Детство

РОДЫ

Истекают, те самые, отпущенные нам природой, девять месяцев. Наши органы и системы прошли все стадии своего развития. Мы теперь не эмбрионы или плоды. Мы теперь человеки. А ЧЕЛОВЕК – это звучит гордо. И, став человеком, мы делаем ещё один важный выбор, решаем явиться во всей своей красе во внешний, такой зовущий и такой пугающий мир. Мы знаем, что путь будет непрост, сомнения и боль, страх и враждебность встретят нас на этом пути. Но нас ведёт вера в то, что мы не одиноки. Что мама не оставит нас без помощи, что папа рядом, что бабушки и дедушки, братья и сёстры с нетерпением ждут нашего появления и мысленно поддерживают нас. И вот, собравшись с духом, в прекрасном настроении, переполненные энтузиазмом, мы даём сигнал маме: “Пора!”.

Как долго тянется время, как долго формируется путь, по которому нам суждено пройти. И, Боже! Как же он узок! Сколько сил придётся потратить, буквально протискиваясь между едва прикрытыми мышцами и слизистой оболочкой костями таза. В каком танце придётся извиваться всем телом, сгибать и разгибать до хруста шейные позвонки, повторяя изгибы родовых путей, стремясь пройти очередное препятствие наименьшим размером своего ещё податливого, но всё же уже с трудом деформируемого черепа. А свет в конце этого пути зовёт, манит, и мы, презрев боль, ползём, втискиваемся, буквально продираемся через все препятствия, дабы окунуться в это светлое пятно неизвестности. Последний рубеж. Головка «врезывается». И вот мы уже ощущаем своим, едва прикрытым кожей, большим родничком свежесть большого мира.

Но, что это? Прикосновение! К этой головке, которой ещё никто не касался, прикоснулись чужие руки, хорошо, если они добрые, эти руки. Рождается, рождается головка! Вот лоб, глазки. Но почему они не открываются? Веки смыкаются всё плотнее и плотнее. Они же ничего ещё не видели, а как нестерпим этот слепящий свет прожекторов. Вот и ушки, те самые, которые тоже ничего не слышали кроме биения маминого сердца. И вот их наполняет гул большого мира. Но, что за страшный, отвратительный звук? Это звук металла. У мамы разрывы и доктора собирают инструменты, что бы наложить швы. Но зачем они швыряют их в железный лоток? Когда же это кончится? Как страшно. Надо вздохнуть, но от страха сковало всё тело. Вот чьи то руки, сильные, но холодные и чужие, подхватили, подняли... Что это? Шлепок? Кто посмел шлёпать эту попку? Она ваша? А рука, эта чужая рука такая тяжёлая. Так обидно. За что?

Где же, где все? Мама, папа. Где бабушки и дедушки? Где братья и сёстры? Мы же знаем, что они есть, что они ждут и они непременно должны быть здесь! Но где же они? А это ещё что? Уносят! Куда? Мама-а-а!

Вы скажете: “Ну, нафантазировал!” Увы, не всегда, но очень часто именно так и бывает. Это не плод моего воображения. Это обобщённый опыт многих коррекций. И, поверьте, это не самый худший из возможных вариантов нашего прихода в этот мир.

Течение родов кинезиологи делят на четыре этапа или периода. Каждый из них имеет свои особенности и различную эмоциональную нагрузку.

ПЕРВЫЙ ПЕРИОД

Первый период – это период принятия решения на своё рождение. Кто командует, кто тот с флажком на старте, который даёт отмашку «приготовиться»? Кто-то свыше? Звёзды в своём танце сделали определённоё, значимое для нас па? Или это собственная система анализа зрелости и готовности приняла решение? В любом случае надо набраться смелости сделать выбор в пользу старта. И иногда на этом этапе нас начинают посещать сомнения. Ведь здесь, в этой уютной темноте, так спокойно, чувствуешь себя защищённым от того, что называется внешним миром. Некоторое представление о том, что там и как, мы уже имеем. Мы стали свидетелями таких непростых отношений взрослых, с которыми нам придётся жить. А как нас встретят наши старшие братья и сёстры? Хочется верить, что они нас ждут с нетерпением, но ведь мы отнимем у них толику маминой и папиной заботы и внимания. И вообще, зачем? Зачем покидать это уютное гнёздышко? Может, мы надоели маме? Зачем она гонит нас в неизвестность? Особенно часто эти сомнения посещают нас, когда врачи не дожидаясь начала родовой деятельности, искусственно вызывают схватки у мамы.

