Манципация

Непременным условием обряда было присутствие сторон, свидетелей и весодержателя с весами и медью. В период XII таблиц Рим еще не имел чеканных денег (ассов, как они стали называть и потому медь оценивалась по весу.

Приобретатель «хватал» купленную вещь (раба, вола, кусок де с проданного участка земли) и, не прерывая прикосновения к ней, го ворил заветную, от века установленную формулу, допускавшую,

впрочем, некоторые модификации, связанные со спецификой дейст­вия: «Я утверждаю, по праву квиритов, что эта вещь принадлежит мне и я купил ее за эту медь». Ударив слитком меди о весы, приобре­татель передавал медь продавцу, и на том обряд завершался.

Примечание. Квиритами римляне с древних пор называли себя (в торжественных случаях) по имени обожествленного Ромула, перво­основателя города.

Бронзовый асе, когда он стал чеканиться, весил 325 г. Законом Па-пирия 430 г. до н. э. устанавливалась его твердая покупательная спо­собность: 10 ассов - овца, 100 ассов - вол.

Будучи чисто римской процедурой, манципация была доступна од­ним лишь римским гражданам. Однако есть основания полагать, хотя это только гипотеза, что уже в раннереспубликанское время манципа­ция сделалась доступной всем или некоторым «сословиям» перегри-нов, когда их наделяли правом совершать сделки с деньгами и веща­ми не только между собой, но и с квиритами. Привилегия эта была на пользу развивающимся экономическим отношениям, само собой обра­зующим некое единство, основанное на разделении труда, не исклю­чающим совместных предприятий или акций, где сторонами правоот­ношения выступали и римляне, и перегрины.

Помимо сделок купли-продажи, манципацию стали с течени­ем времени использовать и в других целях: дарения, обмена, эманци-пации детей, усыновления и т. п. Позже процедура манципации, ее формализм смягчаются допущением представительства сторон.

При всех особенностях римской манципации следует иметь в ви­ду, что нечто подобное было присуще всем или почти всем древ­ним народам на ранней ступени деловых отношений - древним гре­кам и вавилонянам, семитам и т. д. Именно: устная форма сделки, символическая плата, совершаемая куском металла, актив­ность покупателя и традиционная пассивность продавца, наконец, пронизывающий весь этот «спектакль» символизм. Важно и то, что, утратив характер сделки как таковой, манципация стала служить фактическому переходу вещи из рук в руки, без посредствую­щих ступеней, и создавала практически неоспоримые гарантии по­купателям.

Что касается передачи денег, если дело шло о купле-продаже, то она могла быть совершена в любой форме, чему способствовала изо­бретенная еще понтификами (до Законов XII таблиц) манципация с

помощью одной монеты (mantipatio nummo ипо), символизировав шая самый факт расчетов за вещь.

Было бы ошибкой смотреть на манципацию как на результат его рода пристрастия древних к церемониям и обрядам. Она хорошо послужила делу упорядочения сделок, относящихся к купле-прода- же средств и орудий производства, и одновременно их гарантированности. В этой роли манципация выступает не как препятствующая обороту форма совершения сделок, а служит их правовому урегулированию и упрочению. Придет конец архаической экономике - наступит закат и для манципации.

Следует иметь в виду, что за традиционной формулой сторон, ос­паривающих право собственности на вещь формулой «и я утверждаю, что она принадлежит мне по праву квиритов», еще проглядывает (как говорит об аналогичной ситуации Ф. Энгельс) «ирокез».т.е.- лич­ность, далекая от того представления о частной собственности, кото­рое придет с понятием доминиума, а тем более с современными пред­ставлениями о частной собственности на вещь. И то, что два человека заявляют о своем праве на землю и раба одной и той же формулой, приводит на ум знаменитую фразу Гомера о соседях, которые, «стоя на общей меже, оба с саженьем в руках, шумно за равенство спорят».

Два слова о равенстве, связанном с общей собственностью на землю.

Делом судьи было не столько присуждение вещи в собственность, сколько определение того, кто из тяжущихся имеет на нее большее право, чье притязание, выраженное формулой «meum esse» (мое есть), нуждается в предпочтении. Это как бы завершение спора, но завершение далеко не простое, ибо проигравший иск проигрывал и дорогой заклад.

Примечание. Нередко спрашивают: почему в состав манципируе-мых вещей не входили ни средства производства (конная упряжь, серп, плуг, борона), ни оружие (щит, меч, копье)?

Ответ на этот вопрос непрост. Заметим поначалу, что римляне, как ни странно, не внесли ничего принципиально нового в технический прогресс. Их конная упряжь, например, находилась на таком низком уровне, что кони задыхались в ярме, становились на дыбы- Работу ло­шадей в массе случаев делали рабы. Коса и цеп были изобретены в средние века, как и ветряная мельница. Хлеб поэтому молотили, раз­ложив снопы на дороге и пропуская через них скот или телегу.

Плуг (соха) и серп изготовлялись ремесленниками-кузнецами, ко­торыми в Риме, как и в античной Греции, становились чаще всего ли­ца, не пригодные к воинской службе (хромцы). Орудия труда, как и ору­жие, требуя индивидуальных навыков, довольно рано перешли в личную собственность и уже по одному этому выпадали из разряда манципируемых вещей. Какая-то часть орудий делалась в самом хо­зяйстве, как это было повсюду в соответствующее время.

