Султан против Хана 2 страница

Когда брат обозвал его ублюдком, Джучи взорвался. Он громко закричал и схватил Чагатая за шиворот. Завязалась драка. Затем прозвучали полные боли слова, которые, наверное, произнес сам Чингисхан. Тем не менее, «Сокровенное сказание» приписывает их некоему мудрому советнику, видимо, для того, чтобы спасти достоинство Великого Хана. Чатагаю напомнили, как его любит и уважает его отец. С болью отец просил своих сыновей понять, насколько иначе все обстояло в те далекие времена, когда страх царил в степи, соседи дрались с соседями, и никто не мог чувствовать себя в безопасности. То, что случилось с их матерью во время пленения, не было ее виной: «Она не сбежала из дому… Он не любила другого мужчину. Ее похитили люди, которые пришли убивать».

Чингисхан почти смиренно умолял сыновей помнить, что, несмотря на обстоятельства их рождения, все они произошли «из одной теплой утробы», и что «если вы оскорбите свою мать, которая даровала вам жизнь из сердца своего, если заставите ее любовь к вам покрыться льдом, даже если потом будете просить прощения, уже ничего нельзя будет сделать». Советник напомнил сыновьям, на какие жертвы их отец и мать пошли, чтобы создать новый народ монголов и построить новый мир для своих детей.

Последовала долгая эмоциональная сцена. Затем Чингисхан понял, что он не может навязать свой выбор сыновьям, так как после его смерти они отвергнут его. Он должен был выработать компромисс, на который все они пошли бы добровольно. Он прибег к своей отцовской власти, чтобы подтвердить, что сам он признал Джучи своим сыном и больше не хочет и слышать сомнений в его происхождении.

Чагатай подчинился приказу отца, но дал ясно понять, что словами тут ничего не изменишь. Чагатай ухмыльнулся и сказал, что «добычу, которую добыли языком, на коня не взвалишь. Добычу, которую убили словами, не освежуешь». Внешне сыновья признают права Джучи покуда жив их отец, но внутренне они никогда не смирятся с этим. Признание старшинства Джучи, тем не менее, не гарантировало ему наследования титула Великого Хана, поскольку такой чин должен был быть основан на реальных способностях претендента и его поддержке со стороны других, а не на возрасте.

Чагатай понимал, что, вызвав такой гнев со стороны отца, он может не рассчитывать на престол Великого Хана. Тем не менее, он все равно собирался не допустить назначения наследником Джучи. Поэтому он предложил семье компромисс, который либо был заранее оговорен между младшими братьями, либо пришел ему в голову прямо на совете. Он сказал, что ни он, ни Джучи не достойны звания Великого Хана, а значит, выбор должен пасть на третьего сына — спокойного, добродушного и крепко пьющего Угедея.

У Джучи не оставалось никакого другого пути на трон, кроме войны, поэтому он согласился на компромисс и признал Угедея наследником. Затем Чингисхан распределил между сыновьями наделы и стада. Он сделал то, что и всякий отец, по отношению к ссорящимся детям — разделил Джучи и Чагатая. «Мать Земля широка и реки ее многочисленны. Поставьте лагеря ваши далеко друг от друга, чтобы каждый из вас правил своим собственным царством. Вас должно разделить». Затем он предупредил сыновей не вести себя так, чтобы люди смеялись над ними или оскорбляли их.

Мусульманским писцам, которые служили при дворе Чингисхана, было ужасно трудно описать это событие. Для них честь мужчины основывалась на его власти над сексуальной активностью его женщин. Было просто непостижимо, что столь могучий и влиятельный властитель как Чингисхан мог признать сына, которого не зачал сам, да еще и стерпеть такое оскорбление от другого сына. В отличие от «Сокровенного сказания», написанного монголом, лишенным подобных предрассудков, первый персидский историк, Джувайни, просто выкинул всю сцену из своей книги, превратив семейный курултай в чисто формальное собрание единодушных родичей хана. В его версии Чингисхан произнес прекрасную речь о великолепных личных качествах Угедея, и все сыновья тут же с ним согласились. Братья покорно «преклонили колени учтивости на подстилку верности и подчинения и отвечали языком покорности, говоря: «У кого есть сила противится словам Великого Чингисхана, и кто может отвергнуть их?»… И все братья Угедеевы подчинились его заповеди, о чем дали письменную клятву».