Или другой вариант. Вы вообще ещё не готовы к своим родам, но вынуждены подчиниться внешним обстоятельствам. Так, например, здоровье мамы вызывает у врачей опасение, и они идут на досрочное прерывание беременности с целью исключить потужной период. Кесарево сечение. К сожалению, всё чаще и, хочется верить, из лучших побуждений, акушеры идут на такой шаг не задумываясь над тем, что вообще лишают нас права выбора. Кинезиологи нередко встречаются с этой ситуацией. А повод для этой встречи часто очень и очень серьёзен. Тот, кто потерял право выбора в родах, часто потерял его навсегда. В любой жизненной ситуации, от мелочей до решения кардинальных жизненных ситуаций, он становится «ведомым», ему постоянно нужен поводырь - тот человек, который направил бы его и подтолкнул к принятию решения.

ВТОРОЙ ПЕРИОД

Второй период – период, когда мы осознав ответственность и отбросив в сторону все сомнения, влекомые стремленьем, энтузиазмом; уверенные в том, что интуиция нас не подвела, и мы всё делаем правильно и вовремя, начинаем свой «великий» поход во внешний мир. Луч света, проникающий оттуда, зовёт и ведёт нас. Ощущая мамину поддержку, мы медленно продвигаемся вперёд, напрягая все свои мышцы, раздвигая головой неподатливые ткани родовых путей, на одном дыхании преодолевая все препятствия, встающие на нашем пути.

Но и в этом периоде родов, увы, не всё протекает гладко. Сомнения, которые зародились в нас в первом периоде, отступили ненадолго. Они снова одолевают нас. Да, мы усилием воли погасили их, но новые препятствия, возникающие на нашем пути, возрождают их с удвоенной силой, буквально парализуя нашу волю, ввергая нас в отчаянье. Новые обиды буйно цветут в садах нашей фантазии на почве разочарования в своих силах. Разобщённость, возникающая в этот период с мамой, делает своё чёрное дело. Силы покидают нас. Мы уже ни в чём не уверены. Мы, буквально физически, ощущаем свою незначимость. Угроза чёрной скалой нависает над нами. Судорожные сокращения маминых мышц в желании помочь нам, воспринимаются как пресс, желающий раздавить нас в слепой ярости, и мы закипаем от гнева и совсем теряем голову. Препятствия кажутся непреодолимыми, и нас накрывают волны депрессии и безразличия. К чему эти барахтанья, если мы никому не нужны и нас никто не любит.

Мы преодолеем этот путь, мама не бросит нас на произвол судьбы, она любит нас, как бы мы не обижались на неё, как бы не гневались. Придёт на помощь медицина, пусть и не совсем корректно по отношению к нам. Мы закончим этот этап победителями, но парализующее отчаянье тех страхов, невыносимость той боли, всегда будут сопровождать нас по жизни. Едва мы захотим ступить на тропу неизведанного, пусть сулящего нам ошеломляющие перспективы новой жизни, открывающего нам новые горизонты, из архивов подсознания всплывёт эта информация, и мы став «слепыми и глухими» пройдём мимо заветного поворота, и пойдём торной дорогой ведущей в никуда, но ярко освещённой, пусть и искусственными фонарями.

ТРЕТИЙ ПЕРИОД

Третий период. Пройден путь в темноте и тишине того, маминого мира. Осталась последняя преграда и мы, наконец-то, познаем новый мир во всём его величии. Итак, третий период - период врезывания и прорезывания головки. Теперь мы увидим всё воотчию - не мамиными глазами. И всё, всё услышим своими собственными ушами. Должно быть это так интересно. А воздух, напоённый ароматами, прежде вообще недоступными для нас... Как должно быть он вкусен. Скорее сделать первый глоток этого непередаваемо пьянящего воздуха. Открыть глаза и увидеть всех, всех. Бабушек, дедушек, братишек и сестрёнок. А главное – маму и папу. Именно их, единственных, самых дорогих и любимых нами. Нас буквально переполняет нетерпение преодолеть эту последнюю преграду. И как же велико бывает разочарование, как велик гнев и глубока пропасть разобщённости, когда преграда становится непреодолимой. «Стояние» перед закрытой «дверью» кажется нам вечностью. Голова упирается в эту эластичную, но почему-то, нежелающую пропустить нас туда, к свету, преграду. Деревенеет шея, давление со всех сторон становится невыносимым. И вот, поблескивая в ярком свете, струйкой начинающего течь, через потерявшую свою монолитность преграду, к нам приближается какой-то, явно металлический предмет. От него исходит волна угрозы. Он охватывает головку, сминая и буквально раздавливая ушки... Как невыносима эта боль. Всё, что было прежде, не идёт ни в какое сравнение. От неё буквально слепнешь. Тянут... Тянут. Вот ещё что-то блеснуло в сантиметре от глаз, что-то такое изогнутое и, видимо, очень острое. Вот из-под него брызнула кровь. Это мамина кровь! Она заливает глаза. Всё усиливающийся поток света принимает розовый оттенок. Но вот боль ослабевает. Что, неужели всё?

