Тематика вибіркових форм індивідуальних завдань 3 страница

Так было достигнуто объединение, в частности, и двух труднообъединимых больших группировок: иудейского христианства и языческого (33/34) христианства. Первое представлено не только «петризмом», как обычно полагают, но, несомненно, и даже в большей степени, «иоаннитством»; во всех новозаветных сочинениях, связанных с именами Петра и Иоанна, есть кое что общее, отличающее их от остальных новозаветных сочинений, — так, в них, и только в них, к Иисусу Христу прилагаются термины «Агнец» и, что еще важнее, «Логос» или «Слово» (это связывает данное направление с иудео-эллинизмом, с философией гностиков). Петристские и иоаннитские произведения, по-видимому, первоначально были обращены только к иудеям и отрицательно относились к распространению христианства среди язычников (не иудеев). В эту группу мы должны включить и «Откровение Иоанна». Без включения его в новозаветный канон объединение не могло бы состояться, так как оно отвечало настроению огромной части общин еврейской диаспоры, еще ждавших немедленного или во всяком случае очень скорого продолжения борьбы с Вавилоном-Римом. Однако, это настроение, как мы видели, здесь уже завуалировано хотя бы отречением от вчерашнего революционного наследия, а также туманной формой пророчеств.

В общем, можно сказать, что объединение произошло на основе двух тезисов, хотя и проведенных далеко не последовательно. Во-первых, на основе тезиса, что Иисус есть Христос (хотя и мы и обнаруживаем огромные следы противоположного мнения). Во-вторых, на основе тезиса: «будьте покорны всякому человеческому начальству, для господа: царю ли, как верховной власти, правителям ли, от него посылаемым» (I Петр, II, 13 – 14), тезиса, давно подготавливавшегося в общинах «язычников» и иудейской диаспоры, хотя и по отношению к этому тезису мы обнаруживаем в Новом завете огромные следы противоположного мнения.

Значит ли это, что все общины, секты, течения времен полихристианства влились в унифицированное новозаветное христиан (34/35) ство? Нет, с полной уверенностью можно утверждать обратное. Вспомним, с каким гневом автор «Откровения Иоанна» громит «держащихся учения Николаитов» и «держащихся учения Валаама» (Откр. II, 6, 14 – 15). Эти и подобные секты, очевидно, откололись от объединения, отвергая первый тезис. О них говорится в посланиях Иоанна: «появилось много антихристов... Если бы они были наши, то остались бы с нами; но они вышли, и через то открылось, что не все наши... Кто лжец, если не тот, кто отвергает, что Иисус есть Христос? Это антихрист, отвергающий отца и сына» (I Иоан., II, 18 – 22). «Многие обольстители вошли в мир, не исповедующие Иисуса Христа, пришедшего во плоти: такой человек есть обольститель и антихрист» (2 Иоан., I, 7). Эти секты, не влившиеся в объединение, очевидно, в большинстве своем вскоре исчезли со страниц истории. Другие секты, принявшие тезис, что Иисус есть Христос, не приняли тезиса о подчинении властям, сохранили дух, бурлящий в «Откровении Иоанна». Я имею в виду, прежде всего, монтанистов, ждавших царства Божия не в отдаленном будущем и не в потусторонней мире, а вскоре и притом на земле. Это направление в христианстве никогда полностью не исчезло, а возрождалось снова и снова в разнообразных ересях.

Итак, возникновение христианства состояло в акте объединения. По удачным словам А.Я. Ленцмана, «в середине II в. путем «естественного отбора» и компромисса между наиболее влиятельными течениями в христианстве постепенно зарождалась и оформлялась церковная догма»[31].

