ЧЕТВЕРТАЯ 2 страница

Я угрожающе прищурилась, собираясь ответить что‑нибудь резкое, но тут позвонили в дверь. Мерлин застыл у порога со своим обычным уверенным видом, но мне подумалось, что он специально переодевался, так как на нем были джинсы без единой морщинки и свежевыглаженная рубашка. Я потянула его в гостиную и скороговоркой представила маме, надеясь, что Люк останется в кухне, но он тоже решил подойти. Он оглядел Мерлина сверху вниз и обратно. Если бы ситуация не была настолько неудобной, я бы рассмеялась, настолько разными они были. Коренастый Люк, блондин с открытым дружелюбным лицом, и Мерлин, высокий брюнет с чертами романтического героя. Я промямлила что‑то по поводу Люка, живущего по соседству, схватила куртку и выскочила. Мерлин взял меня за руку. Его ногти больно впились мне в кожу, но я не сопротивлялась.

– Что случилось? – спросила я, отдышавшись, когда мой дом скрылся из поля зрения. – Ты сказал, что мне нужно срочно зайти к тебе.

Мерлин заколебался.

– Портрет, Кэти. У меня не получается подобрать цвета. – Он потерся носом о мою щеку. – Я не могу сосредоточиться. Даже не знаю почему.

– Чем я могу тебе помочь?

– Ты можешь попозировать. В это время дня самое лучшее освещение. Если ты побудешь моделью, наверняка все получится.

– О'кей, Мерлин, без проблем.

Мы уже почти подошли к его дому, когда я спохватилась, что, возможно, мой ответ прозвучал слишком равнодушно.

– Я хотела сказать, что конечно попозирую. Это самое меньшее, что я могу для тебя сделать.

Я расположилась на потрепанном диване таким образом, чтобы мои бедра выглядели как можно меньше, и постаралась не думать о полотнах Рубенса, изображающих дородных дам с мягкой и рыхлой плотью.

– Я переоденусь, – сказал Мерлин.

Одним стремительным движением он расстегнул пуговицы на рубашке, бросил ее на кровать, снял с крючка старую футболку и через голову натянул ее. Я попыталась отвести глаза, но успела увидеть его обнаженный торс и дорожку темных волос, змеящуюся к низу живота.

Я покраснела от смущения и уже начала волноваться о том, что буду запечатлена на картине с огромными пунцовыми щеками. Поэтому я попыталась свалить вину на солнце.

– По‑моему, здесь стало душновато?

Мерлин пробормотал что‑то по поводу движения горячего воздуха и открыл окно. Он сложил из пальцев подобие рамки, посмотрел на меня, затем на холст и покачал головой.

– Твои волосы невозможно написать. Они просто невообразимые. Как будто золотой оттенок смешали с теплым каштановым. А твое лицо… прямо‑таки алебастр с веснушками.

Он улыбнулся, и я растаяла. Большинству парней приходится выдавливать из себя даже ничтожнейший комплимент, а Мерлин мог заставить предложение звучать, как целый сонет.

Я старалась не ерзать, но для меня было пыткой находиться под таким пристальным вниманием, к тому же в студии становилось все жарче. Я сняла кардиган, надеясь, что это не выглядит, как неуклюжая попытка раздеться. Мерлин рисовал уже целую вечность, и я хранила молчание, настолько он был поглощен своей работой. Несмотря на то что Мерлин изображал меня, он казался настолько отстраненным, как будто видел меня в какой‑то абстрактной форме. Я заморгала, так как солнце стало еще ярче, и заметила сверкающую капельку пота у Мерлина над бровью.

– Может, перерыв? – предложила я.

Он кивнул, вытер руки куском ткани и, не спеша, подошел ко мне.

– Я присяду рядом, Кэти?

Я быстро села и поджала ноги.

– Ну, как с подбором цветов?

– Намного лучше.

Я беспокойно заерзала и посмотрела на дверь.

– Бежать некуда, – вкрадчиво сказал он.

Я потерла нос, пригладила волосы и нарочито внимательно стала разглядывать комнату, пока Мерлин, безупречно спокойный, наблюдал за мной. Я обхватила себя за плечи, будто мерзну, несмотря на жару в студии.

– Я хочу посмотреть на тебя.

Я попыталась отшутиться.

– Ты уже смотрел на меня целую вечность.

– Нет, не так.

