Конец ознакомительного фрагмента. 3 страница. К ней снова вернулись воспоминания о том времени

К ней снова вернулись воспоминания о том времени. Как она влюбилась в старшего брата Ким и, грубо говоря, предложила ему себя. Даже теперь, много лет спустя, вспоминая об этом, Джекка чувствовала смущение. Слава Богу, он не принял ее столь откровенного предложения. В то время душевная боль, которую он испытывал, казалась романтичной, но с тех пор Джекке и самой довелось пережить разрыв серьезных отношений, и теперь она точно знала, что ничего романтичного в случившемся с Ридом не было.

Раньше, направляясь в Эдилин, Джекка всегда летела самолетом в Ричмонд, а там ее кто‑нибудь встречал. В этот раз она впервые отправилась в Виргинию на машине и рассчитывала провести в Эдилине все лето. Надо сказать, что, независимо от того, каким путем она приезжала, город всегда ее изумлял и очаровывал.

Деревья расступились неожиданно, и перед ней открылся великолепный вид на город. Джекка увидела симпатичные маленькие домики, стоящие вдоль дороги. У каждого было широкое крыльцо, к каждому вела подъездная дорожка. Привлекало внимание то, что на крылечках не было ненужного хлама. Там стояли небольшие столики и стулья, на которых сидели люди, наблюдая за проезжающими машинами. Снизив скорость до сорока километров, она помахала рукой незнакомому старику, который с готовностью тоже поднял руку в приветственном жесте. Наверное, если бы она остановилась, он предложил бы передохнуть и выпить стакан домашнего лимонада.

Через несколько минут она въехала в деловую часть городка. Последние годы Джекка жила в Нью‑Йорке, поэтому деловая активность Эдилина могла вызвать разве что улыбку. Деловой центр городка состоял из площади, окруженной аккуратными маленькими магазинчиками, и еще одной, посреди которой рос старый дуб.

Джекка остановилась перед единственным в городе светофором и стала лениво наблюдать за людьми, идущими по своим делам по чисто выметенным улицам. Никто никуда не спешил. Прохожие приветливо улыбались, здоровались, обращаясь друг к другу по имени. Многие женщины катили детские коляски и часто останавливались, чтобы похвастаться перед подругами упитанными здоровыми малышами.

«Избави бог», – подумала Джекка и, дождавшись зеленого сигнала светофора, поехала дальше. Она знала, что Ким любила свой городок со страстью, граничившей с одержимостью. Ей же был нужен большой город.

Однако сейчас она с нетерпением ждала встречи с маленьким Эдилином. У нее было три совершенно свободных месяца, которые можно было посвятить любимому занятию – рисованию. Работа в художественной галерее большого города позволяла оплачивать счета, но не удовлетворяла внутренней тяги к творчеству. Когда берешь лист бумаги и начинаешь заполнять его изображениями, цветовыми пятнами, словами или нотными значками, испытываешь чувство, которое не может сравниться ни с чем. Оно знакомо лишь тому, кто берет воск, плавит его, создает что‑то очень красивое, а потом отливает необыкновенные ювелирные изделия, как Ким. Или тому, кто из бесформенного комка глины лепит фигурку человека или сказочное создание, как их подруга Софи. Иными словами, людям творческих профессий.

Джекка всегда стремилась показать красоту самых простых вещей. Такую цель она перед собой поставила. Но еще больше ей хотелось, чтобы ее творения были интересны людям. Возможно, за предстоящие три месяца ей удастся создать то, что люди купят, просто потому что им понравится. Они принесут ее картины в свои дома, украсят ими комнаты и каждый день станут радоваться, глядя на них.

Джекка так задумалась о предстоящей работе, что проехала нужный поворот. Пришлось развернуться, чтобы попасть на Олдридж‑роуд. Всякий раз видя это название, она не могла не улыбнуться – несколько сот лет назад эта улочка была названа в честь одного из предков Ким.

