КАТЕГОРИИ: Архитектура-(3434)Астрономия-(809)Биология-(7483)Биотехнологии-(1457)Военное дело-(14632)Высокие технологии-(1363)География-(913)Геология-(1438)Государство-(451)Демография-(1065)Дом-(47672)Журналистика и СМИ-(912)Изобретательство-(14524)Иностранные языки-(4268)Информатика-(17799)Искусство-(1338)История-(13644)Компьютеры-(11121)Косметика-(55)Кулинария-(373)Культура-(8427)Лингвистика-(374)Литература-(1642)Маркетинг-(23702)Математика-(16968)Машиностроение-(1700)Медицина-(12668)Менеджмент-(24684)Механика-(15423)Науковедение-(506)Образование-(11852)Охрана труда-(3308)Педагогика-(5571)Полиграфия-(1312)Политика-(7869)Право-(5454)Приборостроение-(1369)Программирование-(2801)Производство-(97182)Промышленность-(8706)Психология-(18388)Религия-(3217)Связь-(10668)Сельское хозяйство-(299)Социология-(6455)Спорт-(42831)Строительство-(4793)Торговля-(5050)Транспорт-(2929)Туризм-(1568)Физика-(3942)Философия-(17015)Финансы-(26596)Химия-(22929)Экология-(12095)Экономика-(9961)Электроника-(8441)Электротехника-(4623)Энергетика-(12629)Юриспруденция-(1492)Ядерная техника-(1748) |
Часть I. Конец пути 2 страница
Очень хотелось вновь опереться рукой о пол, но я знал, что делать это нельзя. Мой кричащий мозг застыли между этими двумя мыслями, и перекатывался между ними. Потом огненная волна охватила меня, и я упал мордой вниз. – У тебя уши подгорели. Кто‑то помог мне встать. Потом дал пару пощечин. – Нет, дамы, – пробормотал я. – Я платил только за игры в лошадок. – Может, ему еще врезать? – Да нет, ты ему башку оторвешь. Дай я. Этот голос я помнил. Он принадлежал дворфу, который был прикован к столу. Теперь подгорный вскарабкался на гранитную плиту… Тролль, как он успел освободиться? И запихнул мне в рот что‑то склизкое и вонючее. – Жуй, ушастый. – Что это за дрянь? – спросил я. Алые круги постепенно тухли. Боль стала сильнее, я глухо застонал, – но сознание прояснялось. – Муравьишко давленый, – ответил дворф. – От ихнего яда лучше лекарство. Он спрыгнул со стола. Я попытался шагнуть вперед, и меня качнуло. Девушка взяла меня за руку. – Как ты освободилась? – с подозрением спросил я. Черт, такие сложные замки могут раскрывать только эльфы… Может, это подстава? – Меня кто‑то научил, – ответила девушка. Такой ответ меня не устроил. Куда делись все муравьи? Я посмотрел под ноги. Бурые тельца устилали каменный пол. Многие превратились в горячий пепел. Другие обуглились, третьи все еще пытались двигаться. Впрочем, их было немного. – Огненный шар, – пояснила девушка, поиграв пальцами. – Но надо спешить, скоро еще появятся. Я бросил взгляд на сам муравейник. Он превратился в тлеющую груду пепла. На ней уже сновали новые существа, отстраивая свое логово. Живучие твари. Говорят, их вывели кобольды, во время Шестых мифриловых войн. Они запускали критских муравьев в подземелья, где жили свирфнебблины, – и через пару часов, от гарнизонов подземных крепостей оставалось лишь кровавое месиво.