В результате произведенной выше передатировки «Откровения Иоанна» мы можем утверждать, что это объединение христианских течений и сект было не спонтанным медленные процессом, а стало экстренно необходимым в новой политической обстановке, наступившей в римской империи вслед за поражением (35/36) восстания Бар-Кохбы. Почему? Талмуд называет годы, последовавшие за восстанием, «время опасности» или «время истребления»[32]. Против лиц, исповедующих иудейскую веру и соблюдавших иудейские обряды, при Адриане были изданы суровые эдикты. На всех евреев, живших в пределах Римской империи, была наложена очень тяжелая подушная подать. Поэтому в первые же годы правления Антонина Пия (136-161) среди иудейского населения Палестины вспыхнули новые волнения. В этих условиях политическая обстановка толкала обе стороны к поискам реформ и уступок. Антонин Пий принужден был поспешно отменить религиозные и фискальные антииудейские мероприятия Адриана. Однако политический режим по отношению к иудеям остался самым жестоким: те иудеи, которые осмеливались хотя бы критиковать императорские мероприятия, подлежали наказаниям вплоть до смертной казни[33]. Со своей стороны, иудео-христианским сектам в этих условиях необходимо было срочно отмежеваться от иудейства, формально соединиться с неиудейскими, «языческими» т.е. не выполнявшими иудейской обрядности сектами, почитавшими разных мессий, образовать вместе с ними единую организацию (церковь), достаточно массовую, чтобы власти посчитались с ней достаточно законопослушную, чтобы власти терпели или даже, может быть, временно поощряли ее. Такова была политическая обстановка возникновения христианской новозаветной литературы и христианской церкви.

Поскольку это было обстановкой политической реакции на восстание Бар-Кохбы (и на его отголоски), постольку, упрощенно говоря, основным неписаным догматом христианства было: Иисус, а не Бар-Кохба был подлинным Христом. На полях «КУШУ». В самом деле, раз вся новозаветная литература писалась во втором веке, разве не удивительно, что в ней не (36/37) отразилось такое грандиозное для мессианизма того времени событие, как воцарение в Иерусалиме на три с половиной года некоего «помазанника Божия» «царя Иудейского» «потомка Давидова»? Это событие глубоко отразилось во всем Новом завете, но только отразилось в своеобразных формах.

Начать с того, что именно восстание Бар-Кохбы и было школой объединения разнообразных сект и течений. Сама идея объединения и практика сплочения сил не только иудеев Палестины и диаспоры, но так же иудеев и не иудеев — родились в процессе подготовки и осуществления этого великого народного восстания против рабовладельческого Рима. Согласно данным Талмуда, еще до восстания, сподвижник Бар-Кохбы Акиба посетил Парфянское царство, Аравию, Малую Азию, Каппадосию, Фригию, так же некоторые страны Европы и Африки, несомненно, для обеспечения присылки добровольцев и материальной помощи, иными словами, для преодоления всяческих разногласий и объединения сил[34]. Поистине Акиба выглядит прямым предшественником неутомимых путешественников — объединителей христианских общин вроде Павла и других апостолов.

Исследование Робертсона в сущности избавляет меня от необходимости перечислять здесь все черты вождя большого народного восстания, которые несмотря ни на какие редакционные правки сохранились в образе Иисуса Христа. Скажу лишь, что все эти черты, выявленные и систематизированные Робертсоном, могут быть связаны с образом Бар-Кохбы. Робертсон напоминает, что Цельс назвал Иисуса «вождем мятежа», что упоминание о «мятеже» случайно сохранились и у евангелиста Марка при описании страстей господних[35]. «Если мы вспомним, — пишет Робертсон, — что во всех Евангелиях Иисус въезжает в Иерусалим как мессианский царь..., (37/38) что в трех Евангелиях из четырех его приветствуют мятежными возгласами «Осанна» — «Спаси нас!» — и что во всех четырех на кресте надпись «Царь иудейский», то мы будем в состоянии восстановит события, которые описывались в первоисточнике и о которых умалчивают Евангелия»[36]. К этому добавляется изгнание Иисусом менял из Иерусалимского храма, призыв Иисуса к ученикам продать свою одежду и купить мечи, облачение Иисуса в царские одежды. Если все это мало-мальски применимо к каким то реальным историческим событиям, то только к восстанию Бар-Кохбы, и только в этом моя поправка к Робертсону.