– Наша ветвь семьи не владеет домом, который носит название Олдридж‑Хаус, и мы не живем на Олдридж‑роуд, – сказала она Джекке давным‑давно.

Сделав левый поворот, Джекка сразу почувствовала, что попала в дикую местность. По сути, так оно и было. Ким рассказывала, что в 1950‑х годах правительство США решило превратить весь этот район в природный заповедник. Между делом, словно это ни для кого не имело значения, населению Эдилина было велено покинуть район. Все дома, в том числе построенные еще в семнадцатом веке, подлежали сносу. Правительственные чиновники были немало удивлены, когда упомянутое население решительно отказалось покидать насиженные места и заявило, что не допустит сноса зданий.

Джекка слышала историю о том, как одна из старейших жительниц городка, некая мисс Эди, много лет посвятила борьбе и в конце концов выиграла. Город продолжал жить. Но проблема заключалась в том, что, пока суд да дело, дикая природа – в основном леса – окружила город, отрезав его от всего мира, и он стал, во всяком случае, по мнению Джекки, слишком изолированным от внешнего мира.

Из‑за этой борьбы, отнявшей очень много сил, семейства, веками жившие в Эдилине, теперь владели землей в месте, которое, в сущности, было государственным лесным заповедником.

Джекка ехала по Олдридж‑роуд, и ей казалось, что на этой улице не может быть никаких жилых домов. Во всяком случае, домов с водопроводом и канализацией. Однако Ким говорила, что там стоят два дома. Первый – это Олдридж‑Хаус, резиденция местного доктора. Он, конечно же, был кузеном Ким, и она клялась, что Джекка встречалась с ним во время своего первого визита в Эдилин, хотя Джекка его не помнила. Последним на Олдридж‑роуд был дом миссис Уингейт.

– Это новый дом, – сказала Ким по телефону, когда Джекка позвонила ей перед отъездом. – Он был построен в 1926 году покойным отчимом Оливии Уингейт, приехавшим сюда из Чикаго.

– Новые люди?

– Ну да, – серьезно ответила Ким. – Если они осели в Эдилине после Войны за независимость, они… – Она сделала паузу.

– Новички! – выпалили подруги хором и засмеялись.

– Не знаю, как ты это терпишь, – сказала Джекка. – Мой отец любит повторять, что его дед открыл магазин скобяных товаров в 1918 году. Поэтому он искренне уверен, что у нашего семейного предприятия долгая и славная история, но у вас…

– Да, я знаю, – сказала Ким. – Мы здесь все немного отстали от жизни, но… на прошлой неделе у нас появился первый факс.

– Шутишь! – воскликнула Джекка.

– Да, шучу. Так когда ты приезжаешь?

– Послезавтра. Полагаю, буду у вас около часу дня.

– Превосходно! Значит, обедаем вместе.

– Договорились.

Когда Джекке сказали, что она свободна на все лето, она была в шоке. Ее начальница решила отправиться в путешествие по Европе со своим новым мужем и закрыть на это время галерею. Джекке оставляли основное жалованье, но она лишалась комиссионных и бонусов. Впрочем, даже получая только зарплату, три месяца можно было прожить, если экономить, конечно. Кроме того, она сумела сдать на это время свою квартирку в Грамерси‑парке – нанимателем стала кузина ее невестки. Это ощутимо увеличило ее доходы.

Узнав потрясающую новость, Джекка сразу позвонила Ким и сказала, что получила неожиданный отпуск на три летних месяца, который начинается через две недели.

– Что ты намерена делать? – спросила Ким.

– Не знаю. Боюсь сказать отцу. Он потребует, чтобы я приехала домой и поработала в магазине.

– А он познакомит тебя с подходящими молодыми людьми с поясами для инструментов?

