Конец ознакомительного фрагмента. 3 страница. Она села рядом с Викой, и машина, фыркнув, отправилась в путь

Она села рядом с Викой, и машина, фыркнув, отправилась в путь.

– Сева, я же на тебя не претендую, – повторила Зойка, разгоняя рукой как веером воздух перед собой.

Полина сидела слева и видела, как задралась и без того короткая Зойкина кофта. И ноги она так поставила, что ее левое колено едва не касалось рычага коробки передач. Переключая скорости, Севастьян невольно задевал пальцами Зойкину ногу, и похоже, что ей это нравилось. Возможно, и ему тоже.

– Я на него претендую! – разозлилась Полина.

– Да я в курсе. Сева говорил, что свадьба у вас скоро, – не оборачиваясь, бросила через плечо Зойка.

– Когда он тебе это говорил?

– Ну, когда забор строил. Я к нему иногда приходила. Ничего? Ты же не ревнуешь?

– А если ревную?

– Так ничего не было. Мать у меня вкусный квас делает, да, Сева?

– Ну да, вкусный, – не отрывая глаз от дороги, напряженно кивнул тот.

– И холодный… Жарко, знаешь ли.

– И вода в реке тоже такая прохладная, да?

– Ну да, хорошая вода… Только ты не думай, мы с Севой голышом не купались. Да, Сева?

– Не купались.

– Я в купальнике, он в плавках. Все прилично было… Так что ты не ревнуй, мать, мы с ним как брат и сестра…

– Ага, сначала как брат и сестра, а потом уроды всякие рождаются! – выплеснула Полина, не в состоянии сдержать свой гнев.

– Какие уроды? Ты что несешь, мать? – возмутилась Зойка.

– Сева, останови машину! – потребовала Полина.

– Ну чего вы? Хватит вам дурью маяться! – воззвал тот к разуму девушек.

Но Полина была неумолима.

– А я сказала, останови! Или я сейчас на ходу выпрыгну!

Ему ничего не оставалось, как нажать на тормоз. Полина вышла из машины, громко хлопнув дверью, свернула в ближайший проулок и пошла куда глаза глядят. Но Севастьян очень скоро нагнал ее и уговорил вернуться в машину. Согласилась она только потому, что Зойки там уже не было.

– Нашла кого слушать!

Выглядел он опечаленно, но в голосе угадывался ликующий мажор. Ему льстило, что Полина устроила сцену из‑за него. А ведь она действительно его приревновала. И пар до сих пор еще не выпущен.

– Я просто видела, как ты на нее смотрел! И она для тебя вырядилась. Идет, восьмерки крутит, сиськами трясет… Как будто у меня хуже.

– Не знаю, не знаю…

– Чего ты не знаешь? У нее щупал, а у меня – нет?

– У нее я тоже не щупал, я на нее только смотрел.

– А ей нравится, когда на нее смотрят… Теперь я понимаю, почему ты забор не достроил. На речку часто бегал, да?

– Ну чего ты завелась? Не было ничего. И не могло быть. Я тебя люблю. Только тебя. И Зойка меня нисколько не волнует.

– Нисколько‑нисколько?

– Ну, красивая баба, кто спорит. Но поверь, я к ней ровно дышу. Вот если бы мы с тобой на речке купались, тогда…

– Может, еще грудь напоказ выставить? – хмыкнула Полина. – Или на ощупь дать?

– Мы, между прочим, с тобой почти муж и жена.

– Это намек или требование?

Севастьян многозначительно промолчал. Дескать, сама догадывайся…

Полина в раздумье поправила волосы над ухом. Севастьян уже взрослый парень: и техникум закончил, и в армии отслужил, даже повоевать успел. И ей восемнадцать…

– А Зойка тебе правда не нравится? – в примирительном тоне спросила она.

– Нет. Хотя…

– Что хотя?

– Ну, если бы я не знал тебя, то, наверное, мог бы продолжить с ней. Ты же знаешь, у нас был небольшой роман…

– Да, но ты же теперь со мной.

