Вещи, наделенные родовыми признаками, и вещи индивидуально-определенные

Вещи простые и сложные

Вещи делимые и неделимые

По определению Ульпиана (Д. 8.4), неоспоримому и точному, де­лимой вещью следует считать такую, которая от раздробле­ния на части не теряет своих качеств, остается той же, что и бы­ла, только меньшей по объему. Делимой вещью является прежде всего земля, а также все то, что она приносит: плоды, рудные богат­ства и т. п.

Держась Ульпиана, мы должны причислить к делимым вещам скот и рабов, но только в том случае, если мы их продаем и покупа­ем «гуртом», в массе. А если речь идет о каждом данном рабе? Когда невозможно реальное расчленение, ничто не препятствует тому, что­бы расчленить вещь мысленно на идеальные доли. Корову могут на­следовать двое или трое, но если они не собираются зарезать ее на мясо, остается и другая возможность, предусмотренная законом (Д. 13.6.5.15): один получает корову в натуре, а все другие дольщи­ки - денежную компенсацию. Если, конечно, они не договорятся о совместном долевом обладании коровой. В таком случае оно мо­жет быть непредсказуемо длительным (равно как и домом, конем, рабом и пр.).

Классическое определение этому различению дает Помпоний (Д. 41.3.30).

1. Простые вещи составляют единое целое, как, например, раб или бревно.

2. Сложные вещи распадаются на два вида:

а) составные (корабль, дом, шкаф);

б) объединяемые одним и тем же именем, но состоящие

из не свя­занных между собой и потому раздельных «вещей», как это может быть сказано о табуне или стаде как совокупности.

Сложные вещи способны существовать в неисчислимых вариан­тах, немало затрудняющих регулирование возникающих в связи с их природой правовых отношений вообще, и особенно споров.

Достаточно сложно и все то, что относится к правовому регули­рованию отношений, возникающих из «совокупности вещей раз­дельных», когда их собственниками являются юридические лица, например погребальные коллегии.

Или возьмем получение кредита под залог принадлежащего до­лжнику стада. Кредитор, принимающий такой залог, должен принять на себя и заботу о его сохранности, ибо закон обязывает его возвра­тить стадо в том виде, в каком он его получил. А это непросто, пос­кольку не исключается ни падеж, ни кража, ни нападение волков...

Для решения споров, связанных с риском случайной гибели вещи, огромное значение приобрело не лишенное философского значения разделение вещей по их «роду» и «виду». Над этим задумывались еще греческие систематики, и можно предположить, что римляне восприняли найденное греками решение.

К родовым относились вещи, которые продаются и покупаются по таким параметрам, как вес, мера, число. То же относится и к дого­ворам займа, залогу и многим другим сделкам с вещами и деньга­ми. Физическая гибель таких вещей (от пожара, утраты, кражи и др.) вполне возможна, но для права, для кредитора они не погибают, ибо восполнимы. Деньги мы даем в кредит числом и чис­лом же получаем. При этом никто не может требовать тех же самых Денег, а только в той именно сумме, которую дал (так же и с зерном, вином).

Но когда некто одалживает у соседа серебряную посуду, чтобы придать блеск семейному торжеству, он уже имеет дело с вещами индивидуально-определенными и должен возвратить не всякую посуду хотя бы и серебряную, но только ту, что взял. И если она утрачива­ется обязанным лицом, т. е. ссудополучателем, возникает вопрос о возмещении ущерба, величина которого может быть определена и по рыночной стоимости утраченной вещи, и по тому, насколько велик связанный с тем моральный ущерб (если, скажем, посуда была се­мейной реликвией).

Дальнейшая систематизация приведет к делению вещей на глав­ные и побочные: шкаф и ключ, картина и рама. Побочная (придаточ­ная) вещь следует, по общему правилу, за главной, например при продаже последней.