Мы пропустили самое интересное - ощущение этого нового для нас мира. Оно всё сжалось в слепящий комочек боли, утонуло в море обиды, кануло в болото разобщённости с самым дорогим навсегда человеком. Боль постепенно стихает и мы, зажмурившись от яркого света прожекторов, буквально сжигающего нас, начинаем слышать этот мир. А он оказывается совсем не такой, каким мы его себе представляли. Кто-то явно кричит где-то неподалёку. И это не крик радости, это крик боли. Слава богу, это не мама. Вернее, это не наша мама. И тем ужаснее звон металла о металл в короткие затишья, когда эта чужая мама перестаёт кричать. Вот глазки понемногу привыкают к полыханию прожекторов... Нет, оказывается, головка развернулась, и мы теперь лицом вниз. Наконец-то можно приоткрыть один глаз. Какие-то расплывающиеся фигуры в белом... Вот руки в резиновых перчатках тянутся к нам, вот они охватывают головку. Наплывает волна неприязни, даже больше, ненависти. Она исходит от обладательницы этих рук. Она думает о нас. Но думает нехорошо, зло. Почему? Неужели она не любит свою работу? Ну и что ж, что смена задерживается, и дежурство было тяжёлым? Мы то здесь причём?

Руки, эти неласковые руки, всё плотнее охватывают головку и начинают тянуть за неё, одновременно пытаясь повернуть. Опять боль! Неужели не всё?

ЧЕТВЁРТЫЙ ПЕРИОД

Четвёртый период – рождение тела. Завершается беспримерный, героический поход нас в этот, теперь, мы уже с полным полноправием можем сказать, наш мир! Всё позади. Он принял нас! Наши стремление и энтузиазм вознаграждены. Единство, основанное на равенстве – вот достойный итог этого пути. Наша уверенность в верности сделанного выбора, дала свои плоды. Мы обрели удовлетворение от титанического труда под названием роды. Мы знаем, что так должно быть!

Но что же мы имеем в действительности? Оказывается «фильм ужасов» под названием «Роды» имеет продолжение. Опять, что-то не так. Те самые руки не хотят оставить нас в покое. Они с упорством и злостью продолжают тянуть и поворачивать головку. Не рождаются плечики? Что ж, но только осторожнее, пожалуйста! Вы же свернёте шею! Всё! Наконец-то всё.

И вот мы барахтаемся на клеёнке в луже маминой крови и околоплодных вод. Сейчас ещё один миг боли. Ну, к этому мы готовы. Эта боль неизбежна. Она ставит точку нашему физическому единству с мамой. Сейчас акушерка наложит лигатуру на пуповину, возьмёт в руки ножницы, и... Наконец-то мы обретём свободу и самостоятельность. Отныне наша связь с мамой будет осуществляться на уровне подсознания. Да, мы на всю жизнь с ней единое целое, но единым организмом нам уже не быть. Всё. Боль пронзает нас, но как она сладка, эта боль свободы! Что это? Мы начинаем задыхаться. Ах да, мама уже не делится с нами кислородом. Пора! Пора расправить свои собственные лёгкие, сделать вдох и криком, полным ликования, оповестить всех о нашем приходе. Боже, как мы устали. Как много потрачено сил. Тёплые ласковые руки берут нас, бережно и нежно. Поднимают и несут вверх, всё выше и выше. Это - папа. Мы купаемся в волнах любви, которые накатывают со всех сторон. И мы понимаем, что все наши родные здесь. Они счастливы этому обретённому с нами единству.

Какие красивые и родные лица вокруг. Как здорово, что мы выбрали именно их.

