Черный маг в белую крапинку

К небу поднимались разноцветные дымы из множества труб. Во дворах лаяли собаки, осипшие от ночной беспорочной службы. Хлопали калитки. Румяные молодые ведьмы с коромыслами шествовали к колодцу. Рядом с ними для охраны обычно плыли бодающиеся вилы и какая-нибудь дедова заговоренная дубинка.

На камнях и заборах тесной улочки, где ночью прокатилась Жрущая Морда, расцветала плесень. Около одного из пятен валялись берцовая кость и колотушка задремавшего ночного сторожа. Похоже, Жрущая Морда не осталась голодной.

В зарослях конопли, густо облепившей заборы, безумно блея, паслись черные козы. Их серебряные копытца прекрасно подходили для чеканки фальшивой монеты для проклятых кладов. На крыльце табачной лавочки сидел Колобородун и, улыбаясь в пространство, набивал папиросы «Беловор» афганским самосадом.

Круглый тургеневский пруд пах арбузными корками. Вокруг него по посыпанной песком дорожке прогуливались две молоденькие барышни с зонтиками. За ними хвостом ходил косматый молодой барин и приставал с пропагандистскими разговорами. Сквозь полупрозрачные тела призраков слабо просвечивал кустарник.

Мефодий шел рядом с Даф. Он почти перестал чему-либо удивляться. Взгляд утомился и забился разнообразием так же, как прежде забивался однообразием московских окраин. Мефодий думал о том, что эмоционально человек устроен просто, и коробочка для радостей и удивлений, гипотетически наличествующая у каждого, не так уж и вместительна.

Депресняк носился у них над головами, изредка вцепляясь когтями в забор или повисая на вывеске.

– Кажется, ему тут неплохо, – сказала Даф.

– На месте твоего котика я бы не нарывался. Здесь собаки не квартирные мопсы! – предупредил Мефодий.

Заглянув через забор в чей-то двор, он увидел на цепи двуглавого пса, защищенного роговой чешуей. Ушей у собаки не было. Хвост был как у ящера. Из жутких пастей капала слюна, заставлявшая землю исходить кислым дымком.

Депресняк, шипя, носился вокруг. Кошмарная двуглавая собака не лаяла, не прыгала, а спокойно следила за котом. Рассчитывала длину цепи. Экономила смертоносные усилия. Здраво оценив свои шансы, Депресняк сделал вид, что сегодня он добрый. Напоследок пронесся над головами клацнувшего зубами пса и вернулся на плечо к хозяйке.

– Правильно, не обижай маленьких! – сказала Даф.

Улита остановилась и, осмотревшись, повернула из тихого переулочка, по которому они до сих пор шли, на довольно широкую улицу.

– Кажется, нам туда! Может, конечно, и не туда, но здесь нам точно нечего делать! – заявила она.

Широкая улица имела с переулками мало общего. Жилые дома на ней практически отсутствовали. С одной стороны тянулись лавки, ресторанчики и всевозможные увеселительные заведения, с другой же – на них укоризненно взирали здания лысегорского магоуправления. Однако укор укором, а ясно было, что чиновникам бегать недалеко.

На бревенчатой стене военной комендатуры висел громадный плакат. На плакате был изображен бравый молодой человек с темными усиками. Небрежно закинув на плечо сглаздамат, он сурово грозил зрителю пальцем, на котором поблескивал магический перстень.

Крупная надпись на плакате вопрошала:

Дата добавления: 2015-05-08