Ветер вырывается из дверей 1 страница

ЧАСТЬ VIII

Глава 1

Ночь была почти на исходе, когда обе машины преодолели извилистую дорогу, ведущую в каньон Холодных Сердец. Небо на востоке начало светлеть, и хотя густые тучи предвещали тусклый рассвет, все вокруг казалось не таким уже унылым, как в полной темноте. Впрочем, в глубинах каньона день никогда не разгорался по-настоящему. Меж деревьями неизменно царили сумрачные тени, словно здесь притаились остатки ночи. Дневные цветы не спешили распускаться, и даже к полудню их бутоны оставались плотно сжатыми, в то время как растения, предпочитающие мглу, по-прежнему цвели и благоухали.

Впрочем, Эппштадту и его спутникам было не до наблюдений за природой. К тому же все они были не из тех людей, кто обращает внимание на подобные бесполезные вещи. Но даже они, выйдя из машин, не могли не заметить: что-то не так. Направляясь к дому, они невольно замедляли шаг и обменивались встревоженными взглядами. Эппштадт, который в Малибу столь решительно настаивал на посещении каньона, теперь явно сожалел о собственной непреклонности. Будь он один, то, без сомнения, повернул бы назад. Увы, потянув за собой четырех человек, Гарри отрезал себе все пути к бегству. Ему оставалось лишь надеяться, что какое-нибудь чрезвычайное (хотя и не слишком пугающее) событие заставит его дать команду к отступлению в интересах безопасности своих спутников. Неплохо было бы также пробраться в этот дом, быстренько осмотреть его, прийти к выводу, что с этим проклятым местечком должна разбираться полиция, и смыться отсюда ко всем чертям.

Приближаясь к дому, Эппштадт испытывал примерно такое же чувство, что порой охватывало его на пороге погруженного в полумрак съемочного павильона. В воздухе словно висело напряженное ожидание. Эппштадта мучил один лишь вопрос – какая драма вскоре развернется под этими сводами? Продолжение идиотского фарса, в который его против воли втянули на берегу у дома Максин? Нет, не похоже. Здешние декорации подразумевали спектакль совсем другого рода, и Гарри вовсе не хотелось стать его участником.

За годы своего руководства студией «Парамаунт» он совершенно не увлекался ни фильмами ужасов, ни всякого рода мистикой. Весь этот бред его раздражал. Однако при том, что Гарри считал подобные фильмы откровенной чушью, они неизменно вызывали у него нервную дрожь. Как он ни противился этому, они затрагивали некую потаенную, иррациональную область его души; ту область, о которой он всю жизнь пытался забыть. И теперь он чувствовал, что здесь, в каньоне, заглушить собственную мистическую струну будет невозможно. Да поможет ему Бог, но здесь его наверняка ожидало такое, чего не увидишь в сотне фильмов ужасов.

– Жутковатое местечко, правда? – повернулся к нему Джой.

Все-таки хорошо, что он захватил с собой этого парня, подумал Эппштадт. Такой невозмутимый и неунывающий игрок команде не помешает.

– А все же, что мы ищем? – спросил Джой, после того как все они вслед за Максин вошли в дом.

– Что-нибудь необычное, – пояснил Эппштадт. – Иными словами, какую-нибудь чертовщину.

– Мы не имеем права здесь находиться, – в очередной раз напомнила Максин. – Если Тодд действительно утонул, предстоит следствие. Боюсь, полиция будет очень недовольна, узнав, что мы самочинно проникли в дом и устроили здесь обыск.

– Хватит твердить одно и то же, Максин, – буркнул Эппштадт. – Я и без тебя это знаю. Мы будем осторожны.

– Здоровенный домина, – заметил Джой, разгуливая по холлу. – Вот бы где вечеринку устроить.

– Давайте-ка зажжем свет, – распорядился Эппштадт.

Сойер отыскал выключатель, и тридцать светильников, вспыхнув, разогнали мрак. Теперь комнаты предстали перед ними во всем своем потрясающем великолепии.