– В том‑то и дело. Поэтому на Зойке поставлен жирный крест. Даже если ты меня отфутболишь, я к ней уже не вернусь…

– Чего так?

– Мне никто не нужен, кроме тебя.

Полина с сомнением посмотрела на него. Вроде бы и всерьез он это сказал, только веры почему‑то нет. Слишком уж хороша Зойка. И Севастьян ей нравится. Видно же, что нравится… Нет, не стоит давать ему отставку. Хороший он парень. И красивый. А то, что не замирает сердце при мысли о нем, так в этом она, возможно, сама виновата. Потому что не пережила с ним головокружительный момент. Может, после этого Севастьян станет самым дорогим и милым ее сердцу мужчиной. Возможно, и Макар перестанет волновать темную сторону ее сознания.

– Ты должен отвезти меня домой, – тихо сказала она.

– Везу.

– Если хочешь, можешь побыть у меня.

Севастьян хотел, и Полина вскоре об этом пожалела. Он набросился на нее, как только за ними закрылась дверь, прижал ее к стене, ртом поймал ее губы, с жадностью принялся их терзать, слюнявить. От него хорошо пахло, и брезгливости вкус его губ не вызвал, но Полине совсем не нравилось то, что он делал. И только любопытство удерживало ее в его объятиях. Вдруг случится чудо и она ощутит непреодолимую силу его притяжения… Вдруг она поймет, что жить без него невозможно и бессмысленно…

– Люблю… Люблю тебя, – в исступлении пробормотал он, с трудом отказавшись от поцелуя, чтобы вместе с ней из прихожей перебраться в гостиную.

– Ты не спеши, не надо…

Она должна была пройти весь путь. Но слишком уж быстро Севастьян гонит коней. А ей сейчас передышка нужна, чтобы хоть ненамного пополнить запас терпения.

Сначала он усадил ее на диван, затем уложил на спину, просунул руку под кофточку…

Полина не могла одеваться так же ярко и модно, как Зойка: не хватало для этого средств. И кофточка у нее серенькая, неприглядная. А бюстгальтер и вовсе не выдерживал никакой критики. Может, потому ей и захотелось поскорей раздеться до пояса. Джинсы у нее – устаревшие «мальвины», но смотрятся прилично, поэтому их можно не снимать. Пока…

Севастьян будто чувствовал, что можно делать, а чего пока не стоит. Полина вмиг осталась без кофточки и с обнаженной грудью. Его губы коснулись ее сосков, но и это не доставляло ей никакого удовольствия, хотя и отвращения она не испытывала. Севастьян ласкал ее, а она лежала и смотрела в потолок, желая только одного, чтобы все это поскорее закончилось…

И ее желание сбылось, но совсем не так, как она этого хотела. Ее слух вдруг уловил, как скрипнула тихонько дверь в комнату. Она была открыта, и, похоже, кто‑то коснулся ее рукой, чтобы заглянуть в гостиную. Это могла быть и мама, и Макар, а может быть, и они оба… Отталкивая от себя Севастьяна, Полина глянула в сторону двери. Это был Макар. Заметив ее взгляд, он шагнул назад и скрылся из вида.

– Пусти! – Полина спрыгнула на пол, дотянулась до лежащей на полу кофточки.

В это время хлопнула входная дверь. Это вышел из дома Макар, видимо, чтобы не мешать.

– Кто там был? – запыханно и недовольно спросил Севастьян.

– Кто‑кто, домовой!

– Да, и дверью хлопнул… Кто там был, мама твоя?

– Мама бы истерику закатила, – застегивая пуговицы, мотнула головой Полина.

– Макар?

– Он мужик. Он сцены закатывать не будет, – кивнула она.

– Ты же говорила, что он в рейсе.

– Должен же он был когда‑нибудь вернуться.

– Значит, вернулся. И зашел тихо‑тихо, как вор… Но мужик, не вопрос. Не стал нам мешать. Уважаю… Пусть немного погуляет, да?

Севастьян снова протянул руки, чтобы обнять ее, но Полина воспротивилась. Хватит с нее экспериментов.

