Пластиковые наручники: развлечение для всей семьи

Я была окутана теплом и безопасностью. И чувствовала на себе приятную тяжесть. Кто-то провел пальцем по моей щеке. Я скользнула руками по чужому телу и запуталась в густых шелковистых волосах.

Стоп.

Открываю глаза. На мне лежит оборотень. Я сдержала крик, когда теплая шершавая ладонь обхватила меня сзади за шею. Щетина царапала, оставляя горячий след на коже. Я ударила здоровяка по плечам, не в силах столкнуть с себя такую тяжесть.

– Эй, кажется, у тебя создалось неверное впечат… м-м-м…

Он закрыл мой рот своими губами. Такими мягкими, влажными, горячими, затем прервал жгучий поцелуй, сладко заурчал и провел кончиком носа вдоль моего горла. Вместо того, чтобы продолжить отбиваться от соседа по койке, я легким поглаживанием скользнула руками от его плеч к шее.

И я бы не сказала, что мне неприятно, когда кто-то чужой лежит так близко, согревая теплом мою кожу. Я не поразилась и даже приоткрыла рот, когда парень глубоко поцеловал меня еще раз, подразнивая мой язык. Здоровяк положил руку на мою грудь и стал пощипывать сосок через футболку. Я выгнулась, оторвавшись от кровати, и он тут же воспользовался моментом и обхватил мою задницу, притираясь бедрами.

К щекам прилила кровь, между ног запульсировало от желания. Я распахнула веки. Глаза парня были закрыты и вовсе не из-за поцелуя. Когда здоровяк их приоткрыл, стало понятно, что он находится в полусонном состоянии и вот-вот опять отключится. И хотя двигался он вяло, но казалось, вполне целенаправленно старался избавить меня от одежды.

Я отпрянула и нахмурилась. Парень действительно еще не проснулся или притворяется? Я, конечно, слышала про снохождение, но чтобы снооблапливание?

Это у оборотней в порядке вещей? Может, мне его разбудить? Я слышала, что это опасно. Еще бы, незащищенный секс с незнакомцем – не самая безопасная вещь в мире. Вообще-то, его прикосновения не казались чем-то неправильным или неприятным. Я обвела пальцами контуры его лица, прошлась по линиям скул. Он потянулся за лаской, издав счастливое мурлыканье. Я улыбнулась в темноту. До меня так давно никто не дотрагивался. Я так соскучилась по такой малости, как возможность прикосновений.

Прижимаясь ближе, я провела кончиком носа по его щеке, вдыхая теплый древесный аромат кожи. Вдохнула, запуталась пальцами в темной шевелюре и жадно поцеловала. Его глубокий гулкий стон отозвался вибрацией в моей груди. Я ожидала, что оборотень потянется к своему ремню. Я была готова. Но он крепко обнял меня, вновь прижав к себе, выписывая губами круги, слегка прикусывая кожу, пока не добрался до местечка, где шея плавно переходила в плечо. Я расслабилась, наслаждаясь чередой легких и острых ощущений, и тут почувствовала, как он царапнул зубами мое горло. Затем замер, так сильно сомкнув зубы, что едва не прокусил кожу до крови. Я резко дернулась, напрягла спину, и заехала макушкой ему в челюсть. Вскрикнув, он зализал место укуса и прижался к нему носом, словно пытаясь извиниться. А вот это вовсе не забавно, не так следовало благодарить того, кто обрабатывал и лечил твою огнестрельную рану.

Я попыталась вывернуться из его объятий. С тем же успехом я могла попытаться вывернуться из железных оков. Здоровяк замер, но потом не попытался укусить меня снова, а просто уткнулся мне в горло и захрапел.

Я потерла шею и уставилась в темное пространство. Теперь у меня сна ни в одном глазу. «И больше про нее никто никогда не слышал».

Так, моргая в темноте, я и пролежала до рассвета. Встав с кровати, я собрала свои вещи и натянула последнюю чистую рубашку. След от укуса на шее казался засосом с едва проступающими отпечатками зубов. При свете дня я затруднялась ответить, на кой черт здоровяк это сделал. Он хотел мне навредить? Вспомнил о старой подружке?

Понятия не имею, что все это значило. Может, что-то важное, о чем я даже не подозреваю? Именно это меня и беспокоило. В оборотней не превращались, ими рождались, и мне не стоит беспокоиться, что следующий скандал в почтовом отделении я закачу в мохнатом и обросшем виде. Кстати, фазы Луны на вервольфов тоже не влияли. После первой трансформации, которая происходила в период полового созревания, они могли перекидываться по собственному желанию. Или когда злились. Или радовались. Или скучали. Или когда спали и видели особенно волчьи сны.

Вздохнув, я потерла уставшие глаза. Удивительно, но я ни разу не познала оборотня в библейском смысле. Само собой, я время от времени слышала дамские разговорчики о выносливости, невероятных размерах и других штучках, которые вызывали у меня стыдливый румянец и смех самок-оборотней. Но предводительница стаи, альфа-самка Мэгги, имела глубокое убеждение, что некоторые вещи мне просто незачем знать. И учитывая длинный язык ее кузена Самсона, знать кое-чего мне не следовало просто ради сохранения психического и эмоционального здоровья.

Я знала, что клеймящий укус входил в интимный ритуал спаривания. Но в нашем случае мы оба не были голыми, не занимались сексом по-настоящему и укусил меня здоровяк не до крови. Засос не считается, так ведь?