Но потом, потом все приветствия и ласки, потом объятия. Сейчас ужасно хочется есть. Непременно надо восполнить запасы затраченной энергии, а заодно получить все те необходимые нам средства защиты от опасностей этого, нового для нас мира, которыми так богато мамино молоко. Вот мы натыкаемся на тёплую грудь, ощущаем во рту мамину плоть и, впервые познав вкус, жадно начинаем сосать. Чувство сытости навевает дрёму, действительность остаётся по другую сторону занавеса, и мы погружаемся в спокойный, светлый, радостный сон – достойный апофеоз беспримерного путешествия, проделанного нами наяву.

Так должно быть. Мы это знаем. Мы ждём этого, но не получаем, увы, почти никогда. Нет вокруг ни папы, ни бабушек и дедушек, ни братьев с сёстрами. Нет никого из родных. Усталые чужие лица, скрытые марлевыми повязками. Чужие холодные руки. Холод пеленального стола. Одиночество и муки голода в темноте комнаты, где в соседних кроватках томятся наши товарищи по несчастью. Разобщённость с теми, кого мы любим, порождает страх, гнев, обиду. Горе и вина закрадываются в самые глубокие тайники подсознания и питают собой наши сомнения в собственной состоятельности, чувство непризнания нас, ощущения, что нас не любят, не ценят, отвергают. Так, повинуясь чужой воле, мы встаём на путь, с которого редко кому удаётся свернуть. Это путь в никуда. Это путь, наполненный сомнением и отчаяньем. Это путь страданий.

Читатели, наверняка, меня упрекнут. Ну, нагнал тоску! Согласен. Не так уж и часто приходится попадать в ситуации, описанные мной в третьем и четвёртом периоде родов. Однако то, что написано, как говорят «имело место быть». Причём, люди среднего, зрелого возраста, да и молодые, и, за небольшим исключением, наши дети прошли именно такую процедуру родов. Отлучение от матери в первые часы долгие годы было правилом. И чем тяжелее были роды, тем позднее ребёнка прикладывали к груди. А присутствие в родовой отцов, не говоря уже о прочих родственниках, и по сей день, скорее исключение из правил. Но мы никогда не задумывались о значимости этого факта в нашей жизни. Ведь мы живём, по сути, не зная того, какими мы должны быть. Мы не знаем своего назначения и своих пределов. Мы зачастую довольны тем, что имеем сегодня. И мало кто, даже по прочтении этой книги, ринется искать кинезиолога: “Да у меня всё классно! Мне больше ничего не нужно! Надо довольствоваться тем, что есть, что Бог дал”. А уж связывать боли в спине или приступы бронхиальной астмы с родами, никому в голову не придёт. Но я больше чем уверен, что многие из нас, если не все, и по сей день пожинают более или менее горькие плоды семян, посеянных именно тогда.

Соня, 10 лет. Когда ребёнок начал ходить, родители отметили нарушения походки. Носки внутрь, коленки внутрь. Короче то, что называется косолапостью. Походы к ортопеду, курсы массажа и гимнастика результатов не дали. С возрастом проблема усугубилась. Девочка очень активная, музыкальная, любит танцевать. Однако поднять ногу удавалось только носком внутрь, на поперечный шпагат «растянулась» со слезами, продольный так и не дался. На танцах пришлось поставить крест. Однако это не самая большая беда. Нарушение походки привело к нарушению статики – положение тела с наклоном вперёд, постоянное напряжение мышц спины, шеи. Это, в свою очередь, грозило нарушением мозгового кровообращения. Участились головные боли. Перспектива – инвалидность. Причина – выраженный тонус мышцы, напрягающей широкую фасцию бедра с обеих сторон, что вызывало ротацию бедра внутрь. На коррекции – возврат в четвёртый период родов. Тело родилось беспрепятственно, но с рождением ножек произошла заминка и, дабы ускорить процесс, девочку потянули за голову. Боль (и не только физическая, а и эмоциональная – обида, горе и вина, лишение равенства и выбора), испытанная ею в этот момент, явилась причиной высокого тонуса вышеназванных мышц. Достаточно было ребёнку пофантазировать на тему «как родиться без боли» - тонус ушёл. Прошло два с половиной года. У Сони проблем нет.

Александр, 32 года. Проблема – не может зачать ребёнка (неподвижные сперматозоиды). На коррекции – первый период родов. Не дожидаясь начала родовой деятельности, доктора произвели кесарево сечение. Эмоции – нет выбора, обида, горе и вина, а именно непризнанный, сломленный, что соответствует отсутствию равенства, запрещает себе быть искренним и плодотворным. К сожалению, на вторую коррекцию Александр не пришёл, так как будучи человеком верующим, решил попросить благословения батюшки и, конечно, не получил его. Обидно. Что ж, каждый должен иметь право выбора. Остаётся только надеяться, что Господь поможет Александру решить его проблему.