Когда читаешь такое в книгах по истории, – это кажется интересным. Но увидеть критского муравья вживую… Лучше бы я не читал таких страшных книжек. – Быстро освободим пятого и пошли, – велел я. – А вот этого бы я не делал, – протянул дворф. Я быстро шагнул к последнему столу. – Это же некромант, – тихо тараторил подгорный. – Они добрыми не бывают. Убьет нас, к червивой матери. Ты видишь? У него и наручники, не как у других. Серебряные. Умертвие открыло глаза. – Освободи меня, эльф, – властно приказал чародей. – Без меня ты не выйдешь из подземелья. – А вот это еще вопрос вопросов! – отрезал дворф. Я повернулся к девушке. – Сестричка, – произнес я. Отшвырнул к стене, и приставил ей кочергу к горлу. – Видишь руны Молчания? Здесь нельзя творить магию. Никакую. Откуда же у тебя тот огненный шар? Глаза незнакомки вспыхнули, из волос появились острые рожки. – Это не магия, – ответила демонесса. – Это абилка. Или никогда не видел дочь мрака? – Она же из Преисподней, – замахал дворф руками. – Да ладно, пошли. Не видите, – муравьи уже просыпаются. – Освободи меня, – снова приказал некромант.
Я бросил взгляд на пол. Алые твари уже наполовину отстроили муравейник. Я знал, что они не бросятся на нас, пока не закончат свою работу. Но трудились они ой как быстро, – гоблинам бы поучиться. – Сколько файерболлов осталось? – отрывисто спросил я, оглядывая замки. – Ни одного, – обиделась дочь мрака. – Я только что колледж закончила. Да, обычно юные демоны и этого не умеют. И на том спасибо. – Пообещай, что не устроишь подлянку, – сказал я волшебнику, открывая кандалы. – Да что ты делаешь, дурень? – верещал дворф, хватая меня за фалды. – Он же нас всех прикончит. У некромантов знаешь, абилок сколько? Только серебро его и держит пока, а как эта гадина вырвется… Да останови же его, дивчина!
Девушка замерла, впившись глазами в стену. Что она там нашла, интересно? – Не освобождай его, эльф, – кратко приказала дочь мрака. Поздно! Последний замок открылся, и некромант стремительно вскочил со стола. – Прощайте, господа, – сказал он. Чародей смерти взмахнул рукой, и меня отшвырнуло в сторону. Короткие ноги дворфа ударили мне по лицу, подгорный покатился по полу, взвизгивая от боли. Тугая стена поднялась между нами и некромантом. – Что ты делаешь? – прорычал я. – Только один сможет отсюда выйти, – произнес чародей. Он стремительно ткал руны, запечатывая волшебный барьер. – Да что они заладили? – пробормотал я, поднимаясь на ноги. Шагнул вперед, и мое тело пронзила острая волна… нет, не боли. Смерти. Жуткое ощущение. Я дернулся назад, и припал к полу. – Надпись, – хмуро произнесла демонесса. – Ты говоришь на языке гарпий? Некромант коротко усмехнулся. Он шагнул к двери, – но не переступил порог, а начал творить охранное заклинание. Видимо, чародей боялся того, что ждет его по ту сторону. Ненавижу абилки. У эльфов их нет, – по крайней мере, магических. Мы целиком зависим от колдовства. Наши умения – это взлом замков, обман, лицедейство и мощный бонус к харизме. Но порой я готов променять все это за пару защитных рун, которые будут прошиты не в моем гримуаре, а прямо в генетическом коде, как у некромантов. – Здесь написано, – быстро сказала девушка. – Только один сможет выйти сквозь эту дверь. Древнее проклятие. Всегда срабатывает. Так вот почему лисенок пытался меня убить… Он увидел надпись, и боялся, что я тоже ее прочел. Решил, будто проще убить меня сразу, чем бежать к двери наперегонки. И он бы наверняка проломил мне череп, до самых трусов, если бы не магический амулет. – Как снять барьер? – спросил я. – А вы не сможете, – некромант обернулся. Скудный свет фонаря упал на обнаженный череп умертвия. – Вы трое навсегда останетесь здесь. Муравьи закончили свою работу. Несколько тварей уже скользили по полу, к нам. Волшебный барьер не мог остановить ядовитых монстров, – такими их создали. – Прощайте, – сказал некромант. Он шагнул к двери.