– Об этом я не думала. Знаешь, а я, пожалуй, все‑таки позвоню папе. Помнишь, я рассказывала о парне, с которым лишилась невинности? Он обычно ходил без рубашки, только в джинсах и тяжелых ботинках. Возможно, я могла бы…

– Приезжай сюда, – сказала Ким.

– Ты имеешь в виду, в Эдилин?

– Да, приезжай сюда и пиши. Красками. Или карандашом. Или сваривай стальные болванки. Короче, занимайся чем хочешь. Только приезжай в Эдилин на все лето.

Джекка понимала, что такой серьезный поступок надо как следует обдумать. Но она никогда не мешкала, принимая решения.

– Да, – сказала она, – пожалуй, я так и сделаю.

Ким сначала издала восторженный вопль, потом сказала:

– Не волнуйся, я обо всем позабочусь. Так, надо поговорить с миссис Уингейт…

– Почему с ней надо поговорить, кем бы она ни была?

– У нее большой дом, и я слышала, что часть его она сдает. Я немедленно отправлюсь в ее магазин и договорюсь. Все, я побежала. Перезвоню.

Джекка отключила телефон и заулыбалась. Подруга умела развивать бурную деятельность, и можно было не сомневаться, что она не упустит ни одной мелочи.

Вечером того же дня Ким позвонила и сообщила, что все устроила.

– Понимаешь, оказывается, у миссис Уингейт есть три квартиры. То есть это не совсем квартиры, скорее меблированные комнаты, поскольку в них нет кухни, но, как бы то ни было, одна из них теперь твоя.

В ее голосе звучало такое торжество, словно она выдержала сражение с парой‑тройкой драконов.

– Было трудно договориться? – спросила Джекка, понимая, что Ким умирает от желания рассказать все в мельчайших подробностях.

– Ужасно, но мне на помощь пришел кузен Трис.

– Трис? – недоуменно переспросила Джекка, тщетно стараясь вспомнить, кто это.

– Он местный доктор и живет по соседству с миссис Уингейт. Я тебе много о нем рассказывала, и вы познакомились, когда ты в первый раз приехала в Эдилин.

– Мне надо увидеть его, чтобы вспомнить, – сказала Джекка. – А что он сказал, чтобы уговорить ее?

– Миссис Уингейт для него как вторая мать, он имеет на нее большое влияние. Кстати, она собиралась сдать комнату мужчине восьмидесяти двух лет. Трис сказал, что ей придется подавать ему завтрак в постель.

– Ты хочешь сказать, что я не получу завтраков? Никаких подносов с теплыми булочками и домашним мармеладом?

– Никаких. Зато ты сможешь пользоваться кухней.

– Это хорошо. Ты же знаешь, какая из меня кухарка.

– Неужели ты до сих пор всем блюдам предпочитаешь чипсы? – удивилась Ким.

– Не забывай, я живу в Нью‑Йорке. И мои пристрастия в еде несколько изменились. Теперь моя любимая еда – рогалики.

Джекка ехала по Олдридж‑роуд и улыбалась приятным воспоминаниям. Слева от себя за деревьями она увидела дом. Он был довольно далеко от дороги, и перед ним голубел водоем. В начале подъездной дороги была установлена вывеска: «Доктор Тристан Олдридж».

Она остановилась и еще раз проверила свои записи, сделанные под диктовку Ким. «Проедешь мимо дома Триса до конца улицы и увидишь дом миссис Уингейт. Припаркуйся у входа, и там я тебя встречу».

Джекка поехала дальше, но забеспокоилась. Быть может, Ким ошиблась? Деревья по обе стороны дороги росли стеной, вплотную друг к другу, и нигде не было видно ни намека на жилые постройки. У нее создалось впечатление, что где‑то здесь заканчивается обитаемый мир. Потом дорога резко повернула влево, и перед ней возник довольно большой дом, выкрашенный белой краской, трехэтажный, с коричневыми ставнями, зеленой крышей и мансардой с окнами. Дом окружала идеально подстриженная лужайка с гигантскими деревьями. Пожалуй, они должны были бы занимать почетное место в ботаническом саду.