Вспомните его, своё детство. До куда простирается ваша память? Подавляющее большинство назовёт возраст три–четыре года, единицы вспомнят эпизоды, относящиеся к году, двум. А некоторые заявят, что вообще ничего не помнят из своего детства. И, как правило, то, что мы вспоминаем, несёт положительную эмоциональную окраску. Приходится часто слышать: «всё проходит», «время лучший лекарь», «перемелется – мука будет», относительно горьких моментов нашей жизни. И ведь действительно проходит, забывается. Так уж она устроена, наша память: стремится сохранить хорошее и «закопать» поглубже наши печали. И если вы забыли своё детство, значит оно это заслужило.

Ранний послеродовый период несёт нам много огорчений в силу того, что мы обречены на непонимание нас. Мало, что нас лишили единства с теми, кого мы любим, никто, вдобавок, не обращает внимания на наши желания. Даже когда нас торжественно передают на руки папе, и мы, изнывая от жары в новом «конверте», не имея возможности шевельнуть ни ногой, ни рукой, важно шествуем к нашему, наконец-то восстановленному единству. Даже когда вокруг любящие нас дорогие лица. Даже тогда мы обречены на непонимание!

Маша, 16 лет. Проблемы с обучаемостью. Очень плохая память. Учится в спецшколе. На коррекции - возврат в возраст трёх недель. В лобно-затылочной позиции видит своего брата, он старше её на семь лет. В настоящее время отношения с братом хорошие (со слов мамы – брат души не чает в своей младшей, больной сестрёнке и она отвечает ему тем же). Но тогда эмоции по барометру поведения: обида – неоценённый, отвергаемый; горе и вина – самобичующий, утративший надежды. Причина всего – котёнок, которого брат держал на руках. И ей тоже очень хотелось взять этого котёнка - подержать, погладить. Она громко, плачем изъявляла это своё желание, но кто-нибудь её понял? И то, что её не понимают, она поставила себе в вину. Это самобичевание породило комплекс отрицания себя, который она и реализует на протяжении своей жизни. Конечно, не только этот эпизод явился причиной вышеназванной проблемы. Были и другие стрессы. Но он явился одним из кирпичиков той стены, которая встала перед Машей, и которую она теперь не может преодолеть.

Желания, желания, желания... И их исполнение. Как много они значат в нашей жизни. Будет время, и мы сможем высказать их. Сейчас же, мы можем желать, лишь, если так можно выразиться, тайно. Плач – вот наш язык. Позднее мы начнём «лепетать», пытаться жестом выразить это своё желание, ползти...

И так до тех пор, пока язык начнёт повиноваться нам. Одним из первых наших слов, а у кого-то и первое, как бы это не было обидно папам и мамам, будет слово «дай». А пока мы плачем. Плачем по любому поводу: жарко нам или холодно, мокрые ли мы, голодные ли, одиноко ли нам. Плач – единственное средство привлечь внимание тех, от кого зависит исполнение этих желаний.

Ну, наконец-то! Наконец на нас обратили внимание. Мама здесь и папа. Но почему они толкают нам в рот пустышку, когда голод так нестерпим. Почему они смотрят на часы? Нам нет дела до ваших часов. У нас свои часы, они внутри, в животе, который давно уже урчит от голода и требует молока. Да, да. Именно молока, маминого молока, а не этой суррогатной жидкости белого цвета, от которой пучит этот самый живот. Но, увы! Правила кормления, которые так усердно постигала мама, учитывают среднестатистические потребности среднестатистических детей. И, как это не прискорбно, наши мамы часто склонны слепо повиноваться рекомендациям кого угодно и игнорируют наши желания. Они нас просто не понимают!