– Лучше ты погуляй. А мне ужин приготовить нужно. Человек из рейса вернулся, его покормить надо. Да и мама с ним…

Полина с волнением думала о Макаре, но мысль о маме повергала ее в уныние. Не хотела она видеться с ней. Не хотела, чтобы Макар сотрясал ее в спальне… Ей самой хотелось остаться с ним наедине. Запретное желание и постыдное, но сейчас ей было все равно.

– А когда у них следующий рейс? – удрученно спросил Севастьян.

– Не знаю. Но ты мне позвони, я скажу. Ты можешь пока забор достраивать.

– Ты бы могла ко мне приезжать, ну, на участок…

– Хорошо, приеду.

Полина готова была наобещать ему с три короба, лишь бы только он поскорее убрался. И с облегчением вздохнула, когда закрыла за ним дверь. Но очень скоро, затаив дыхание, она замерла в напряженном ожидании. Это появился Макар. Он был один, без мамы. И это пугало Полину. Только что она хотела остаться с ним наедине, но сейчас готова была накричать на него, чтобы он обиделся и ушел. Она боялась не его, а саму себя.

Макар вошел в комнату с бравурной улыбкой на губах, окатив Полину запахом одеколона. Ворот его новой шелковой рубашки был расстегнут чуть ли не до пупа; на фоне волосатой груди виднелась толстая золотая цепь с крестом, у основания которого отливал серебром непропорционально крупный череп.

– Я вам тут, кажется, помешал, – вроде бы извинительным тоном, но ничуть не раскаиваясь в своем поступке, сказал он.

– Не кажется, а помешал, – исподлобья, демонстрируя свою независимость, посмотрела на него Полина.

– Ну да, вы же у нас жених и невеста.

– А тебе что, завидно? – с вызовом, но вместе с тем и с надеждой спросила она.

– Вообще‑то, у меня жена есть, – с небрежной усмешкой сказал он.

– И где она?

– Если ты про маму, то ее пока нет. Послезавтра будет. Поезд дальше пошел, на Москву, пока туда‑сюда… А я вот сошел, устал с непривычки. Антонина сама, без меня управится. Я там продуктов купил: икра, сыр, бастурма, вино французское… Аванс выдали, можно гулять… Ты бы что‑нибудь приготовила, дочка. Или у тебя дела с Севой?

– Мои дела никого не касаются! – дерзко отрезала Полина.

Но на кухню она пошла, достала из коробки старые, проросшие картофельные клубни, взяла нож, стала к мойке. Макар сел на стул в шаге от нее, она спиной почувствовала его липкий взгляд. И по этой же спине полчищами поползли мурашки. А от слабости в руках нож едва не вываливался из пальцев.

– Сева классный парень, мне нравится, – сказал он. – Слащавый, правда, немного, совсем чуть‑чуть, но характер у него есть. Я, конечно, не пророк, но мне кажется, этот пацан далеко пойдет. Ты с ним как за каменной стеной будешь.

– Это что, агитация? – недовольно спросила она.

– Нет, это совет. Ты же мне почти как дочь, хочу, чтобы у тебя все хорошо в жизни было. А Сева ради тебя на части разорвется, но все у вас будет.

– Что будет?

– Ну, деньги и все такое…

– А что, в деньгах счастье?

– Нет, но и без денег никуда. Все вокруг них, проклятых, вертится. Да ты и сама знаешь, каково это – на бабкину пенсию жить…

– Ничего, я привыкла.

– И все равно, прикид неплохо было бы сменить. В смысле одежду.

– Зачем?

– Ну, чтобы красивая была, нарядная.

– Я и без одежды красивая.

– Ну, в этом я не сомневаюсь, – засмеялся Макар.

– Я не то хотела сказать, – зарделась Полина.

– Нет красивей одежды, чем совсем без одежды. Или ты со мной не согласна?

Она услышала, как скрипнули ножки стула, почувствовала, как Макар приблизился к ней, жарко дыхнул в шею.

– Я не знаю, – чувствуя, как слабеют в коленках ноги, пробормотала девушка.