– И тебе того же, – процедил дворф. В его руке появилась крошечная шкатулка, с ключом. Чародей смерти почти переступил порог. Дворф повернул ключик; раздался оглушительный взрыв, и голова колдуна превратилась в зарево кровавого тумана. Тело некроманта качнулось, и он упал, так и не покинув комнату пыток. – Бомбочка, – с ухмылкой пояснил дворф. – Люблю я такие штуки. Хотел ее приберечь, ну там, дверь какую взорвать или если цербер у входа. Но че уж теперь. Магический барьер спал, словно грязная талая вода. Дворф заспешил к двери. Муравьев становилось все больше. Они забирались на мои туфли, облепили высокие сапожки дочери мрака. Я хотел шагнуть за подгорным, но понял, что не могу пошевелиться. – Чертов коротышка, – в ярости процедила девушка. Под моими ногами, пол облепила вязкая паутина. Я не мог сдвинуться, и только бессильно напрягал мышцы. – Прощевайте, друзья, – весело сказал дворф, перепрыгивая порог. – Я бы, может, остался и посмотрел, что там за проклятие вас расплющит, да недосуг. Пока! Холодный огонь пронзил мое тело. Сразу несколько муравьев вонзились в меня, впрыскивая парализующий яд. Волшебная паутина стремительно высыхала, и скоро я смогу ее разломать, как тонкий лед на реке. Но я знал, что к этому времени муравьи разделаются и со мной, и с девушкой. Дворф торжествующе помахал нам ладонью. Загремела тяжелая решетка, навсегда отрезая нас от внешнего мира. – Стой и помоги нам! – закричала девушка. – Каждый за себя, – ухмыльнулся дворф. – Один бог за всех. Да и того на кресте распяли. Он шагнул вперед. Каменная стена поднялась перед ним, преграждая путь. – Э? Чего? – пробормотал дворф. Он рванулся назад, но там темнела решетка. Две мифриловые трубы выдвинулись из стены, у самого пола. – Эй! – закричал подгорный. Бурлящая волна огня пронеслась по полу, сметая всех муравьев. Несколько секунд муравейник вздрагивал, потом пламя пожрало и его. – Выпустите! – заорал дворф. Там, где он стоял, пол и потолок медленно начали сходиться. Широкая дверь распахнулась рядом со мной, и я увидел солнечный свет.
– Помогите! – в ужасе кричал подгорный. – Вытащите меня! Я рванулся к нему, и в этот момент каменные плиты сошлись. Кровь и внутренности хлестнули мне в лицо. Дворфа раздавило, и его остатки стекали по тяжелой решетке. – Пошли, – приказала девушка. Мы нырнули в проход, и каменная дверь закрылась за нами. Крутой склон горы уносился далеко вниз. Мы стояли на узкой каменной тропке. Видно, в этой скале и была вырублена темница. У обрыва, медленно вращались в воздухе четыре шкатулки. На каждой было написано:
«Для гнолла» «Для некроманта» «Для дворфа» «Для темного эльфа»
Стоило мне приблизиться, как три из них сгинули. Осталась лишь та, что предназначена мне. – Откроешь? – спросила девушка. Я протянул руку, и в этот момент шкатулка растаяла. На каменную тропу упали два помятых билета, и серебряный ключ. На корешках я прочел:
Восточный экспресс Пустоши – край Трилистника. Первый класс
Глава 3. Деревянный поезд
– Дамы и господа, поезд отправляется! Я подошел к окну. Странно было покидать Пустоши, где прошли пять лет моей жизни. Я привык к их небу, серому по утрам, и алому в раскаленный полдень. Я выучил их созвездия, – Пламенного Монаха, Дракона Тысячи Лун, Флагоносца; я любил встречать Сумеречную звезду, что всходит в краткие минуты заката, и у тебя есть лишь вздох, чтобы полюбоваться ее мерцанием, пока она не исчезнет вновь. Мифриловая дорога вновь вернет меня в край Трилистника, – но я знал, что всегда буду скучать по безмолвным пустошам, где горячий ветер играет со стеблями ковыля, и где навсегда останется осколок моего сердца. – А, вот ты где! В купе протиснулась Френки, таща с собой чемодан, – такой огромный, что в нем поместилось бы небольшое герцогство минотавров. – Кондуктор хотел меня не пустить, – пояснила девушка. – Вон он там, его с земли