Медленно подъехав ко входу, Джекка остановила машину.

– Эй! – крикнула она и, не получив ответа, огляделась по сторонам. В какой‑то момент она почувствовала, что за ней наблюдают. Однако поблизости никого не было. Разыгралось воображение, решила она, потянулась и вдохнула полной грудью свежий воздух. Да, это определенно не Нью‑Йорк.

Дверь большого дома оказалась незапертой. Она неуверенно вошла и оказалась в огромной гостиной с камином. Мебель в ней была красивой и весьма необычно подобранной. Смешение стилей от строгих деревянных конструкций до эдвардианского плюша с элементами ар‑деко наводило на мысль, что ее собирали несколько поколений. Все было в хорошем состоянии, не новым, а достаточно изношенным, чтобы комната выглядела обитаемой. Большая удобная софа словно приглашала сесть на нее.

Джекке‑художнице комната понравилась. Похоже, ее обстановку собирали лет восемьдесят или даже сто. Или здесь поработал отличный дизайнер.

Возле камина виднелась еще одна открытая дверь, и через нее Джекка прошла в большую столовую, длиной не меньше девяти метров. В дальнем конце стоял длинный стол, а размеры комнаты вполне позволяли считать ее банкетным залом.

– Здесь мог бы легко разместиться король Артур со всеми своими рыцарями, – громко проговорила Джекка.

Она услышала, как слева от нее хлопнула дверь, пошла на звук и оказалась в длинной узкой оранжерее, в которой три стены и потолок были стеклянными. Жалюзи из тонких бамбуковых палочек защищали комнату от избытка солнца.

В одном конце оранжереи стояли стулья – снова совершенно разные, но так искусно подобранные, что не было ощущения несоответствия. Наоборот, они удивительно хорошо подходили друг к другу. И кругом было много растений, причем разных, но больше всего здесь было орхидей. Они росли в деревянных ящиках, подвешенных к потолку: во все стороны торчали бело‑зеленые корни, грациозно изгибались узкие длинные листья, нежные цветы на высоких стеблях источали тонкий аромат. По периметру помещения на скамьях стояли растения в горшках. Среди экзотических цветов виднелись перистые листья папоротника.

Джекка никогда не видела такого разнообразия орхидей. Здесь были очень крупные экземпляры, похожие на гигантских диковинных бабочек. Их цвета не могли не восхищать – от яркого цвета фуксии до ослепительно‑белого. Некоторые цветочки были мелкими – они росли на стеблях гроздьями. Здесь тоже были все мыслимые цвета и оттенки, причем некоторые лепестки были крапчатыми. Джекка заметила несколько больших кричаще‑ярких цветущих растений – одежду подобных расцветок любили носить зрелые женщины во времена президента Эйзенхауэра.

На полу стояли кадки, такие массивные, что для их перемещения пришлось бы использовать подъемный кран. Из них словно выплескивались, каскадом спускаясь к полу, тысячи изумительных цветков. В тени под одной из скамеек стояли странные, даже немного пугающие растения с толстыми лепестками ярко‑красного и темно‑зеленого цветов.

– Великолепно! – проговорила Джекка, медленно идя по оранжерее. – Просто дух захватывает.

– Я обязательно передам твои слова Трису.

Джекка оглянулась и увидела Ким, вышедшую из‑за кадки. Последовали радостные объятия и громкие восклицания:

– Ты выглядишь потрясающе!

– Ты тоже!

– Как ты похудела!

– Тебе идет этот цвет!

Подруги были искренне рады встрече. Они познакомились в первый день своего пребывания в колледже, когда стали соседками по комнате, и с тех пор подружились. Сначала вместе жили в общежитии, затем сняли квартиру. Через некоторое время к ним присоединилась Софи, и троица стала великолепной командой. Каждая девушка была творческой личностью, и все они увлекались разными видами искусства.