Мне вовсе не хотелось дожидаться, когда парень проснется, чтобы уточнить намеренно ли он укусил меня и что это значит. Но продолжала сидеть на краю кровати, пялясь на него и не зная, что же делать дальше. Может, попросить его подбросить меня до ближайшего подобия цивилизации? Хочу ли я остаться с оборотнем? Он же почти укусил меня. И к тому же есть люди, которые в него стреляли, что не говорит о его золотом характере. В общем, если бы я была разумной, то вышла бы сейчас из номера, и только бы меня тут и видели.

Но я не могла. Прежде чем уехать, следовало убедиться, что с парнем все будет в порядке. Я чувствовала ответственность за него. В общем, вела себя как член стаи, не имея ни генетических черт, ни суперсилы оборотней. Говоря иначе, в этой игре мне выпали дурные карты.

И в довершение всего меня обуял голод. В последний раз я ела вчера в обед. На фоне переохлаждения, недостаточной массы тела и прочих неприятностей, которые сегодня готовит мне дорога в ад, я отчаянно нуждалась в калориях. Подумалось, что вяленая индейка – наименьшее зло по сравнению с копченым мясом аллигатора, страуса или оленя. Но не думаю, что мой сосед воодушевится, когда, проснувшись, поймет, что я обыскала его сумку и стащила мясные припасы. Наверное, стоило двинуться по направлению к городу и поискать там какую-нибудь закусочную. Хотя, с другой стороны, здоровяк не обрадуется, проснувшись, не обнаружить своей грузовик. Пока я металась между великим автомобильным ограблением и загадочным мясным похищением, парень открыл глаза и медленно осмотрел комнату. Затем стремительно скатился с кровати. Казалось, он что-то ищет глазами. Когда же наткнулся на меня, поиск увенчался успехом.

Во взгляде угадывалась отчаянная попытка вспомнить. Парень раздул ноздри, и, казалось, узнал-таки. Его глаза сузились.

Черт побери.

– Привет. Прошлым вечером у меня на глазах тебя… э-э-э… В общем, я притащила тебя сюда и привела в порядок. – Я повесила сумку на плечо и направилась к выходу. – Номер оплачен до одиннадцати. Бывай.

Не успела я глазом моргнуть, как он оказался у двери.

– Ах! – воскликнула я, ненавидя себя за то, что тут же съежилась и прикрыла голову руками.

Наклонив голову на бок, он обхватил и отвел мои руки. Я дернула было их обратно, но он был нежен. Парень провел носом вдоль линии роста волос.

– Можешь проверить сумку, я ничего не взяла, – пробормотала я.

Он придвинулся ближе, глубоко вдохнул, а его пальцы дотронулись до метки на моей шее. Снова раздалось чудное урчание.

Так, лучше сделать вид, что ничего не знаю про оборотней и даже не в курсе об их склонности к «почти укусам». Такие разговоры ни к чему хорошему не приведут.

– Я никому не расскажу о перестрелке, да и кто мне поверит?

Он прижался щекой к моему виску:

– Моя. Останешься со мной.

Я изогнула бровь:

– Что, простите?

Его взгляд затуманился, и он невнятно повторил:

– Ты останешься со мной.

– Ни с кем я не останусь. Я ухожу.

Он сжал пальцами мои запястья, притянул к себе и, зарывшись носом в мои волосы, погладил место, куда пытался укусить.

– Нет.

– Эй! – Я дернулась, но, черт побери, парень был очень сильным. Я вырвала руку и сунулась в кармашек сумки, где хранила кистень – оловянный кругляш в кожаном рукаве. Если заехать таким по суставу, будет чертовски больно. – Отпусти!

– Нет.

– Хватит! – Я попыталась крикнуть это самым убедительным и настойчивым голосом. Отпихнув его подальше, я ударила кистенем по руке, которой он меня удерживал, и резко наступила ему на ногу.

– Ой! – Оборотень, казалось, очнулся – его зрачки расширились, – моргнул и прочистил горло. – Ой, – повторил как-то рассеяно и потер запястье. – Ты кто?

– Энн Маккефри! – Оставалось надеяться, что парень не проводил большую часть своего времени за чтением научной фантастики. Если он вдруг поймет, что свой псевдоним я позаимствовала у любимого писателя, будет… неловко. Оборотень нахмурился, словно чувствуя ложь, но не успел и слова сказать, как я затараторила: – Тебя вчера ранили, я помогла. А теперь хочу, чтобы ты отошел, медленно, а я смогла открыть дверь и убраться подальше отсюда.

Я понятия не имела, куда мне податься, тем более у меня даже машины не было. Но все равно это намного безопаснее, чем ошиваться рядом с недобитым оборотнем, который так и норовит тяпнуть.

Он посмотрел на кистень и осторожно отступил.

– Это была ты?

– Да.

– Кто ты?

– Я думала, мы это уже обсудили. Ты головой ударился?

– Что ты делала на стоянке прошлым вечером? – требовательно поинтересовался он.

– Да какая разница? Я тебя перевязала, а взамен попользовалась твоей рубашкой. Так что мы квиты. А теперь мне пора отчаливать.

– Нет, – он взял меня под руку. – Я у тебя в долгу, поэтому ты останешься.

– Очаровательно слышать столь безапелляционное заявление, но ты мне не начальник. А теперь дай мне пройти, иначе опять огребешь. – Я помахала кистенем у него перед носом.

Во взгляде парня промелькнула вина, и он ослабил хватку. Затем потер внушительную щетину и произнес:

– Извини. Все это чересчур для одного утра без кофе и с огнестрельной раной.

Я опустила взор, надеясь, что больше не придется с ним возиться. Прошло достаточно времени, чтобы ткани срослись, но во мне намертво укоренилась дурацкая профессиональная привычка, и слова вылетели неосознанно:

– Болит?

Он рассеянно потер повязку:

– Ничего страшного.