собирают. А чай уже разносили? Я сказал, что буду скучать? Нет уж, скорее прочь из этого края варваров. – Башка дракона не влезла в безразмерный кошель, – говорила Френки, энергично заталкивая багаж на верхнюю полку. – Надо было шринкнуть ее, еще в городе, да я пожалела денег, а на вокзале магическая лавка закрыта. Блин! Блинами угощать нас не собирались, – и я понял, что сработал волшебный цензор. Здесь, в Восточном Экспрессе гномов, нельзя говорить непристойные слова; а если кто скажет, магический страж заменит их на приличные. – Френки, – задумчиво сказал я. – А что ты здесь делаешь? Девушка замерла. Чемодан сразу же упал, и треснул ей по затылку. Бедный чемодан! Наверняка ему было очень больно. Голова у Френки гранитная. И литая. – Еду с тобой, – удивилась девушка. – Ты же отдал мне душу. На месяц с четвертью. – Да, – согласился я. – Но речь не об этом. Что ты делаешь в моем поезде? Франсуаз рывком вогнала чемодан на верхнюю полку. Интересно, почему не под нижнюю? Впрочем, Френки не ищет легких решений. – Но мы же едем вместе, – пояснила она. – Нет, – возразил я. Двери открылись. Появилась ящерка‑проводница, в белой накрахмаленной форме. Перед собой она толкала тележку со сладостями и закусками. На голове сверкала пилотка, повернутая чуть влево, – это значило, что малышка согласится скрасить вам путешествие, и не только чтением вслух Бодлера. – Будете чаю, ченселлор? – Конечно, – сразу же согласилась Френки, хотя ее не спрашивали. Она подошла к тележке, осмотрела булочки, – каждая из которых была выпечена в виде одной из рун – счастья, страха или отчаяния; и если съешь такую, потом минут десять будешь испытывать это чувство. Многие думают, что причиной тому форма, которую придал булке затейник‑повар. Однако на самом деле, всему виной особые травы; их срезают на кладбищах, сушат и добавляют в тесто. Они придают выпечке то чувство, которое испытывал покойник за минуту до смерти. Шеренгой, словно солдаты перед расстрелом, стояли бутылки с орко‑колой, – легкая, классическая, и со вкусом выбитых у тебя зубов. Рядом шуршали конфеты в фольге; причем фольгу следовало проглотить, а конфету размазать по лицу или подбородку, – тогда до конца для вам не захочется есть, а утром выпадут волосы, и вместо них вырастут иглы дикобраза. Френки взяла три сэндвича, самовар, поправила проводнице пилотку, и щедро дала на чай. Ящерка озадаченно поглядела на себя в зеркало, разгадывая значение жеста. – Вы хотите сделать это прямо сейчас? – спросила она, расстегивая пуговицы на блузке. – Или подождем, пока поезд тронется? – Подождем, – поспешно ответил я, выталкивая девицу за дверь. А Френки‑то, оказывается, никогда не ездила на Восточном Экспрессе. – Так что ты здесь делаешь? – спросил я, беря сэндвич с тарелки. – Я не могу приехать в Верхний мир без зверюшки, – возмутилась девушка. Смущенно хихикнула. – Ну, мы так называем тех, кто дает нам души. Без обид, да? Короче, если заявлюсь там одна, все подумают, будто я тебе заплатила. А это аццтой. – Ты хотела сказать «моветон», – уточнил я. Френки на миг задумалась, и я понял, что она спешно пролистывает в голове «Краткую энциклопедию длинных слов», которую купила на днях в Карадаг‑Арайде. Это заклинание, которое действует шесть часов. В память вам загружаются тысячи статей текста, – а чтобы найти нужную, надо листать страницы, как и в обычной книге. В Даркмуре мы тренировались, создавая руны с такими чарами. Поэтому я хорошо знаю, каких слов там нет, и говорю Френки именно их. – Не хотела, – обиделась Франсуаз, не найдя «моветона». – А ты почему на поезде? – Я же ченселлор, – возразил я. – И возвращаюсь домой после окончания Поиска. Это торжественный момент, Френки; меня будут встречать легаты Синедриона, волшебники из Черного Круга, придут мои профессора из Даркмура… Знаешь, наверное тебе лучше выйти раньше на остановку.