Но все это — лишь смутные намеки на Бар-Кохбу, в сущности необходимые только для того, чтобы тем яснее было, что Иисус Христос — ни в коем случае не Бар-Кохба. Наиболее прямой фрагмент, относящийся к восстанию Бар-Кохбы, я предположительно усматриваю как раз в эпизоде, где может быть отразилась не революционность, непоследовательность Бар-Кохбы в борьбе с Римом. Вспомним, что непримиримый автор «Откровения Иоанна» наиболее злобно клеймит лжепророка-антихриста за допущение какого-то «образа зверя», какого-то начертания и изображения, положенного каждому на правую руку или на чело, без которого «никому нельзя будет ни продавать, ни покупать» (Откр. XIII, 15 – 17; XIV, 9 – 12). Я предлагаю понимать это чисто реалистически: речь идет, как мне думается, о монетах с изображением римского императора (в правой руке или в повязке, в чалме на голове). Как давно известно, и как подтвердили недавние находки в пещере Вади-Мураббаат у Мертвого моря, во время восстания Бар-Кохбы в Иудее были вычеканены специальные монеты с надписями «Симон Бар-Кохба» (может быть так же «В память освобождения Иерусалима»). Вытеснили ли монеты восставших римские монеты? Вполне возможно, что на доле получилось бимонетарное обращение, более того, что Бар-Кохба по экономическим или политическим причинам разрешил пользоваться римскими монетами, чем и навлек на себя ярость «святых» и обвинения в служении (38/39) «зверю». Теперь обратимся к известному рассказу в Евангелиях о динарии кесаря. Никто не обращает внимания на то, что на вопрос, можно ли платить подати кесарю, Иисус вместо ответа просит принести монету, и не просто для того, чтобы проиллюстрировать на ней свой ответ, а «чтобы мне видеть ее»; лишь посмотрев на монету он отвечает, что, поскольку на ней изображение и надпись кесаря, надо отдать ее кесарю, «а богу богово» (Матф. XXII, 17 – 21; Марк. XII, 14 – 17; Лк. XX, 20 – 26). Эпизод этот теряет всякий аллегорический характер, если он относится к моменту бимонетарного обращения в Иудее во время восстания Бар-Кохбы. Денежные знаки в античном обществе, говорит Маркс, были преимущественно знаками для уплаты государственных повинностей[37]. Раз в обращении были не только «боговы» «иерусалимские»), но и «кесаревы» монеты, последние и должны были рано или поздно вернуться в кесареву казну в виде подати. Та самая денежная политика Бар-Кохбы, которая вызвала негодование автора «Откровения Иоанна», бережно отражена составителями Евангелий, так как могла быть приведена в качестве примера законопослушания христиан и исправного внесения налогов римскому императору.

Будущие исследования, очевидно, вскроют еще и другие связи между Новым заветом и восстанием Бар-Кохбы. Позволю себе здесь попутно высказать предположение, что, может быть, в пещере Вади-Мураббаат и найдены среди документов «круга Бар-Кохбы» важные свидетельства о возникновении новозаветного христианства и именно в это время: ведь тут оказались новозаветные рукописные они фрагменты, наряду с письмом и воззванием Бар-Кохбы[38]. Весьма странно и подозрительно, что из этой неоценимой находки до сих пор опубликовано лишь два менее важных документа (хотя один из них — первый автограф Бар-Кохбы), а воззвание Бар-Кохбы и открытые древнейшие новозаветные фрагменты утаиваются от публики христианскими и иудейскими учеными попами, в руках которых оказались эти находки.