Идёт, идёт время. И вот мы уже освободились от пут пелёнок, перевернулись на живот и отправляемся в своё первое путешествие по прежде недоступному для нас миру, который взрослые называют квартирой. Какие они смешные, эти взрослые! С чего это они взяли, что мы не сможем открыть дверку кухонного шкафчика и достать пакет с мукой? А она, эта мука, такая белая, невесомая, и как красиво стало вокруг, как бело! Или вот мамина помада, оставленная ей на тумбочке в спальне. Она так хорошо пахнет, правда на вкус не очень, зато, когда проведёшь ей по стене, появляется яркая красная полоса. И нам совсем непонятно, почему взрослые начинают хлопать не в ладоши от восхищения, умиляясь тем, какие мы талантливые, а совсем даже наоборот, причиняют нам боль, хлопая ладонью по нашим попам. А вы задумывались, любимые наши мамы и папы, бабушки и дедушки, как обидно становится, когда вместо признания твоего творчества и таланта, ты получаешь оплеуху? А чувство горя и вины вместо равенства – это как вам, шуточки? И после всего этого вы думаете, мы будем творить? Как бы не так. Вы преподали нам хороший урок на всю жизнь – творить больно, инициатива наказуема.

Мы продолжаем расти, обретаем новые навыки. Мы даже начали говорить: кто-то раньше, кто-то позже. Кто-то так, как будто произношение ему «ставил» хороший логопед, кто-то похуже. У кого-то «перевёрнуты» все согласные, слоги меняются местами, а кто-то вообще молчит, словно набравши полный рот воды. И здесь не обошлось без стрессов, вернее их последствий.

Но, даже обретя речь, мы не обрели безоговорочного понимания нас. Ведь понимание, это не только восприятие окружающими информации, которую мы донесли до них посредством слова. Понимание – это ещё и принятие нашего желания и исполнение его. А вот с этим дело обстоит совсем худо. Они нас воспитывают, так это у них называется. Навязывание нам своей воли, стремление загнать нас в шоры стереотипов поведения, пресечение нашей инициативы на корню – буквально ломка нас под флагом желания научить уму разуму, из наилучших побуждений, пользуясь непререкаемостью своего авторитета и не сомневаясь в правоте содеянного. А что мы? Мы вынуждены подчиниться. Раз за разом нам преподают урок страха, боли, лишая нас ежесекундно равенства, единства, заставляя нас забыть о нашем праве на выбор. И мы забываем об этом праве, и идём обозначенной флажками дозволенного дорожкой даже не помышляя, очертя голову, броситься в «заросли неизвестного», вдохнуть полной грудью воздух свободы, познать радость, неограниченного условностями, творчества. Шаг вправо, шаг влево – попытка к бегству. Наказание неминуемо. Папин ремень, мамины слёзы, подзатыльник старшего брата, ворчание бабушки, угрюмое молчание деда. Ведь мы их любим, любим беззаветно. А в такие минуты нам кажется, что ещё и безответно.

Проходит год, два, и мы познаём ещё один урок, который преподносит нам жизнь. Виноваты ли родители в том, что в определённый момент берут нас за руку и ведут в симпатичное, а иногда не очень, детское учреждение «Ромашка», «Дельфинчик», «Солнышко» или просто детский сад номер сто сорок семь? Наверное, нет. Так уж устроено в этом мире – маме надо работать. А иногда мы слышим: “Там тебе будет хорошо, весело, там много детей, там ты научишься читать, рисовать!”, и много, много всего прочего, без чего, по мнению родителей, нам не обойтись никак. Да, несомненно, это всё нам необходимо, но стоит ли всё это разобщённости с мамой, которая привела и бросила? Да, да - бросила!

А воспитательница, такая ласковая в присутствии мамы, оказывается, совсем не любит детей. Она кричит на них, ставит в угол, а вчера шлёпала по попе и била ложкой по лбу, тех, кто не ел кашу. А как её есть эту кашу, если она подгорела? И игрушек на всех не хватает. А Стасик вчера кусался. И так грустно лежать в кровати и притворяться спящим, когда спать совсем не хочется, а стоит открыть глаза, как получаешь подзатыльник от воспитательницы. И ещё во время тихого часа нельзя ходить в туалет. Даша вчера терпела, терпела, даже плакала, а потом описалась, и её ругали…

Медленно, медленно тянется время в ожидании маминого прихода. И играть совсем не хочется. Вот пришли за Славой и Костиком. Бабушка забрала Машу. А вон идёт старшая сестра Вадика. Где же мама? Наконец то! Во-о-он её синее пальто. Но почему она остановилась и разговаривает с Натальей Петровной? Так хочется домой. Ну вот, опять оставаться в садике ночевать. Да, слёзы! А мама, наверное, думала, что перспектива остаться одному в холодной постели, не услышав её сказки на ночь, обрадует? Нет, нет и нет. Мы просто для неё ничего не значим, она опять предпочла работу. А, может, мы сами виноваты? Мы какие-то не такие?

