Воспитание детей в крестьянской семье

IV. ПРОСТОНАРОДНОЕ ВОСПИТАНИЕ И НАРОДНАЯ ШКОЛА.

РЕЗУЛЬТАТЫ ВЛИЯНИЯ ПРОСВЕТИТЕЛЬНОЙ ЛИТЕРАТУРЫ.

Благодаря всем этим столь разнообразным путям влияния просветительной литературы вместе с французскими модами и нравами приливало в русское дворянское общество широкой струей во все царствование Екатерины. Трудно представить себе, с каким усердием усвоялось это влияние; некоторые в успехе этого усвоения достигли колоссально бесполезной виртуозности. Один из образованных русских вельмож — Бутурлин, разговаривая с приезжим французом, парижанином, удивил его точностью, с какой он рассказывал о парижских улицах, гостиницах, театрах и памятниках. Удивление иностранца превратилось в настоящее изумление, когда он узнал, что Бутурлин никогда не бывал в Париже, а все это знал так лишь, из книг. Так, в Петербурге люди были знакомы с французской столицей лучше ее старожилов. Около того же времени французский литературный мир Парижа и Петербурга восхищался анонимной пьесой «Послание к Ниноне», которая написана была такими превосходными французскими стихами, что многие приписывали ее перу самого Вольтера. Оказалось, что автором этой пьесы был не кто иной, как действительный статский советник граф Андрей Петрович Шувалов.

Оно на протяжении веков менялось незначительно, сохраняя присущие ему особенности и в XVIII, и в XIX, и в начале XX в.

Вот как описывает семейное воспитание в русской деревне Вл. Ильинский.

«Вся северная и средняя Россия была покрыта деревнями с маленькими избами под почерневшими крышами, с амбарами около изб и овинами позади деревень.

В крестьянской избе в правом переднем, или «красном» углу стояли на полочках или в киоте образа. Так заведено было у русского крестьянина исстари. Образа были иконописными произведениями русских художников: по всеобщему верованию, благодать не пребывает над тем образом, который писан человеком не православной веры. Чем крестьянин зажиточнее, тем больше образов у него было в доме.

В этом же углу находился стол, за которым ели и пили. Он потому ставился там, что крестьянин не только садился за еду и вставал из-за нее с молитвой, но и во все продолжение обеда не позволял себе ни пустых, ни шутливых разговоров, считая это грехом. Правый угол около двери принадлежал хозяину: там висели его армяк и шапка, сбруя, которую он очень берег, лежал топор и т. п. Если он принимал у себя гостей, которые оставались ночевать, место для ночлега отводилось ему в этом же углу. Левая сторона избы считалась собственностью хозяйки. Левый задний угол был занят печкой; на полках у печи была расставлена посуда. В этом углу хозяйка в зимнее время занималась своими домашними работами: ткала, пряла, шила и пр. На ночь семья располагалась на лавках вдоль стен, на печи, на полатях — широких нарах над печкой, под самым потолком. Там и тепло, и просторно, туда же можно было положить и лишний скарб, чтобы он не занимал места в избе.

Крестьяне, как зажиточные, так и простые, вставали рано: летом с восходом солнца, а осенью и зимой за несколько часов до света. Вставая ото сна, русский тотчас искал глазами образа, чтобы взглянуть на них и перекреститься.

Характер крестьянина формировался под сильным влиянием всей окружающей его с детства жизни, жизни суровой и трудовой.

В крестьянском быту женщина, как и другие члены семьи, выполняла много тяжелых работ: очень часто на нее, как на рабочую лошадь, взваливали все, что было потруднее. Немного больше уважения от окружающих выпадало лишь вдове, у которой были дети.

Суровая трудовая крестьянская жизнь выработала и суровую этику, согласно которой муж не мог проявлять к своей жене ласку, внимание, заботливость, особенно при других людях.