Ее голова сама по себе клонилась назад, чтобы затылком лечь на крепкое мужское плечо. Еще немного – и ноги перестанут удерживать внезапно разомлевшее тело, и ей ничего не останется, как рухнуть в объятия Макара. Она боялась этого, но…

– Тебе и не надо знать. Главное, чтобы я это знал.

Она почувствовала, как его руки легли ей на плечи, но их тяжести она не ощутила. Сильные пальцы нежно принялись массировать шейные мышцы. Перед глазами все поплыло, потолок плавно закружился, наращивая обороты, тело будто вошло в состояние невесомости… В объятиях Севастьяна ничего подобного она не ощущала. А о том, что происходило сейчас, она мечтала всегда. Реального времени больше не существовало, была только пропасть, в которую можно было упасть совершенно без страха и разбиться насмерть.

– Мне почему‑то кажется, что Сева – не твой мужчина, – громко и горячо прошептал ей на ухо Макар.

– Он мой парень… Но не мой мужчина, – кивнула она, удивляясь тому, что еще может что‑то соображать.

– Тогда тебе нужен настоящий мужчина.

– Нужен.

– Знаешь, где его взять?

– Ты знаешь.

– Смотри, ты сама этого захотела.

– Захотела, – эхом и с желанием отозвалась она.

Кофточка будто растворилась в воздухе, так нежно и ловко снял ее Макар. И тело вдруг воспарило – это его подняли сильные руки. На какие‑то мгновения Полине показалось, что она в лодке, а вокруг огромные штормовые волны, которые несут ее к берегу. Ну и пусть! Шторм вынесет ее на остров, который станет райским, если даже там живут дикари…

Макар опустил ее на кровать, на ту самую, где Полина видела его со своей матерью. Штормовое волнение усилилось, и еще больше захотелось на дикий остров… Ну почему Макар не торопится? Почему она до сих пор в джинсах? А какой у него горячий язык! А как быстро и до боли затвердели обнаженные соски. Нет, это не Севастьян с его ураганным ветром над спокойной гладью моря. Ветер есть, а волнения нет… Зато какой шквал страстей вызывает Макар! Он мощный, сильный. Он роняет ее в бездну, но Полина точно знает, что на самом дне он подхватит ее на руки, вернет обратно в привычное измерение. Хотя нет, реальность, в которой они после всего этого окажутся, будет совсем другой…

Глава 4

Удар. Еще удар. Последний гвоздь в последнюю доску. Тук‑тук, тук… Севастьян обессиленно опустил руку с молотком. Все, на сегодня дело сделано. Разжать бы пальцы и выпустить инструмент из рук. Но делать этого нельзя. Молоток для него сейчас все равно что автомат для бойца, а оружие нельзя бросать ни при каких обстоятельствах, и наказание за это последует – смерть от вражеской пули как максимум или выговор как минимум. А еще это плохой знак. Сначала теряешь оружие, а затем и саму жизнь. А в гражданской жизни чуть по‑другому: сначала потерял молоток, а затем и удачу. А как жить без удачи?

Отец и мать шли сзади, докрашивали последнюю секцию забора. Темно‑серый цвет приятен для глаза – и еще он строгий, дисциплинирующий… А какая стройка без дисциплины? Расслабишься, норму не выполнишь – в срок не уложишься. А Севастьяну очень хотелось иметь свой дом. И чем скорее, тем лучше.

Отец поставил на траву банку с краской, рукавом смахнул со лба пот, отступил назад на несколько шагов, склонив голову чуть набок, полюбовался своей работой. Он был грузный, страдал одышкой, физическая работа давалась ему нелегко, но спуску он не давал ни себе, ни другим. Севастьяну пришлось постараться, чтобы хоть немного опередить его. А мама так и не смогла угнаться за ним: ей еще нужно было докрашивать свою половину пролета…

– Хорошо получилось, – пригладив мокрые от пота волосы, резюмировал отец. – Доска струганая, краска глянцевая; если еще раз покрасить, будет еще лучше. А по второму разу покрасим, когда дом уже будет стоять… Вот я думаю, какой фундамент лучше – с котлованом или без? Лучше с котлованом, но это расход бетона большой. Но я думаю, мы потянем. Возможность есть. Но без экскаватора не обойтись… Значит, давай сделаем так. Завтра у нас выходной, а в понедельник я машину сюда пригоню, будешь контролировать. И чтобы забор не порушили… Давай, матери помоги, да поедем.

