Кавлик Быгуп

Оказавшись на улице, вдали от опасного подвала, Улита жизнерадостно чмокнула Эссиорха в губы. Тот вздохнул и виновато возвел глаза к небу, явно прося у него прощения.

– Но-но! Не слишком разбрасывайся! Счастье – скоропортящийся продукт и в магазины не возвращается, – сказала Улита.

– Не знаю, о каком счастье ты говоришь. Счастье – это гармония и внутренний мир среди житейских бурь! – серьезно заметил Эссиорх.

Улита хихикнула.

– Я сама житейская буря. Так что, с гармонией или без гармошки – а ты никуда от меня не денешься! А ты, хитрюга, – предупредила она Нату, – только попробуй повиснуть у него на шее здесь и сейчас. И вообще держись со своей контактной магией от него подальше! А то первый же людоед получит хорошее дополнение к рациону!

– Очень мне нужен твой Эссиорх! Он старый! – фыркнула Ната.

– И правильно! «В детском садике можно и посвежее найти» – как сказал один вампир, заглядывая в ясельную группу, – согласилась Улита.

Чимоданов, наклонившийся было, чтобы без особых церемоний взять Зудуку за ногу и забросить его себе на плечо, внезапно издал короткий вопль и отскочил.

В мягких, гнущихся во все стороны руках Зудуки он внезапно обнаружил маленький двуствольный пистолет – один из тех дорожных пистолетов, что некогда возили в сумочках благонравные Красные Кепочки, смутно опасавшиеся встретить в дороге оборотня.

Зудука захихикал, размахивая пистолетом.

– Где ты его взял? – спросил Чимоданов, терзаемый нехорошим предчувствием.

– Разве непонятно? Твой идиот украл его из лавки проклятых вещей! – мрачно сказала Ната.

– Это правда? – сурово поинтересовался Петруччо.

Зудука заерзал и виновато опустил глазки, однако, когда Чимоданов, вооружившись палкой, попытался подцепить пистолет и закинуть его куда подальше, Зудука отпрыгнул и угрожающе прицелился в хозяина. Петруччо испуганно отступил, к великому торжеству развоевавшегося монстрика.

– Не отдаст! Ни за что не отдаст! Я этого паразита знаю! Я сам такой! – сказал Чимоданов.

– Исчерпывающая характеристика. Можешь не продолжать. И что же делать? Отобрать во сне?

– Он не спит. Никогда, – сказал Чимоданов.

– Весело! Теперь мы все во власти тиранствующей мелочи! – сказал Мошкин.

– Но почему же тогда с Зудукой ничего не случилось? Он же вынес пистолет с наложенным проклятием из лавки, – подозрительно спросила Ната.

– Значит, проклятие опасно только для лопухоидов и магов. Ну там кровь превращается в стекло. Или дыхание замерзает. А у Зудуки нет ни крови, ни легких, – резонно заметила Улита.

– Выходит, ему бояться нечего? – уточнил Чимоданов.

– Угу. И нам тоже, поскольку хозяин этого предмета – Зудука. Но вот если он в кого шарахнет – тогда не позавидуешь. Пуля – часть пистолета, и на нее проклятие может распространиться, – согласилась Улита и, закрыв тему, пошла рядом с Эссиорхом.

За ними, боясь отстать, тащились Ната, Чимоданов и Мошкин. Последним ковылял вооруженный Зудука и томился от желания в кого-нибудь пальнуть из своей карманной артиллерии.

* * *

Улица за улицей они продолжали обходить Лысую Гору, пытаясь хоть что-то разузнать о Лигуле. Нельзя сказать, чтобы лысегорцы очень хотели общаться. К концу третьего часа у Улиты на шпаге появилось четыре новых зазубрины, водолазка Эссиорха была забрызгана зеленой слизью, а Зудука обогатил свою коллекцию подпрыгивающей челюстью. Достаточно было раскрутить ее на шнурке и запустить в кого-нибудь, как челюсть немедленно начинала щелкать и вцепляться во все выступающие части оппонента, особенную нежность питая к носу и ушам.