Весь склад крестьянской жизни был таков, что содержание неработающего члена семьи тяжелым бременем ложилось на всех ее членов. Поэтому беременная женщина была для семьи в тя­гость, и в этом положении в крестьянских семьях ей не уделялось особого внимания. Обычным было в семье то, что женщина не имела никаких преимуществ ни в труде, ни в пище, ни в отдыхе. Она трудилась наравне с другими членами семьи, и ей приходилось выполнять и во время беременности очень тяжелую работу. Еще меньше в крестьянской среде считались с душевным состоянием такой женщины и редко думали о сохранении ее душевного спокойствия. Тогда не понимали, что забота о здоровье ребенка должна начинаться еще до рождения его. А ведь совершенно очевидно, что нормальная физическая и психическая жизнь матери в этот период имеет большое значение для правильного развития ребенка и влияет на его будущий характер, на его способности, на всю его последующую жизнь.

В крестьянской среде не существовало особой гигиены для женщины, готовящейся стать матерью. Беременная женщина освобождалась от работы обычно за несколько дней, а нередко даже и часов до наступления родов. Нередко роды заставали женщину за работой, так, случаи родов в поле при уборке хлеба были частыми в деревне. Еще меньше в крестьянской среде считались с душевным состоянием беременной женщины. Такое отношение к ней в семье имело печальные последствия: смертность крестьянских детей была высокой.

Но вот ребенок появлялся на свет. Нередко он нес в себе все скрытые и явные следы материнских дородовых переживаний — и физических, и моральных. Но матери предстояло еще одно испытание: увидеть, довольны ли ее родные полом ребенка. Хорошо, если родился мальчик. Женщина могла быть спокойной. А если девочка?...Матери открыто, иногда в грубой форме, давали понять, что она родила не того, кого от нее ждали. Для благополучия ребенка в первый день ничего не делалось, считалось, что новорожденный может от этой заботы умереть.

Уход за ребенком в первое время ложился на бабку-повитуху, обычно пожилую женщину, не имевшую никакой специальной подготовки и только хорошо осведомленной о разных приметах и поверьях. Сколько из-за невежества этих бабок гибло молодых жизней — это хорошо знали сельские священники...

Крещение ребенка — праздник для всей семьи. Совершалось оно чаще всего в тот же день, когда ребенок родился, — главным образом по экономическим соображениям. Дело в том, что в комнате, где находился новорожденный, до крещения всю ночь должен был гореть огонь; иначе его может унести «нечистая сила» и заменить другим. После крещения ребенка можно было всем показывать, можно было оставлять в комнате одного и можно класть в люльку, тогда как до этого времени он лежал или на скамье, или на полу. С этого времени ребенок переходил на руки матери, и она заботилась о нем сама.

В старину считали, что судьба ребенка зависела и от того, какие предметы находились в комнате в момент его появления на свет: если, например, рабочие инструменты, то это означало, что новорожденный будет хорошим мастером; имело значение и то, тихо или шумно было в то время, когда рождался ребенок: если кругом тишина, то ребенок будет кротким и послушным. Чтобы ребенок вышел хорошим человеком, старались устроить благоприятную обстановку в момент его рождения; под подушку новорожденного клали хлеб и соль, считалось, что они привлекут впоследствии к нему богатства.

Новорожденному ребенку мать отдавала всю свою любовь, делала для своего дитяти все, что подсказывали ее любовь и слабые знания. Мать теперь кормила его, купала и пеленала. Кормилица не допускалась ни в коем случае. Если мать почему-либо не могла сама кормить грудью, то ребенку давалось коровье или козье молоко. Кормление грудью по времени было совершенно беспорядочным. Иногда мать ходила на поденщину; тогда она кормила ребенка своим молоком не более 3 — 4 раз в день. В страдную пору неправильно питались дети всех матерей, как из зажиточных, так и из бедных семейств. Летом только больные женщины освобождались от работы, матери же грудных детей трудились наравне со всеми другими членами семьи. Они забирали обычно своих детей с собой на поле и на время работы укладывали их в люльки, которые подвешивали к козлам и прикрывали пологом. Если были в семье большие дети 8—10 лет, то надзор за люлькой возлагался на них. Начинали нянчить и раньше — в 4 — 5 лет. Няньки должны были сообщать матери, когда ребенок проснется и станет плакать. Но малютка няня, сама слабенькая, рано встав вместе с другими, часто не выдерживала и сама крепко засыпала на своем посту, утомленная летним зноем. Как бы ни было много работы, как бы ни палило солнце, мать забывала усталость, когда замечала, что ее долго не зовут к дорогой ей колыбельке, и шла к ребенку без зова.