(39/40)

Вернемся к новозаветным текстам. В них надо искать, как уже сказано, не столько отражение восстания Бар-Кохбы, сколько отречение от него. Так, во Втором послании к фессалоникийцам совершенно в духе «Откровения Иоанна» пророчествуется, что пришествие Христа будет лишь после «отступления», после того, как «откроется человек греха, сын погибели, противящийся и превозносящийся выше всего, называемого богом или святынею, так что в храме Божием сядет он как бог, выдавая себя за бога» (2 Фессал. II, 3 – 4). Как отречение от Бар-Кохбы можно понять и несколько неожиданное и, как давно замечено, несогласованное с началом того же Евангелия от Матфея, заявление Иисуса, что подлинный Христос ни в коем случае не может являться потомком Давида (Матф. XXII, 42 – 45): известно, что Бар-Кохба в самом деле вел свою генеалогию от царя Давида, выступая как его наследник.

Однако все эти детали не могли бы выполнить главной задачи — неоспоримо свидетельствовать о том, что Иисус Христос не есть Бар-Кохба, хотя бы замаскированный. Эта основная задача была выполнена радикальным средством, придуманным составителями Нового завета. А именно, они механически перенесли время деятельности и кончины Иисуса Христа на сто лет до Бар-Кохбы. Этот нехитрый прием оставался как-то до сих пор незамеченным исследователями возникновения христианства. (Между строк Кушу) Составителям Нового завета не требовалось глубоких познаний в истории, чтобы рассчитать, что сто лет назад в Иудее царствовал Ирод Антипа, а римским наместником бил Понтий Пилат. К их времени и была отнесена проповедь и кончина Иисуса Христа. Были сочинены «Акты Пилата» — исходная книга евангельского предания, не дошедшая до нас, так как, очевидно, она не вполне отвечала окончательно отделанной евангельской версии, изложенной, может быть, ранее других в Евангелии Маркиона, может быть, в Евангелии Иоанна или Марка. Что могло более радикально отмежевать христиан от Бар-Кохбы! Их мессия жил и умер за сто лет до Бар-Кохбы. О последнем евангелисты и не упоми (40/41) нают, так как иначе выдали бы себя, но уже Юстин, Евсевий и Ириней смело сочиняют, что Бар-Кохба якобы преследовал христиан.

Нам сейчас не стоит вдаваться в детальный разбор — точно ли сто лет отделяют дату смерти Иисуса Христа от даты смерти Бар-Кохбы. Дело в том, что в Евангелиях точно возраст Иисуса Христа не указан; соответствующий расчет и тем самым установление года рождества христова были произведены только в VI веке (?). Трудно угадать также, от какой даты отсчитывали составители Нового завета сто лет назад: от вступления Бар-Кохбы в Иерусалим, от его гибели? В евангельском предании события сгущены, и от вступления Иисуса в Иерусалим до его гибели проходит всего несколько дней, а не три года. Так или иначе, остается в высшей степени вероятным, что составители Нового завета оперировали именно круглой цифрой — столетием, когда выискивали подходящий хронологический кадр для евангельской драмы. Это значит, что если мы называем наш текущий год тысяча девятьсот шестидесятым, то данная цифра представляет сумму числа лет протекших со времени восстания Бар-Кохбы, плюс сто лет, плюс число лет соответствующих возрасту Бар-Кохбы.

Теперь мы видим, в чем состояла исходная ошибка всего исторического направления в изучении генезиса христианства. Все представители этого направления, кончая А. Робертсоном, искали исторических реалий за евангельским преданием в той исторической обстановке, к которой евангельское предание приурочено каноном. Искали их в Иудее времен Ирода Антипы и Понтия Пилата, т.е. в первой трети первого века н.э. Лишь самые смелые из них, и в том числе опять таки А. Робертсон, сдвинулись во вторую треть первого века и стали искать связь евангельского предания с обстановкой первого иудейского восстания 33-73 гг. И это было уже большим шагом к истине.