Несколько позднее Рашид ад-Дин приводит более полный отчет о событиях, но в его рукописи много лакун в тех местах, где могла бы подвергнуться сомнению честь Великого Хана или его жены. Он пишет, что «путь разобщения прошел между ними», но все добрые члены семьи никогда не произносили вслух этого оскорбления и считали его за своего». Были ли эти лакуны введены в текст самим Рашид ад-Дином или их внесли позднейшие переписчики, само их существование доказывает важность вопроса о происхождении Джучи для грядущих поколений.

После семейной ссоры Чингисхана с сыновьями никто и подумать не мог, какие далеко идущие последствия она получит. На этом семейном курултае, победители разделили мир так же, как затем это было сделано на Венском конгрессе после наполеоновских войн, Версальской конференции после Первой мировой войны и на встречах в Ялте и Потсдаме после Второй.

Хотя Бортэ часто поминалась на курултае, сама она не совете не присутствовала. Вероятнее всего, она была тогда еще жива. Неизвестно, узнала ли она о том, что произошло между ее сыновьями. Нет даже достоверной информации о том, что с ней стало. Устная традиция гласит, что в то время она жила в тиши и спокойствии в Аварге на реке Керулен. Скорее всего, она там и умерла примерно между 1219 и 1224 годами.

Этот неприятный эпизод наложил отпечаток на все оставшиеся годы жизни Чингисхана, особенно на годы войны в Средней Азии. Борьба между его сыновьями показала ему сколько усилий ему еще предстоит приложить, чтобы сохранить свою империю после смерти. Его сыновья не подходили для управления империей. Он слишком много времени уделял своей великой цели — сплотить в единый народ все племена степи, и слишком мало — воспитанию собственных сыновей.

Теперь все они уже стали зрелыми мужчинами, но все еще не показали себя. В своем вечном недоверии по отношению к новым родичам и стремлении опираться только на проверенных друзей детства и юности, Чингисхан не сумел выстроить систему отношений между своими собственными сыновьями, не подготовил их к тому, чтобы сменить его.

В последние годы жизни Чингисхан безуспешно искал возможность помирить Джучи и Чагатая. Он направил их обоих в поход против города Ургенч, бывшей столицы Хорезма, находящейся к югу от Аральского моря. Напряжение между двумя братьями настолько возросло, что они чуть было не начали драться друг с другом во время осады. Оба брата знали, что город достанется после смерти Великого Хана Джучи, и никак не могли договориться о методах осады. Джучи подозревал, что брат хочет разрушить Ургенч до основания, чтобы Джучи не достался богатый город, а Чагатай, в свою очередь, считал, что Джучи старается не трогать городские укрепления своего города и жертвует, тем самым, жизнями монгольских солдат.

Хотя большинство городов сдавались через несколько дней или недель, осада Ургенча потребовала неслыханного времени — шесть месяцев. Горожане яростно дрались. Даже после того, как монголы прорвались за крепостную стену, они продолжали защищаться, переходя от дома к дому. Монголы не привыкли воевать в закрытом пространстве и подожгли город. Защитники все равно продолжили сражаться в обугленных развалинах. Наконец, монголы построили дамбу, повернули русло реки и затопили Ургенч, чтобы покончить с защитниками города. Ургенч больше никогда не поднялся, и хотя он был предназначен Джучи, от города ничего не осталось для него и его потомков.

Чингисхан был в ярости, узнав о раздоре между сыновьями. Он вызвал их к себе, и тут же подверг остракизму, отказав им в приеме. Когда он, наконец, допустил их к себе, он ругал, корил и умолял их. Из этого периода его жизни до нас дошло больше его высказываний, чем из какого-либо другого. Они показывают, как росла его обеспокоенность, и одновременно, как слабела его власть над собственной семьей. После долгих лет небрежения он попытался обучить своих сыновей сразу всему. Он пытался сформулировать и понятными словами передать им уроки своей долгой и полной событиями жизни, которые до того никогда и не пытался облекать в слова. Он привык отдавать приказы, а не объяснять общие принципы.

Он пытался научить их тому, что первый ключ к власти — умение управлять собой, в особенности умение подчинять свою гордыню. Он объяснял, что это труднее, чем приручить дикого льва. Еще нужно владеть своим гневом, а это труднее, чем победить лучшего борца в племени. Он предупреждал их «пока не проглотишь свою гордыню, не сможешь вести за собой людей». Он предостерегал их никогда не считать себя умнее или сильнее всех прочих. Он говорил, что даже на самую высокую гору может взойти зверь. И когда зверь будет стоять на вершине, он будет выше даже самой высокой горы.