Первые годы жизни крестьянский ребенок мало бывал на свежем воздухе; его больше держали в избе, особенно зимой, из-за недостатка теплой одежды. Так как крестьянские избы были тесны, в них была одна комната, то врывавшийся через открытую дверь холодный воздух зимой быстро доходил до всех ее углов. Поэтому дети обычно ютились на печи. Там они играли, и там они спали...

На печи детям приходилось сидеть в полумраке, ведь крестьянская изба при небольших окошках освещалась слабо, а место на печи было наиболее темным. Ребятишкам доставляло большое удовольствие посидеть у окна — не только, вероятно, из-за интереса к тому, что делается на улице, но и просто из-за потребности глаза к световым впечатлениям. Однако и это удовольствие многие дети могли получить только украдкой: родители не позволяли им этого, опасаясь простуды.

Одежды и обуви крестьянским детям на зимнее время совсем на заготовлялось; в глубокую осень и даже зимой они нередко бегали на дворе и на улице босыми. От недостатка ухода, вследствие худого питания, сырости, недостатка свежего воздуха в избах дети часто болели. Болезнь обычно объяснялась «дурным глазом». Забота о больном ребенке целиком ложилась на мать, которая чаще всего обращалась к знахаркам.

В отношении к больным детям крестьяне держались фаталистической точки зрения: если суждено жить, то больной ребенок выздоровеет, а если суждено ему умереть, то ничто ему не поможет.

Чтобы ускорить физическое развитие детей, матери часто прибегали к искусственным мерам. Так, лишь только мать замечала, что ребенок может самостоятельно переворачиваться с одного бока на другой, она начинала приучать его к сидению; когда ребенок начинал ползать, его заставляли стоять и ходить. Последствия такого ускорения естественного хода развития нередко оставались у человека на всю жизнь: он делался кривоногим или сутуловатым. Немало и других увечий бывало у детей в этом возрасте. Старшие дети всегда нянчили младших. Нередко няни 4 — 5 лет роняли ребенка, что вело к разным последствиям.

Мать, всегда занятая по хозяйству, не могла уделять много времени уходу за ребенком и часто предоставляла его самому себе. Как только ребенок начинал сидеть, мать сажала его на пол и он развлекался, как хотел, или выпускала его на улицу бегать с другими ребятишками, когда ребенок уже мог ходить.

В деревнях часто можно было встретить на улице едва ступающего босыми ножками ребенка в одной коротенькой рубашонке. С корочкой хлеба в руке расхаживал он под окном избы, около которого сидела мать, издали на него поглядывая. Ребенок был спокойно занят своей игрой, иногда он силился отворять во­рота, забавляясь их скрипом, не пугался, встретив корову, а, подняв какую-нибудь тоненькую хворостинку, даже старался прогнать ее. Крестьянский ребенок рано развивался физически, предоставленный самому себе. Ему не мешали лазить сначала по бревнам, а потом по деревьям; он отправлялся к реке, если она была недалеко от избы, и спокойно входил в воду. Такая свобода, правда, подчас кончалась плохо: ребята не только расшибали себе лбы, или ломали ноги, но часто делались уродами или тонули.

Но если мать была внимательна, если были в семье старшие ребятишки, чтобы поспеть в минуту опасности к маленькому, то ребенку удавалось благополучно вырасти, и он становился здоровым, румяным и широкоплечим. Девяти-десяти лет его можно-было встретить одного в лесу, в поле, он ходил в соседнее село и возвращался иногда поздно ночью без всякого страха. Мать могла радоваться, глядя на такого сына.

Посмотрим как шло духовное воспитание детей в крестьянской среде.

Родители знакомили ребенка с окружающими его предметами, объясняли ему название вещей и их назначение, но активность при этом почти всегда шла от ребенка: он спрашивал, а родители отвечали.