– Ничего страшного? Тебя же подстрелили! – Прежде, чем он смог меня остановить, я оттянула бинт, и парень взвыл – я отодрала пластырь с темными волосами из миленькой дорожки на животе, уходящей вниз к паху.

– Ой! – крикнул страдалец, и оттолкнул мои руки, когда я попыталась его осмотреть.

– Не ной, я просто хочу убедиться, что с тобой все в порядке.

– Со мной все в порядке, – проворчал он, увернувшись и прижав пластырь обратно.

Он явно не хотел, чтобы я увидела его рану, которая, скорее всего, уже зажила и ничем не отличалась от ровной кожи вокруг. Парень же не знал, что мне известно об оборотнях, и не хотел давать ненужные подсказки.

Здорово. Благодаря этому ответу я имела право развернуться и выйти, чтобы он не успел меня вовлечь еще в какую-нибудь оборотневскую шнягу, ну, или наоборот.

– Прекрасно. Раз ты чувствуешь себя хорошо, мне остается только удалиться.

Я приоткрыла дверь, но он молниеносно ее захлопнул.

Я бросила на него взгляд:

– Это начинает надоедать.

– Куда ты пойдешь?

Эту информацию я хотела оставить для себя, чтобы сохранить хоть крохи самоуважения. Кроме того, ему просто нельзя этого знать. Поэтому я сказала только:

– На юг.

Он улыбнулся:

– Просто на юг?

– На юг Аляски, – добавила я.

– Спасибо за уточнение. Надо же как совпало – мне надо туда же.

– Да брось! Не хочешь же ты сказать…

– Именно. – Он резко кивнул, словно все шло по какому-то секретному безумному плану полуголого стратега. – Так что, Энн, ты остаешься со мной.

Я открыла рот и грубо фыркнула:

– С какой это стати?

– Ну, ты милая, крошечная и совсем одна, – заявил он, на каждый мой «недостаток» загибая один из своих длинных пальцев. – Это ж небезопасно.

– Да ладно! Неужели? Как если бы я шла по своим собственным делам, и вдруг стреляют в какого-то незнакомца, а потом и автомобиль на воздух взлетает? Не думаю, что это произойдет со мной во второй раз. И мне точно не нужно, чтобы кто-то обо мне заботился.

Он усмехнулся, на загорелом лице сверкнул белоснежный оскал:

– Еще бы, ты же прекрасно заботишься о себе. Дерьмовая работа в бакалейной лавке посреди богом забытой дыры. Жизнь удалась!

Я вспыхнула:

– Отвали, приятель!

– Калеб.

– Отвали, Калеб. – Я изо всех сил сдерживалась, чтобы не заехать ему по голени, ведь это было бы действительно очень больно.

– У тебя есть план получше? Вообще какой-нибудь план есть? Что ты собираешься делать, когда выйдешь за дверь? Выйдешь голосовать на дорогу? Хорошо, если в это время суток там проедет хотя бы один грузовик. И ты не представляешь, какой псих может оказаться за рулем. Со мной, по крайней мере, ты знаешь, что получишь.

– Ага. Высокомерного мужлана, который так и норовит обнюхать.

А еще укусить в полусонном состоянии.

– Ну ты же так приятно пахнешь, – ответил он, пожимая плечами, будто это объясняло его замашки кокаинового наркомана.

Когда в ответ на его сомнительный комплимент не последовало жеманного обморока, он вздохнул:

– Просто позволь мне убедиться, что с тобой все будет хорошо. Мне нужно кое-куда заскочить по работе, а ты можешь найти себе другой город и присмотреть, где остановиться. А до тех пор, в благодарность за спасенную жизнь, я буду за тобой приглядывать. Как думаешь, ты можешь получить более заманчивое предложение от случайного попутчика?

Я посмотрела на него и ничего не ответила.

– Тем более, кто знает, что со мной случится, меня же ранили, почти убили. – Он указал на повязку.

Я окинула его недоверчивым взглядом сквозь ресницы.

– Когда это «ничего страшного» успело превратиться в «почти убили»?

– А вдруг я потеряю сознание или подхвачу инфекцию? Меня могут даже опять подстрелить, если рядом не будет кого-то, кто прикроет мне спину. Ты же не хочешь, чтобы тебя потом совесть мучила? – Его обворожительной улыбке не хватало правдоподобия.

Я поджала губы, просчитывая плюсы и минусы сложившейся ситуации. Может, я несправедлива к Калебу? Оборотни – это те же люди, только с бешеным метаболизмом и склонностью к общественному нудизму. По большей части приятные, за исключением властных психов, которые устраивают перевороты, чтобы взять верх над соседними стаями.

И это случалось чаще, чем можно было представить.

Калеб не показался мне таким психом. Он пока мне ни разу не солгал, не сделал мне больно, по крайней мере, специально. И даже когда он вторгался в мое личное пространство, я не паниковала и не чувствовала угрозы. А это что-то да значило. У меня создавалось впечатление, что коль Калеб сказал, мол, с ним я в безопасности, значит, я буду с ним в безопасности. А как заманчива безопасность. Тем более я не скоро еще придумаю, как мне добраться до Анкориджа без машины и денег.

– Хорошо. Но если мы договоримся, то тебе придется прекратить.

– Прекратить что?

– Вот это, – пояснила я, оттолкнув его ладони, которыми он рассеянно потирал мне плечи. – Прекрати меня лапать, прижиматься и … обнюхивать, прекрати сейчас же!

– А что, если ты сама захочешь, чтобы я прижимался и обнюхивал? – Его голос, наполненный грубоватыми и пробирающими нотками, как тогда, ночью, заставил мои колени задрожать.

Черт побери!

– Не захочу.