Единственной любовью Ким были ювелирные изделия, и она уже много лет оставалась верна этой страсти. А Джекке просто хотелось творить. Именно она привезла старую швейную машинку своей матери, чтобы сшить занавески. И она же знала все о карнизах, шурупах и дюбелях, необходимых, чтобы их повесить.

– Наследие скобяных товаров Лейтона, – усмехаясь, говорила она.

Софи часто повторяла, что, если у Джекки есть набор инструментов, она может выполнить любой ремонт в доме.

Ну а теперь девушки, улыбаясь, смотрели друг на друга.

– Все лето! – воскликнула Ким. – Не могу поверить. Ты привезла с собой достаточно красок, бумаги и холстов?

– Надеюсь, что да. Но если они закончатся, куда придется ехать, чтобы пополнить запасы?

Ким приняла серьезный вид.

– Ну, сначала тебе придется лететь маленьким самолетиком местных авиалиний до большого аэропорта, потом…

– Ладно‑ладно, я все поняла. У меня достаточно и красок, и бумаги, – рассмеялась Джекка.

Они были примерно одного роста, но темные волосы Джекки были короткими, а пышные каштановые волосы Ким падали ей на плечи роскошными волнами. Они обе были прелестны, но обладали разными характерами. Джекка выглядела всегда готовой рассмеяться, а Ким была более обстоятельной и даже солидной. Джекка притягивала к себе мужчин, а серьезность Ким зачастую их отпугивала. Предложи кто‑то отправиться на полюс, Джекка бы немедленно согласилась, а Ким ответила: «Мне необходимо все рассчитать и убедиться, что я могу себе это позволить». Джекка обожала приключения, а Ким любила добиваться успеха.

– Есть хочешь? – спросила Ким.

– Умираю с голоду!

– Ничего не изменилось, – засмеялась Ким, все еще не веря, что любимая подруга действительно рядом, и направилась в сторону столовой.

– Не хочу уходить из оранжереи, – заявила Джекка, следуя за ней. – Не могу дождаться, когда буду здесь рисовать. Я освоила некоторые новые технические приемы передачи света в живописи и намерена как следует попрактиковаться. Кто создал это чудо?

– Тристан.

– Доктор, живущий в соседнем доме?

– Да.

Они вошли в большую светлую кухню. В ее центре обосновался тяжелый дубовый стол, который выглядел так, словно его поставили на это место в день завершения строительства дома. Стены были выложены белой плиткой. Самой новой была бытовая техника – ее приобрели не более сорока лет назад.

– Я переместилась назад во времени, – улыбнулась Джекка.

– Разве это не прекрасно?

– Безусловно, прекрасно. И сейчас горю желанием услышать обо всем, что происходило в твоей жизни в последнее время.

– Я тоже, – сказала Ким. Она открыла холодильник и достала пирог, оливки, салат, спаржу в винном соусе и несколько бутылок малиновой газировки.

– Здорово, – сказала Джекка. – Ты все это приготовила сама?

– Все это из местного магазина. И прежде чем задашь следующий вопрос, могу сообщить, что у нас еще и сыр продается.

– Вельвета?[2]

– Конечно, мы же южане.

Улыбнувшись, Джекка поставила на стол две тарелки.

– Мы можем поесть в оранжерее среди орхидей Триса, – сказала Ким, и Джекка с радостью схватила тарелки раньше, чем подруга успела договорить.

Ким достала поднос, сложила на него аппетитную еду, и они вернулись в оранжерею.

Утолив голод, Джекка задумчиво огляделась. Она заметила, как свет льется из окна и освещает причудливые экзотические цветы, и сразу начала прикидывать, какое сочетание красок передаст этот удивительный оттенок розовато‑красного цвета.

– Вся моя квартира меньше, чем одна эта оранжерея, и совсем не такая красивая, – задумчиво пробормотала она.

