для датировки, но даже при заметной величине ошибок всех методов абсолютные даты дают гораздо более точное ориентирование в установлении последовательности всех процессов в истории первобытного общества, чем относительная хронология. Раз­работано несколько способов абсолютного датирования, опирающихся на физические и химические процессы, происходящие в остатках органического и неорганического происхождения после их захороне­ния, но в практической работе достаточно эффективны пока лишь четыре —два опираются на химические процессы и два — на физи­ческие. Из двух первых наиболее известен радиокарбонный, или радиоуглеродный, метод абсолютного датирования, использующий период полураспада изотопа углерода С14, равный, как теперь выясни­лось, 5730 годам, с ошибкой в 40 лет. Ранее этот период считался равным 5570 годам, с ошибкой в 30 лет, и отказ от этой цифры, а также ряд других технических моментов потребовали создания поправочных шкал, сделавших метод достаточно точным. Смысл его состоит в том, что после перехода любых органических субстанций из жизненного состояния в мертвое углерод в них не возобновляется, и его остаточная масса поэтому пригодна для фиксации этого момента. Но, к сожале­нию, разрешающая способность метода практически редко выходит за пределы последних 40 тыс. лет, и поэтому он пригоден для абсолютного датирования событий лишь верхнепалеолитической эпохи. Более операционен в хронологическом отношении калий-аргоновый метод, принципиально такой же, как и радиоуглеродный, но опирающийся на период полураспада калия К40 и аргона А40. Период их полураспада очень велик, и поэтому калий-аргоновый метод дает удовлетворитель­ные результаты применительно ко времени до 2 млн. лет, но только при использовании костной ткани.

Хотя мы и назвали предыдущие два метода химическими, но, строго говоря, они являются одинаково и химическими, и физическими, их вернее было бы назвать физико-химическими, так как явление радио­активности одинаково принадлежит сфере изучения обеих наук. Сле­дующие два метода являются строго физическими — археомагнитный и термолюминесцентный. Оба они могут быть употреблены применительно к очень древнему, даже палеолитическому материалу, но недо­статочно еще разработаны, чтобы избежать ошибок. Первый из этих методов учитывает остаточный магнетизм в неорганической субстан­ции, подвергшейся термическому воздействию, и соотносит его с динамикой перемещения магнитного поля земли, второй тоже приме­ним к неорганическим материалам, но непременно имеющим кристал­лическую структуру: время их кристаллизации, другими словами, образования фиксируется по свечению, а оно отражает степень интен­сивности радиоактивного облучения, полученного данным материалом на протяжении времени его существования. Все сказанное уже проил­люстрировало относительность показаний любого метода, и поэтому для получения более точных результатов исследователи всех стран стремятся к взаимной поверке дат, т. е. к использованию разных методов. Но так или иначе абсолютная хронология первобытно-исто­рических процессов стала неотъемлемым фактом современной истории первобытного общества, позволив удлинить ее минимум в 3—4 раза по сравнению с представлениями сорокалетней давности, когда был изобретен первый из этих методов — радиоуглеродный.

Вклад физики и химии в познание первобытного прошлого чело­вечества не исчерпывается созданием перечисленных методов абсолют­ного датирования. Археологическое знание первобытно-исторического процесса не могло бы развиваться, если бы физика и химия не предложили ему действенных способов реставрации, а часто просто почти полного восстановления из плохо сохранившихся фрагментов предметов, находимых при археологических раскопках, будь то кость, дерево, металл, кожа, керамика, ткани или что-то другое. Примером тому служит закрепление кости, дерева и металла с помощью многих тонких физико-химических методов, восстановление подлинной ок­раски тканей, возвращение предметам, деформированным в культур­ном слое, их подлинной формы. После того как эта необходимая часть работы проделана, в действие вступает разрешающая сила других методов—рентгеновского просвечивания, электронной микроско­пии, микрофотографического, флюоресцентного; с их помощью изу­чается микроструктура органических и неорганических субстанций, находимых в процессе раскопок, и определяется наличие в них посто­ронних естественных примесей и искусственных присадок. Последнее особенно важно при анализе металлов. Все вместе это образует мощный вспомогательный аппарат, нацеленный на гораздо более полное выяв­ление исторического фона, на котором возник тот или иной предмет, чем это возможно с помощью только традиционной типологической методики. Наконец, не последнюю роль играет то обстоятельство, что методы физики и химии оказывают неоценимую помощь в экспози­ционной демонстрации результатов изучения первобытности. Это об­стоятельство не имеет непосредственного отношения к исследовательскому процессу, но зато значимо в популяризации его результа­тов и доведении их до широкой публики. Крупномасштабное цветное фотографирование, телевидение, гальванопластика и голография — только важнейшие из научно-технических достижений последних де­сятилетий, которые должны быть упомянуты в этой связи. Представить себе без них современную археологическую науку, так же как и современную науку о первобытном обществе, решительно невозможно.