На протяжении долгих лет Джерри бессчетное число раз видел этот дом, но никогда, даже в прежние годы, когда краска на стенах была свежа, а позолота ослепительна, это здание не казалось ему столь изумительно красивым. Старый дом словно ощущал, что жить ему осталось недолго, и в оставшееся время старался произвести как; можно более сильное впечатление.

– Та женщина на берегу, – подал голос Эппштадт. – Это она построила этот дом?

– Да, – откликнулся Джерри. – Ее зовут Катя Люпи, и она…

– Я знаю, кто она такая, – перебил Эппштадт. – Видел ее фильмы. Редкая мурня, должен сказать. Низкопробный китч, и ничего больше.

Трудно было поверить, что женщина, некогда построившая этот дворец в мавританском стиле, и прекрасная незнакомка, увлекшая в море Тодда Пикетта, – одно и то же лицо. «Скорее всего, та сумасшедшая на берегу – внучка, а то и правнучка первой хозяйки этого чертога», – предположил Эппштадт.

Он собирался проверить свою догадку, расспросив Брамса, как вдруг по каньону разнесся протяжный вой койотов. Это были именно койоты, Эппштадт не мог ошибиться. Немало его знакомых жили на холмах, и им приходилось частенько сталкиваться с койотами. Все они уверяли, что эти животные совершенно безобидны. По их словам, максимум, на что способны койоты, – разбросать содержимое мусорного бачка в поисках лакомых объедков или пообедать домашней кошкой. Но сейчас, вслушиваясь на восходе солнца в этот печальный вибрирующий звук, Эппштадт ощутил, как его желудок болезненно сжался, а по коже поползли мурашки. Все это напоминало саунд-трек к какому-нибудь долбаному фильму ужасов, из тех, что он частенько заворачивал.

Вдруг хор койотов смолк – так же внезапно, как и раздался. На несколько секунд в воздухе повисла полная тишина.

А потом все вокруг начало сотрясаться. Стены, светильники, старинные половицы под ногами незваных гостей.

– Землетрясение! – заорал Сойер.

Он схватил Максин за руку. Она с пронзительным визгом устремилась к кухонной двери.

– Надо выбраться отсюда! – кричала она. – Снаружи будет безопаснее.

Когда ее вынуждали к этому обстоятельства, Максин проявляла завидное проворство. Увлекая за собой Сойера, она бросилась к выходу. Джерри попытался последовать их примеру, но от нового, более мощного толчка потерял равновесие.

Джою, парню со Среднего Запада, еще не доводилось на собственной шкуре испытать, что такое землетрясение. Совершенно растерявшись, он неподвижно стоял на дрожащем полу, с жаром повторяя имя Спасителя.

«Сейчас это кончится», – твердил про себя Эппштадт. В отличие от Джоя он на своем веку пережил множество землетрясений, больших и малых. Но на этот раз стихия и не думала успокаиваться – напротив, бушевала сильнее и сильнее. Пол под ногами Гарри буквально ходил ходуном. Если бы он увидел нечто подобное в кино, мастера по спецэффектам, изобразившего землетрясение столь неправдоподобно, наверняка ожидало бы увольнение. Эппштадт решил бы, что тот излишне сгустил краски. Ведь гвозди и дерево – это прочные материалы, они не могут прогибаться и вздыматься волнами. Все это выглядит ужасно фальшиво.

По мере того как толчки усиливались, отчаянные призывы Джоя становились все громче.

– Господи Иисусе, помоги нам! Не оставь нас, Господи!

– Это когда-нибудь кончится? – выдохнул Джерри. Оставив тщетные попытки встать, он лежал на сотрясающемся полу.