Он сделал шаг вперед, я прижалась к двери.

– Что же мне делать, если ты попросишь?

– Если я вдруг скажу: «Калеб, пожалуйста, прижмись и обнюхай меня», – значит ты можешь прижаться и обнюхать.

– Вот и договорились. – Он улыбнулся, словно счастливый щенок, и побежал вприпрыжку в ванную.

Я доковыляла и обескураженно опустилась на кровать.

Это вот что такое сейчас было?

Теперь, когда появилась возможность осмотреть грузовик Калеба при свете дня, я в полном объеме смогла оценить и экстерьер, и ходовые качества. Кузов древней покраски с не менее древней обивкой салона видал лучшие времена. Пол у пассажирского сиденья был завален пакетами из-под мясных снэков и мятыми бумажными стаканчиками из-под кофе. Как ни странно, Калеб умудрился не заляпать простенькую серую ткань сиденья кровью, а вот приборная панель просто «сверкала» от пыли и масляных пятен. Ничего из этого мне не бросилось в глаза прошлым вечером, но вы удивитесь, что можно не заметить, когда под боком у вас пациент с полостным кровотечением.

После того, как я наложила эмбарго на обнюхивание, Калеб во время поездки в город предоставил мне обширное личное пространство. Он только однажды пересек невидимую черту между водительским и пассажирским местом – когда потянулся, чтобы предложить мне крекеры с арахисовым маслом, которые лежали в бардачке под консолью.

– И давай не гони – как тебя на самом деле зовут?

Я нахмурилась и повторила:

– Энн Маккерфи.

– Я сказал, не гони. – Я разинула рот, и Калеб хмыкнул: – Уж поверь, я разбираюсь в фальшивых именах. И не думай, будто ты единственная в курсе, где продаются книги. Так что давай, колись.

Я вздохнула. Бессмысленно и дальше врать, и сказать по правде, не очень удобно, когда тебя ловят на лжи. Только я со своей удачей умудрилась нарваться на единственного самца-оборотня, который читал «Всадников Перна». Что называется – угораздило. Но в любом случае, я привыкла отзывается на Анну.

– Анна.

Он попробовал поднажать:

– Анна, а дальше?

– Единственное, что тебе требуется знать – это мое имя. Зови меня Анной.

Калеб нахмурился, демонстрируя не столько раздражение, сколько обиду, но все решил сменить тему:

– И ты еще не ответила на предыдущие вопросы. Откуда ты?

Я

притворилась фанаткой углеводной пищи, наконец-то дорвавшейся до печенек, и засунула в рот крекер.

– Отовсюду. – Я очень старалась, чтобы изо рта не вылетали крошки. Говоря словами Мэгги, я была нежным цветочком.

– Откуда? – не унимался Калеб.

– Иллинойс, Огайо, Колорадо, Канзас, Техас, Айдахо, Невада, Орегон. – Прямо скажу – именно такой извилистый путь, которым я бежала от своего брака, привел в конце концов на Аляску. – Не люблю сидеть на одном месте. Мне нравится исследовать мир.

– В продуктовом магазине? – фыркнул оборотень.

Уставившись на него, я отметила, что он уже второй раз упоминает мою работу. Как, черт побери, он узнал? Я же не представлялась ему продавцом-медработником по совместительству. Я потянула ладонь к ручке на дверце, потому что вывалиться из грузовика на полном ходу на трассе в стиле Ангелов Чарли – весьма удачная идея. И тут мой взгляд скользнул по окровавленному форменному фартуку с логотипом «У Эмерсона».

Так. Ладно. Допустим, Калеб просто умеет делать выводы из мелких деталей.

Проклиная собственную паранойю, я возразила:

– Я продавщица, мойщица собак, официантка. У тебя с этим какие-то проблемы?

– Никаких проблем с продавщицами и официантками, – заверил тот, нахально скалясь. – Пока они помнят о кетчупе.

– Думаю, официантки тебе частенько в еду плевали.

– А я думаю, что ты вчера пораньше сбежала с работы и поэтому нарвалась на нашу… м-м-м беседу с Марти.

Покосившись на него, я кивнула:

– А ты кто? – Его брови ползли вверх, он посмотрел на меня так, словно пытался найти в моих словах скрытый подтекст. – В смысле, чем живешь? Учитывая кучу оберток и бумажных стаканчиков на полу, делаю вывод, что ты большую часть жизни проводишь на колесах.

– Ты когда-нибудь уже встречала таких же, как я? – Он все еще не отводил от меня глаз.

– А чего это ты отвечаешь на вопрос вопросами, да еще какими-то абсолютно между собой не связанными?

– Стараюсь напустить туману и сохранить тайну, – бесстрастно ответил Калеб.

Когда мы выехали на главную улицу Шарптона, я сложила руки на груди и откашлялась. Хозяева магазинчиков открывали свои заведения и застыв, провожали взглядом большой красный грузовик Калеба. В таких городках все про всех знали, и незнакомцы всегда привлекали внимание. К чужакам местные относились без особой сердечности. Обычно они держались небольшой, но сильной общиной и полагались на помощь и общение соседей во время зимовки. Кроме медицинского образования, в стае меня ценили за карамельную кукурузу. Оборотни обожали карамельную кукурузу. Только благодаря ей я могла сделать прививки от гриппа мальчишкам Гилбертам и остаться не покусанной.

Мы въехали на парковку не очень-то презентабельной на вид закусочной. Когда грузовик затормозил, я услышала звук, словно один из дюжин тюбиков гигиенической помады, что валялись у меня в сумке, закатился далеко под сиденье.

– Пойду займу место, – сказал Калеб, когда я выдвинула кресло вперед.