«Волга» отца стояла на том же месте, где вчера находился «Москвич» Севастьяна. И Зойка так же, как и вчера, проходила мимо нее вместе со своей подружкой. Только вид у нее сегодня был гораздо более скромный. Платье с закрытым верхом и длиннее, до колен, туфли‑лодочки на низком каблуке. И еще волосы стянуты на затылке в пучок. Но улыбка такая же яркая.

– Сева, привет! – весело помахала она ему рукой.

И с родителями она поздоровалась. Подходить к ним не стала, прошла мимо, а мама, сомкнув ладони на груди в замок, завороженно проводила ее взглядом.

– Какая девочка! – восхищенно протянула она.

– Красавица, – кивнул отец. – И родители у нее хорошие, я ее отца хорошо знаю.

– И что? – упрямо посмотрел на него Севастьян.

– Что – что… Как будто не понимаешь что, – с упреком глянула на сына мать. – На ней жениться надо. Дом у них, смотри, какой… А ты прилип к этой никчемной, как банный лист!

– Кто никчемная? Полина?! Ну знаешь!

– Я все знаю. И мать ее знаю. И с кем она шлялась, знаю!

– Но Полина не такая!

– Ну, пока не такая, а гены, знаешь ли, это гены. Рано или поздно они возьмут свое.

– А вот не знаю ничего! И завтра я приведу Полину к нам домой!

– Как домой? Завтра мы работаем, – кивком головы отец показал в сторону будущего дома.

– Но ты же сам сказал, что завтра отдыхаем, – возмутился Севастьян.

– Ну, я передумал. Разметку еще раз проведем, может, ошиблись где. Да и вообще…

– Что вообще? Не хочешь, чтобы я на Полине женился, так и скажи!

– Так и говорю.

– А вот я вас не послушаю! – взвился Севастьян. – И все равно женюсь на ней!

– Ну и женись. Ты же у нас не единственный, у нас еще дочь есть, сестра твоя. Марина уже взрослая, скоро институт закончит, как раз дом поспеет…

– А идите вы знаете куда со своим домом! – в отчаянии махнул рукой Севастьян.

Он резко повернулся к родителям спиной и быстрым шагом пошел от них прочь. Чтобы не нагнать Зойку, он свернул в проулок.

Ему бы домой, вымыться после работы, сменить одежду, но туда дороги нет. Он поссорился с родителями… Нет, он порвал с ними. И домой не вернется. Завтра же устроится на работу, надо будет – простым каменщиком на стройку пойдет, но никто не посмеет упрекнуть его в том, что он сидит на шее у отца. А жить он будет у Полины. Если она хочет за него замуж, то примет его к себе. А если не хочет?..

Он же чувствовал, что Полина относится к нему с прохладцей. И страсти в ней нет. Вчера лежала под ним как бревно; были бы семечки у нее, могла бы и грызть их начать. Может, не созрела она еще, не развилось в ней плотское влечение? Все‑таки восемнадцать лет ей всего. Для кого‑то, может, это и много, а у нее замедленное развитие. Если так, то не нужно спешить. Медленно нужно разогревать ее, осторожно. Она еще будет его благодарить…

В мыслях о Полине он и не заметил, как подошел к ее дому. Но что еще более странно, едва не прошел мимо нее. Вроде бы и видел, что навстречу идет девушка с пышной «химией» на голове, с большими ярко накрашенными глазами, сочно напомаженными губами. Кофта на ней модная, шелковая, полупрозрачная, лосины – как вчера у Зойки.… Он как‑то не подумал, что это могла быть Полина. Никогда она не выглядела насколько эффектно и настолько вульгарно, как сейчас…

– Полина?! – оторопело протянул он, застыв перед ней скульптурным изваянием.