Шуршащий водоворот песка взмыл перед нами. Признаюсь, я не очень люблю самум, – да и вы бы не полюбили, будь у вас уши такой же формы. Тонкая музыка флейты наполнила комнату, ей вторили зурна и триал. Крохотные песчинки складывались в строки стихов, и тут же рассыпались, напоминая о бренности бытия. Падшие джинны, закованные в астральные кандалы, дни и ночи сочиняют поэмы о любви и бессмертии, – лишь затем, чтобы их строки явились в водовороте заклятия. По мне, вирши в этот раз выпали так себе, но я был пристрастен, – ведь это в мою комнату мусора намели. – Здравствуй, о прекрасная Франсуаза, – раздался голос. В волнах вечно спешащего песка, стоял степной орк с посохом в руке. С его широких плеч ниспадал бархатный плащ; под ним, переливался алый пирахан, – рубашка, украшенная золотом, и в первый миг глаз не мог различить, что соткана она не из шелка, а из звенящих потоков крови. Жезл был отлит из чистого мифрила, и слегка искрился, не в силах сдержать бьющую через край энергию колдовского металла. – Да сияют звезды над твоей головой, прекрасная Франсуаза, – произнес орк. Демонесса гибко поднялась на ноги. – Да пребудет с тобой Призрачная дева песков, – отвечала она. – Как дела в Ущелье? – Прекрасно, слава богам, – отвечал орк. – Каждый месяц, на исходе Древней луны, мы собираемся у Радужного фонтана, и празднуем, вспоминая день нашего освобождения. Знаешь ли ты, мой остроухий друг… Это было явно ко мне. – Что за великий подвиг совершила эта прекрасная дочь Геенны? «Обслужила вас всех за одну ночь?» – хотел предположить я, но решил не портить момента. Скажу потом. – Три года назад, – продолжал степной орк, – султан Харубей… Я поднял руку, и слова орка затихли. Сам он этого не понимал; его губы двигались, в глазах бушевал огонь, а мохнатые лапы безумно месили воздух. – Дай угадаю, Френки, – произнес я. – Ты опять кого‑то спасала? – Это же мирные крестьяне, – возмутилась девушка. – Простые, хорошие люди. Ну, то есть, орки. Дэв пустыни обратил их в рабство, и… – Все любят рабство, – возразил я. Провел в воздухе ладонью, и слова Ормузда снова обрели плоть. – … День превратился в ночь, и небо окрасилось кровью. Я до сих пор слышу крики умирающих. Харадруиды творили черные заклинания, но ни один… Пришлось снова взмахнуть рукой, чтобы он замолчал. – Рабство – основа разума, совести и свободы, – заметил я. – Разница только в том, что благородный эльф сам выбирает идеалы, которым будет служить. А низкий человек кланяется любому, кто рыкнет погромче. – А твой идеал?... – Деньги, конечно. Чего хотел Харубей? – Заставлял крестьян работать в мифриловой шахте. Я кивнул жрецу. – … Мы стояли на вершине Марангового холма, и призывали силу Призрачной девы. Франсуаза вышла против дэва одна… – Ну, еще со мной был гоблин, который катил баллисту, – поправила девушка. Я вновь его отключил. – Чем все закончилось? – Я освободила крестьян. – Дай угадаю. Теперь они вновь гробятся в мифриловой шахте, но называют это уже не «рабство», а… Я пощелкал пальцами. – Радость освобожденного труда. И что с дэвом? Франсуаз помрачнела. – Мне не удалось убить