Шаря вдоль жесткого пластикового края в надежде ухватить помаду, я наткнулась в углублении под сиденьем на странный металлический изогнутый предмет.

– Что за?.. – И вытащила металлические наручники. Затем опять залезла в углубление и явила свету полоску одноразовых пластиковых фиксаторов, складную металлическую дубинку, скотч и моток веревки. Все это лежало под сиденьем, прикрытое кожухом на липучке. И сейчас, оглянувшись, я поняла, что за спинкой кресла имеется складная решетка, как в полицейских машинах для перевозки подозреваемых.

Я отбросила сумку, подавшись назад. У этого парня в грузовике полный набор серийного убийцы.

В груди разрасталось странное чувство предательства, вяжущее и горькое. В какой-то момент я как будто поверила этому парню. Мне так хотелось поверить в его обещания безопасности, хотя бы на несколько дней расслабиться на привычной волчьей территории, почувствовать, что я не одна. И этот факт испугал меня даже больше, чем приспособления для фиксации и обездвиживания.

Я посмотрела на витрину закусочной. Калеб уже зашел внутрь. Если я сейчас сбегу, вероятно, он не сразу заметит, что я не последовала за ним. Немного дальше по улице располагался бар. Может, там найдется кто-нибудь, кто меня подвезет? Похоже, за несколько месяцев я подрастеряла инстинкт и навыки самосохранения. Но незнакомый гипотетический дьявол все же лучше, чем дьявол, который точно имеет в грузовике долбанный скотч и наручники.

Вынуждена признать, что металлическая дубинка – это круто, гораздо круче моего свинцового кругляша. А уж как легче ее нащупать и выхватить! И если я ее позаимствую, Калеб не сможет использовать дубинку против ничего не подозревающих автостопщиков. Поэтому я быстро сунула ее в свою сумку, которую закинула на плечо.

Я посмотрела на окно кафетерия, но Калеба не заметила, выбралась из грузовика и…

– Ой! – ошарашено вскрикнула и прокляла себя, за то, выпустила дубинку из рук. Я ведь несколько лет прожила среди оборотней, почему же меня все еще шокирует, что эти огромные твари могут двигаться столь тихо?

Он нахмурился, глядя на меня сверху вниз:

– Просто хотел посмотреть, что тебя задержало. Ты в порядке? – Хотя его голос звучал дружелюбно, выглядел Калеб напряженно.

– Думаю, что произошла ошибка. – Я отчаянно пыталась нащупать кистень в сумке. Я отступила, оставив между нами открытую дверь машины.

Калеб нахмурился и сделал шаг вперед. Я отодвинулась на тротуар.

– Какая ошибка? – спросил оборотень.

– Вот эта совместная поездка. Я лучше отправлюсь сама по себе, серьезно. Спасибо, что так далеко подбросил. – Я повернулась и широко и быстро зашагала по обочине. Калеб стоял и растерянно глазел. – Удачи тебе с твоим набором серийного убийцы, – пробормотала себе под нос и бросилась наутек.

Не успела я глазом моргнуть, Калеб стоил передо мной, прижимая мои руки к бокам:

– Ты о чем?

Здорово. А я и забыла, что наряду с комплектом убийцы, мой новый друг имеет нечеловеческий слух. Да, еще невероятную регенерацию. Я просто счастливица!

– Ты о чем? – требовательно повторил он и проследил за моим взглядом до грузовика, где на полу валялись наручники.

– Разве нормальный человек возит в своей машине такие вещи, Калеб?

– Я могу объяснить.

– Уверена, что можешь, но я не нуждаюсь в объяснениях, – возразила я.

– Послушай, давай зайдем, позавтракаем, и ты меня выслушаешь. Если после того, как я оплачу счет, ты все еще будешь убеждена, что я маньяк, то останешься здесь в мотеле, пока не решишь, что делать дальше.

Я пожала плечами:

– Ладно.

– Хорошо, тогда пошли.

– Ты решил, я это серьезно? Разве я выгляжу набитой дурой?

– Ну что с тобой случится, если мы позавтракаем у всех на виду? – упрекнул Калеб и добавил: – Там полно свидетелей.

Можно было ответить, что я в порядке и не голодна, но тут, как по команде, пустой желудок предательски заурчал.

Калеб ухмыльнулся:

– Могу поспорить, тут подают отличные блинчики.

Я рыкнула от отчаяния и с поникшими плечами позволила протолкнуть себя через порог кафетерия. Внутри объемный мужчина средних лет что-то готовил на кухне, и девушка-подросток со скучающим видом принимала заказы. У стойки двое здоровых мужиков в клетчатых рубашках спокойно поглощали стейки и яичницу. Никто, даже скучающая девушка, не соизволил поднять глаз, когда мы вошли.

Даже с моей невротической привычкой, входя в помещение, опознавать и раскладывать по полочкам типы всех присутствующих, Калеб все равно меня повеселил, когда выбирал место, чтобы расположиться. Он уселся у центрального окна, но было видно, что ему не нравится сидеть спиной к входной двери. Его легкая паранойя точно не прибавила мне веры в него. Очень хотелось в туалет, но я опасалась оставить Калеба наедине с моим завтраком. Калеб, конечно, оплатил еду, но это не дает ему право подсыпать какую-нибудь гадость в мой апельсиновый сок.

Скучающая царевна меланхолично принесла заказ. Наблюдая, как Калеб увлеченно поглощает шесть кусков бекона, сосиски, бифштекс с кровью, омлет, три блинчика, я вспомнила кадры из фильма «Неделя акул» на канале «Дискавери».

– Так, мы едим, ты платишь, а теперь колись, – пробормотала я, прожевывая тост, политый кленовым сиропом, – что там с твоими примочками?