Лингвистика. Нет никаких прямых сведений о языках не только наших далеких предков, но и о языках верхнепалеолитического и неолитического человечества, только с возникновением письменности в эпоху бронзы мы получаем первые прямые, а не косвенные данные о языковой ситуации в разных районах Старого Света. Наблюдения приматологов над вокализацией обезьян, в том числе и высших, спекуляции антропологов по истолкованию морфологических структур мозга и голосового аппарата в плане восстановления генезиса речи слишком неопределенны, чтобы им можно было придавать серьезное значение. Лингвисты подходят к генезису языка и языковых явлений вообще сверху, реконструируя этаж за этажом вглубь истории языковые прасостояния, но их реконструкции только сейчас доходят до мезоли­тического или даже верхнепалеолитического времени и продолжают вызывать на этом уровне активные дискуссии. Таким образом, для ранней поры истории первобытного общества языковая информация практически отсутствует, и мы имеем здесь не более чем правдоподоб­ные гипотезы. Начиная с появления письменности лингвистическая реконструкция исходных состояний отдельных языков и их семей контролируется письменными памятниками и приобретает доказатель­ный характер. Это не исключает споров по отдельным вопросам, но они не более остры, чем споры по любым другим проблемам перво­бытной истории.

Итак, что предлагает лингвистика истории первобытного общества для времени начиная с эпохи бронзы? Опираясь на знание фонетиче­ских соответствий внутри каждой языковой семьи и внутренних зако­нов развития языка, языковедение проделало колоссальную работу по восстановлению конкретной истории отдельных языков и их генети­ческого ветвления, реконструкции праязыка и праязыковых диалектов для многих языковых семей, наконец, установления внешних связей для каждой языковой семьи с другими семьями. Языковеды довольно четко при установлении таких внешних связей могут дифференциро­вать изначальную общность лексики от проникающей лексики, сви­детельствующей о заимствовании. Исходная прародина той или иной семьи языков определяется не только с помощью собственно лингви­стических, но и с помощью экстралингвистических данных, скорее, даже с помощью последних, но так или иначе и в этой области лингвистических исследований проделана большая работа: проблемы прародины индоевропейских или семитских языков, например, хотя и не могут считаться решенными, но для их решения накоплено сейчас огромное число фактов. От рассмотрения вопросов прародины отдель­ных языковых семей закономерен переход к восстановлению их древ­них ареалов, здесь тоже немало сделано. Не последнюю роль здесь играет топонимика, и во многих археологических трудах дискуссия о языковой принадлежности носителей тех или иных археологических культур занимает большое место. Этнологи, особенно в своих работах по этногенезу, напротив, уделяют наибольшее внимание внешним связям языковых семей и отдельных языков, с которыми они сталки­ваются в процессе своих исследований, так как именно эти связи в первую очередь важны в установлении событий этнической истории.

В отличие от других рассмотренных выше наук, кроме археологи, лингвистика располагает методом абсолютного датирования, который, правда, никак нельзя считать достаточно строгим. Разработкой его мы обязаны американскому лингвисту Морису Сводешу, создавшему принципиальные основы и лексикостатистики, и глоттохронологии*. Он выделил около сотни лексем (по мнению многих других лингвистов, их около двухсот) базового словаря, который и кладется в краеугольный фундамент лексикостатистических расчетов. Замена слов этого базо­вого словаря идет при расхождении языков с постоянной скоростью, что и позволяет перейти от лексикостатистики к глоттохронологии г Обе процедуры — и выбор лексем для базового словаря, используемого в сравнении, и принцип постоянства скорости языковых изменений — подверглись острому критическому обсуждению, которое пока не привело к однозначным результатам, но поселяло сомнение в коррек­тность производимых манипуляций. Указывалось, например, на заве­домо разный темп изменений в языках отсталых и высокоразвитых народов, очевидна зависимость даже базовой лексики от темпов соци­альных изменений. Скажем, предложенная Сводешем конкретная дата расхождения эскимосского и алеутского языков или, лучше сказать, эскимосских и алеутских диалектов — приблизительно 3 тыс. лет — была оспорена из-за весьма неполного соответствия ее результатам историко-этнологических и археологических исследований. Но так или иначе глоттохронологический метод дает грубый ориентир при заглядывании в прошлое языковых явлений, а главное — он служит толчком при разработке других аналогичных более точных методов глоттохро­нологического анализа и проблемы датирования языковых изменений в целом. Важность такого датирования для реконструкции истории первобытного общества не заслуживает специальной аргументации.