Харубея. Слишком крут оказался. Но я здорово надрала ему… «Уши», – благостно подсказал цензор. Мне это не понравилось. Я встал, и коснулся окна и двери кончиком трости, – а эльф, путешествующий на поезде в диких землях, обязательно должен иметь с собой трость, саквояж и пробковый шлем. – Что ты делаешь? – спросила девушка. – Прячусь от духового ружья. Но продолжай. Франсуаз пожала плечами. – Харубей ушел, а на ущелье я кастанула спелл, чтобы парень не мог вернуться. С тех пор, Ормузд пару раз в месяц шлет мне спелые фрукты. Правда, на почте их съедают свирффнеблины, и я получаю лишь косточки, – но все равно приятно. Я включил жреца. Хотелось сделать это щелчком по носу, но я удержался. Орк переплел пальцы, в молитвенном жесте. – …Поэтому я здесь; Харубей ищет тебя, прекрасная Франсуаза. Все это время он зализывал раны, с одной лишь мыслью о мести. Если султан найдет тебя, о чудесная… Жрец в ужасе содрогнулся. – Гнев его будет воистину беспределен. – Не допрыгнет, – отмахнулась Френки. – Вот накоплю денег на меч Мардука, сама к нему загляну. А пока меня прячет руна Сокрытия. – Поэтому, – согласился жрец. – Я и рассказал ему, где ты. Франсуаз подавилась. – Нам нужны деньги, о богиня, – пояснил орк. – А султан дал нам шесть кошелей багряного золота, и поклялся на алтаре, что никогда больше не причинит нам вреда. Он поднял мохнатую руку. – Я здесь, чтобы предупредить тебя, свет моих очей. – И сколько у нас времени? – встрял я. – Один, – ответил орк. – Два… На счет «три» дверь взорвалась горящими щепками, и на пороге вырос султан Арслан Харубей.
Это был дэв‑хобгоблин, – высокий, как огр, и уродливый, как регент Асгарда. На его мохнатой голове сверкал тюрбанэ, мифриловый шлем в форме тюрбана. Такие надевают обычно на чалму, чтобы смягчить удар. Он носил юшман – распашной кольчужный кафтан, украшенный драгоценными камнями. В каждом из них когда‑то был заключен и умер волшебник; и колдовская энергия наполнила доспех дыханием смерти. В правой руке султана сверкал ятаган, украшенный осколками павших звезд, – их называют слезами ночи. – Вот и ты, Франсуаза, – негромко произнес он. Харубей выбросил вперед руку, и прежде чем кто‑то успел пошевелиться, горсть звенящих лезвий мифрила, словно стая птиц, полетела в сторону девушки. Они обратились в кандалы и приковали демонессу к стене. Жрец Ормузд запахнулся в бархатный халат и исчез; самум спал, и только горсть песчинок осталась на серых досках. Френки рванулась, пытаясь освободиться. Но волшебные узы надежно сковывали ее. Острые полоски металла глубоко уходили в стену, обхватывая руки и ноги девушки; толстый прут, увитый шипами, сдавил демонессе горло. – Мило, – согласился я. – Но почему в моем купе? – Мы встретились вновь, Франсуаза, – произнес хобгоблин, заходя в комнату. Его рука поднялась, и багряный луч ударил в голову девушке. – Тебе больно? Спроси себя, что чувствовал я, когда ты пронзила мне грудь… Но я выжил, и только мысль о мести поддерживала меня. Он задумался. – Ну, еще сериал «Дочь садовника». Харубей громко захохотал. – Сперва я отомстил своим братьям. Да! Я уже знаю, что они