■

Раздел 2. ВЛАДЕНИЕ

§ 35. Общие сведения

Владением - possessio ~ называется фактическое господство лица над вещью. Исторически оно предшествует праву собственнос­ти и отличается от него настолько, что позволило римским юрис­там выработать вполне приемлемую, хотя и непривычную форму­лу: «Между собственностью и владением не существует ничего общего» - «Nikil commune habet proprietas cum possessione* (Д.41.2.12).

Когда, передвигаясь по лицу земли, кочевые скотоводческие пле­мена стали искать места для поселения, перед ними с неизбежностью стоял выбор: либо завоевать их копьем и мечом, вытеснив или под­чинив себе аборигенов-насельников, либо довольствоваться худ­шим, но незаселенным пространством. Оседание на земле было вмес­те с тем ее завладением, обращением в собственность. Во всех таких случаях завладение имело коллективный характер, и потому земля, находясь в коллективном обладании, получила название «общего поля». В Риме - агер публикус.

С течением времени, с развитием земледелия «общее поле» стало дробиться на участки, выделявшиеся по жребию, и польское «жреб» в течение многих веков значило «поле» (как и греческое (1) жребий; (2) земля, надел»).

Примечание. Не лишено интереса и то обстоятельство, что поч­ти во всех инодоевропейсхих языках, римское possessio сохраняет семантическую связь с польским posiadac, чешским sedlak (кресть­янин), немецким besitzen и т. д. Русское летописное предание о Кие, ко­торый «совокупно с родом своим» осел (сидел) на горе, возвышающей­ся над Днепром, и основал Киев, указывает на «впадение» - оседание.

Иное депо собственность. Возникнув на более поздней ступени ис­торического развития, она даже в родственных славянских языках имеет резко отличающуюся корневую основу: собственность, влас­тность, своина, майонтек и пр. Мысль одна - dominium, «господство над вещью», но терминология несовпадающая.

Происхождение владения верно объясняли и римские юристы. Па-беон (45 г. до н. э. - 10 г.), крупнейший авторитет в праве (и науке пра­ва) эпохи императора Августа, считал, что римское possessio происхо­дит от sedere - «сидеть», «оседать», что указывает на связь владения с завладением, оседанием на захваченной земле (Д. 41.2.1).

Как бы продолжав Лабеона, Нерва-сын позднее скажет: «Со­бственность на вещи происходит от естественного впадения».

По современной гипотезе посессий происходит от pods sedeo -«сижу как хозяин».

Гипотеза допустимая, но она игнорирует тот факт, что древнее римское potior значит «захватывать», «завладевать», в известной ме­ре «господствовать», но уж никак не «хозяйствовать».

Итак, владение есть господство лица над вещью, реальное, факти­ческое обладание ею. Это - объективный момент владения. Речь идет не о каком-либо временном или случайном обладании вещью, но именно о прочном и твердом намерении относиться к владельчес­кой вещи как к своей. Это последнее требование заключает в себе субъективный момент владения, связанный с надеждой сделаться с течением времени собственником вещи.

Примечание. Известный немецкий романист Зомм пишет: захват или оккупация вещи (земли) «заключается в приобретении владения бесхозной вещью, соединенном с желанием приобрести право со­бственности на эту вещь». Corpore et animo - «материально (факти­чески) и душевно» (как если бы вещь была моей), говорится в Дигес-тах (Д. 41.2.3.1).

Такая надежда была далеко не беспочвенной. При том земельном голоде, который испытывал Древний Рим, общественный интерес,

состоял в том, чтобы земля не пустовала, и поскольку она считалась в принципе общей собственностью, постольку каждому патерфами- лиас разрешалась оккупация (захват) невозделываемой земли. Даже и тогда, когда у нее некогда был собственник, почему-либо отсутствующий или утративший связь с земледелием. Законы XII таблиц (по свидетельству Цицерона) разрешали не только захват пустующего поля, но и предписывали: двухлетний срок добросовестного вла дения превращает владельца в цивильного собственника и, таким об разом, раз и навсегда отметает всякие посягательства бывшую владельческую землю (VI. 3).

То же касалось и других вещей, но с одним примечательным условием: для движимых вещей - и в том едва ли не главное юридичес кое различие между ними и недвижимостью - срок приобретательной давности сокращался до одного года.