По лицу Наты то и дело прокатывались мимические волны, круша неосторожные сердца. Мошкин буксировал за собой по небу небольшое облако, которое при необходимости превращал то в ледяное копье-сосульку, то в струю раскаленного пара. Петруччо же, чье мастерство с каждым днем становилось все более отточенным, соорудил из глины, грязи и частей бесхозных заборов внушительное чудовище, которое таскалось за ними на ногах-бревнах для создания массовости. При попытке влезть в очередную драку, оно неосторожно взмахнуло колодезной цепью и едва не проломило голову Улите.

Это и послужило той последней щепоткой урана, которая превратила мирную помойку в радиоактивный могильник. Взбешенная Улита наорала на Чимоданова, по ходу дела устроила головомойку Нате и Мошкину и, почти насильно дотащив их до гостиницы, отдала на попечение Тугарину-Змеевичу.

Тугарин уже не сидел за стойкой портье, а меланхолично возился в палисаднике, заряжая картечью небольшую медную пушку.

– Ты смотри, чтобы они не того… Не пропали! Совсем еще зеленые! – сказал Змеевичу Эссиорх.

– Куда они денутся? Вон уж смеркается!.. – отвечал Змеевич, кивая на солнце, которое, краснея и томясь зевотой, заваливалось за горизонт.

Ната, Чимоданов и Мошкин были отправлены в комнату и усажены играть в подкидного дурака с ведьмой-отравительницей. Отравительница – дряхлая старушонка чуток помладше Мамзелькиной – была настроена миролюбиво и угощала всех конфетками. Причем конфетки – просто для спокойствия – пробовала первой.

– Только не таскайте карт из отбоя… Она этого не любит! – шепотом предупредил игроков Змеевич.

– Хорошо. Мы будем все время проигрывать! – испуганно предложил Евгеша.

– Ни-ни! Этого она тоже не любит. Проигрываешь – значит, поддаешься, поддаешься – значит, не уважаешь! – сказал Тугарин, поселяя в робкой душе Мошкина еще большее смятение.

Избавившись от лишних попутчиков, Эссиорх и Улита покинули гостиницу.

– Имейте в виду! Ровно в одиннадцать я запираю двери, и до утра! Будете назойливо стучать – пальну или бомбу пороховую брошу. Мало ли тут оборотней шляется, – предупредил Тугарин, провожая их до дверей.

– Спасибо, добрый человек на сердечном слове! – поблагодарил его Эссиорх.

На улице, ведущей к «Незваному гостю», они с Улитой встретились с Дафной и Мефодием. Тем нечем было похвастать. О горбуне Лигуле никто ничего не помнил. А если и помнил – благоразумно помалкивал в тряпочку. Депресняк был весь покрыт копотью. Пытаясь разрушить воронье гнездо, он провалился в трубу, скатился в камин и был атакован тремя фуриями, которые кормили пиявками зеленые огоньки.

– Зависать в городе не имеет смысла! – сказал Эссиорх, провожая глазами солнце. – Через полчаса здесь будет полно мертвяков и нежити. Конечно, можно и до утра с ними провоевать, да только про горбуна Лигула мы все равно ничего не узнаем.

– Так что же делать? – спросил Меф.

– Порыскать по окрестностям. Там внизу, у реки, по слухам, живут циклопы. Кто знает, может, они чего помнят… Кладбищ там поблизости нет – и мертвяки не особенно шастают! – предложила Улита.

Мефодий, никогда не видевший живых циклопов, крайне воодушевился.

– Угум! Можно рискнуть остатками здоровья и наведаться к ним, – заявил он бодро.

Дафне не очень хотелось тащиться к циклопам на ночь глядя, но за компанию она позволила себя уговорить.

Вскоре совсем стемнело. Серп луны покачивался в небе, точно ладья. Золотые гвоздики созвездий банально дырявили небосвод. Городок, в котором они провели весь день, остался позади. Сейчас со склона горы они смотрели на него снизу вверх. В двух местах заметно было зеленоватое свечение, поднимавшееся от земли рассеянными столбами. По словам Улиты, там находились древние магические кладбища. Ухали совы.