Из соседней комнаты донесся оглушительный треск, словно там что-то взорвалось. Прошло несколько мгновений, и весь дом наполнился грохотом и тяжелыми раскатами. Похоже было, что во всех комнатах одновременно поломались шкафы и их содержимое обрушилось вниз. Огромный кусок штукатурки сорвался с потолка, грохнулся на пол у самых ног Эппштадта и разлетелся на мельчайшие частицы. Гарри вскинул голову, пытаясь понять, не угрожает ли ему новая опасность. Пыль от штукатурки обрушилась на него дождем, запорошив глаза. А дом продолжал стонать и трещать под новыми ударами землетрясения. Полуослепшему Эппштадту происходящее казалось концом света. Гарри бросился к Джою, ориентируясь на его охрипший от молитвы голос, и схватил парня за руку.

– Что это за скрежет? – спросил Джой, перекрикивая грохот.

Посреди оглушительной какофонии звуков подобный вопрос казался бессмысленным, но, как ни странно, Эппштадт сразу понял, что имеет в виду парень.

Сквозь ужасающую симфонию разрушения пробивался некий звук – более глубокий, чем остальные. Судя по всему, он рождался где-то в подвале, у них под ногами. Более всего он походил на скрежетание гигантских зубов, скрежетание столь яростное, как если бы зубы эти превращались в крошки.

– Не знаю, – прошептал Эппштадт. Слезы, хлынувшие из глаз, промыли их от пыли.

– Хотелось бы мне, чтобы этот чертов шум прекратился, – изрек Джой с трогательной прямотой, характерной для уроженцев Среднего Запада.

И стоило ему высказать это пожелание, как отвратительный зубовный скрежет начал стихать, а вслед за ним смолкли и все остальные звуки, дом перестал содрогаться.

– Кончено, – всхлипнул Джерри.

Однако он поторопился. Еще один, последний, толчок заставил дом вновь жалобно затрещать, а снизу раздалось громыхание, словно невероятных размеров дверь, распахнувшись, со всего маху ударилась о стену.

Но после этого подземные толчки наконец унялись, и сопровождавшие их жуткие звуки затихли. Теперь тишину нарушал лишь заливистый вой автомобильных сирен.

– Все живы? – огляделся по сторонам Эппштадт.

– К этим чертовым землетрясениям невозможно привыкнуть, – посетовал Джерри.

– Тряхануло как следует, – заявил Эппштадт. – Я думаю, не меньше шести с половиной баллов.

– И как долго-то продолжалось все это мракобесие. Я едва богу душу не отдал.

– Думаю, нам лучше отсюда выбраться, – предложил Джой.

– Нет, лучше остаться здесь, подождать, не будет ли еще толчков, – возразил Эппштадт, заглядывая в кухню. – Сейчас в доме безопаснее, чем на улице.

– Как вам это понравится? – присвистнул Джой, входя в кухню вслед за Эппштадтом.

Там царил полный хаос. Полки невероятным образом удержались на стенах, однако все их содержимое оказалось на кафельном полу. Шкаф, в котором хранилось спиртное, рухнул, несколько бутылок разлились, в воздухе стоял одуряющий запах, в котором смешивались терпкие ароматы различных крепких напитков. Эппштадт подошел к холодильнику – дверца которого отлетела и валялась на полу – и отыскал там жестянку с кока-колой. Открыв банку, он подождал, пока выйдет пена, потом вылил жидкость в чудом уцелевший стакан так бережно, словно это была не обычная шипучка, а бренди столетней выдержки, и осушил стакан залпом.

– Так-то лучше, – заключил он.

– Я тоже хочу колы, – сказал Джой.

– Интересно, какого я сейчас цвета? – спросил Эппштадт. – Меня осыпало этой гребаной штукатуркой с головы до ног.

Не отвечая, Джой пробрался к холодильнику и взял банку кока-колы.

– Что-то Максин не видно, – заметил Гарри.

– Она вместе с Сойером выбежала в сад, – сообщил Джой, открыв вожделенную банку и отвернув лицо от порскнувшей оттуда пены.

Расшвыривая ногами куски штукатурки, Эппштадт вышел в коридор, в конце которого виднелась распахнутая дверь.

– Максин! – крикнул он. – Где ты, Максин?

Ответа не последовало.