В семьях, где были дедушка или бабушка, обычно духовное развитие детей шло быстрее. Между ними и детьми устанавливались самые близкие и крепкие отношения, основанные на любви. Старики передавали юным все лучшее, что сами приобрели за свой долгий век. Они охотно говорили с детьми о том, что их интересует, отвечали на их расспросы, учили молитвам, давали наставления о поведении, рассказывали сказки и жития святых, — чаще всего о Георгии Победоносце и Алексее Божьем человеке, воплотивших в себе идеальные черты святости по народному сознанию; героизм, смирение и т. д. Все природные явления объяснялись детям в связи с религиозными понятиями: Солнце — око Божье, дождь - слезы Бога, звезды — ангелы и души умерших людей. На вопрос ребенка, отчего огонь вверху сверкает (гром и молния), старики отвечали: «То Бог и Его ангел гоняются за сатаною и стреляют в него».

В результате дети приобретали множество превратных понятий и суеверий, например, верили, что в каждом доме живет домовой, и т. п.

Религиозное чувство у ребенка пробуждали очень рано. Еще когда он не умел говорить и разбираться в своих впечатлениях мать, играя с ним, показывала на икону и говорила: «Боженька». Но к Боженьке у ребенка прежде всего развивалось чувство страха. Когда ребенок шалил, мать грозила: «Боженька накажет». Ребенок пугливо смотрел на икону и смирялся.

Молиться ребенка приучали рано. Подражая матери или бабушке, он становился рядом с ней на колени, клал руку на лоб, нагибался, целовал пол. Тогда его начинали учить молиться. Но так как содержание молитвы не было понятно ребенку, чтение их было механическим. Если ребенок не хотел становиться на молитву, его принуждали к этому или заманивали к молитве разными мерами. Например, когда ребенок делал последний поклон, ему сзади бросали какой-нибудь гостинец и говорили, что это ему послал за его труды Бог.

После утренней молитвы дети должны были пожелать родителям, бабушке и дедушке доброго утра и поцеловать у них руку. То же и после вечерних молитв.

Когда ребенку исполнялось 7 — 8 лет, его начинали водить в церковь. Храм своей позолотой, свечами и своим простором производил на детей глубокое впечатление, так что, один раз побывав в церкви, они после уже сами просили, чтобы их сводили туда. Передача детям религиозных знаний чаще всего велась матерями без системы, и ребенок больше учился на примере старших, чем получал разъяснения от них.

Как только ребенок вставал на ноги, ему предоставлялась большая свобода и надзора за ним почти не существовало: крестьянские дети в большинстве своем росли на воле и под едва заметным руководством. На деревенской улице проводили они свое время с 2-х и до 9-летнего возраста без всякого присмотра взрослых. Они бессознательно воспринимали все, что происходило вокруг, и старались всему виденному подражать. Для всего детского российского крестьянского населения деревенская улица была в смысле развития и воспитания и семьей, и начальной школой нравственности.

У родителей крестьян было твердое убеждение, что детям недоступно понимание нравственных принципов, но когда они вырастут, они сами без постороннего руководства поймут «все» и сами отойдут от худого дела.

Специальных бесед с детьми на нравственные темы родители не вели, такие разговоры носили случайный характер и зависели от поводов, которые давали дети своим поведением. В крестьянской среде не существовало ясно осознаваемых идеалов и обдуманных средств нравственного воспитания. Поэтому в некоторых семьях поощрялось воровство, а во многих — своровать, стащить у кого-то другого, чтобы съесть, проступком вообще не считалось.

И все же детям в крестьянской семье внушалась определенная сумма религиозно-нравственных понятий. Внушалось детям главным образом почтение к родителям, старшим и всякого рода начальникам (поклоны при встречах). Внушалась необходимость молиться и соблюдать посты и праздники. Не помолившись Богу, нельзя было садиться за стол, а равно и выходить из-за стола. К трудовому хлебу - за столом или вообще при еде — детям внушалось благоговейное чувство, а потому бросание хлебом, даже небрежное обращение с крошками считались просто преступлением. За столом нужно было быть серьезным и не болтать, особенно о непристойных предметах. Нищим отказывать считалось грехом, и за скупость Бог мог лишить благосостояния или наказать болезнью. Вот те религиозно-нравственные понятия, которые внушались детям в крестьянской семье.