– Круто было бы записать этот звук на мобильник! – оценил Мефодий.

Даф грустно посмотрела на него.

– Ты не романтик! – сказала она.

– Чего? – переспросил Буслаев. – А, ну да!..

Они спустились еще ниже. В топких торфяных берегах змейкой ползла мелкая речка. Ее вода казалась неподвижной. Здесь, на самой границе Лысой Горы и лопухоидного мира, и жили циклопы.

Вначале Мефодий почуял запах дыма и лишь затем заметил вход в пещеру. Вечно голодный Депресняк стал с интересом принюхиваться.

– Э-э! Нет! Этого с собой не берем! – категорично сказала Улита. – Таких клиентов кафе не обслуживает!

– Почему это не берем? – возмутилась Даф.

– Потому что он будет мешать деловым переговорам! И вообще: животных любят все, но некоторые любят их на обед. И не надо, пожалуйста, говорить, что твой кот самый крутой! Циклопы тоже, поверь, не ногой сморкаются! – заявила Улита.

Взвесив все за и против, Даф согласилась посидеть с Депресняком снаружи. Кот, крайне недовольный таким решением, шипел, как паровая машина, задумавшая взорваться. Мефодий, чтобы не бросать Дафну, остался с ней. Эссиорх утешил его, сказав, что циклопов он увидит еще не раз, и отправился в пещеру вслед за Улитой.

У костра сидели три циклопа, одетые в овечьи шкуры, и жарили на вертеле кабана. У одного циклопа борода была пегая, у другого – рыжеватая, у третьего же вместо бороды торчали светлые клочки, похожие на обрывки мочалки. Увидев Эссиорха и Улиту, первые двое циклопов вскочили и схватились за узловатые дубины. Судя по всему, еще недавно эти дубины были молодыми соснами.

– Приятного аппетита, господа! Да пребудут с вами добро и мудрость! – вежливо сказал Эссиорх.

Циклопы хмуро переглянулись, видно, не слишком скучая без упомянутых качеств.

– Ты куда это клонишь? На ужин напрашиваешься? – спросил самый здоровый, ревниво кивая на место у костра рядом с подрумянивающимся кабаном.

Эссиорх улыбнулся той мудрой и всепонимающей улыбкой, которую полгода отрабатывал на курсах доброжелательности в Прозрачных Сферах.

– Благодарим вас за приглашение, друзья! Мы не испытываем голода! Мы морально уже упиваемся вашим здоровым и жизнерадостным видом!

Циклопам это не понравилось. Склонные к поспешным выводам, они попытались сразу перейти к членовредительству.

– Чем ты там упиваешься, биовампирюка! Ща доупиваешься! Давил таких и буду давить! – прохрипел пегобородый, с нездоровым интересом косясь на голову хранителя.

Не дожидаясь, пока циклоп испытает ее на прочность, Эссиорх щелкнул пальцами. Дубина в руках у пегобородого вспыхнула и превратилась в пепел. Циклоп тупо уставился на опустевшую ладонь.

– Маг недоделанный! Так бы сразу и сказал! – произнес он сипло.

Рыжеватый циклоп резко наклонился и что-то схватил с земли двумя руками.

– Мы пришли к вам с миром! – напомнил Эссиорх и взглядом отправил летящий в него десятипудовый валун по обратному адресу.

Циклоп с воем схватился на подбитый глаз.

– Больше вопросов у аудитории нет? – вежливо спросил хранитель.

Вопросов у аудитории больше не было.

Угрюмо ворча, циклопы уселись у костра и продолжили вращать вертел. Улита и Эссиорх присмотрелись к ним. Два циклопа были ничего себе – грубые, огромные. С единственным светофорным глазом. Третий циклоп двигался заторможенно, был одутловат и пускал слюни.

– Он у нас дебил! – оправдываясь, пояснил пегобородый.

– Бубыл! Бубыл! – радостно согласился одутловатый, выковыривая из носа полуметровую козявку с явным намерением прямо сейчас начать ужин.