Он взял меня за подбородок, и мне пришлось повернуться. Его серые глаза смотрели пристально и пронизывающе. Он склонился ко мне, одной рукой стягивая лямку кофточки с моего плеча и покрывая поцелуями шею.

– Твоя мама может зайти, – напрягшись, промямлила я.

– Нет, она не придет.

Он уже добрался до моих щек, носа и глаз, а затем и губ, и разговаривать стало невозможно. Он обнял меня так крепко, что я едва могла дышать. Все происходило так естественно, и я удивлялась сама себе, когда просунула руку ему под футболку и провела пальцами по его боку. Я почувствовала, как он дрожит.

– Руки холодные? – хихикнула я, зная, что не это было причиной. Я чувствовала себя неожиданно уверенно.

По крайней мере, теперь я знаю всю эту чушь с поцелуями. Мы так прижались друг к другу, что я не могла сказать, где кончаются мои ребра и начинаются его, и соскальзывали вниз по спинке софы, пока не оказались в горизонтальном положении. Я как будто утопала в нем. Громкие голоса, донесшиеся откуда‑то, заставили меня вздрогнуть.

– Это из сада, – успокоил меня Мерлин. – Мама собрала свою компанию бродячих художников.

Раздался звук удара, и дверь студии распахнулась, взметнув в воздух ворох бумаг. Я выскользнула из объятий Мерлина и снова села.

– Это просто ветер. Мама помешана на свежем воздухе.

– Извини, – пробубнила я. – Не знаю, что со мной. – Я уставилась в пол. – Я не уверена, что уже готова к чему‑то… серьезному.

– Серьезному? – Мерлин растерянно провел рукой по волосам и медленно выдохнул. – Кэти, но я уже так настроился… Если ты просто хочешь раз в месяц ходить в кино, держась за руки, я не уверен, что способен на такое.

Я пристыженно закусила губу.

– Я тоже.

Он коснулся моей руки, но я была непреклонна.

– Может быть, это слегка… рановато.

Его голос был переполнен эмоциями.

– Я понял, что испытываю к тебе, за семь секунд, но если тебе нужно семь недель или лет, чтобы почувствовать ко мне то же самое, я не против.

Я ощутила комок в горле.

– Я испытываю то же самое. Может быть, нам нужно более… уединенное место?

Мерлин понимающе улыбнулся.

– Я подумываю о том, чтобы заточить тебя здесь, как принцессу в башне, и скрыть от всего мира.

Я хотела ответить и увидела время на часах. День уже подходил к концу, и мне нужно было возвращаться к маме. С Мерлином часы пролетали, как минуты. Когда он вышел из комнаты, я украдкой взглянула на картину. Это был набор мазков, ничего более, но мое лицо принимало очертания, бледно светясь чем‑то неземным, тона были легкими и воздушными, совершенно не в обычном ярком стиле Мерлина. Я услышала, что он возвращается, и быстро отошла.

Мы неохотно вышли из дома и, держась за руки, направились через сад к выходу. Когда мы подошли к воротам, я обернулась и прищурилась, хотя в тот момент солнце уже садилось. Какая‑то фигура метнулась среди деревьев легко и быстро, как фея, и что‑то в ней насторожило меня. Я взглянула на Мерлина, но он, казалось, ничего не заметил. Я уже начинала думать о том, что эта девушка околдовала меня. Она не могла быть настолько вездесущей, это просто невозможно. Я прибавила шагу, потому что почувствовала, как будто за нами следят сотни глаз. На прощание я поцеловала Мерлина так отчаянно, что сама не могла бы этого объяснить.

Этой ночью она снова приснилась мне, на этот раз лежащая на софе Мерлина, томная и цветущая красотой. Я не могла укрыться от ее взгляда. Она грациозно поднялась, плавно проскользила ко мне и развернула мольберт, заставляя меня взглянуть. Это больше не был мой портрет. С картины победно и таинственно улыбались ее алые губы.

Вздрогнув, я проснулась и резко села в кровати. Кулон лежал у меня на трюмо, и казалось, будто он светится в темноте. Я вскочила и убрала его в сумочку.

ГЛАВА

– У меня появился преследователь.

Ханна даже прекратила зевать, настолько она была удивлена.

– Мало того что у тебя есть Мерлин, самый симпатичный парень в колледже, так теперь еще и собственный преследователь. Что за несправедливость?