предали меня, и открыли тайны моей магии некромантам. Каждого из них я заточил в янтарные клетки, и теперь все, о чем они могут молить судьбу – это смерть… Хобгоблин шагнул к девушке, и взял ее когтями за подбородок. – Но это ничто по сравнению с тем, что ожидает тебя… Сначала мы сразимся в честном бою; а после… – Простите меня, – негромко вмешался я. – А не могли бы вы делать это в другом купе? Султан удивился. – Ну так прикована же она здесь, – пояснил Харубей. – Не переделывать же. – И то правда. – Отлично, – процедила Франсуаз. – Выбирай оружие; и ты пожалеешь, что тебя в детстве не скормили радужным скорпионам. – Начнем с кулаков, – улыбнулся султан. – Как тебе это? Он наотмашь ударил Френки в живот. – Не думай, что тебе больно, – произнес он. – Это так, маленькая разминка перед тем, как мы начнем по‑настоящему. Я приподнял одну бровь. Но по лицу девушки понял, – она скорее умрет, чем позволит ей помочь. Ладно, пусть поиграется, а потом я вмешаюсь. – Ты, кажется, хотел меня расковать? – процедила девушка. Чем хороша Френки? Ее не надо спасать. За другими девицами, вечно болтается хвост из неприятностей. Каблук сломался, стрелка потекла, вивверны пальцы отгрызли. Не успеешь утереть слезки, а та уже плачет снова; и вскоре ты понимаешь, что проще убить ее самому. Франсуаз слишком о себе воображает, и еще ни разу не звала никого на помощь. Ну, кроме того случая, когда провалилась в шоколадный торт, и оказалась в Перевернутом мире Гладиса; но об этом как‑нибудь в следующий раз. Я устроился поудобнее. – Ты лишила меня всего, Франсуаза, – процедил хобгоблин. – Моего султаната. Армии. Книги заклинаний, которую мой род собирал веками. – Ну, книгу я потеряла, – согласилась Френки. – Не стоило ее вместо подушки подкладывать. Харубей врезал ей в живот. Только теперь я заметил, что на его пальцах появился тяжелый кастет, с навершиями из проклятого гранита. – Честный поединок? – прохрипела девушка. – Вполне, – ответил султан. – И пока что ты проигрываешь. Он взмахнул рукой, и длинная тяжелая цепь хлестнула в его руке. Харубей проверил ее на вес, потом улыбнулся. – Вспомни, что ты сказала мне там, у Марангового холма. Я хотел встать на ноги, но наткнулся на бешеный взгляд Френки, и остался в кресле. – Не помню, – сказала демонесса. Хобгоблин яростно хлестнул ее серебряной цепью. Франсуаз зарычала от боли. – Лжешь, – сказал Харубей. Он размахнулся снова. В то же мгновение, демонесса рванулась к нему. Мифриловые острия вскрикнули, и вылетели из стены. Магические кандалы спали; Франсуаз распрямилась и, упав на одно колено, с силой ударила Харубея кулаком в грудь. Девушка пробила его тело насквозь. Волшебный доспех порвался, словно бумага. Свинг демонессы проломил хобгоблина насквозь. Окровавленный кусок плоти, топорщась белыми обломками ребер, вылетел из султана, и упал на темные доски. Харубей задохнулся, и два бьющихся сердца выпали из чудовищной раны. Третье еще оставалось в теле; но его сил не хватало, чтобы поддерживать жизнь в искалеченном теле воина. Хобгоблин всхрипнул, и скорчился у ног девушки. – Зря ты меня нашел, – сказала она.