В самом деле, здесь мы вступаем уже в мир тех исторических реа (41/42) лий, которые, не прерываясь, тянутся и ко времени восстания Бар-Кохбы. Этими реалиями являются прежде всего не лица, а секты. И секты, и мессианистские чаяния были, конечно, в Иудее налицо и до первого Иудейского восстания. Но именно в пламени этого восстания секты стали активной общественной силой, а на его пепелище они размножились, распространились, полные разнообразных истолкований прошедшего и чаяний будущего. Разные секты верили в своих мессий — Христов.

Здесь будет уместно сказать два слова о Кумранских рукописях. Самые спорные и самые важные из них — «Комментарий на Аввакума» и «Трактат о войне» — по моему мнению следует датировать так, как предложили крупневшие авторитеты — Рот[39], Клаузнер[40], а именно вовсе не первым веком до н.э. (что почему-то без солидной аргументации считается общепринятым в нашей литературе), а временен первого Иудейского восстания[41]. «Учитель справедливости» — это, в таком случае, один из деятелей данного восстания (по Роту, Элеазар сын Яира), в возвращение которого соответствующая секта продолжала верить и после его гибели. «Трактат о войне» оказывается, в таком случае, как бы теоретическим, основанном на древних текстах, пособием для ведения не фантастической, а конкретном войны против «киттим» — римлян.

Огромное количество мессианских сект группируется в немногие большие партии: фарисеи, эссеи (эссены), зелоты, сикарии. До первого Иудейского восстания главной группировкой антиримской оппозиции были фарисеи, но восстание обнаруживает их бездеятельность, как и части эссенов, зато другая часть эссенов становится застрельщиками борьбы, их оттесняют более смелые зелоты, тех в свою очередь — сикарии. После первого восстания руководящая роль в подготовке дальнейшей борьбы все в большей мере принадлежит сикариям, но в нее вовлечены так же зелоты и эссены.

(42/43)

Вот эти то группировки, так же как и другие, мелкие, и имели каждая своего патрона, своего мессию, своего Христа. Историческое направление до сих пор пыталось усмотреть за каждым таким персонажем реальную историческую личность. Мифологическое направление пыталось обнаружить за ними, напротив, нечто абстрактное, миф, в особенности, конечно, за персонажем божественного характера — Иисусом. Однако, мы уже видели, что между ним и некоторыми другими (Иоанном, Симоном-Петром и др.) в этом отношении нет пропасти, черты божественности обнаруживаются и в них.

Я предлагаю третье решение вопроса. Мы видели, скажем, что автор «Откровения Иоанна» всех первых шестнадцать римских императоров готов называть не их собственными именами, а именем одного из них: Нерона. В этом случае Нерон — и реальное историческое лицо и нарицательное имя. Вот так же, видимо обстоит дело и с действующими лицами евангельской драмы. Допустим, все вожди активной воинствующей фракции эссенства, каково бы ни было их подлинное личное имя, традиционно обозначались именем Иоанн, будучи трактуемыми как перевоплощения, «вторичные пришествия» некоего реального исторического лица с именем Иоанн. Вожди левой, радикальной фракции зелотов таким же образом носили нарицательное имя Симон.

На предположение о такой своеобразной черте древнееврейской идеологии недавно независимо от меня натолкнулся и А. Робертсон. Анализируя «Комментарии на Аввакума», он констатировал, что принявший мученическую смерть «учитель справедливости», и тот «учитель справедливости», пришествие которого ожидается в будущем - это одно и то же лицо. Проводя ряд убедительных параллелей, А. Робертсон обобщает: «Это соответствует еврейскому образу мыслей. Народ ожидал, что Илия вновь появится для того, чтобы помазать мессию... Иисуса в Евангелиях принимают за Илию, Иеремию, Иоанна Крестителя или за одного из пророков. Из всего это (43/44) го следует, что среди евреев в христианскую эпоху ожидание возвращения покойного вождя в качестве освободителя не было неслыханным парадоксом…»[42].