– Это не смешно, – возразила я, мечтая о том, чтобы отец Нэт сбавлял скорость на лежачих полицейских: моя голова билась о крышу машины на каждой колдобине. – И это не парень. Это девушка. Я видела ее из автобуса, на улице, в кафе, и она приходила в мой дом, якобы чтобы продать украшения.

Я порылась в сумке и показала кулон Нэт и Ханне.

Нэт покрутила его в руках и затем посмотрела на свет.

– Прикольный. Из чего он?

– Мне кажется, это морское стекло, – проворчала я. – Изумрудное, как и ее глаза. Может, он и прикольный, но я думаю, что это предупреждение.

– Что это за морское стекло?

– Простое стекло, которое долгое время находилось в море, пока все острые грани не сточились и оно не стало непрозрачным.

Ханна бросила взгляд на часы.

– И о чем она тебя предупреждает? Ты уверена, что проснулась как следует? Сейчас только полседьмого утра.

Я понизила голос, чтобы отец Нэт не услышал.

– Мне кажется, что она использовала какую‑то магию, так что теперь всегда знает, где я нахожусь.

Хохот был таким громким, что я зажала уши.

– Ты просто бесподобна! – выдохнула Ханна.

Я уставилась в окно, закусив губу.

– Она везде, куда бы я ни пошла. Наблюдает, подслушивает, и она даже знает, где я живу.

– Ты что, действительно веришь в подобную мистику?

– Я бы не называла это так, – ответила я обескураженно. – Но с ней определенно что‑то не то. В тот день, в автобусе… что‑то промелькнуло между нами, и с тех пор я больше не чувствовала себя, как прежде.

Они обе странно посмотрели на меня.

– Ну и… почему ты купила кулон? – спросила Ханна.

– Я не делала этого. Его купила мама.

– И что мама о ней сказала?

– Что она очень милая, одаренная и умеет убеждать. Но вот что странно. Когда мама пошла за деньгами, она… эта девушка… исчезла, ничего не взяв.

Ханна покачала головой.

– Я просто не понимаю. Какая‑то неизвестная девушка приходит к тебе домой, чтобы оставить в подарок роскошный кулон.

– Мне не кажется, что это подарок, – пробормотала я.

– Приехали, девочки, – объявил папа Нэт, подъехав к большим воротам парка. Я в предвкушении разглядывала скопление автомобилей и фургонов на газоне, отмечая, что большая часть ларьков уже расставлена. Это была самая крупная в округе багажная распродажа и ярмарка ремесел. Мы втроем могли ходить по ней часами, выискивая что‑нибудь интересное. Все это стоило раннего подъема. Мы были в таком восторге, что прямо‑таки вывалились из машины, а Нэт взвизгнула, чуть не вляпавшись в коровью лепешку.

Ханна бегом направилась к ближайшему столу и тут же схватила приземистый горшок, украшенный сине‑белым цветочным орнаментом.

– Он выглядит достаточно старым, – с видом знатока изрекла она. – Возможно, времен короля Эдуарда. Симпатично будет смотреться в качестве кашпо для домашних цветов. Куплю маме.

– Это ночной горшок, – прыснула Нэт мне в ухо. – Для малой нужды. Не говори ей, пока не вернемся домой.

Мы прогуливались по ярмарке, и мое настроение постепенно стало улучшаться. Трава была мокрой от росы, и джинсы быстро промокли и отяжелели, а парусиновые кеды стали влажными. Ханне было не легче. Она осторожно прокладывала себе путь через поле в одном сарафане и с босыми ногами, трава колола ей кожу. Нэт была самой благоразумной из нас, поскольку надела флуоресцентные зелено‑розовые резиновые сапоги с черными колготками и джинсовыми шортами. Утренний туман рассеялся, небо было на удивление чистым, и мы сняли куртки. Никто из нас не позаботился о завтраке заранее, а в воздухе, между тем, разносился запах кофе и горячей выпечки. Ноги сами понесли меня к киоску с едой, но меня тут же остановили две пары рук:

– Нам пока рано думать об отдыхе, а то упустим все интересные вещи!

Они были правы: через десять минут активных поисков я заметила фетровую шляпу в узкую полоску, которая точно понравится Мерлину, и платье в стиле пятидесятых, с широкой юбкой в розах. Я знала, что это не настоящий винтаж, и смогла сбить цену с восьми фунтов до пяти. Нэт ястребом кинулась на чучело кошки (она собирает их) и расшитую стеклярусом вечернюю сумочку в стиле двадцатых годов, которая обошлась ей в добрые пятнадцать фунтов. С завтраком больше нельзя было медлить. Все места были заняты, и мы разместились прямо на траве, потягивая горячий кофе с сахарными пончиками, такими сладкими, что от них начинали болеть зубы.