Где взять ответы на эти вопросы маленькому человечку? Мы просто немеем от обиды. И пусть сейчас никто к нам не пристаёт со своими дурацкими играми. Мы буквально закипаем от гнева, он ослепляет нас. Капризы? Называйте это как хотите. Плохое воспитание? Ну и что, мы можем быть ещё хуже! Встать в угол? Прекрасно! Вы узнаете, как долго и громко мы можем плакать. И вообще, мы вас больше не слышим. А завтра мы заболеем, вот увидите! Не хотим больше ходить в ваш противный садик. У нас есть защитник, наш мозг, левое полушарие, это наш папа, и он не позволит нас обижать. Он сделает так, что завтра заболит горло и поднимется температура. Мы ещё покажем вам всем!

На смену детскому саду приходит школа. Мы так ждали её. Мы готовились шагнуть в этот следующий этап нашей жизни с ощущением, что наконец-то исполнится наша мечта о равенстве. Ведь мы стали старше, стали умнее. Мы прикоснёмся к наукам, которые не «по зубам» каким-то там детсадовцам. И уже не воспитательница, а Учитель поведёт нас по этим таким манящим и загадочным тропам знаний. И родителям придётся считаться с нами, учитывая важность дела, которым мы занимаемся.

Учитель... Как много от него зависит! Как важно, станет ли он для нас внимательным и добрым другом, умеющим терпеливо выслушать сбивчивый ответ, без насмешки исправить «ляп», подбодрить ласковым словом, отметить маленькую победу, будь то удачная подсказка или нестандартное решение задачи.

Сможет ли он простить маленькую ложь «во имя спасения». Не отмахнётся ли он от нас, как от назойливых мух, когда мы зададим вопрос «не по теме». И не будет вызывать по каждому пустяку родителей, делая «из мухи слона».

Как редки, к сожалению, такие учителя в наших школах! И даже, если они полны добродетелей, то вынуждены следовать инструкциям и методикам педагогической науки, обязательным для государственных школ. Приходится иной раз удивляться, насколько слепа и глуха эта наука. Как она, всё больше и больше лишает нас индивидуальности, отказываясь принимать наше право на особенности восприятия и мышления, сводя всё к стандартам и тестам. Какой вал знаний, в итоге совсем не нужных, обрушивается на наши головы! Мы буквально барахтаемся в море правил, законов, формул, таблиц, которые забудутся нами непременно в силу их абсолютной ненадобности. Кто-то из нас утонет в этом море навсегда, потеряв всякий вкус к учению, к новым знаниям, запретив себе познание, изведав горечь, страх и душевную, а порой и телесную боль, сопровождающие этот процесс. Кто-то, прикрывшись маской равнодушия, отгородит себя от стрессов на этом этапе, сохранив силы для будущего. А кто-то поплатится собственным здоровьем, пытаясь выстоять в неравной борьбе с педагогической наукой.

Примечательно то, что «Единый мозг» своими корнями уходит в проблему дислексий у детей. Именно, как метод борьбы с дислексиями - нарушениями восприятия, он был привезён впервые в Россию и предложен педагогам. Результатом явилось забвение его на многие годы, так как кинезиология есть антипедагогика в том виде, каком та существует на сегодняшний день у нас. Ведь именно стресс, испытанный в учебном процессе и формирует нашу неспособность к той или иной науке. Причина стресса – либо учитель со своими личностными качествами и отношением к конкретному ребёнку, либо методика, которой он пользуется во время подачи и закрепления материала. Наиболее показательный пример – чтение. Известно, что растёт племя нечитающих. Все шишки валятся на семью, где, как правило, сейчас существует «культ» телевизора. А если посмотреть внимательнее на то, как детей нынче учат читать в школах? Всё обучение идёт в условиях жесточайшего стресса. Скорость и техника чтения. Секундомер. Нормы. Попробуй не уложись! А, ведь ещё и завуч придёт. Обида. Горе и вина. Страх. Вот какие эмоции сопровождают этот процесс. И результат закономерен. Мозг, не желая испытывать более ничего подобного, закрывает эту программу. Да, через слёзы, боль, бесконечный тренинг, ребёнок научится читать. Но... Процесс не будет адекватен и результат тоже. Нелюбовь, непонимание и незапоминание прочитанного. Ведь читающие дети, пришедшие в школу из семьи, в конце концов, перестают читать. Не лучшее ли это доказательство верности вышеизложенного?