Согласуясь с монгольской традицией, склонной к лаконизму, он призывал сыновей никогда не говорить слишком много. Говорить только то, что должно было быть сказано. Вождь должен показывать себя своими деяниями, а не словами. «Никогда он не познает счастья, пока народ его несчастлив». Он показывал им важность постановки общих целей и разработки подробных планов. «Пока человек не видит цели своей, он сможет устроить даже свою собственную жизнь, и тем более — жизнь других людей».

Иногда он противоречит сам себе. Он многократно подчеркивает, как важно захватить и удерживать власть, но в то же время пытается ввести осторожный консерватизм, полагая, что «твое видение не должно далеко отходить от заповеданного старшими». Как он объяснял, «старая рубаха или старый халат всегда удобнее и приятнее носить, они легко преодолевают все трудности, а новые непроверенные быстро рвутся и портятся».

Сам сторонник практичного и простого образа жизни, он предостерегает их от «цветной» жизни полной материальных излишеств и суетных удовольствий. «Легко будет забыть свою цель и мечту, когда у тебя будет пышная одежда, быстрые кони и красивые женщины». В этом случае, «ты будешь не лучше раба, и наверняка потеряешь все это».

Он учил своих сыновей, что есть разница между тем, как победить армию, и тем, как покорить народ. Если вражеское войско можно разбить при помощи правильной тактики и верных людей, то чтобы покорить народ, нужно завоевать сердца людей. Он даже дает такой совет, который отмечен некоторым идеализмом: «Людьми, которых покорили по разным берегам озера, пусть управляют по разным берегам». То есть не стоит объединять в один цельный народ все разнообразие покоренных народов. Как и многое другое в его учении, это правило было нарушено его сыновьями и их наследниками.

Монгольское нашествие завершилось под городом Мультан, в центре современного Пакистана, летом 1222, года Коня по восточному календарю. Спустившись с гор в долину реки Инд в начале того же года, Чингисхан собирался покорить всю северную Индию, обойти Гималаи с юга и направиться на север в сторону сунского Китая. Такой план вполне годился для монголов, которые считали плохой приметой возвращаться той же дорогой, которой пришел. Впрочем, климат и ландшафт остановили их. Как только монголы спустились с сухих и холодных гор, воины и кони тут же ослабли и начали болеть. И что еще страшнее, знаменитые монгольские луки, которые верой и правдой служили в суровом климате родной Монголии, во влажном воздухе ослабли и потеряли свою убийственную точность, делавшую монголов непобедимыми воинами. Столкнувшись с этими препятствиями, Чингисхан повернул назад в горы в начале февраля, и невзирая на чудовищные потери среди пленных, которые расчищали горные перевалы, вернулся обратно на более прохладные равнины Афганистана. Он оставил для дальнейшего завоевания два тумена, то есть около двадцати тысяч человек, но болезни и жара так проредили их ряды, что осенью выжившие отступили и кое-как добрались обратно на север.

Несмотря на провал похода на Индию, эта кампания достигла своей самой важной цели — Хорезм был покорен, и Средняя Азия и внушительная часть Ближнего Востока оказались подчинены монголам. Прежде чем покинуть новозавоеванные земли, Чингисхан устроил праздник, которому предшествовала, наверное, самая большая охота в истории человечества. Зимой 1222–1223 гг. его воины оградили большую территорию, установив по ее границам столбы, между которыми были привязаны пасма конского волоса. На них висели полоски войлока, и когда дул ветер, полоски двигались и пугали животных, которые убегали обратно вглубь этой территории. В назначенное время разные армии начали собираться в этот район с разных направлений. Десятки тысяч солдат приняли участие в охоте, которая продлилась несколько месяцев. Они брали всякого зверя, начиная от кроликов и птиц, и заканчивая газелями, антилопами и дикими ослами.

Охота была частью празднества, но она кажется также попыткой Чингисхана использовать праздничный настрой охоты, чтобы смягчить отношения между своими сыновьями, успокоить горячечный гнев войны и закончить кампанию на дружеской и ноте.

Отец и сын больше никогда не виделись. Вместо того, чтобы вернуться в Монголию, Джучи предпочел остаться в новых завоеванных землях. Вскоре он там умер при обстоятельствах столь же туманных и загадочных, сколь и те, при которых он появился на свет. Он умер еще при жизни отца, и это породило множество слухов о том, что мог сам убить своего старшего сына, чтобы утвердить мир и единство в своей семье и всей Монгольской империи. Впрочем, как и со многими другими эпизодами монгольской истории, до наших дней не дошло ничего кроме слухов об этой смерти, а свидетельств в пользу или против такого предположения не существует.