– А я думаю, узнаешь или нет, – снисходительно усмехнулась она.

Признаться, она была чертовски красива. Именно чертовски, потому что было в ней что‑то от дьявола. Во всяком случае, так ему сейчас казалось.

– Узнал. Выглядишь, конечно, супер.

– Ну, мы же собирались к твоим родителям, – с ехидной насмешкой напомнила она. – Вот, завивку сходила сделала, макияж, все такое…

– Э‑э… Да, не ожидал я от тебя такого, – растерянно махнул он рукой.

– Чего такого?

– Ну, перевоплощения… А Зойка сегодня в платье была, ну почти как у монашки, – неожиданно для себя сказал он.

Что пришло вдруг в голову, то и ляпнулось на язык. Но слово не воробей.

– Так и беги за своей Зойкой. Веди ее к родителям, знакомь. – Полина пренебрежительно скривила губы.

– Да не нужна она мне, – мотнул головой Севастьян. – И к родителям никого не поведу, поругался с ними.

– Из‑за меня?

– Не важно.

– Значит, из‑за меня.

– Понимаешь, мне без тебя жизни нет. Хотят они этого или нет, но я обязательно на тебе женюсь.

– А ты у меня спроси: я этого хочу?

– Но мы же решили этот вопрос, – растерянно посмотрел на нее Севастьян. – Ты же согласилась.

– А если я передумала?

– Но мы должны быть вместе.

– Я никому ничего не должна, – безжалостно отрезала Полина.

Севастьян с удивлением смотрел на нее. Как же могла она так измениться за какой‑то день! Вчера была совсем другой, гораздо более покладистой. А сейчас она стала грубой, вульгарной, как будто кто‑то ее заколдовал…

– А как же заявление в ЗАГСе?

– А как же свадьба? – парировала она.

– Но ведь можно без свадьбы. Распишемся – и все.

– Ты что, ничего не понимаешь? – с жалостью, но вместе с тем непреклонно спросила она. – Не пойду я за тебя замуж.

– Почему?

Севастьян физически почувствовал, как уходит почва у него из‑под ног. И хотя никакого землетрясения не было, он раскинул руки в стороны, чтобы удержать равновесие.

– Потому что мужчиной нужно быть! Имей гордость, не цепляйся за меня!

Это был удар ниже пояса. Севастьян ощутил острую нехватку воздуха, глядя Полине вслед. Она устроила ему форменный выговор и ушла, унося с собой всяческие иллюзии. О том, чтобы жить с ней в ее квартире, не могло быть и речи.

Но и домой Севастьян возвращаться не мог. Гордость не позволяла. Он должен был выдержать хоть какую‑то паузу…

Он шел как в тумане, не разбирая дороги и едва не столкнулся с Мишкой, своим бывшим сокурсником из техникума. Он жил в том же подъезде, что и Полина, но после армии Севастьян видел его впервые.

– Севка, братан! – дыхнув на него перегаром, распахнул свои объятия Мишка.

Рядом с ним, переминаясь с ноги на ногу, стоял какой‑то подозрительный тип, небритый, с впалыми глазами, худой, как дистрофик, в клетчатой рубашке, заправленной в высоко поднятые трикотажные треники. Да и Мишка выглядел немногим лучше: грязная мятая кепка на слипшейся шевелюре, трехдневная щетина, глаза красные, воспаленные, растянутая футболка с некогда золотой вышивкой, старые брюки в клеточку…

– Бухаешь? – уклонившись от братских объятий, без обиняков спросил Севастьян.

– Ну бухаю! – оскорбленно вытянулся в лице Мишка. – Суббота сегодня, законный выходной. Можно и выпить чуть‑чуть… Слушай, у тебя с наличностью как?

– Что, на пузырь не хватает?

– Ну, добавить бы надо, для полноты душевной консистенции…. Слушай, ты мне зубы не заговаривай. Нет денег, так и скажи…

– Да нет, есть деньги. – Севастьян неторопливо вытащил из кармана несколько тысячных купюр.