В крестьянской семье существовало непреложное правило — жена обязана слушаться мужа, хорошая жена не должна поступать наперекор ему. Такие же отношения были между родителями и детьми. Почтение к родителям считалось залогом здоровой, долгой и счастливой жизни. Покорность детей часто была рабской, а власть родителей над ними переходила иногда в слепой деспотизм, лишенный нравственных оснований. Встречались такие родители, которые лишали детей всякой свободы, наказывали их за игры, шум, подвижность, требовали, чтобы дети были серьезны, как взрослые. Воспитательные воздействия старших ограничивались запугиванием и запретами: «Не шали, сиди смирно»...

Если ребенок наносил материальный ущерб семье, его наказывали, иногда очень жестоко: например, могли гонять ребенка плетью в избу через двор, как скотину. Пинки и щелчки — обычное явление в крестьянской среде, и на многих детей они действовали так плохо, что они старались быть как можно дольше и дальше от дома.

Более религиозные крестьяне придерживались особенно суровых способов обращения с детьми. Одно старинное поучение гласит: «Наказуй отец сына из млада, учи его ранами бояться Бога, и творить все доброе и да укоренится в нем страх Божий, а если с молода не научишь — большого как можно научить?»

Особенно большое влияние на детей имели отцы. Отец детьми был особенно уважаем, и обычно авторитет его был высок.

Отцы в крестьянских семьях держались от детей в отдалении. Дети видели в отцах благодетелей семьи, источник всего полезного, хорошего. Авторитет этот поддерживала и мать. Хотя отцы мало занимались с детьми, мальчики нередко привязывались к ним, и с 6-ти лет начинали всюду сопровождать отца, стараясь помогать ему в работах по мере своих сил и подражать ему в поведении.

В семьях, где родители не ладили между собой, условия нравственного воспитания детей, естественно, были неблагоприятны. Супруги часто ссорились друг с другом, и муж в таких случаях не только ругал жену, но и бил ее. Подобные зрелища оказывали плохое влияние на детей. К тому же мать искала поддержки и сочувствия в своем тяжелом положении чаще всего у своих детей. Она жаловалась на побои отца, говорила, какой он плохой человек, что его не стоит любить и т. п. Ребенок, таким образом, становился в положение судьи своих родителей, нередко теряя уважение и к отцу, и к матери.

Одним из важных средств воспитания в крестьянской семье был труд. Работать ребенок начинал рано, с 3 — 4 лет. Дети подметали избу, приносили, относили что-либо, загоняли скот. Постепенно работа становилась сложнее. А если ребенок отказывался от нее, его строго наказывали.

Если ребенку поручали нянчить детей, то он хотя бы не голодал и не мерз на холоде. Другое дело ребенок-пастух. Пастухи не только терпели холод и зной, но они имели много свободного времени, сходились группами и учились многому дурному друг от друга. Она приучались курить, ругаться и воровать, а став более взрослыми, приобретали и половые пороки. В конце осени они возвращались под родительский кров порядком испорченные.

Но каким бы трудом ребенок ни занимался, он оставлял большой отпечаток на ребенке: в нем рано пробуждалось чувство ответственности, вырабатывалась серьезность в отношении к делу и жизни вообще.

На детские игры и развлечения родители обращали мало внимания. Маленьким детям крестьянки вешали над их колыбельками цветные платки, которыми забавлялся ребенок. Девочки играли в куклы, а мальчики— в лошадки. Если девочка хотела играть в лошадки, ей не давали, считая это предосудительным. Как и везде, крестьянские дети в своих играх подражали взрослым и копировали окружающую жизнь: обрабатывали хлеб, ухаживали за скотом, ездили на базар, пили водку и т. п. Из подвижных игр крестьянские дети любили игру в мяч, в шар, в снежки.

Крестьянский ребенок, таким образом, формировался под влиянием среды со всеми ее противоречиями: угнетенностью и беспечностью, состраданием и жестокостью, искренней религиозно-нравственной настроенностью и бедностью. Дети впитывали эту атмосферу с ее темными и светлыми сторонами. Поскольку среда была цельной и замкнутой, дети легко усваивали влияние и склад жизни старших поколений».

Дата добавления: 2015-03-31