Объективности ради отмечу, что римляне использовали бетон и создали архитектурные шедевры, до сих пор украшающие город и всю Италию. Но это было уже в имперское время, когда манципация сде­лалась редкостью.

А рабочий скот, тот, что «ходит в ярме», - почему он res mancipi? На это нелегко ответить. Очевидно, римляне, как и другие народы древности, не избегали баранты - насильственного коллективного уго­на чужеплеменных табунов, параллельно земельным захватам. Похи­тили же они сабинянок, если верить преданию*. Сравнение не очень корректно, но вполне в духе эпохи.

Вспомним, как мотивировал свой отказ воевать с троянцами герой «Иллиады» Ахиллес, оскорбленный поступком верховного вождя ахейцев Агамемнона: «Я за себя ли пришел, чтобы троян, укротителей коней, здесь воевать? Передо мною ни в чем не повинны трояне. Муж их ни коней моих, не тельцов никогда не похитил...»

Что же касается всех прочих вещей, имевшихся в скромном и так поддерживаемом обиходе (за чем следили цензоры), то все они были вещами неманципируемыми (res пес mancipi). Соответственно с тем они переходили из рук в руки путем традиции, т. е. простой передачи, как она удерживается и до сих пор. Формальностей не требовалось, но из этого следует, что обязательства из традиции были меньшими, чем из манципации. И уж, конечно, будущее было на стороне традиции.

Манципация, хотя и дожила до времени империи, совершалась из­редка и не столько ради большей прочности сделки, сколько по быто­вым, нравственным или религиозным соображениям.

Основавшие город римляне нуждались в женах. Пригласив к себе в гости соседей-са­бинов (на праздник), римляне насильственно отняли сабинских дочерей и взяли их в жены. Когда сабиняне опомнились и пошли войной на Рим, было уже поздно. Схватку остановили сами похищенные, ибо они уже не только примирились со своим по-ложением, но и нарожали детей. Волей-неволей Ромул и сабинский вождь Таций должны были помириться и составить один народ, управлявшийся двумя вождями (до смерти Тация).

§ 43. In iure cessio

С давних пор наряду с манципацией допускалась и так называе­мая ин юре цессио (in гиге cessio). Это была фиктивная, мнимая мно говариантная форма судопроизводства, с помощью которой легко и просто совершались сделки с вещами. Отчуждатель и приобрета-тель являлись к претору, и решение последнего, подтвержденное вы­дачей акта о праве собственности, решало «спор». Выслушав приоб­ретателя, претор требовал от отчуждателя возражений, тот их не высказывал, и претор принимал «молчание за акт согласия». На том и кончалось.

Кроме передачи права собственности (за исключением случа­ев, когда она осложнялась встречным требованием ответчика), на­званная процедура могла служить и совершению многих других сде­лок с вещами (не с деньгами!) - отказу от наследства, отпущению раба на свободу, установлению или прекращению серви­тута и т. д.

Необходимо прибавить то, что, в отличие от манципации, предме­том сделок по ин юре цессио могли быть все те вещи, которые пере­ходили из рук в руки с помощью бесформальной традиции. Кроме того, речь шла об установлении права квиритской (не преторской) собственности.

§ 44. Traditio (традиция)

Упомянув вещи неманципируемые, мы должны подчер­кнуть, что к ним относились все те вещи, которые не нужда­лись в строгом обряде отчуждения-приобретения. Здесь могли быть и вещи, бесконечно более ценные, чем какой-нибудь старый мул или больной раб, и тем не менее переход их от одного собствен­ника к другому с помощью традиции был столь же прост, как и в на­ши дни.

С помощью традиции совершались и многие другие юридические акты, в том числе договоры ссуды и заклада, равно связанные с пере­несением фактического господства (производного владения) на вещь. Традиция служила целям уплаты долга, дарения, приобретая все более абстрактный характер.

Свое особенное значение традиция приобретает, скорее всего, по той причине, что за совершением договора не следовала, как при

манципации, немедленная телесная передача вещи новому приобре­тателю. Это одно уже облегчало оборот товаров.

Непременным требованием традиции было решение вопро­са о покупной цене, без чего не возникало перенесения права со­бственности. Но и цена могла быть кредитована, т. е. уплачена не сразу, как это делалось при манципации (или как должно было де­латься), но в назначенный сторонами срок или сроки. Это тоже не­маловажно.

Происхождение традиции не очень ясно. Не исключено, что она пришла «со стороны», из Греции или Египта, и поначалу была об­ставлена некоторыми формальностями. Вполне возможно, что для сделок купли-продажи, совершенных с помощью традиции, ранее требовался годичный срок приобретательной давности. Однако в ис­торическое время эти ограничения уже не существовали. Гай пишет с полной определенностью: если тебе передана одежда, золото, серебро как на основе продажи, так и дарения или по любому другому осно­ванию, «эта вещь тотчас становится твоей, если только она перешла к тебе от действительного собственника» (Гай, 2.3).