Письменные источники. Количество письменных источников быс­тро растет в процессе археологических раскопок, и совершенно оче­видно — будет так же быстро расти в дальнейшем. Но нужно со всей определенностью подчеркнуть —они на долгие годы останутся второстепенным источником информации для истории первобытного обще­ства по сравнению с данными рассмотренных выше дисциплин. Это объясняется характером письменных источников. На первых порах они образованы царскими надписями преимущественно о походах и заво­еваниях и храмовыми, отражающими ведение храмового хозяйства, изредка встречаются юридические документы, обширна частная пере­писка, но она состоит, как правило, из отдельных очень коротких сообщений. Тексты научного содержания, исторические трактаты, географические описания, включающие описания народов, становятся нормой лишь в Древней Греции, проходят через римскую, византий­скую и мусульманскую историю. Для востока Азиатского материка место греческих и римских источников занимают китайские хроники. Этим практически ограничивается круг письменных источников, ко­торые могут быть использованы при восстановлении событий перво­бытной истории. Но ограничения идут еще дальше — в географических и историко-этнологических текстах содержится часто богатый запас сведений о культуре соседних с греками, римлянами и китайцами народов, их быте и хозяйстве, однако по полноте и точности он далеко не соответствует требованиям, предъявляемым к ним современной наукой о первобытной истории. Часто эти сведения фантастичны и содержат очевидные недоразумения из-за непонимания увиденных обычаев или неосведомленности информаторов. Наконец, почти все без исключения древние тексты дошли до нас в неполном виде, содержат неясного происхождения вставки, позднейшие искажения, темные или совсем непонятные места, интерпретация которых не может быть проведена однозначно.

Все же и письменные источники снабжают нас уникальной инфор­мацией, не сводимой к показаниям других данных. Геродот, например, когда пишет о скифах, сообщает о бытующих в их обществе обычаях и легендах. Расшифровке их с помощью сравнительно-этнологических аналогий посвящена большая литература, не все еще понято достаточно однозначно. Но так или иначе, если бы не сведения Геродота, мы бы гораздо меньше знали о скифском обществе, ориентируясь лишь на археологические материалы. Велико значение сообщаемых письмен­ными источниками топонимических* и ономастических* терминов — их лингвистический анализ часто является решающим аргументом в пользу определенной языковой принадлежности того или иного наро­да. Иногда, хотя и чрезвычайно редко, тексты содержат фразы или обрывки фраз из языка описываемого народа, чаще всего искаженные вследствие непонимания, но их лингвистический разбор служит той же цели, т. е. установлению языковой принадлежности. Немаловажна и историко-географическая привязка тех или иных событий, которая чаще всего и возможна только на основании письменных источников. А содержащиеся в них этнонимы — наименования народов при их 36

языковой расшифровке не только дают дополнительные основания для суждения о той же языковой принадлежности, но и служат уникальным материалом для создания этнических карт древних эпох, в том числе и эпохи первобытности.

Информатика — молодая научная дисциплина. Она оказывает гро­мадное воздействие на развитие самых разнообразных областей знания, в том числе и гуманитарных, но пока еще мало сказалась на направ­лении исследований в области первобытной истории. Влияние достижений информатики на историю первобытного общества воз­можно в двух направлениях: первое из них —разработка формализо­ванных классификаций для создания банков данных, их машинная обработка, вообще компьютеризация процесса исследования с целью принципиального понижения уровня его трудоемкости; второе, гораздо более фундаментальное — использование научного моделирования для познания процессов динамики первобытного общества. Если говорить о первом направлении, то его значение уже оценено. Созданы и продолжают создаваться банки этнологических и археологических данных, интенсивно разрабатывается методика статистического ана­лиза применительно к этнологическим и археологическим материалам, этнологи в России работают в тесном содружестве с социологами, большое место в США и Канаде занимают так называемые кросску-льтурные исследования, цель которых —выявление изменчивости ку­льтурных явлений в пределах одних и тех же, смежных и далеких культур и ее количественная оценка.

Гораздо меньше внимания уделено второму направлению, хотя оно и наиболее перспективно. Предпринимаются попытки моделирования этнологических явлений и археологических процессов, относящиеся в первом случае к социокультурной, во втором — к экономической и хозяйственной сферам. Но они не охватывают первобытности в целом, оставаясь моделированием отдельных категорий материалов, исполь­зуемых в качестве источников информации в реконструкции перво­бытного общества. Кстати, и в этом отношении использованные возможности составляют малую толику того, что можно еще сделать, — не подвергались моделированию обширные собранные этнологией данные по системам родства, элементарные и не разлагаемые далее в компонентах свойственных тем или иным системам родства структур, и поэтому особенно пригодные для исследования с помощью модели­рования. Но моделирование отдельных замкнутых систем знаний, которые используются историей первобытности, не есть еще модели­рование первобытно-исторических процессов в целом. Разработкой методов моделирования в этой области еще предстоит заниматься, но они несомненно поднимут изучение истории первобытного общества на новый уровень.

Дата добавления: 2015-03-29