– Муж миссис Уингейт построил оранжерею после смерти своего отца. Трис принес сюда все эти растения, и он же за ними ухаживает. Он проводил здесь много времени, когда я была еще ребенком. У Уингейтов не было детей, так что Трис и его сестра заполняли для них пустоту.

– Молодцы, – сказала Джекка с полным ртом. – Мне нравится эта еда.

– Ты не ожидала такого в нашем отсталом, забытом богом Эдилине? – усмехнулась Ким.

– Не забывай, что я уже здесь бывала и знаю, что ваши люди любят вкусно поесть. – Она кивнула в сторону двери, ведущей в дом. – А кто еще здесь живет? Пожалуйста, скажи, что никто не станет стучать в мою дверь среди ночи, желая поболтать.

– Дело в том, – сказала Ким, – что я толком не знаю. Я уже сто лет здесь не была. Сейчас миссис Уингейт в своем магазине в городе, и она…

– Что она продает?

– Фамильную одежду.

– Что это такое? Винтаж?

– Нет. Особым образом сшитые вещи. Ну, в общем, точно не знаю. – Она слегка понизила голос: – Есть еще женщина по имени Люси. Она живет напротив. Целыми днями шьет, а миссис Уингейт потом продает ее творения.

Джекка подалась вперед.

– Почему ты говоришь шепотом?

– Люси настоящая затворница. Наверное, у нее агорафобия, но об этом никто не упоминает, по крайней мере в ее присутствии.

– Она боится выходить из дома? – спросила Джекка тоже шепотом.

– Мне так кажется. Последние две недели я часто заходила сюда, но ни разу ее не встретила. Думаю, она целыми днями сидит у себя.

Джекка откинулась на спинку стула.

– Меня это устраивает. Последнее, что мне сейчас нужно, это компания. Признаюсь честно, я сыта Андреа по горло.

– Если уж речь зашла о твоей начальнице, расскажи как проходит ее медовый месяц?

– Ты считаешь, она сообщила мне об этом? – удивилась Джекка. – Я вытащила ее галерею из долговой ямы и начала выставлять картины художников, которые действительно хорошо продаются, но это, оказывается, вовсе не повод для того, чтобы послать мне хотя бы открытку. Она может только задерживать меня в галерее до рассвета, рассказывая об очередном бросившем ухажере, но не более того.

– Она не может вообще закрыть галерею?

– Надеюсь, что нет, но ее отец поклялся, что, если она все же закроет галерею, он найдет мне другую работу.

– Возможно, мы сможем работать вместе? – с надеждой спросила Ким.

– Два художника в одном маленьком магазине? Вряд ли. Лучше расскажи о миссис Уингейт. Добрая старушка?

– Не такая уж она старушка. Полагаю, ей чуть больше пятидесяти. И она здорово соображает в бизнесе. Дом необходимо содержать, и это весьма недешево. А все ее доходы – то, что дает магазин, и арендная плата. Но она как‑то выкручивается.

– Ты говорила, она сдает три квартиры. Кто живет в третьей?

– Сейчас никого. Возможно, миссис Уингейт оставляет ее свободной для кого‑то, но не знаю, для кого именно. Уверена, она тебе сама скажет, если спросишь. Надеюсь…

– На что ты надеешься?

– Надеюсь, здесь будет жить Рид, когда приедет.

– Так, так, так, – проговорила Джекка и положила в рот крупную оливку. – Может быть, ты еще о чем‑то мне не рассказала?

Ким довольно ухмыльнулась.

– Я специально хранила эту тайну… целых двадцать четыре часа.

– Не могу поверить. Так долго? И все же не удержалась? Ну ладно. Но почему Рид собирается снимать квартиру в родном городе? Разве он не может жить в родительском доме? Нет, я, конечно, ничего не имею против такого соседа, но хотелось бы знать.