Было просто замечательно сидеть рядом с Нэт и Ханой под ранним солнцем, поглядывая, как увеличивается толпа. Это никогда не отпугивало нас, а наоборот, превращало шоппинг в приключение. Мы с удовольствием наблюдали за людьми. Нэт то и дело вздыхала об Адаме, друге Мерлина, в которого была безнадежно влюблена. Когда Ханна встала, чтобы выкинуть мусор, я наклонилась к Нэт.

– Почему ты не используешь силу своей мысли, чтобы увлечь его? – прошептала я.

Ее глаза расширились от удивления.

– Ты все‑таки интересуешься всеми этими волшебными штучками?

– Нет, не волшебными, – попыталась объяснить я, – это просто положительная энергия, которая помогает. На это способен каждый, но у некоторых есть преимущество.

– Как это?

– Ну… твоя душа должна быть полностью открытой, и если ты чего‑то очень хочешь, я думаю, что ты можешь как‑то… материализовать это.

– Звучит как простой любовный заговор, – поддразнила Нэт. – Вот как ты околдовала Мерлина?

Я поджала губы и отказалась отвечать. Вернулась Ханна и вопросительно посмотрела на нас, но я постучала пальцем по носу и заявила, что это была очень личная шутка. Она скривилась, но не очень расстроилась. Я сорвала несколько ромашек и стала разбрасывать вокруг лепестки.

– Ханна, ты знакома с Мерлином дольше всех, – непринужденно начала я. – У него было много девушек?

– Как ни странно, нет, – протянула та. – Хотя множество девушек пытались увлечь его, но он был настолько поглощен своим делом. Мне кажется, он берег себя для тебя.

Я встала, пытаясь скрыть удовольствие, и сделала вид, что стряхиваю крошки с джинсов. А потом я увидела ее, невозмутимую, как всегда, раскладывающую украшения на ветхом деревянном столике и ухмыляющуюся мне. Кусок пончика застрял у меня в горле, меня тут же замутило, пластиковый стакан выпал из рук.

– Она здесь, – прорычала я. – С меня хватит! Поговорю с ней начистоту.

Не дожидаясь ответа подруг, я направилась к прилавку, не сводя глаз с девушки. Какой‑то мужчина грубо задел меня, и я отвлеклась. Всего лишь на секунду, но девушка словно испарилась. На ее месте стояла женщина в возрасте, и она была чем‑то раздражена.

– А куда делась девушка? – спросила я.

– Никогда раньше ее не видела, – проворчала она. – Попросила меня приглядеть за ее добром, а мне бы хоть за своим уследить.

Что‑то мелькнуло в моем поле зрения. Не более чем тень, исчезающая в толпе, но я знала, что это та самая девушка, и мне нужно было догнать ее. Но повсюду было множество людей, и мне приходилось силой прокладывать себе дорогу. Я продвигалась медленно и неловко, в то время как она была легкой, как паутинка, как пушинка, танцующая в воздухе, улетающий воздушный шар, балерина в пируэте. Каждый раз, когда я теряла ее из виду, что‑то обнаруживало ее присутствие: отблеск сережки, волос или просто улыбка, когда она оборачивалась – я практически слышала ее смех.

Благоразумнее было бы остановиться и вернуться к подругам, но я не могла этого сделать, и девушка это знала. Продираться сквозь толпу было все труднее, и я уже не так волновалась, когда наступала на чью‑нибудь ногу или задевала кого‑то локтем. Я даже толкнула один столик, и все книги и тарелки упали с него на траву. Разгневанные крики позади не заставили меня остановиться. В одном месте людей было поменьше, и я увидела, что иду по асфальту, а это означало, что я почти уже на парковке. Я прибавила шагу и, когда достигла края поля, наконец вдохнула полной грудью. Несколько мгновений я смотрела в небо, пытаясь отдышаться, растерянная из‑за резкой смены обстановки. Я огляделась по сторонам, но никого не увидела – как будто девушка растворилась в воздухе. Она не могла быть настоящей. То, как она двигалась, ее скорость и способность исчезать прямо на глазах свидетельствовали об обратном.