Не дожидаясь, пока кто-нибудь составит ему компанию, Эппштадт двинулся к задней двери. Пол в коридоре был сплошь покрыт известковой пылью, на стенах и на потолке виднелись несколько глубоких трещин. В отличие от всего дома этот закоулок показался Эппштадту не слишком прочным и не слишком элегантным. «Наверное, какая-то более поздняя пристройка, к тому же сделанная второпях, – догадался он. – Неудивительно, что именно здесь землетрясение повлекло за собой самые сильные разрушения». Эппштадт еще несколько раз позвал Максин, и снова безрезультатно. Впрочем, в том, что затаившаяся где-то в саду Фрайзель не отвечала, не было ничего удивительного. За дверью он увидел часть сада, пребывавшего в полном запустении; на заросших дорожках валялись гнилые плоды, распространявшие отвратительный запах. Кроны растущих здесь деревьев были чрезвычайно густы и почти сплетались, так что над этим уголком природы царил вечный полумрак.

Эппштадт приблизился к порогу, намереваясь еще раз позвать Максин, но, прежде чем он успел открыть рот, до слуха его донесся глубокий низкий смех. С детства Гарри пребывал в печальной уверенности: если рядом кто-то смеется, значит, смеются над ним. И хотя за последние шестнадцать лет он выложил немалые суммы психотерапевту, специалисту по подобным невротическим состояниям, эта уверенность осталась непоколебимой. Эппштадт прищурил глаза, пытаясь разглядеть, кто скрывается под деревьями, отличить человеческие очертания от игры теней. Несомненно, насмешник притаился там и, может статься, был не один. Но как Эппштадт ни напрягал зрение, он не сумел понять, кто это.

– Прекратите свое дурацкое хихиканье, – приказал он.

Однако смех не смолкал, и это вывело Гарри из себя. Конечно, эти ублюдки потешаются над ним – над кем же еще? Ведь больше здесь никого нет. Ну, сейчас он им покажет.

Он переступил через порог, готовый свершить праведное возмездие. Воздух был холоден и влажен. «Чертовски неприятный дом, – пронеслось у него в голове, – а сад так и вовсе гадость». Но смех раздавался все громче, и Гарри не мог повернуть назад, пока не заткнет весельчакам глотки.

– Кто вы такие? – взревел он. – Это частная собственность! Вы меня слышите? Вы не имеете права…

Тут он осекся, потому что под ветвями одного из деревьев увидел контуры человеческой фигуры. Нет, двух. И даже трех.

Он не мог как следует рассмотреть лица насмешников, но отчетливо ощущал на себе их наглые, издевательские взгляды.

Раздался новый взрыв смеха. Как видно, этих типов очень позабавил его гнев.

– Я вас предупреждаю, – прорычал Эппштадт, словно пугал непослушных детей. – Убирайтесь отсюда прочь! Живо!

Впрочем, насмешники оказались не робкого десятка. Хохот их становился все громче и откровеннее, более того, они решили выйти из своего укрытия. Теперь Эппштадт хорошо их видел. Похоже, они и в самом деле самовольно вторглись в чужой сад, решив устроить здесь нечто вроде пикника. Среди нарушителей он увидел прелестную юную девушку (судя по восхитительно нежной коже, ей было не более семнадцати лет) с обнаженной грудью и мокрыми темными волосами. Внешность ее показалась Эппштадту смутно знакомой; возможно, еще девочкой она снималась в одном из фильмов, где он был продюсером. Если это так, то из этой девочки получилась очаровательная женщина. Но в ее походке, в манере держаться – она наклонилась так низко, словно в любую минуту могла упасть, – было нечто, от чего Эппштадт насторожился. Ему вовсе не хотелось, чтобы эта красавица с упругой кожей, свежими бутонами сосков и пухлыми губами приближалась к нему. В глазах ее сверкал неутоленный голод, и, хотя Гарри понимал, что вовсе не является объектом ее вожделения, он не имел ни малейшего желания оказаться на ее пути.

