Вениамин Фильштинский. Открытая педагогик

Диалоги с коллегами 263

В.Ф. И очень интересный процесс параллельный. Мы же на ма­стерстве пробовали этюды по «Ромео». И там Саша начал от пол­ного примитива, от диапазона в одну ноту начал играть любовные роли, и если вы обратили внимание, на экзамене, когда он висел на веревке, будучи Ромео, подбирающимся к Джульетте, вдруг мизер­ные, но достижения по диапазону любовных чувств, нежности у него возникли. Видимо, это параллельный процесс облагоражива­ния. У вас через классический тренаж, а у нас через классическую

пьесу.

Ю.В. Этот человек хоть и «глухой», но все-таки не асфальто­вый мальчик, не городской, он ближе к природе, поэтому у него чувств хватает, и, прежде всего, это идет от семьи. Но вы обратили внимание, что этот курс, в отличие от всех других, прочнее стоит на двух ногах? У них нет такого: рванулся и упал или стукнулся в стенку. Это тоже классический тренаж.

В.Ф. Феськов признан лучшим по результатам экзаменов, все только и говорят: в нем и разнообразность, и интеллектуальность, и характерность, — что же с телом делать?

Ю.В. Очень сложное тело. Мужское, пропорциональное, разви­тое, но крутые яблочные мышцы, которые вытянуть и облагоро­дить сложно. Но он невероятно трудолюбив, он буквально на гла­зах делает успехи. Он работает над собой. С музыкой есть проблемы, но попытка слушать музыку телом ему дается. Думаю, что здесь все будет нормально.

В.Ф. Еще проблема — Паламарчук. Проблемы со слухом... Ю.В. Он менее трудолюбив, но он и младше... Что еще я хочу сказать о классическом тренаже. Кроме того, что надо стоять на двух ногах, на одной йоге, — мы учимся организо­вывать свое тело таким образом, чтобы преодолеть хаотичность и научиться осознанно двигаться и внятно мыслить телом. Но надо обратить внимание вот на что. В нашей жизни пропало понятие благообразия. Благородства. Мы совсем этим не пользуемся. Когда вспоминаем военных — я тут, в связи с нашей милицией и армией подумал: а почему же они такие страшные? Почему они неприят­ные? И вдруг понял: Господи, у них же выправки нет! Они же не выглядят благородными офицерами! Скажем, в Лондоне, да и везде в Европе, полицейские ходят — вытянутые, прямые, как будто они все прошли подготовку. У нас даже полковники ходят горбатые и размахивают руками, не говоря о постовых. Я это все связываю. По-бытовому свободное тело не просто неопрятно — оно страшно. Потому что это тело ближе к животному. Неокультурепо. Мы мо-

I

жем говорить об интеллекте сколько угодно, но если нет благооб-З разия...

В.Ф. То есть мы па сегодняшний день не имеем нрава пробо­вать «Три сестры», где благородные военные?.„

Ю.В. В общем-то, конечно, нет. Если у Лермонтова написано, | что Печорин хорошо танцует мазурку, значит, он должен в принци­пе хорошо танцевать. Это его первичная характеристика.

В.Ф. Еще один интересный в пластическом отношении экземп­ляр — Иван С. Он маленький, ходит вперевалочку, чем-то напоми­нает Хабенского. Он блестяще показывает суслика, хорька, гусени­цу, не физиологию представляет, а схватывает зерно. Но в какой-то момент мы поняли, что эти показы становятся «капустными», зна­ковыми. В чем тут дело? Не хватает физиологизма? Настоящего наблюдения?

Ю.В. Физиологизма хватает. У него сложное в смысле благооб­разия тело, способное, но эта холка, высокая грудная клетка, корот­кий торс, он такой питекантропистый. Но и это не страшно. У него другая проблема. У него очень невоспитанная рефлексия на куль­туру. Кроме гитары он, по-моему, ничего в жизни не слышал, хотя сочиняет хорошо. Мне кажется, это называется невоспитанностью. К сожалению, таких большинство.

В.Ф. Теперь я хочу перейти к одному нашему симптоматично­му диалогу. Мы с вами недавно выпустили спектакль «Гамлет» в «Приюте комедианта». И вдруг нас что озаботило. Когда я должен был подписывать афишу к печати, я написал: «Хореограф Юрий Васильков». А вы говорите: почему хореограф? Здесь нет танцев. Я удивился: как нет танца? Множество пластических моментов, рыв­ки, проходы и, самое главное, что является, я надеюсь, новым эта­пом наших интеграционных творческих отношений, мы занимаем­ся телом каждого актера, физиологией, пластикой, осмыслением обстоятельств через тело. Мы очень подробно занимались бо­лезнью Гамлета... Короче говоря, мы так и не смогли сформулиро­вать, кто же вы в этом процессе, и оставили слово «хореограф» в афише: ладно, мы знаем, что имеем в виду, а люди пусть понимают наше сотворчество так, как хотят. Мне это кажется очень интерес­ным, мы вместе часто говорим похожие слова, хотя занимаемся вроде бы разными делами, вы говорите об обстоятельствах, о том, что происходит, где оно происходит, и я — о том, как это должно быть выражено жизнью тела и его динамикой.

Ю.В. Обстоятельства на уроке танца — это, прежде всего, музы­ка. Я не признаю фонограмм и аккомпанемента производственной

Дата добавления: 2015-03-31