Я вздрогнула от неожиданного звука. Кто‑то громко откашлялся. Я медленно обернулась и словно приросла к месту. Девушка стояла в каких‑то полутора метрах от меня, наполняя канистру из уличной колонки. Я замерла. Она была живой, из плоти и крови, а не плодом моего воображения. Я пристально наблюдала за ней с полминуты, и наконец она подняла голову и стала смотреть на меня, не мигая.

Я пришла в себя и приблизилась к ней, держа в вытянутой руке злополучный кулон.

– Мне кажется, это твое.

– Неужели? – шутливо спросила она. – Но я ничего не теряла.

– Ты приходила в мой дом, но забыла взять деньги за кулон.

Ее большие глаза чуть прищурились.

– Мы что, разговаривали?

Это было глупо. Я запиналась, как ребенок, оправдывающийся перед взрослым.

– Я не… нет, мы не разговаривали. Тебе открыла мама, и общалась ты с ней.

Вода переполнила канистру и полилась ей на ноги, но она не выключила колонку.

– В таком случае почему ты думаешь, что это была я?

– Прилавок… – продолжала лепетать я. – Я узнала кулон на твоем прилавке с украшениями.

Ее губы изогнулись в легкой улыбке.

– Но у меня нет ничего похожего.

Я покраснела как рак.

– Ну… мама описала, как ты выглядишь, а потом я увидела тебя здесь, мне осталось сложить два и два и вот…

– Ты следила за мной, – подытожила она.

Это просто какое‑то безумие. Теперь из нас двоих я выглядела как преследовательница. И по ее тону невозможно было понять, действительно он резкий или нет.

– Так это не твой? – спросила я.

– Дай взглянуть.

Ее пальцы коснулись моих, и между нами как будто прошел электрический разряд. Я отступила, сердце бешено забилось, но девушка осталась абсолютно спокойной. Она нахмурилась и бросила кулон мне.

– Я не уверена.

Было очевидно, что дальнейший разговор бессмыслен, но я отказывалась возвращаться к Ханне и Нэт побежденной. Стараясь, чтобы мой голос не дрожал, я решительно повернулась к ней.

– Ты была на прошлой неделе на Хилсайд‑стрит?

Девушка наконец выключила колонку, скинула балетки и стала грациозно вытирать ступни о траву.

– Я не помню.

– Но ты должна помнить!

Она пожала плечами.

– А в чем, собственно, проблема? Просто оставила бы этот кулон.

– Я не хочу оставлять его себе, – вспылила я и снова попыталась сунуть его ей, но она уклонилась.

Я возмущенно посмотрела на нее, и тут вдруг она смягчилась и тихо захихикала. Поначалу, опешив, я тоже засмеялась, внезапно поняв, насколько нелепо я должна была выглядеть, накидываясь на нее со странными обвинениями.

– Прости, мы неудачно начали знакомство, – извинилась я. – Я просто не хотела, чтобы ты потеряла деньги, вот и все.

– Тебе понравился кулон?

– Он милый, – признала я.

Она склонила голову набок и посмотрела на меня из‑под полуопущенных ресниц.

– Тогда оставила бы его себе, Кэти.

– Ты знаешь, как меня зовут?

Казалось, она все еще смеется.

– Я многое о тебе знаю.

Я нахмурилась.

– Но я ничего о тебе не знаю.

Она приблизилась, так что я могла почувствовать ее дыхание на своем лице.

Ее рот приоткрылся, и губы слегка зашевелились. Она говорила беззвучно, но я слышала ее. Она повторяла одну и ту же фразу, и я не могла отвести от нее взгляд.

Я очнулась, когда чья‑то рука легла мне на плечо.

– Кэти, – выдохнула Нэт. – Мы повсюду искали тебя.

Тут подбежала Ханна.

– Почему ты ушла?

Они смотрели то на меня, то на девушку. Она улыбнулась, подмигнула и по‑дружески подтолкнула меня.

– Все в порядке? – спросила Ханна.

Я кивнула и, уцепившись за них, направилась обратно к прилавкам. Я оглянулась только раз и увидела, что девушка тоже смотрит на меня, стоя на том же месте. Я тряхнула головой, чтобы прийти в себя, потому что воображение совсем взбунтовалось. Но как я ни старалась забыть ее голос, он эхом звучал у меня в ушах, повторяя снова и снова: «Я твой самый страшный ночной кошмар».

ГЛАВА

Дата добавления: 2015-05-06