Остальные двое все еще прятались под деревом. Нет, их было не двое. Теперь он видел, что их целое сонмище, – Эппштадт ощущал на себе множество любопытных взглядов. Люди таились повсюду, едва различимые в слабом рассеянном свете. Они скрывались в кучах сухих листьев. Сидели на ветвях и, срывая увядшие цветы, бросали их на покрытые гниющей травой дорожки.

Эппштадт осторожно попятился назад, кляня себя за то, что высунулся из дома. И не только за это. Вся затея с поездкой сюда была чистой воды безумием. Черт его дернул отправиться к Максин на эту долбаную вечеринку. Черт его дернул связаться с этим засранцем Пикеттом, а потом устроить дурацкий допрос Брамсу и вынудить его приехать в это проклятое место. Спору нет, он поступил как безнадежный идиот.

Эппштадт сделал еще один шаг назад. Тут глаза обнаженной девицы вспыхнули таким ярким светом, словно в каждом из них зажглось по лампочке. А потом, так и не сказав ни слова, она бросилась к Эппштадту. Он не стал ждать, пока она приблизится, и, быстро крутнувшись, пустился наутек. В это мгновение он увидел, как десяток – нет, пожалуй, два десятка существ, таившихся в полумраке, покинули свое укрытие и устремились к дверям дома, вслед за Эппштадтом и девушкой.

Всего шаг отделял Гарри от спасительного порога, когда молодая голая сучка нахально схватила его за руку.

– Прошу вас, – прошептала она, и пальцы ее впились в жирную мякоть, которой обросли руки Эппштадта в тех местах, где у мужчин покрепче находятся бицепсы.

– Пустите меня, – выдохнул он.

– Прошу вас, не уходите, – взмолилась она.

С неожиданной силой девушка притянула его к себе. Он попытался вырваться и вцепился в дверной косяк. Двадцать пять лет никто не смел так бесцеремонно хватать его руками – однако в последние двадцать четыре часа люди словно с ума посходили, и уже второй раз он сделался жертвой физического насилия.

Девушка не ослабляла железной хватки, явно не собираясь расставаться со своей добычей.

– Останьтесь здесь, – твердила она.

Эппштадт отчаянно дернулся. Тонкая рубашка от Армани треснула и порвалась, и Гарри, воспользовавшись моментом, освободился-таки от цепких пальцев. На бегу он успел увидеть множество устремленных на него сверкающих глаз.

Испуг придал Эппштадту проворства. Он давно не бегал так быстро, как сейчас. В два прыжка Гарри домчался до порога, перескочил через него и, едва оказавшись в доме, захлопнул дверь и навалился на нее всем телом. Запор защелкнулся. Дрожащими пальцами Эппштадт нащупал замок, ожидая, что в следующее мгновение дверь начнет сотрясаться под ударами множества кулаков.

Однако ничего подобного не произошло. Несмотря на то, что хулиганам не составило бы труда выломать дверь, видимо, они решили воздержаться от этого противозаконного деяния. Девушка ограничилась тем, что несколько раз окликнула его через дверь. У нее был звучный, хорошо поставленный голос, как у выпускницы школы актерского мастерства.

– Вам следует быть осторожнее, – предупредила она, нараспев растягивая слова. – Скоро этому дому конец. Вы слышите меня, мистер? Конец совсем близок.

Разумеется, Эппштадт ее слышал; у него не было проблем со слухом, а она говорила громко и отчетливо. По-прежнему не понимая, почему эта отчаянная банда побоялась взломать дверь, Гарри запер ее на засов и по коридору потрусил в кухню. Из-за угла вынырнул Джой, бежавший ему навстречу с пистолетом в руке.

– Где ты пропадал, черт тебя возьми? – взревел Эппштадт.

– Я хотел спросить вас о том же самом.

– Да будет тебе известно, мы попали в переплет. Дом окружен со всех сторон.

– Окружен? Кем?

– Какой-то бандой психов. Весьма многочисленной бандой, должен заметить.

– Где они?

– Прогуливаются по саду. Где им еще быть?

И Эппштадт махнул рукой в сторону двери. Сквозь стеклянную панель ничего не было видно. Вероятно, нарушители успели вновь скрыться в полумраке ветвей.