Глава 4. Сжигающая плеть
Стоя на перроне, я вдруг поймал себя на том, что шепчу заклятия хрусталя. А, вы не слышали, что это такое? Эльфы не любят грязной работы; истинный дроу скорее откажется от второго завтрака (небывалое дело!) – чем согласится примести пол, или почистить верхового дракона. Многие держат слуг, – но только не эльфы. Слуга, – это человек, который сильней других тебя ненавидит, и которому проще всех остальных прирезать тебя во сне. С детства, темных эльфов обучают заклятиям хрусталя. С их помощью, мы создаем поющие сферы; и там, где звучит колдовская музыка, – вся грязная работа исполняется сама собой. Со временем, это входит в привычку, – как гном курит свою вересковую трубку, так темный эльф неторопливо чертит на небосклоне сияющий орб. Не помню, когда я в последний раз чувствовал чары хрусталя. В Пустошах от них мало толку, – там столько грязи и зла, что даже тысячи сфер не смогут справиться с этим. А колдовская энергия, – штука ценная; в бесплодной земле гоблинов, где у каждого в кармане уже припрятана нитка, чтобы нанизать на нее твои острые эльфийские уши, – здесь не стоит расходовать ману попусту. Но здесь, стоя на пустынном перроне, я вновь начал творить заклятия. Это значило, что я уже дома. Поезд стоял здесь минут пятнадцать; я вышел, лишь бы не оставаться в купе. Позор для эльфа, – насвиньячить в вагоне; а уж тем более, кровью и кишками дэва. И хотя мусорил не я, а Франческа, мне все равно было стыдно посмотреть в глаза проводнице. Хрустальная сфера взмыла высоко в воздух, озаряя небо ровным сиянием. – Вот ты где, старина! Летающее ландо остановился рядом со мной. Резная дверца открылась, и на меня выпрыгнул Фредди Арбатнот. Шумный, яркий, веселый, – он, как всегда, был одет по последней столичной моде. Шейный платок повязан бантом, поверх стоячего воротника‑ отцеубийцы, в котором крахмала больше, чем ткани; кончики галстука спрятаны под жилет. А жилетов он носил пять, причем нижний всегда выглядывал из‑под верхнего. Поверх красовался фрак, с узкой талией, и пышный в плече. Стоило ногам Арбатнота коснуться перрона, как на голове его распахнулся боливар, – широкополая шляпа, с изящным заклинанием, что позволяло ей складываться и исчезать, когда ее владелец захочет. – Наконец я тебя догнал! Я еще на прошлой станции тебя видел; но когда из портала вышел, гляжу, вы уже уехали; ну я и кричу кучеру – десять золотых, если поймаешь тот поезд! Я вздохнул с облегчением. Старина Фредди никогда не поедет туда, где не слышен голос Черного Круга, и не сияют охранные руны эльфов. А это значило, что мы уже пересекли границу Трилистника, и можно не опасаться дэвов и их полоумных братьев. – Майкл, до чего я рад тебя видеть, – говорил он, пытаясь оторвать мне руку. – Все мы наслышаны о твоих делах в Пустошах; в Черном Круге и Даркмуре только об этом и говорят. Я от души надеялся, что это неправда. Если легаты Синедриона узнают, чем я на самом деле занимался в степях Безмолвия, – я вряд ли получу хороший пост в Изумрудной Башне. За время моих скитаний, я пал так низко, что даже иногда помогал людям бесплатно, – а такой позор никогда не смыть. Но, судя по лицу Фредди, о моих грехах никто не догадывался. Арбатнот закинул мне руку на плечо и говорил, взмахивая в такт зажженной сигарой. – Верховные маги прибудут в полном составе. Даже старикашка Уорлокс, – ну тот, что не встает с постели с тех пор, как выписал себе новую любовницу, – уже приехал в столицу и трясется от нетерпения. – Как неловко, – запричитал я. – Мне казалось, будет маленькая такая встреча. Даже боялся, что на вокзал никто не придет. – О чем ты говоришь! – возбужденно булькал Фредди Арбатнот. – Поговаривают, – хотя, конечно, это большой секрет, и ты ничего от меня не слышал, – что претор Сибелиус прямо там, у поезда, вручит тебе посох Черного Дракона. Он вспыхнул от восторга, превратился в тысячи маленьких пузырьков, и заметался вокруг меня радугой; потом вновь принял человеческий облик. – За тысячу лет, это первый раз, когда эльф получает верховное звание сразу после Скитаний. А еще будет Сильванна; говорят, она в тебя влюблена, и написала целую книгу стихов в твою честь. – Да ладно, – отмахнулся я. – Она же первая красавица в столичном бомонде. Наверняка про меня забыла. – И не думай! Я видел платье, в котором она придет на церемонию, – ну так, мельком; привяжи‑ка лучше ленточкой челюсть, а то отвалится. В Даркмуре уже готовят званый обед в твою честь; а вечером будут танцы… Ты, кстати, заготовил речь?
Дата добавления: 2015-05-06; Просмотров: 271; Нарушение авторских прав?; Мы поможем в написании вашей работы! Нам важно ваше мнение! Был ли полезен опубликованный материал? Да | Нет |