Примечание. По общему правилу, всякий собственник вещи в то же время и ее владельцем. Если же эту вещь украдут, фактичес­кое обладание ею переходит другому лицу, в том числе тому, кто до­бросовестно ее приобрел, принимая вора за честного человека. Таким образом, собственник перестает быть владельцем, пока краденая вещь не будет найдена и возвращена.

Но вор никогда не сделается владельцем краденой вещи (хотя он обладает ею и относится к ней как к своей), ибо непременным усло­вием правомерного владения римское право считало добросовес­тность завладения. О воре этого сказать нельзя, и потому он «всегда в просрочке» исполнения...

Если законное владение вещами возникает из двух оснований (фактического господства и волевого стремления относиться к вещи как к своей), то из того следует, что с отпадением одного из компонентов прекращается и владение. Поэтому владение считают не столько правом, сколько фактом. Отсюда и упор на «фактическое владение».

В самом деле: 1) владение не передается нашим наследни­кам столь же непременно и непосредственно, как передается со­бственность; 2) иск о нарушении владения может быть предъяв­лен только к тому лицу (или лицам), которые посягнули на него, устранив добросовестного владельца силой или угрозой; 3) воз­вращение из плена не возобновляет владения столь же автоматичес­ки, как это имеет место с правом собственности; 4) право собственности защищается иском, а владение - интердиктом, т. е. преторским приказом нарушителю оставить владельца в покое и, приняв на себя бремя доказывания, добиваться восстановления своего через суд.

Утрата фактического владения вещью (прежде всего землей), не требует^! особых пояснений. Она может иметь множество причин, среди которых и самовольное оставление владения (для того, напри­мер, чтобы избежать неудобного спора), и экономическая невыгода, и возвращение вещи предшествующему владельцу (до истечения срок приобретательной давности). В последнем случае претор воз­держивался от предоставления интердикта (о восстановлении в пра­вах) как это Сделалось рутинной практикой для случаев посягатель-ства со стороны третьих лиц.

Представление, связанное с фактическим обладанием вещью, требовало в древности «прикосновения рукой или телом». В класси­ческое время оно вытесняется, особенно когда речь идет о земле, обозрением (с какой-либо подходящей точки), вступлением на лю­бую из пядей завладеваемого участка и пр. Для правомерности вла­дения было достаточно и того, что владельческая вещь находилась близ дома, куда ее доставил владелец, как это может быть с дубовым столбом, жердью, лозой, которые употреблялись для строительства домов и сараев. В Законах XII таблиц говорится: пусть собственник не отнимает бревна или жердей, использованных другим человеком на постройку здания (VI. 7).

Из всего сказанного с необходимостью вытекает следующий пос­тулат: вещи, могущие стать предметом завладения, должны отно­ситься к числу находящихся в обороте товаров, т. е., как уже говори­лось, могущих фигурировать на рынке.

Примечание. Существует еще грань между вещами утраченными и временно подброшенными или оставленными. По одному уголовно­му делу убийца, уличенный в судебном следствии, должен был со­знаться и в том, что он вложил в кошелек убитого им человека круп­ную сумму денег и оставил его в комнате на столике у кровати для того, чтобы кошелек был присвоен приятелем убитого, который до­лжен был с часу на час явиться за обещанным ему займом.

Как только приятель показался на ближайшей улице, убийца из ближайшего автомата позвонил в полицию. Тот был, разумеется, арестован с уликой в кармане.

Судья, раздосадованный провалом версии, которую считал бес­спорной, объявил присяжным, что им придется обсудить вопрос о при-

своении находки, что при обвинительном вердикте грозило подсуди мому тюремным заключением.

Но адвокат отверг версию судьи. «По законам нашего штата, - сказал он, - находкой считается вещь утраченная. Мы же столкнулись с вещью намеренно подброшенной, причем именно тому, кто завладел ею».

Присяжные согласились с адвокатом.

Дата добавления: 2015-05-10