Они понимающе улыбнулись друг другу, пребывая в полном согласии, рожденном долгими годами разговоров до рассвета, рыданий из‑за того, что все мужчины козлы, и хихиканья над очередными шалостями. Ким не однажды говорила, что хотела бы видеть Джекку своей невесткой.

За семь лет, прошедших после первого приезда Джекки в Эдилин, когда она из кожи вон лезла, чтобы привлечь внимание брата Ким, и не преуспела в этом, подруги часто говорили о нем. Ким всегда рассказывала новости, которые узнавала о Риде. Поэтому Джекка знала, что он получил медицинскую степень и, поскольку не имел семьи, стал ездить по всему миру. Он работал в организации «Врачи без границ», создавал клиники в самых удаленных, лишенных и намека на цивилизацию уголках Африки, всегда был там, где случались катастрофы. Ким говорила, что нет такой глуши, в которой не побывал ее брат, и нет такого вертолета, на котором он не летал. «Ему говорят “иди”, – вздыхала она, – и он отвечает “да”».

– Рид приезжает через две недели?

Джекка не сдержалась и радостно заулыбалась. У нее было несколько увлечений и один серьезный роман, но о Риде она никогда не забывала. Да и Ким постоянно напоминала о нем.

– Как тебе удалось это устроить? – спросила она.

– Мама сумела внушить ему чувство вины. Как‑никак, он уже больше двух лет не был дома. Я только вчера узнала, что ей удалось его сломить. Он приезжает домой, чтобы помочь Трису.

– Снова Тристан, – сказала Джекка. – А почему этому доктору понадобилась помощь?

Ким всплеснула руками.

– Это долгая история. Я же говорила, что в этом году у нас постоянно возникают проблемы.

– Всем известно, что в маленьком Эдилине, штат Виргиния, вдруг появилось много песчаных картин. Как ты думаешь, твоя подруга разрешит мне выставить их в галерее Андреа?

– Уверена, что да. Она продала лишь несколько. И с радостью покажет свои произведения.

– Сказка! – воскликнула Джекка. – Не дождусь, когда их увижу. Но какое все это имеет отношение к Риду?

– Тристан, наш кузен…

– Который живет в соседнем доме, выращивает орхидеи, работает врачом и которого ты упоминаешь в разговоре в каждой фразе…

– Да, это он. Впрочем, ты сама все поймешь, когда его увидишь. Он… Что тебе сказать? Он умеет производить впечатление. Сильное впечатление. Людям он нравится.

– Это хорошее качество для доктора. Так ты расскажешь мне о Риде или нет?

– Давай отнесем посуду в кухню.

Девушки стали складывать посуду на поднос. Они всегда занимались домашними делами вместе, и у них даже существовало своеобразное разделение труда.

Когда поднос был полон, Джекка отнесла его в кухню.

– Понимаешь, примерно месяц назад произошел крайне неприятный случай, – начала Ким, аккуратно складывая посуду в посудомоечную машину. Джекка в это время убрала оставшиеся оливки и пирог в холодильник. – Некто, впоследствии оказавшийся международным преступником, матерым вором, был пойман, пытаясь украсть что‑то из дома Тристана.

– Что это могло быть? Золото? Бриллианты? Он так богат?

– Вовсе нет. У Триса очень много бесплатных пациентов. Как бы то ни было, во время стычки Трис получил удар по голове и скатился по крутому склону в овраг. Теперь у него сломана левая рука – она в гипсе и на перевязи. Как ты понимаешь, его трудоспособность ограничена, и его отцу пришлось приехать из Сарасоты, чтобы помочь. Когда здесь появится Рид, он возьмет на себя практику Триса до тех пор, пока мой бедный кузен не сможет вернуться к работе.

– Он очень добр. – Все, что Ким говорила о Риде Олдридже, Джекке нравилось.

– Они ведь не только кузены, но и большие друзья, и Трис будет помогать Риду. Кроме того, мой брат должен наконец выздороветь от тяжелой болезни, которая называется Лаура Чонли, и вернуться туда, где родился.