Читая новозаветные тексты мы не можем не заметить сложных манипуляций с рядом собственных имен. Некоторые уже были отмечены выше. Иоанн исчезает в качестве Иоанна Крестителя, чтобы появиться в качестве Иоанна апостола, затем в качестве Иоанна Богослова. Исчезает Иуда Симонов Искариот, вступает Иуда — не-Искариот. С другой стороны, производится отождествление некоторых собственных имен, подчас без малейшего объяснения: «Симон, называемый Петром», «Иоанн, называемый Марком».

Из этой сложной лаборатории имен мы выделим опять ту же пару, которая уже привлекала наше внимание в другой связи: «иоаннов» и «симонов». Разве не примечательно, что именно пара Иоанн и Симон, тесно связанных и в то же время враждующих, оказывается на переднем плане чуть ли не во все драматические моменты еврейской истории от Маккавеев до Бар-Кохбы? За ними на заднем плане вырисовывается имя Иуды. Иуда «Молот» (Маккавей) возглавлял движение еврейских крестьян и ремесленников, но только его братья Иоанн (Иоаннатан) и Симон утверждают независимость Иудеи, а окончательно закрепляет ее Иоанн (Иоханнан). С этими именами связывается мечта о независимости, когда последняя была вновь отнята римлянами. И вот удивительным образом во главе антиримского восстания 66 – 73 гг. мы видим на первом плане двух вождей с именами Иоанн (Гисхальский) и Симон (сын Гиоры). Первый возглавляет левых эссенов (зелотов), второй — левых зелотов (сикариев). Здесь черпает свой исходный материал и евангельское предание. В Иоанне легко узнать эссена по характерному для этой секты обряду омовения (крещения). Иоанн и Симон (Петр), как мы видели, оказываются двумя главными персонажами новозаветной истории не (44/45) посредственно возле Иисуса Христа. Легко понять, что при этом Новый завет по мере возможности маскирует имя Симона, прикрывая его то именем Петра, то именем Иуды («Иуда Симонов»); последнее можно связать с тем, что традиции левых зелотов восходили к Иуде Галилеянину. Впрочем среди учеников Иисуса фигурирует и «Симон Зелот», но на скромном месте. Ведь Симоном нарекся и Бар-Кохба. Его монеты с именем Симон как бы перекликаются с монетами с именем Симона Маккавея. В восстании Бар-Кохбы мы уже обнаружили наряду с главою восставших «Симоном» также и Иоанна — сподвижника и противника Симона Бар-Кохбы. Симон здесь по-прежнему олицетворяет линию левых революционных зелотов или сикариев, Иоанн — более правоверно-иудейскую линию, т.е., м. б., относительно умеренных зелотов.

Эти беглые наблюдения, которые не могут быть здесь подробнее развиты, должны лишь проиллюстрировать мысль, что персонажи Нового завета — это и не мифы и, в то же время не какие-либо однократно жившие в истории лица. Это традиционные имена, которые присваивались разным реальным лицам, представлявшимся как бы возрождениями или воплощениями какого либо уже жившего и внушавшего надежды освободителя, спасителя, посланца божьего[43].