Проглотив блинчик, он со смущенным видом заговорил, медленно подбирая слова:

– Я в некотором роде охотник за головами – выслеживаю людей, которые не хотят, чтобы их нашли, доставляю, куда следует, и получаю награду. По дороге домой они, как правило, дергаются, плюются, пинаются, орут, поэтому их приходится обездвиживать. Вот для чего наручники и фиксаторы.

Моя вилка с грохотом упала на стол, а сердце ушло в пятки. Это конечно объясняет, почему я не видела Калеба в Долине. Он гастролировал по миру, разрушая жизни идеальных беглецов. Тревога мурашками пробежала вдоль позвоночника. Чтобы не выдать дрожь в руках, я ухватилась за край стола. Осторожно сглотнула, хотела потянуться за соком, но побоялась, что промахнусь.

– Покажи мне удостоверение.

Калеб вскинул брови:

– Что?

– У охотников за головами в момент гражданского ареста должно быть удостоверение. Так покажи мне его.

Калеб закашлялся и запил половинку блинчика кофе.

– Вообще-то, некоторые мои браслеты не совсем…

– Законны? – предположила я.

– Угу. – На секунду в его взгляде мелькнуло смущение.

– У тебя есть пистолет?

– Нет, в меня не так часто стреляют.

– Если даже это тебя не отпугивает в выборе профессии, даже не знаю, что вообще может отпугнуть. – Я нарочито медленно потянулась соком.

Я продемонстрировала чудеса концентрации и не расплескала сок, пока подносила стакан ко рту, а потом, глядя поверх стакана на Калеба, делала вид, что ничего в этом мире меня не волнует. Ничего не страшит. И ничего не заставит вскочить и рвануть к выходу.

– Обычно люди на меня не нападают, – сказал он, защищаясь, – я знаком с некоторыми приемами, у меня есть определенные навыки… и они помогают мне в поисках. В моей семье все охотники, просто я охочусь по-своему.

Я хмыкнула. Он не шутил. Оборотни обладали сверхчувствительным обонянием и слухом, не говоря уже об интуитивной возможности отслеживать тех несчастных, которым не повезло стать объектом их охоты.

Но не стоит забывать, что мне следует притворяться несведущей в этих делах. Потому что выпали я что-то вроде: «Да, мне многое известно об оборотнях, например, вам запрещено охотиться на людей, типа меня», не избежать мне неудобных вопросов. Намного более неудобных, чем те, которые звучали сейчас с того края стола.

– Я неплохо зарабатываю на жизнь тем, в чем хорош. И не задаю лишних вопросов, пока мне выплачивают вознаграждение. Иногда все, что от меня требуется, – просто собрать информацию. Мне нравится эта работа. Легкие деньги, и меньше времени, чтобы искать место для парковки.

Теперь до меня стал доходить смысл его разговора с парнем на стоянке. Тот испугался, что Калеб приехал потому, что Марти задолжал деньги, потом психанул и начал палить. Мне этого не надо. Ни к чему мне цепляться за правоохранителя, даже за такого небрежного и халатного.

У Гленна был весьма обширный круг общения – старинные приятели по колледжу, партнеры по он-лайн играм и многоюродные кузены, с которыми он не разрешил мне даже поговорить на свадебном приеме. И Калебу стоит лишь пару раз щелкнуть мышкой, чтобы нагуглить электронные доски объявлений, где Гленн прощупывал информацию о моем местонахождении.

Не думаю, что у оборотня возникнут какие-либо колебания по поводу того, передавать ли меня моему бывшему. То, как Калеб произнес «и я не задаю лишних вопросов», до сих пор вызывало у меня озноб. Это звучало так хладнокровно и расчетливо, что…

«Да какая разница! Вали отсюда! – Именно так кричал мой мозг. – Вали со всех ног!» Дверь в дамскую комнату располагалась слева от выхода, за углом небольшого коридора. Очень стимулирующе для мочевого пузыря – прощай, конспирация. Наверняка есть еще выход через кухню и аварийный, для экстренной эвакуации, но они находились в поле зрения Калеба. Я постаралась нацепить на лицо отстраненное выражение, расслабляя сначала челюсть, потом щеки, чтобы выговаривать слова как можно спокойней. Рассеянно откусила кусочек бекона.

– Как ты получаешь заказы? Как клиенты с тобой связываются? – поинтересовалась я, подперев подбородок рукой, изобразив заинтересованность, и огляделась.

Может, найдется другой выход, не мимо уборной? В таких местах всегда есть пожарные выходы, но не рисковать же до такой степени, чтобы объявить пожарную тревогу.

– У моего приятеля бар неподалеку от Фэрбенкса. Если кто-то хочет меня нанять, то знает, что может позвонить туда. И еще у меня собственные контакты в Анкоридже, Портленде, Сиэттле. В основном ко мне обращаются частные детективы, которым не охота мотаться туда-сюда. Они меня берут субподрядчиком.

– А ты, значит, подхватываешься и в дорогу? – Я подобрала кусочком тоста остатки сиропа на тарелке, наслаждаясь каждой крошкой – кто знает, когда мне в следующий раз посчастливится получить хорошую горячую еду?

– Время от времени я возвращаюсь домой, чтобы повидаться с семьей. Но я давненько к ним не заезжал. Они живут в Долине Полумесяца около Гранди. У меня очень дружная семья.

Вот именно поэтому я с ним и не встречалась. Он уже несколько лет не бывал в Долине. Мэгги мне рассказывала странные глупые криминальные сказки про Калеба, кузена-охотника за головами, который не возвращался домой с тех пор, как его отец, Арти, умер после инсульта. Это случилось прямо перед тем, как я стала работать врачом в Долине. Церемония похорон прошла, пока я ездила за медикаментами и материалами для клиники.