– О! Нормально! – Мишка ликующе потер ладоши. – На три пузыря хватит! По пузырю на рыло!

– Рыло у тебя, понял?

– Да это к слову, чего ты? – Мишка трясущимися руками забрал у него деньги, пересчитал. – Пошли, тут у нас место есть!

Отказываться Севастьян не стал. Не от щедрот душевных он последние деньги отдавал, самому хотелось выпить. А Мишка, отправив своего дружка в магазин, повел его в поросший вербами овраг на пустыре между высотными домами. Там под тенистым деревом стояла старая рассохшаяся бочка, а вокруг нее – дощатые ящики. Откуда‑то из‑под куста Мишка достал газетный сверток, из которого вынул надкушенный плавленый сырок и смятый огурец, бережно выложил все это на импровизированный стол. Нашелся и замусоленный стакан с надколотым верхом. А вскоре появился и Колька с тремя бутылками дешевого портвейна в дырявой авоське.

– Ну, Сева, ну спасибо тебе! – возбужденно бормотал Мишка, срывая с бутылки пробку. – Вот удружил так удружил.

Портвейн, как и ожидалось, оказался дрянью, но зато уже после первого стакана Севастьян почувствовал, как заколосилась в голове хмель‑трава. И с каждым поднятым тостом это раздольное поле становилось все шире и гуще.

Севастьян был не очень высокого мнения о своем сокурснике, да и вообще он больше любил слушать, чем говорить. А Мишка болтал без умолку, рассказывал, каким он был умным в техникуме, как откосил от армии, как работал на стройке прорабом, пока не уволили за пьянство…

– А ты, Сева, с Полинкой дружишь, да? – нахмурившись вдруг, спросил он.

– Ты откуда знаешь? – напрягся Севастьян.

– Да видел вас недавно, ты сумку ей помогал нести…

– Ну видел и видел.

– Так я не только с тобой ее видел, – сочувствующе покачал головой Мишка.

– Что ты несешь? С кем ты ее мог видеть?

Севастьян потянулся к нему через бочку, озлобленно схватил за грудки, хорошенько тряхнул.

– А вот и не скажу, если не отпустишь! – захныкал тот.

Севастьян разжал руки, вернулся на место, разлил портвейн по стаканам, выпил, никого не дожидаясь.

– С кем ты ее видел?

– А с мужиком каким‑то. Взрослый мужик. Крутой на вид…

– Волосы темные, жесткие, лицо треугольное, да?

– Ну да, что‑то в этом роде.

– Это муж ее матери, – облегченно вздохнул Севастьян. – Ну, типа отчим.

– Ну, не знаю. Он ее обнимал, как свою бабу. Руку на талии у нее держал. Я иду сзади, смотрю, а он рукой ее за булку мац, а она – хи‑хи… Не, так отчим с дочкой не ходит – ну, если между ними ничего такого. А то бывает, что отчим и с мамкой спит, и с дочкой…

– Заткнись! – снова вспылил Севастьян. – Когда ты их видел?

– Ну, сегодня утром. Они на рынок шли, ну, на барахолку, я тоже там по делам был.

– И он ее мацал?

– И мацал. И целовал. Он ее в щеку целует, а она губы тянет… Ну и в губы тоже целовал. Куда ж денешься, когда баба сама тянется?

– А тебя он куда целовал?

– Я ему не баба, чтобы меня целовать!

– Ну, мало что с бодуна может померещиться, – ядовито усмехнулся Севастьян. – Вдруг решишь, что ты баба. Много выпил вчера?

– Ну, было. Только утром я трезвый как стеклышко был. Если думаешь, что померещилось, зря это. Видел я, как Полинка с мужиком этим лизалась.

– Я тебе сказал, пасть заткни! – вызверился на Мишку Севастьян.

Он даже хотел ударить его кулаком в нос, но в сердцах лишь отфутболил ящик, на котором сидел. Сунув руки в карманы и пошатываясь, побрел к дому, где жила Полина.