– Поверь мне на слово, – буркнул Эппштадт. – Там, за дверями, притаилось множество людей – два, а то и три десятка. Одна из них, молодая взбесившаяся шлюха, пыталась помешать мне войти в дом – Он предъявил в качестве неопровержимого доказательства порванный рукав рубашки и поцарапанную до крови руку. – Боюсь, она и в самом деле бешеная. Придется мне делать уколы.

– Если они там, почему их не слышно? – пожал плечами Джой.

– Они там, можешь не сомневаться. А шуметь им ни к чему.

С этими словами Эппштадт двинулся в кухню. Джой следовал за ним по пятам.

Там они нашли Джерри – тот смачивал макушку водой из-под крана. Джой сразу направился к окну и уставился в темный сад в поисках зримых подтверждений слов Эппштадта, в то время как сам Эппштадт подошел к раковине, зачерпнул воды и принялся промывать свою рану.

– Кстати, телефон молчит, – сообщил Джерри.

– Ничего, у меня с собой мобильник, – откликнулся Эппштадт.

– От него тоже мало проку, – возразил Джерри. – Боюсь, землетрясение вывело из строя всю систему связи.

– Вы ведь выходили в сад, если не ошибаюсь? Видели Максин или Сойера?

– Брамс, мне не удалось выйти в сад. Там какие-то люди…

– Я знаю.

– Подождите. И закройте этот чертов кран.

– Я еще не закончил умываться.

– Я сказал, закройте кран.

Брамс неохотно повиновался. И как только стих шум льющейся воды, они различили другой звук, идущий из недр дома.

– Похоже, внизу кто-то включил телевизор, – изрек Джой, невозмутимый в своем великолепном простодушии.

Эппштадт подошел к лестнице, ведущей в башню.

– Нет здесь никакого телевизора, – возразил он. – А если бы и был, то непременно сдох бы во время этой свистопляски.

– Тогда что это? – покачал головой Джой. – Я ясно слышу лошадиное ржание, топот копыт и вой ветра. А сейчас, заметьте, никакого ветра нет.

Он был совершенно прав. В воздухе не ощущалось ни малейшего дуновения. И все же где-то раздавались завывания, чрезвычайно напоминающие саундтрек «Лоуренса Аравийского».

– Вскоре вы обнаружите, что здесь много обитателей, – бесстрастно сообщил Джерри. – Нам не следовало сюда приезжать. Я вам говорил об этом, – напомнил он.

– Обитателей? Каких обитателей? Кто они такие? – спросил окончательно сбитый с толку Эппштадт.

– По большей части кинозвезды прошлых лет. Бывшие любовники Кати, – пояснил Джерри.

Эппштадт раздраженно затряс головой.

– Все, что вы болтаете, – полная чушь. Бред и ахинея. Среди этих людей не было ни одного старика. Зато я заметил нескольких женщин.

– Иногда Катя была не прочь заняться любовью с женщинами, – ухмыльнулся Джерри. – Особенно если можно было затеять с ними увлекательную игру.

– Ради бога, объясните, о ком это вы тут говорите? – взмолился ничего не понимающий Джой.

– О Кате Люпи, женщине, которая построила этот дом и…

– Я же вам сказал, – перебил Эппштадт, – любовники этой вашей сучки Кати, черт ее побери, здесь ни при чем. Те люди, в саду, совсем молодые. По крайней мере, наглой стерве, вцепившейся мне в руку, на вид не дашь больше шестнадпати-семнадцати лет.

– Она всегда любила молодых. Очень молодых. И они любили ее. Особенно после того, как Катя отводила их туда, – указал Джерри на дверь в башню, откуда по-прежнему доносились завывания ветра. – Видите ли, там, внизу, скрывается иной мир. Мир, который подчиняет себе людей, который делает их своими рабами. И чтобы попасть туда еще раз, они были готовы на все.

– Ничего не понимаю, – молвил ошарашенный Джой.