Можно ли распространить эту гипотезу и на Иисуса? Очевидно, да. Правда, мы не находим среди крупнейших деятелей ни маккавейского восстания, ни антиримского иудейского восстания 66 – 73 гг., ни восстаний 115 – 117 гг., ни восстания Бар-Кохбы лиц с именем Иисус. Но и известные построения школы Робертсона, Смита и др. о том, что «Иисус» — это название дохристианского божества, культ которого влился в христианство, наталкиваются на то неопровержимое возражение, что имя Иисус (Иешуа) — столь же обыкновенное и распространенное еврейское имя, как и Иоанн, Симон, Иуда и пр. Как бы этимологически его не расшифровывать («спаситель»), это не делает его священным именем, резервированным для божества, раз его носили многие простые люди, Иисус Навин, согласно ветхозаветному пророчеству, должен был вернуться на землю, — но это доказывает только, что среди многочисленных мессианистских сект могли быть и «иисуситы». В числе дея (45/46) телей обоих великих антиримских иудейских восстаний мы встречаем и лиц по имени Иисус (Иешуа) — в первом восстании это вождь Тивериадских повстанцев Иисус сын Сапфия; во втором — тот самый Иисус из Галголы, начальник какого то отряда или крепости восставших, письма к которому самого Бар-Кохбы и, по-видимому, бумаги (архив) которого найдены в пещере Вади-Марабба"ат. Кстати, по опубликованному письму можно допустить, что его отношения с Бар-Кохбой в разгар восстания были недружественными. Были и другие лица с тем же именем Иисус (Иешуа), о которых мы инеем еще меньше сведений.

Возможно, что «иисуситы», т.е. секта, верившая в возвращение мессии с именем Иисус, была менее значительной и сильной, чем другие (допустим, это «назореи» или «галилеяне», или даже часть их). В сложной борьбе партий и группировок в момент объединения это могло содействовать избранию именно Иисуса, подобно тому, как, скажем, Гуго Капет был избран французским королем потому, что он был слабее многих других претендентов, не желавших допустить сильного противника на трон.

Заслуживает проверки и другая гипотеза: не подменено ли в целях маскировки нейтральным именем Иисус какое-либо другое имя, символизировавшее мессию-Христа более или менее сильной секты? Так, удивительным образом отсутствует на страницах Нового завета имя Элеазар, в то время как оно занимает довольно заметное место в истории фракционной борьбы в обоих иудейских восстаниях.

Но все это — лишь предварительные заметки, ибо тема: есть ли историческая реальность за образом Иисуса в сущности далеко выходит за рамки сегодняшнего доклада. Я лишь хотел показать, что завершение работы по передатировке новозаветной литературы открывает некоторые новые перспективы и перед третируемым в настоящее время историческим направлением в изучении проблемы возникновения христианства.

(46/47)

Рукописные листы:

Надо:

1) Переставить вперед аргументы о 42 месяцах. Отбросить гипотезу о том же сроке I-й иудейской войны.

2) Доработать о 10 царях-рогах. Заимствование у Даниила? Но см. у Ездры 12 рогов. Нелепость, свойственная бредовым пророчествам: 10 рогов растерзают зверя. У Ездры (?) есть [44] зверь.

3) Два пласта в 13-й гл. Откровения (два зверя, но и к первому отнесена часть, относящаяся ко второму, <нрзб> 5 – 6)

4) Второй Лже-Нерон или <нрзб> император Муций Вер??

5) Дата конца правления Адриана не 136, а 138

6) Проверить Иринея о еврее — отступнике. Объяснить, почему Ириней датирует Откров. Домицианом. Сопоставить, что по Иринею Бар-Кохба преследовал христиан (выдумка)

(47/48)

7) Отпадает ли «раннее христианство? Нет, как ступень, но памятники могут быть одновременные, отражающие разные ступени. А именно: христианство развилось из иудаизма. Поэтому памятники тех общин и течений, кот[орые] наиболее близки к воинствующему иудаизму, связаны с ним, кот[орые] отражают и более раннюю генетически ступень. Но в римском мире были и другие общины, в т.ч. языческие, уже ранее оторвавшиеся от иудаизма. Не цепочка во времени, а многообразие в пространстве.

8) Развить характеристику полихристианства, = мессианизм (можно употребить термин «доновозаветное христианство»), но уже не узко иудейский, не моно-мессианизм. Т.е.: сначала моно–мессианизм иудейский, затем поли-мессианизм не только иудейский, наконец, моно-мессианизм неиудейский. Но все это есть одновременно к 40-м гг. II в.