Несмотря на трения внутри семьи Чингисхана, возвращение победоносной армии стало настоящим торжеством для монголов. Победный дух групповой охоты окрасил их возвращение домой, а чувство гордости и успеха вылилось в радостное празднование — Наадам.

Перед армией победителей шли длинные караваны с пленными. Почти пять лет из мусульманских земель в Монголию тек непрерывный поток караванов с захваченными богатствами. Монгольские девушки, которые проводили дни, выдаивая коз и яков, когда армия отправлялась в поход, вскоре носили шелковые платья, а животных для них доили новые прислужники. Старики, которые в детстве почти не видели металла, теперь разрезали мясо ножами из дамасской стали с рукоятями из слоновой кости, арак им подавали в серебряных кубках, в то время как для них пели и играли пленные музыканты.

Хотя Чингисхан вновь прибыл на горячо любимую родину, он не смог там задержаться надолго, его звала новая война. Вероятно, он знал, что жить ему осталось недолго, и поэтому не хотел терять ни дня, а может быть, он просто отдавал себе отчет в том, что благосостояние его империи зависит от постоянных завоеваний. Если бы он остановился, раздоры внутри его семьи разорвали бы империю на части. Наверное, самой важной причиной послужило то, что его сторонники уже привыкли к постоянному притоку богатств. Они уже не удовлетворились бы простыми товарами своего детства. Чтобы удовлетворить этот растущий аппетит, Чингисхан должен был вновь отправляться в поход.

Он начал последнюю в своей жизни войну против тангутов, тех самых тангутов, которые стали его первыми иноземными противниками в 1207 году. Несмотря на то, что они изначально покорились монголам, Чингисхан затаил гнев на их хана, который отказался предоставить монголам войска для войны против Хорезма. Царь тангутов нагло ответил ему, что если Чингисхан не может победить Хорезм в одиночку, то ему нечего и вовсе идти на войну. Хотя Чингисхан и был взбешен, он сосредоточился сначала на первичной цели — завоевании Хорезма. Завершив ее, он вспомнил о тангутах. Когда он вновь двинул свои войска на юг, он практически наверняка планировал большую кампанию, в которой война против тангутов стала бы только началом. Вероятно, он хотел основать безопасную базу на территории тангутского царства, а затем нанести удар на юг — покорить Китай династии Сун, который так манил его войска, оставленные воевать в северном Китае.

Зимой 1226–1227 гг. во время перехода через пустыню Гоби Чингисхан остановился, чтобы поохотиться на диких лошадей. Он скакал на рыжеватом коне, который шарахнулся в сторону, когда на него бросились дикие лошади. Норовистый конь сбросил Чингисхана на землю. Несмотря на внутренние повреждения, усиливающуюся лихорадку и советы своей мудрой жены Есуй, Чингисхан отказался вернуться домой и продолжил поход против тангутов. Хотя его здоровье так и не выправилось, он все равно повел войну с тангутским царем, которого по странной иронии судьбы звали Бурхан, то есть «Бог». Он оказался тезкой священной горы Бурхан Халдун. Это имя было настолько свято для Чингисхана, что он приказал сменить царю имя, прежде чем казнить его.

Полгода спустя и всего за несколько дней до полной победы над тангутами Чингисхан умер. «Сокровенное сказание» четко указывает, что он умер в конце лета. Хотя «Сказание» подробно описывает каждого коня, на котором ездил хан, оно неожиданно сжато говорит о его смерти. Другие источники указывают, что когда смерть приблизилась к нему, его жена-татарка, Есуй, приготовила его тело к похоронам так же просто и скромно, как он жил. Слуги обмыли тело и облачили его в белые одежды, войлочные сапоги и шапку, затем завернули его в белое войлочное покрывало, наполненное сандалом, который должен был отогнать насекомых и придать телу приятный аромат. Они закрепили войлочный гроб тремя золотыми ремнями.

На третий день в сторону Монголии выступила процессия. Тело Великого Хана везли на простой повозке. Впереди несли Духовное Знамя Чингисхана, за ним следовали плакальщицы, а за ними женщина-шаман. Замыкал процессию конь с болтающейся уздой и пустым седлом Чингисхана.