Я была тогда такой бледной, изможденной и запуганной, что Эли, экс-альфа стаи, отправил вместе со мной в подмогу одного из кузенов. Только потом я поняла, что попутчика мне дали, потому что опасались, что я свистну медикаменты, и только меня и видели. Вспомнилось, что сын Арти покинул город до того, как я вернулась два дня спустя. Это очень расстроило некоторых престарелых кумушек.

Как же Калебу удалось так долго оставаться вдалеке от стаи? Брат Мэгги, Купер, сам на некоторое время покинул Долину после страшных нападений на территории стаи, и ссылка почти довела его до безум ия. Как Калеб мог терпеть?

Да какая разница, когда я сама сижу и прикидываю, как бы сбежать через витрину кафетерия, как в «Крепком орешке»? Меня порадовало известие, что Калеб был из стаи Мэгги, но это не делало его автоматически хорошим человеком. Да взять хотя бы того же Эли, временного альфу стаи, который принял меня на работу, а потом пошел собирать кровавую жатву, нападая на людей, чтобы подставить Купера, брата Мэгги. Оборотни имели множество черт в характере – иногда представлялись «зашибись, какими хищниками», иногда вполне «плюшевыми лордами волан-де-мортами».

– А ты? – поинтересовался Калеб, откусив здоровенный ломоть от бифштекса. – Что такая милая девушка делает, разъезжая по Великому Северу?

Я мило улыбнулась:

– Хочется страну посмотреть.

Пусть он из стаи Мэгги, я все равно не стала доверять ему больше. Я полностью порвала со стаей и не могу признаться, что знакома с его семьей. Им не нужно знать, где я сейчас и куда направляюсь. Так безопасней и для них, и для меня. К тому же, уверена, Мэгги надерет мне задницу за то, как я сбежала.

– А почему едешь на юг? Бежишь от холода?

– У меня там встреча с другом. – Ложь далась легко.

– Что еще за друг? – В его голосе послышалось напряжение.

– Старинная соседка по комнате, Синди.

Напряжение покинуло Калеба, он опять вернулся к бифштексу.

– Вот и хорошо. Но никогда не знаешь, что может случиться.

Я приподняла бровь:

– В смысле?

– Ну, планы иногда меняются, – неопределенно ответил Калеб.

Что бы это значило? Он собирается изменить мои планы? Под столом я инстинктивно стиснула сумку. Снова подумала о дамской комнате. Не припомню, чтобы на фасаде здания были окна уборной. Может, они располагаются в торце?

Калеб улыбнулся:

– Так ты больше не думаешь, что я серийный убийца?

Я постаралась выглядеть спокойной. Убийцей? Нет, он намного, намного опасней. Подозреваю, он очень хороший профессионал.

– Почти убедилась. – С вежливой улыбкой я поднялась, повесив сумку на руку.

Он нахмурился:

– Ты куда?

– В дамскую комнату. Я выпила три стакана сока.

Он виновато пожал плечами, хотя продолжал смотреть на мой баул с подозрением.

Развернувшись, я постаралась как можно спокойней пройти через темную дверь в туалет. Выдавая про себя извинения всем дамам, оставшимся в зале, я заклинила дверь, подложив под нее резиновую подпорку.

В туалете, облицованном розовой плиткой, была только одна кабинка и единственное окно с ручкой-защелкой. Забравшись на унитаз, я постаралась прикинуть, пролезут ли мои плечи через фрамугу. Посмотрев на неопрятный дворик между кафетерием и соседним гаражом, я стала поворачивать ручку. Судя по ужасному скрежету, окно не открывали тысячу лет. Пригнувшись, я обернулась, ожидая услышать за дверью приближающегося Калеба-охотника за головами.

Я еще покрутила ручку, через несколько поворотов, окно открылось достаточно для того, чтобы я смогла просунуть голову. Повернув на удачу еще разок, я застегнула и выбросила на улицу сумку. Осторожно наступила на сливной бачок и, молясь, чтобы он выдержал мой вес, сунулась в отверстие.

Я твердила себе, что это такая игра – типа пространственной версии лимбо. Как далеко я протиснусь? Стараясь придать своему телу наиболее обтекаемую форму, я высунула руки на утренний мороз. Голова и плечи прошли легко, а вот живот и бедра застряли, стиснутые фрамугой, которая мешала продохнуть.

– Проклятый французский тост, – пробормотала я, пытаясь освободиться.

Посмотрев вниз, поняла, что еще полтора метра, и я благополучно втемяшусь головой в грязь под окном.

– Дурацкий план, – обругала я себя, стиснув зубы от давления на диафрагму, которое перекрывало дыхание. Что предпочтительней: попытать шансы с Калебом или заработать сотрясение мозга под окнами общественного туалета?

И вдруг мои бедра проскользнули, и я полетела вниз. Обхватила голову руками и засучила ногами. В последний момент, зацепившись стопами за подоконник, повисла, прикидывая, как бы приземлиться тыльной стороной, а не лицом в грязь.

– Глупый, глупый план, – злилась я, проклиная притяжение и мой жалкий хлипкий торс. – Дурацкая гравитация.

– Можешь объяснить, почему ты тут болтаешься вверх тормашками, свесившись из окна туалета? – произнес Калеб, издевательски ухмыльнувшись.

– Мать твою! – заорала я, и мои ноги выскользнули из-под подоконника.

Свалившись, я с визгом саданулась плечом об асфальт. Калеб тут же поднял меня, подхватив под мышки, так, что мои ноги едва достигали земли.

