Диалоги с коллегами 259

Вениамин Фильштинский. Открытая педагогика

Заказ № 1775

лости, для разнообразия. А в «Венецианке» не хватало событий, сцен, в которых бы раскрывались взаимоотношения персонажей.

В.Ф. Скажем, любовные эротические дуэты в пьесе только по­дразумевались, а в спектакле с вашей помощью нашли определен­ное выражение и продолжили повествование.

Ю.В. Мне кажется, это и определило соотношение танца и тек­ста. Не должно было возникать вопроса: а почему в драматическом спектакле танцуют? Мне кажется, это удалось. Ребята были к это­му подготовлены — так же, как в свое время в МДТ Тычинина с Курышевым спокойно танцевали практически балетные дуэты. В этом смысле наши ребята оснащены, может быть, больше, чем на других курсах и в других театрах. В этом контексте я бы еще упо­мянул и спектакль Андрея Прикотенко «Эдип-царь».

В.Ф. Это уже требует комментариев. «Эдип-царь» — спектакль наших выпускников, органически продолживший наше обучение. Прикотенко — наш выпускник, режиссер, а все три актера — Ксе­ния Раппопорт, Тарас Бибич и Джулиано ди Капуа — паши учени­ки. Они совершенно обучены вами в этом отношении, они самосто­ятельно сочинили такую хореографическую партитуру, которая не всякому хореографу может прийти в голову.

Ю.В. Не то что хореографам... Но человеку со стороны трудно было бы предложить им такую партитуру. Я в шутку сказал им, что если режиссеры и актеры будут так сочинять хореографию, то балетмейстерам недолго и без работы остаться. А, серьезно говоря, здесь есть повод гордиться. Я не касаюсь проблем жанра трагедии, но что касается пластического мышления, его ощущения и сущест­вования в пластическом тексте — это уже не просто эмоциональ­ный жест, это найденная форма, которая создает эстетику и поэти­ку спектакля, — здесь как раз можно говорить о почерке наших студентов и их отличии от других. Естественно, и «Венецианка», и «Антропология», и «Эдип» меня заставили еще раз подумать и пе­ред нынешним набором, чтобы в процессе первого года обучения вернуться к вопросу о том, зачем в актерской мастерской занимать­ся танцем. Казалось бы, вопрос смешной, банальный и риториче­ский...

В.Ф. Этот первый курс и наше последнее общение, связанное с совместной работой над спектаклем «Гамлет», кажутся мне более зрелыми. На этом курсе все идет немного по-другому, потому что возникли новые тренинги. Тренинги но актерскому мастерству, проводимые Ларисой Грачевой, — новое внимание к воображению, новое ощущение свободы актера, предполагаемой нами и но воз-

можпости осуществляемой. Я думаю, что мы интегрируемся силь­нее, чем прежде. Это не комплимент, а факт: вы преуспели в вос­приятии нашего предмета — актерского мастерства, ваши заботы простираются гораздо дальше, чем пластика, распространяются на более важные вещи. Оглядываясь на «Антропологию», я могу сме­ло ее критиковать, хотя это хороший спектакль, он показывался даже па мастер-классе в Эстонии. Однако там наблюдения студен­тов и пластическая фантазия еще не слились так, как надо. У меня были претензии к ним: они оторвались от наблюдений за животны­ми, порой возникали пластические знаки абстрактных животных. А сейчас мы настолько подробно занимаемся одновременно наблю­дениями и физическим самочувствием, и анализом драматургии, что, мне кажется, идем в более органическом потоке осознания все­го, что делаем.

Ю.В. Буквально сейчас я подумал вот о чем. В этот набор мне удалось очень внятно провести в течение двух семестров програм­му, которая у меня созрела и сформулировалась в последнее время. Зачет получился удачный, ребята в целом на должном уровне все освоили. Но вы говорили о свободе и о тренингах па актерском ма­стерстве. Да, у нас есть консолидация. Но если у вас в тренинге идет наблюдение за животным в натуралистическом плане, в по­пытке воспроизвести физиологию, то у меня по программе первого семестра концертмейстер подбирает такой материал, который бы поднимал из физиологических вещей. Чтобы природу, землю, жи­вотных студенты слышали из музыки. Объясню, почему. Зачем ну­жен танец? Любой смотрящий человек скажет: «А как же не зани­маться танцем?» Но, тем не менее, на кафедре пластического воспитания в ряду других предметов танец очень выделяется. В.Ф. И должен выделяться. В последнее время мы говорили о

приоритете танца.

Ю.В. А он сформулирован как прикладной предмет. Потому что акробатика, фехтование, пантомима, сцендвижение — это все-таки предметы, действительно, прикладные и во многом техно­логичные. А танец — художественный предмет. Он представляет собой первородное актерское мастерство, в нем сразу проявляется мышление и стремление к художественному процессу: воображе­ние, подражание, придумывание движений... Помните, я ребят спрашивал: когда бытовое движение превращается в танцевальное? Скажем, элемент вышивки. Или шаг. Или бег оленя. Это же уже творчество... Поэтому, мне кажется, нужно обратить внимание, прежде всего, на то, как в танце отражается мироощущение, вое-

Дата добавления: 2015-03-31