Вениамин Фильштинский. Открытая педагогика. говорит, что на сцепе должна быть имитация, я ему отвечаю очень просто: иди учиться в другую мастерскую

Этапы обучения

говорит, что на сцепе должна быть имитация, я ему отвечаю очень просто: иди учиться в другую мастерскую. Таких вопросов я даже не разрешаю. Человек, сомневающийся в том, что на сцене должна быть правда, нам не нужен. Ведь мы уже к этому времени много говорили про правду физического существования. И после этого упражнения студенты нам говорят, что они несколько секунд дей­ствительно были деревьями. И все они уже ощутили, что на сцене может быть правда.

— Отелло убивает Дездемону по-настоящему?

— До Отелло еще очень далеко, это не тема для первого курса. Мы учим реалистической правде. Вы сейчас задаете мне вопрос, немного забегающий вперед, но я отвечу. Все знаменитые трагики: Сальвини, Леонидов, Поссарт — играли Отелло и переживали все по-настоящему. Они рыдали на сцене. Зрители в зале тоже плака­ли. Но почему-то ни один Отелло не задушил Дездемону. А поче­му? Что за фокус? Потому что природа актерского искусства тако­ва, что частичка сознания актера на сцене все равно знает: «Я на сцене». И даже: «Как хорошо, что я на сцене! Как хорошо, что я иг­раю! Какое удовольствие!» Поэтому Отелло рыдает, а часть актер­ского сознания отмечает: «Как хорошо я рыдаю! И как хорошо, что зрители плачут!» И когда артист закапчивает спектакль, он выхо­дит к зрителям, вытирает слезы, но он счастлив. Такова природа театра. Причем, самое интересное, что это получается само. И как это ни странно, этому учить не надо. И зрители это принимают. За всю историю «Отелло» никто ни разу не испугался в зрительном зале: ой, задушит по-настоящему!

Мы продолжим наш разговор завтра...

...Итак, надо учить правде. А вот если артист неталантливый, если он попал в эту профессию случайно, ему скажешь — жарко, а он скажет — нет! Талантливому скажешь — дождь идет, — с ним сразу что-то произойдет, а если он не артист, он удивится: какой дождь, здесь же потолок! Если у артиста отсутствует воображение, то это беда. Искусство — это, прежде всего, воображение. А Шекс­пир откуда взял свои истории? У него тоже это в воображении воз­никло. Говорят, что когда Флобер писал сцену смерти Эммы в ро­мане «Мадам Бовари», он рыдал! А Горький, когда писал в романе «Жизнь Клима Самгина» эпизод, в котором человеку вонзают нож в печень, написал и упал в обморок, а йотом посмотрели — у него там, где печень, красный рубец. Это были гении. А чем гении отли­чаются от нас, простых людей? Ответ простой: у нас, предположим, хорошее воображение, а у гения — гениальное воображение.

— Вы говорили о Горьком, Флобере, Шекспире — они чувствовали все намного глубже, чем сегодняшние писатели, которые пишут на компьютере... Вы говорите, что русская школа строится на поня­тии 4бытъ». Актер должен узнавать жизнь. Тогда что происходит с нашими молодыми — и русскими, и румынами, которые в послед­ние годы существуют в мире, где уже не успевают быть самим со­бой, а имитируют других?

— Я не философ, а вы затрагиваете слишком специальные во­просы. Давайте продолжим наши театральные педагогические темы.

О физической жизни мы подробно говорили. Концепция физи­ческого бытия — это идет от Станиславского и Немировича-Дан­ченко. Что же касается мысли — многие театральные деятели зани­мались этой частью триады — мыслью. Если вы читали театральную литературу, то наверняка знаете понятия: «внутрен­ний текст», «внутренний монолог», «внутренняя речь», — мы назы­ваем это «мыслью» или «думанием». Далее, «воображение» — это те или иные картинки, у Станиславского и у Марии Осиповны Кнебель — «видения». Но тоже тут не так все просто, это не просто сменяющиеся плоские картинки. Видения могут быть клочковаты­ми, могут мелькать, могут вспыхивать на одну секунду, могут быть смытыми — но они есть. Это очень объективная вещь. Если я сей­час скажу очень простое слово «мама», у каждого возникнет что-то свое. Вот вам связь слова и воображения. Или скажу «Бухарест» — у каждого тоже что-то возникнет. Причем часто в нашем воображе­нии возникает — и не только на сцене, но и в жизни, — то, чего на самом деле нет, а человек воспринимает это в высшей степени эмо­ционально. В жизни есть случаи, когда даже не актер испытывает от воображения очень сильные чувства. Например, я подумал, что с моей сестрой что-то случилось, у меня в воображении возник ка­кой-то несчастный случай, и я покраснел, побледнел, у меня стало сильно биться сердце, — а ведь ничего не было. Даже не будучи ак­тером, человек способен эмоционально реагировать на то, чего не было. Вот что такое воображение, и в чем природа сценической игры.

Сейчас прошу быть очень внимательными, мы подходим к раз­бору следующего упражнения. Оно гораздо сложнее, чем «Дере­вья», хотя «Деревья» очень хорошее упражнение, я его очень люб­лю. Чем хорошо «дерево»? Он внешне неподвижно, ограничено физически, а внутренняя жизнь у него активна.

В общем, мы переходим к людям. Упражнение называется «Це­почки физических действий и ощущений». Надо найти в литерату-

Дата добавления: 2015-03-31