– Ты считаешь, что Рид может остаться в Эдилине насовсем?

– Я на это надеюсь! – с энтузиазмом воскликнула Ким. – Мы каждый раз боимся, что он может погибнуть при очередной попытке спасти человека или человечество. Помнишь…

– …когда он спустился с вертолета на землю по тросу, чтобы добраться до больного ребенка? О да.

Ким улыбнулась, но в ее глазах блестели слезы.

– Ты даже не представляешь, как я рада, что ты здесь. Все мои подруги вышли замуж. А когда у тебя есть семья, интересы меняются. Теперь, если я предлагаю сходить куда‑нибудь вечером выпить и потанцевать, на меня смотрят как на умалишенную. Их интересует только, какие подгузники лучше удерживают влагу.

Джекка порывисто обняла подругу.

– Да, я здесь и хочу говорить только об искусстве. Полагаю, ожерелье, которое на тебе, твое произведение?

Ким ухмыльнулась.

– Да. Ветви оливы. Тебе нравится?

– Очень.

– Думаю, надо достать из машины вещи и отнести в комнату. Послушай, Джекка…

– Да? – Джекка замерла, видя, что Ким собирается сказать что‑то важное.

– Несколько недель назад мне пришла в голову идея. Вот только понравится ли она тебе… Знаю, что ты предпочитаешь сама решать, что рисовать, так что если скажешь «нет», я не обижусь.

– О чем речь?

– Я подумала, что если ты напишешь несколько акварелей… цветов – путь это будут, скажем, орхидеи Триса, – то потом мы могли бы сфотографировать на их фоне мои ювелирные изделия. Понимаешь, я хочу провести большую рекламную кампанию, и мне кажется, что «изысканные авторские украшения на фоне акварелей Джекки Лейтон» привлекут больше внимания. Что ты об этом думаешь? Тебя это может заинтересовать?

Джекка в изумлении уставилась на подругу.

– Конечно! – воскликнула она. – Для меня твое предложение – большая честь. Сколько нужно рисунков? Когда?

Ким улыбнулась.

– Я очень надеялась, что тебе понравится моя идея. Полагаю, для начала ты можешь сделать шесть акварелей, соответствующих моим работам, а потом еще шесть, руководствуясь только своими желаниями, а я сделаю под них украшения. Ты согласна?

Джекка заулыбалась, причем ее улыбка шла от самого сердца. Вдохновение, думала она, основа творчества. Вдохновение стимулирует работу художника, писателя, строителя. Искусство – это то, что они видят, слышат, чувствуют. Драгоценности Ким подскажут ей идеи, а ее акварели помогут Ким создавать новое. Теперь Джекка почувствовала, как на глаза набежали слезы, а к горлу подступил ком.

– Мне нравится твоя идея, – с трудом выговорила она.

– Ладно, давай помогу распаковать вещи, а потом выпьем по «Маргарите» в саду.

– Чем же сейчас занимается знаменитый доктор Тристан?

– Только что закончил сооружение беседки.

– Он еще и столяр?

Ким засмеялась.

– Нет, у меня есть другой кузен, который выполняет работы по дереву. Но Трис сделал проект и руководил установкой.

Джекка открыла багажник машины. Он был весь забит коробками с рисовальными принадлежностями, деревянными ящиками с кистями и самыми ценными ее сокровищами – тюбиками с акварельной краской. Еще там были профессиональная камера в футляре и проектор для слайдов. Когда часть багажа была извлечена, на дне показалась плоская поверхность маленького чертежного столика, который Джекка сама сконструировала, а отец помог изготовить. Размеры в точности соответствовали размерам багажника машины, а ножки складывались.

– Ты привезла хоть какую‑нибудь одежду? – спросила Ким.

– Да, она в салоне. Там тоже есть краски, а вниз я запихнула какие‑то тряпки.

Дата добавления: 2015-05-06