Трудно сказать, какую память надеялся оставить после себя Чингисхан. Мы можем получить только косвенный намек на это в хронике, которую составил Минхадж аль-Сирадж Джузджани. Он именует Чингисхана «проклятым» и описывает его смерть, как сошествие в преисподнюю, но он же приводит разговор, якобы состоявшийся с неким имамом, который служил при дворе «мерзостного завоевателя». Сам имам хвастливо утверждал, что он заслужил стать одним из приближенных монгольского хана. Во время одной беседы Чингисхан якобы сказал: «Могучее имя останется в мире после меня».

С некоторой неуверенностью имам сказал Чингисхану, что тот убил уже столько людей, что может не остаться никого, кто помнил бы его имя. Хану не понравился ответ священнослужителя, и он сказал: «Видно, что ты ничего не понимаешь, и что мудрость твоя мала. Много в мире царей», — объяснил он этому ученому мужу. Он добавил, что в мире еще много народов и царств. Чингисхан уверенно заявил: «Они и поведают мою историю!»

Более убедительную информацию о самооценке Чингисхана в конце жизни мы находим в одном письме. Чингисхан написал его некоему китайскому монаху-даосу, копию текста составил один из его учеников. В отличие от «Сокровенного сказания», которое описывает только события и сказанные слова, это письмо — единственное свидетельство размышлений Чингисхана о самом себе и своем месте в мире. Хотя это письмо доступно нам только в переводе на классический китайский язык, который был сделан, несомненно, кем-то из киданей, странствующих вместе с монгольским двором, чувства и принципы Чингисхана довольно ясно отражаются в этом документе.

Его голос доносится до нас просто и ясно, в нем звучат опыт и здравый смысл. Он склонен приписывать поражение своих врагов скорее их собственной ущербности, чем своим уникальным способностям: «Сам я особыми дарованиями не отличаюсь». Он говорит, что Вечно Синее Небо обрекло соседние цивилизации из-за их «заносчивости и развращенности». Несмотря на огромное богатство и власть, которые он скопил, Чингисхан продолжал вести простую жизнь: «Я ношу ту же одежду и ем ту же пищу, что и пастухи в степи. Мы приносим одни и те же жертвы, и мы делим богатства поровну». Он предлагает краткое резюме своего мировоззрения: «Я ненавижу роскошь» и «Я практикую умеренность». Он старался обращаться со своими подданными как со своими детьми, а одаренных людей считал себе братьями, не смотря на их происхождение. Он описывает свои отношения со своими чиновниками как близкие и основанные на уважении: «Мы всегда согласны в наших принципах и всегда объединены взаимной привязанностью».

Хотя он послал это письмо накануне своего похода против мусульманских земель, и письмо было написано по-китайски, он явно не считал себя наследником культурных традиций той или иной стороны. Он признавал только одну прежнюю империю, которая восхищала его — ту, что построили его предки гунны.

Было ясно, что он не хочет править ни в мусульманском, ни в китайском стиле. Он хотел найти свой собственный путь, подходящий степной империи потомков гуннов.

Он утверждает, что его победы стали возможны только благодаря помощи Вечно Синего Неба, но «поскольку призвание мое высоко, обязанности возложены на меня столь тяжкие». Тем не менее, он не считает, что в мирной жизни он был столь же успешен, как в войне: «Я боюсь, что правлению моему чего-то не хватает». Он говорит, что хорошие чиновники так же нужны, как хороший руль — лодке. Хотя ему удалось найти людей одаренных, чтобы они стали его военачальниками, он признает, что не смог найти людей, которые были бы такими же хорошими управителями.

Но важнее всего то, что в этом письме отражен поворот в политическом мышлении Чингисхана. Признавая свои недостатки, он, тем не менее, показывает растущее чувство собственного значения и собственной роли на земле. Он начал войну против чжурчженей — его первую большую войну вне степи — как ряд набегов и грабежей, но в конце ее он создал там вассальное царство. Его слова указывают на более глубокий и широкий план, чем простое обогащение и контроль над торговыми путями. Он признает, что он отправился на юг, чтобы совершить то, что никто еще не совершал в истории. Он трудился над «великой работой», потому что хотел «объединить весь мир в единую империю». Он был уже не вождем какого-то племени, теперь он хотел стать правителем всех людей и земель от востока до заката.

Наверное, самое подходящее описание смерти Чингисхана принадлежит перу Эдварда Гиббона, английского историка XVIII века, крупного специалиста в истории империй и завоеваний. Он написал просто, что Чингисхан «умер в полноте своих лет и своей славы, со своим последним дыханием заклиная и повелевая своим сыновьям завоевать Китайскую империю». Чтобы исполнить это последнее желание Чингисхана, нужно было сделать еще очень многое.

Дата добавления: 2015-05-06