– Не стоило, – пробормотала я, выворачиваясь из его рук.

Он неохотно опустил меня на тротуар, и я одернула помятую одежду.

– Что ты делаешь?

– Хороший же ты охотник за головами, если задаешь подобные вопросы, – ответствовала я с достоинством, которое, учитывая мои акробатические кульбиты, было совсем не к месту.

– Какого черта ты решила сбежать? – Его вид и тон говорили об искренней обиде и недоумении. – Кажется, я вполне доходчиво объяснил, что не промышляю серийными убийствами.

– Я довольно ясно дала понять, что не доверяю тебе.

– Почему?

– Я тебя не знаю! – отбивалась я.

– Так ты и вчера не знала, когда вытащила меня из заварухи и оказала медицинскую помощь. Что с тех пор изменилось? Я просто хочу помочь тебе в благодарность.

– Почему тебе это так важно, ты же меня даже не знаешь?

– Но ты же мне помогла, – возразил он. – В смысле, меня ранили, мне было плохо, ну не так плохо, как ты думала, но без твоего лечения мне было бы куда как хуже… так ведь?

Он говорил с нажимом, словно ему очень хотелось меня убедить.

Калеб откашлялся, прерывая мои размышления:

– Послушай, тебе нужно на юг, я еду туда же. По пути мне придется сделать несколько остановок. Я просто хочу знать, что с тобой все в порядке. За последние сутки ты попала под случайную перестрелку и вылетела из окна туалета без всякой причины. За тобой должен кто-то присмотреть. – Я изогнула бровь, и он тут же добавил: – Ну, может, и ты за мной присмотришь?

Я поджала губы, прикидывая, чем для меня может обернуться присмотр за Калебом. Наверняка это что-то большее, чем просто таращиться на его обтянутую джинсами задницу, какой бы заманчивой такая перспектива ни казалась. Его предложение решало проблему «отдам орган для пересадки, если подвезете». Я любила свои органы, особенно, когда они все вместе, едины и неделимы, так что его предложение казалось более приемлемым вариантом.

– А каковы условия? – поинтересовалась я.

Калеб пожал плечами:

– Заедем кое-куда.

Я задумчиво отряхнула грязь с джинсов. Причины, по которым я сбежала от него из кафетерия, никуда не делись. И Калеб явно знал, что я не доверяла ему, просто делая хорошую мину при плохой игре. Но он был из стаи Мэгги. И каждая история, в которой он фигурировал, преподносила кузена Калеба как лучшего из лучших, честнейшего из честнейших. С другой стороны, он может оказаться таким же безжалостным и жадным до денег, как сам описывал.

Все, хватит метаться, как будто у меня есть выбор. Я оказалась черт знает где, без машины, денег и средств к существованию. Я оказалась посреди реки в лодке без весел, и теперь как хочешь, так и греби к чертовому берегу. Да что уж там, у меня даже каноэ нет. Только не дождется Калеб, что я в этом признаюсь.

– Ладно, – выдохнула я, направляясь к стоянке.

– Ты ко всему собираешься относиться с таким же рвением? – спросил он, подбирая мою сумку и закидывая ее на плечо.

– Я могу вести машину. Конечно, не тогда, когда меня колотит в истерике, но я могу подменять тебя за рулем, чтобы облегчить тебе жизнь.

Он сел на водительское место, перегнулся через пассажирское кресло, чтобы открыть мне дверь, и торжественно сообщил:

– Никто, кроме меня, не управляет этим грузовиком.

– Ага, я заметила это вчера, когда увозила твою бездыханную задницу подальше от стрельбы и взрыва.

– Вчера были особые обстоятельства.

Я глянула на него мельком, запихивая ногой под сиденье мешок с наручниками и прочими игрушками.

– А с этими твоими прибамбасами поиграть можно?

– Нельзя. – Когда я скрестила руки на груди и нахмурилась, добавил: – Но в качестве жеста доброй воли я оставлю тебе дубинку.

– Ты заметил, что я ее взяла?

Он послал мне взгляд из-под солнечных очков, который я бы охарактеризовала как «Я тебя умоляю!», но до сих пор Калеб производил впечатление парня, который не употребляет подобных выражений ни вербально, ни визуально, поэтому… Я быстренько напустила на себя раскаивающийся вид – как же ловко он меня поймал.

Видимо, стоит вновь поработать над ловкостью рук.

– Тебя кто-то разыскивает?

– Не твое дело.

Он закатил глаза и продолжил, будто я ничего не сказала:

– А ты хочешь, чтобы тебя нашли? – Я посмотрела на него без всякого выражения, оборотень опять закатил глаза. – Ладно. До того, как вчера вечером заскочить во «Флэпджекс», я ехал за неким Джерри Степанеком из Флинт Крик. Это примерно в двух часах пути отсюда, поэтому ты не особо меня задержала и разорила, – сообщил он, не обращая внимания на то, как я в свою очередь тоже закатила глаза. – Джерри умом не блещет, а цену за него дают хорошую.

– А что он натворил? И я предполагаю, это задание тебе не законные правоохранители подкинули?

– Отвечая на первый вопрос – ты не захочешь это знать, и на второй – ты точно не захочешь это знать. Но имеющий уши, да услышит, дорогуша: если вы вдруг решили занять кучу денег у плохих ребят, чтобы купить парочку эвакуаторов и воровать машины, чтобы разбирать и продавать на запчасти, то вовремя расплачивайтесь по кредиту, а не разбирайте и не продавайте эвакуаторы на запчасти. Иначе плохие парни начинают капризничать.

Я нахмурилась, водружая на нос солнечные очки:

– Постараюсь запомнить.

Глава 4

Дата добавления: 2015-05-10