9) Полихристианство не оставило письменных памятников, лишь кое-какие следы, фрагменты (пророчества), т. к. все письменные памятники — платформа для объединения, у них нет иной задачи.

10) Эволюция в двух смыслах: 1. Полихристианство (до Иисуса, до новозаветной литературы) 2. быстрая эволюция от 40-х гг. до конца II века новозаветного христианства.

[1] См. например: Робертсон А. Происхождение христианства. 1956; Стучевский И.А. Восточные корни мифа о Христе. 1958; Ленцман Я.А. Происхождение христианства. 1958.

[2] Юстин около 150 г. называет их еще не Евангелиями, а «Воспоминаниями апостолов», но это не меняет существа дела.

[3] Ленцман, с. 50; Амусин. ____________ // Вестник древней истории. М., 1958, №1, с. 105.

[4] Ленцман, с. 48.

[5] (Маркс и Энгельс, соч., т. XVI, ч. 1, стр. 162 – 164; т. XVI, ч. 2, стр. 426 – 428)

[6] (Энгельс, XVI, II, 424 – 425)

[7] (XVI, II,424)

[8] (там же, стр. 417)

[9] (см. А. Г. Бокщанин, Социальный кризис Римской империи в 1 веке н.э., 1954; Г. М. Лившиц, Классовая борьба в Иудее и восстания против Рима, 1957).

[10] (ук. соч., 313)

[11] О восстании Бар-Кохбы см.: А. Г. Бокщанин, Иудейские восстания II в. н.э., «Уч. Записки МГУ», в. 143, 1950; Г. М. Лившиц, цит. соч. Из иностранных работ, по мнению специалистов, наиболее полной сводкой всех письменных, археологических и нумизматических данных является монография Йейвина «Война Бар-Кохбы» второе издание 1952, однако она пока мне недоступна.

[12] (Дион Кассий, 69, 12)

[13] (69, 12)

[14] (Моммзен, История Рима, V, 1949, стр. 486)

[15] (Соч., XVI, 1, стр. 160)

[16] (см. Лившиц, цит. соч., стр. 325, прим. 223)

[17] (Соч. св. Иринея, стр. 672 – 675)

[18] (Лившиц, ук. Соч., стр. 324)

[19] (Лившиц, цит. Соч., стр. 324-325)

[20] (Р. Ю. Виппер, Возникновение христианской литературы, стр.104 – 110)

[21] (Соч., XVI, 415)

[22] (стр. 130)

[23] (стр. 132)

[24] (стр. 273)

[25] (там же)

[26] (стр. 117)

[27] (стр.141)

[28] («Рим и раннее христианство», стр. 90)

[29] (Робертсон, цит. соч. стр. 106)

[30] (Ленцман, 28, 50).

[31] (Ленцман, стр.170-171)

[32] (Лившиц, стр. 326)

[33] (Лившиц, 327)

[34] (Лившиц, стр319 – 320)

[35] Робертсон (Стр. 115, 129)

[36] (стр. 115)

[37] Найти ссылку!

[38] (Амусин, ВДИ, 1958, N 1,стр. 105)

[39] Найти ссылку!

[40] Найти ссылку!

[41] (Лившиц, Кумранские рукописи, стр.40 – 41, 46)

[42] (Робертсон, 2-е изд., 1959, стр.305)

[43] Может быть для пояснения подобного образа мышления пригодится иллюстрация из совсем другой исторической эпохи: появление в России «смутного времени» одного за другим нескольких «Дмитриев», представляющих одного и того же якобы не умершего Дмитрия.

[44] Слово неразборчиво

(повідомлення, доповіді, есе, презентації):

До теми «Предмет та об’єкт социологічної науки»:

1. Поняття методу в науковому знанні. Методи як основа методики та методології.

Дата добавления: 2015-03-29