– Тем лучше для вас, – заметил Джерри. – Нам надо бежать отсюда, пока не поздно. Дверь, ведущая в иной мир, распахнулась из-за землетрясения. Потому все эти звуки до нас и доносятся.

– Вы говорите, это звуки из потустороннего мира? – недоверчиво уточнил Джой.

– Да. Из Страны дьявола.

– Как?

– Так обычно называла этот мир Катя. Страна дьявола.

Джой перевел взгляд на Эппштадта, явно ожидая, что тот вместе с ним посмеется над подобной чушью. Но Гарри сосредоточенно вглядывался в темнеющий за окном сад, представляя искаженные неутолимым голодом лица незнакомцев, которых он там встретил. Ему очень хотелось бы поднять Джерри на смех, однако интуиция подсказывала ему, что следует быть осторожнее.

– Предположим, действительно существует дверь, которая… – неуверенно начал он.

– Существует, можете мне поверить.

– Хорошо. Предположим, я поверю вам. Предположим, из-за подземных толчков эта дверь открылась. Не будет ли разумнее кому-нибудь из нас спуститься вниз и закрыть ее?

– Ваше предложение не лишено смысла.

– Джой?

– Почему это сразу я?

– Потому что ты молодой, крепкий парень. И ты всю дорогу хвастал, что отлично стреляешь. К тому же Джерри не в состоянии идти.

– А вы что, тоже не в состоянии?

– Джой, – веско произнес Эппштадт, – не забывай, ты разговариваешь с председателем совета директоров студии «Па-рамаунт».

– Ну и что с того? Я так понимаю, здесь все ваши должности яйца выеденного не стоят.

– Правильно понимаешь, сынок. Но в нормальном мире, куда мы, надеюсь, вернемся, они стоят многого. Очень многого. – Он в упор уставился на Джоя, и губы его искривила усмешка. – Ты ведь не хочешь всю жизнь проработать официантом, не так ли?

– Конечно нет. Кто этого хочет?

– Ты приехал в Голливуд, чтобы блистать на экране, а не бегать с подносами. Я угадал?

– Угадали. И из меня действительно выйдет классный актер, можете не сомневаться. Если мне хоть чуточку повезет.

– Не сомневаюсь в твоих талантах. А ты представляешь, какую поддержку я смогу тебе оказать, если ты не будешь упрямиться и…

– Спущусь вниз?

– Да, и закроешь эту проклятую дверь, куда бы она ни вела.

– Тогда вы сделаете меня кинозвездой?

– Когда дело касается кино, невозможно давать гарантии. Но я сделаю все, что от меня зависит. У тебя будет отличный шанс стать вторым Брэдом Питтом…

– По-моему, я больше похож на Эда Нортона.

– Хорошо, становись вторым Эдом Нортоном. Тому, на чьей стороне играет глава «Парамаунт», нечего опасаться за свою судьбу. Ты меня понял?

Джой поверх плеча Эппштадта глядел на дверь, ведущую в башню. Судя по доносившимся оттуда звукам, буря ничуть не угомонилась. Напротив, ветер усилился и теперь отчаянно колотил распахнутой дверью по стене. Впрочем, если бы снизу доносились лишь завывания ветра, Джой, одержимый честолюбивыми мечтами, уже вприпрыжку спускался бы по лестнице. Однако ветер приносил иные звуки: некоторые из них казались знакомыми, другие – загадочными и необъяснимыми. Конечно, Джой был не из тех, кого пугает гомон встревоженных птиц. Но там, внизу, похоже, обитали какие-то неведомые животные, и он не представлял, чем грозит ему встреча с ними.

– Ну, так что, Джой, долго еще тебя упрашивать? – торопил Эппштадт. – Может, ты все же перестанешь ломаться, сбегаешь вниз и закроешь дверь? Или всю жизнь будешь предлагать чужим гостям выпивку со жратвой?

– Ладно, будь по-вашему.

– Джой, пистолет с тобой, я вижу. А патроны у тебя есть?

– А вы точно дадите мне роль? Настоящую роль, а не какой-нибудь жалкий эпизод, который потом вырежут?