На вещевой рынок она с Макаром ходила, там и отоварилась: кофточка шелковая, лосины. И «химию» она сделала, и накрасилась. Все ради него. Откуда деньги? Но это уже не важно.

Ну не могла Полина закрутить роман со своим новым папочкой! Не в ее это характере. Так думал Севастьян светлой половиной сознания, а темная нашептывала ему про дурную наследственность. Какая мать, такая и дочка… Загуляла Полина, как блудь последняя. Но ведь не она в этом виновата, это Макар ее совратил… И он, Сева, должен разобраться с этим подлецом. Он должен набить ему морду…

Севастьян остановился на половине пути, в раздумье почесал затылок. Макар производил впечатление сильного человека, и справиться с ним будет проблематично: ведь он и морально может задавить, и физически. Но это была минутная слабость, и, собравшись с духом, парень продолжил путь. Слишком сильно любил он Полину, чтобы отдать ее без боя.

Она открыла ему дверь, едва он только нажал на клавишу звонка.

– Ну наконец‑то… – Увидев его, Полина изменилась в лице.

Похоже, она ожидала увидеть кого‑то другого, но только не его. А выглядела она, по меньшей мере, непристойно: накрашенная, надушенная, в одной футболке, которая едва прикрывала задние выпуклости, туфли на высоком каблуке. Глаза пьяные, и улыбка была блудной, пока она не поняла, кому открыла дверь. И пошлый смешок застрял в груди.

– Эй, ты чего? – настороженно насупилась она.

– Макар где? – рыкнул он.

– Нет его!

Полина попыталась закрыть дверь перед его носом, но Севастьян подставил ногу.

– Ничего, я подожду!

Он переступил порог, закрыл за собой дверь. Полина спиной вжалась в стенку, она смотрела на него испуганно и сердито.

– Что там у тебя под футболкой? – остервенело спросил он. – Ничего, да? Для Макара своего стараешься?

– Нажрался, да? – вопросом на вопрос ответила она.

– Так же, как и ты!

– Я не нажиралась! Я просто выпила.

– С Макаром? И жрешь с ним, и целуешься… Ты уже спала с ним?

– Да пошел ты!

– Значит, спала.

– Не твое дело!

– Дрянь!

Севастьян размахнулся, чтобы ударить ее. Она зажмурилась, ожидая пощечину, но он передумал. В безнадежном жесте опустил руку, прошел в гостиную, где тихо играла музыка. Стол накрыт: отбивные в кляре, вернее, то, что от них осталось, красная икра в блюдечке, сырная и колбасная нарезка, салатики… Две пустые бутылки из‑под вина под телевизором, на столе два бокала.

– Я смотрю, хорошо вы здесь окопались.

Севастьян щелкнул пальцем по бокалу, на краях которого четко угадывались следы губной помады.

– Или это мать твоя пьет? – с последним и жалким проблеском надежды спросил он.

– Нет мамы, завтра будет. А ты иди отсюда! – огрызнулась Полина. – Сейчас Макар придет, он тебя по стенке размажет.

– И когда он придет?

– Скоро!

– Что ж, чем быстрее, тем лучше, – недобро усмехнулся он. – Посмотрим, кто кого по стенке размажет!

– Зачем тебе все это? – досадливо сморщилась она. – Все равно я не буду с тобой.

– А с кем будешь, с Макаром?

– А он что, по‑твоему, не человек?

– Он тебе в отцы годится!

– А ты в подметки ему не годишься! С тобой никак, а с ним – как на вулкане, понял?

– Знаешь, ты кто после этого?

– Да? Если бы с тобой спала, значит, порядочной была бы, если с Макаром – то, значит, блудь? А не пошел бы ты куда подальше?

– Да нет, я сначала Макара дождусь.

Севастьян обозначил движение, будто закатывал рукава перед боем.

– Я уже здесь, – услышал он вдруг голос за спиной.

И вчера Макар смог бесшумно войти в дом, и сейчас. Тогда его выдал скрип двери, а в этот раз он заговорил, потому что ему нужно было ошеломить противника эффектом неожиданности.

Дата добавления: 2015-05-06