А ещё при всей их «мощи» они очень чувствительны к эмоциональной боли и вынуждены защищаться блокируя себя. А поскольку они действительно талантливы и сильны, то и блокируют себя они очень и очень мощно.

Но не только учителя и учебный процесс становятся причиной стрессов, которые нам приходится испытывать на протяжении всех лет обучения. Как равнодушны, язвительны и жестоки бывают наши одноклассники. Как безжалостно они втаптывают в грязь наше желание единства и признания. Увы, детский коллектив способен на многое. Не дай бог быть «белой вороной» в чёрной стае. И часто причина этой дискриминации кроется, если так можно выразиться, в «имеджевой» плоскости. И совсем печально, если тебя оценивают престижностью лейблов на твоей одежде. Пытаясь стать частью общего, мы бежим к родителям, надеясь на их поддержку и защиту, но часто ли мы её там находим? Увы! Мир взрослых тоже всё больше и больше расслаивается на тех, кто имеет, и тех, кто не имеет. И родители, вынужденные отказывать нам, сами встают, иногда даже не понимая этого, на позицию отрицания и подавления наших желаний. Они ставят нам в вину любую мелочь и наказывают нас за неё, пытаясь скрыть собственную несостоятельность.

Именно на школьные годы приходится пора полового созревания нас. Гормоны, извергаясь фонтанами в кровеносное русло, буквально «срывают нам башню». Мы вдруг прозреваем. Начинаем видеть окружающих нас совсем другими глазами, и оценка друг друга переходит в иную плоскость, и желания приобретают новый, такой загадочный и волнующий оттенок. То, каков наш первый опыт познания собственной сексуальности, накладывает очень серьёзный отпечаток на наши будущие отношения с противоположным полом, а, иногда, и на наше психическое здоровье. Непризнание нас ведёт к тому, что сейчас называется комплексами. С позиций кинезиологии – в подсознании прочно укореняется чувство горя и вины, отрицания себя, обида с призрачной надеждой вернуть себе право выбора.

А у наших родителей и иже с ними, припасено ещё одно оружие против нас – равнодушие. Мы должны быть уверенны в своём единстве с теми, кого любим. Ведь единство предполагает равенство, внимание друг к другу, интерес к делам и заботам друг друга. И если взрослые ждут от нас стремления, интереса и энтузиазма по отношению к их словам и поступкам, что бы мы были всегда в прекрасном настроении, не в праве ли и мы потребовать от них того же. Но как часто, придя домой, мы, буквально захлёбываясь от восторга и переполняющих нас эмоций, стремимся поделиться чем-то, глубоко волнующим нас, с мамой и папой, а натыкаемся на стену равнодушия, едва прикрытую ширмой усталости, занятости, плохого настроения. И, даже если это действительно усталость, занятость и плохое настроение, мы испытываем разобщённость и обиду. Как мало мы, оказывается, для них значим. Мы чувствуем себя заброшенными, не ведающими любви. Мы столько работали, дабы заслужить их признание, но они нас не оценили по достоинству. И мы страдаем, мы буквально немеем от обиды. Гордо отвернувшись и сделав вид, что нам всё равно, мы понуро бредём в свой угол и впадаем в оцепенение. Вновь и вновь мы переживаем обиду, нанесённую нам так, походя, без понимания тех последствий, которые данная ситуация может иметь в будущем. Они разбудили в нас то, что в последствии поставят нам же в вину – безразличие. Зачем, зачем стремиться к чему-то, когда им всё равно, когда заранее знаешь, что признание, которого так жаждешь, едва ли получишь. И мы, такие ухоженные и «прикинутые», в модных «шмотках», на деле чувствуем себя заброшенными, не любимыми никем.

И в последнее время на повестку дня ситуация явно обостряется. Не новость, что сегодняшние дети - другие. Их называют и детьми «индиго», и «кристальными» детьми. И не приходится сомневаться, что у них действительно совсем другой «формат» мышления, способности, у них другие «процессоры» в головах. Они скучают! Учебный процесс в младшей школе явно не учитывает их возможности. Они готовы в шесть и даже пять лет решать уравнения со многими неизвестными, а вместо этого занимаются аппликациями. Их способности зачастую пугают взрослых и они откровенно пользуются своей властью и авторитетом, чтобы запретить проявление этих «ненормальностей». В результате, не найдя применения своему потенциалу несчастные непринятые обществом «индиго» либо становятся откровенными лентяями, либо направляют свою энергию на разрушение этого общества сначала в лице семьи, потом школы…

Дата добавления: 2015-05-10