– Я держу свое слово. Раз я сказал – значит, сделаю для тебя все, что возможно.

Джой вопросительно посмотрел на Джерри.

– А вы знаете, что там, за дверью?

– Тебе лучше туда не смотреть, – предостерег Джерри. – Закрой дверь и скорей возвращайся назад. Не пытайся заглянуть в комнату, даже если тебя будет терзать любопытство.

– Почему?

– Потому что за дверью и правда скрывается нечто очень любопытное. И стоит тебе заглянуть туда, ты уже не захочешь уходить.

– А если что-нибудь – или кто-нибудь – высунется из двери и захочет меня схватить?

– Застрели его.

– Кажется, все ясно, – подытожил Эппштадт. – Ты готов, парень?

Джой помедлил несколько секунд, взвешивая в руке пистолет.

– Я торчу в этом проклятом городе уже третий год, – пробурчал он себе под нос – И ни один долбаный агент мною не заинтересовался.

– Значит, сегодня тебе крупно повезло, – заявил Эппштадт.

– Не уверен, – протянул Джой.

И все же, испустив тяжкий вздох, он направился к дверям. Гарри попытался придать своему лицу ободряющее выражение, но, увы, его черты были плохо для этого приспособлены. Стоило Джою взглянуть на кривую ухмылку кинобосса, он едва не изменил своего отважного намерения. Однако мысль о собственном незавидном уделе – о жалкой участи официанта, подающего коктейли знаменитостям, – придала ему решимости. Парень вышел на лестничную площадку и прислушался. Как раз в этот момент дверь перестала хлопать, и это несколько взбодрило его дух. Еще раз вздохнув, Джой устремился вниз.

Эппштадт проводил его взглядом и вернулся к окну.

– Эти люди… там в саду… – пробормотал он, взглянув на Джерри.

– О чем вы?

– Они не причинят вреда Максин?

– Не думаю. Они не жаждут крови. У них у всех одно желание: снова проникнуть в дом.

– Почему же они не ворвались вслед за мной?

– Под порогом спрятано приспособление, которое не дает им войти внутрь.

– Тогда почему я вошел без всяких затруднений?

– Ну, вы ведь пока живой, если я не ошибаюсь. А это устройство отпугивает мертвых.

– Что?

– Вы прекрасно слышали, что я сказал.

– Брамс, хватит пороть несусветную чушь. У меня сейчас совсем не подходящее для этого настроение.

– У меня тоже, – усмехнулся Джерри. – Скажу откровенно, сейчас я вообще предпочел бы находиться подальше отсюда.

– А я так думал, это дворец вашей мечты?

– Будь здесь Катя, это все бы изменило.

– Но ведь та женщина, на берегу, не может быть Катей Люпи! Актрисой немого кино, которая снималась чуть ли не сто лет назад. Прошу вас, перестаньте пудрить мне мозги, скажите, что это не она.

– И все же это она Я это точно знаю. Я сам отвез ее в Малибу.

– Но зачем?

Джерри пожал плечами:

– Превратности любви.

– Катя Люпи влюблена в Тодда Пикетта? Но это же безумие. Самое настоящее безумие.

– Почему? Потому что вы отказываетесь верить в любовь? Как, впрочем, и в привидения?

– Я этого не говорил, – поспешно возразил Эппштадт. – Не то чтобы я совсем в них не верю, нет. Когда я был в Геттисберге, я ощущал, что духи убитых – здесь, что они буквально носятся в воздухе. Но одно дело – на поле битвы, и другое…

– И другое – в старом доме неподалеку от Голливуда. Но в чем же разница? Люди страдали в этих стенах, можете мне поверить. Некоторые покончили здесь жизнь самоубийством. И зачем я вам все это рассказываю? Вы лучше меня знаете, как Голливуд заставляет людей страдать. Вы сами – одна из причин этих страданий. Этот проклятый город до краев наполнен злобой и завистью. И он делает людей жестокими. Он пробуждает в них неутоленные желания.

Дата добавления: 2015-05-06