Вместе с процессом, устранившим деление вещей на манципиру-емые и неманципируемые, как равно и с отпадением некоторых стес­нительных формальностей вообще традиция вытесняет манципа-цию, оставляя последней все более узкую сферу применения. Именно на почве традиции стали практиковаться письменные доку­менты, скреплявшие и удостоверявшие договор. Кодификация Юс­тиниана знает уже только традицию.

§ 45. Преторская собственность

Как легко видеть, все те вещи, которые переходили из рук в руки с помощью манципации и ин юре цессио, были вещами цивильного (квиритского) права. Традиция некоторое время стояла на рубеже квиритского и преторского права собственности, с тем чтобы опреде­литься, наконец, в качестве инструмента преторской собственности, а через нее - преторского права вообще.

С развитием ремесла и торговли, включая международную, не раз случалось, что сделки купли-продажи не могли совершаться с по­мощью квиритских способов, - потому ли, что совершались через представителя (представительство уже практиковалось), каким мог быть и раб-управляющий, по той ли причине, что было практически невозможно прибегнуть к манципации или к ин юре цессио (не лепо же хватать каждого из партии рабов или конского табуна и совершать обряд манципации столько раз, сколько было рабов или лошадей).

Но даже при добросовестном продавце покупатель, не совершив­ший манципации, был лишен права искать в случаях пропажи, хище­ния, чужого неправомочного завладения через претора и суд свою оплаченную, но неузаконенную покупку. Когда же продавец был не­добросовестным, ничто не мешало ему возвратить себе проданное на том единственном основании, что покупатель не сделался квиритс-ким собственником.

На помощь покупателю снова приходит претор. В случае, если продавец, сославшись на бесформальную продажу, требовал рести­туции, т. е. возвращения в первоначальное состояние, претор снаб­жал формулу эксцепцией, которая обязывала судью отказать в иске, если будет установлено, что спорная вещь была передана ответчику по свободному волеизъявлению сторон и оплачена денежной сум­мой, о которой стороны договорились при совершении сделки. Пра­во истца (продавца) не отменялось, но оно становилось «голым» - не обеспеченным защитой.

Примечание. Реституция могла иметь и другое назначение. Она устраняла вредные последствия, которые наступили или могли насту­пить в результате неразумных действий несовершеннолетнего контра­гента, действовавшего по неопытности. В особых случаях реституция позволяла приостановить или нуллифицировать (прекратить) дейст­вие литисконтестации, что означало отклонение иска в его признанном недобросовестным варианте, и пр.

Кем же сделался, выиграв иск, приобретатель - владельцем? Но им нельзя стать через покупку вещи. К тому же никто не может помешать приобретателю свободно, по своей воле распорядиться купленной вещью. Значит - собственником? Конечно, но не цивиль­ным, не квиритским, а преторским. Или, как еще говорили, бонитар-ным (поскольку купленная вещь твердо удерживается в его имущес­тве - in bonis). Навечно бонитарным? Нет - поскольку существует приобретательная давность, по истечении которой бонитарная со­бственность приобретает титул собственности цивильной.

С течением времени цивильно-правовому иску, внешне безупреч­ному, могла быть противопоставлена эксцепция об обмане, знаменитая exceptio doli, которой, если с ней соглашались, обессиливался формально правильный иск. Exceptio doli была тем более неблагоп­риятной для истца, когда обнаруживалось, что, заявляя иск, он уже знал, что отступает от требований справедливости.

То же относится к сделкам, совершенным под влиянием угроз или из нарушения слова, заверения, обещания, данного истцом по неформально заключенным договорам купли-продажи, займа и т. д.

В случаях когда обман, нарушение слова (клятвы) обнаружива­лись, никаких других оснований для отклонения иска уже не требо­валось. Так планомерно и настойчиво преторы добивались добросо­вестного отношения сторон к заключаемым ими сделкам, а значит, и самой атмосферы деловых отношений. С тем и возникает завещан­ная будущим поколениям перемторная эксцепция - возражение, основанное на факте, разрушающем правовую основу притязания, вы­раженную в иске.

Долгое время, как это вполне закономерно для истории пра­ва, квиритская и бонитарная формы собственности сосуществова­ли параллельно и пересекаясь. Не раз случалось, что раб признавал­ся чьей-либо собственностью либо по принадлежности к имуществу, либо по квиритскому праву, либо по обоим основаниям сразу.

Особую трудность представляли (для претора) те случаи, когда бонитарный собственник еще до истечения срока приобретательной давности утрачивал фактическое господство над вещью. По общему правилу, ее цивильным собственником оставался в таких случаях отчуждатель.

Когда несообразность подобной ситуации сделалась самоочевид­ной, последовал эдикт претора Публициана (около 70 г. до н. э.), по имени которого был назван новый иск.

Бонитарный собственник получал, по существу, виндикацион-ный иск (об истребовании вещи, находящейся в чужом неправомер­ном обладании) по тому фактическому основанию, будто он провла-дел оспариваемой вещью законный давностный срок и сделался ее квиритским собственником (см. далее).

Дата добавления: 2015-05-10