Пегобородый ударил его по руке. Одутловатый обиделся и заревел так, что задрожала гора. Подождав, пока он утихнет, Эссиорх спросил у циклопов про горбуна Лигула. Гиганты отнеслись к словам «горбун Лигул» так, как отнеслись бы к любому словосочетанию нематерного содержания – то есть никак. Пожав плечами, Эссиорх двинулся было к выходу, но тут Улита извлекла из голенища сапога холст.

– Лучше один раз отравиться супом из пакетика – чем сто раз посмотреть рекламу! – сказала она, разворачивая холст. – Вы когда-нибудь видели этого типа? Поглядите-ка сюда!

Когда на холст упал свет костра, нарисованный Лигул недовольно завозился на портрете и стал хвататься за меч. На двух первых циклопов картина не произвела впечатления. «Не-а, не знаем такого», – заявили они. Зато дебил внезапно очень возбудился и замахал руками.

– Вуши-вуши! – залопотал он.

Улита и два других циклопа с недоумением посмотрели на него.

– Ты что, знаешь его? – спросила ведьма.

Циклоп пустил в костер слюну.

– Вуши! – повторил он и дернул себя за ухо.

Горбун Лигул на портрете брезгливо отвернулся. Это привело одутловатого циклопа еще в больший восторг.

– Кавлик Быгуп… Вуши! – повторил он.

– Молчи, дурак! – лениво буркнул пегобородый. – Какой еще Быгуп? А вы, уважаемые, топали бы отсюда! Сказано вам: ничего не знаем!

Улита с Эссиорхом в замешательстве переглянулись.

– Не затыкай его! Что он там бормотал-то? – вдруг пришел на помощь циклоп с рыжеватой бородой.

– Вуши-вуши! Кавлик Быгуп! Вуши! – захлебнулся в словах дебил.

– Погоди! Он сказал «вуши»? – заинтересовался и пегобородый.

– Вуши! – залопотал дебил. – Кавлик Быгуп! Вуши-вуши!

И вновь дернул себя за ухо. Пегобородый почесал в затылке.

– Ну-ка! – сказал он. – Кавлик Быгуп, говоришь? Ну-ка, малый, дай еще разик взглянуть!

Заграбастав портрет, он уставился на него единственным глазом. Лигул кривлялся с портрета, делая ему какие-то знаки. К счастью, циклоп не понимал намеков.

– Оба-на! Это не тот ли малый, что нашему Тофырю уши чистил? Узнал, поди ж ты! – обратился он к приятелю.

– Кажись, он и есть, – отвечал рыжебородый. – Сколько веков прошло, а наш дурак не забыл!

Пегобородый покачал головой.

– Ишь! Картину с малого нарисовали! В доспехах, млин! Рожа важная! И где сейчас, к примеру, этот парень? – спросил он у Эссиорха.

– В Тартаре! – сказал хранитель.

– В Тартаре? Ишь ты! Помер, что ли, бедолага?

Улита замешкалась, что ответить. Ответа, впрочем, не понадобилось.

– И впрямь помер, раз в Тартаре… А уши-то хорошо чистил! Прям чуть ли не с головой в ухо нырял нашему Тофырю! Мастер был! – с сожалением сказал циклоп.

– Кавлик Быгуп! Вуши! – нежно повторил слабоумный и пригорюнился, вспоминая о временах давно минувших, когда лес вокруг был молодым, а уши розовыми, как у младенца.

– А зачем уши чистил-то? – трепетно задала Улита самый важный вопрос.

– А шут его знает зачем. Вроде как кто-то ему сказал, что сера из ушей поможет малёк подрасти. Вот он и бегал тут по Лысой Горе чуть ли не с год. К великанам приставал, к циклопам… чтобы, значит, уши им вычистить. Натирался серой, с головы до пят, воняло от него… ан нет, не вырос! Выходит, наврали ему!

Циклоп хмыкнул и подбросил в костер дровец.

– А что, чай, важная была птица этот ваш Быгуп? До того, как в Тартар попал? – спросил пегобородый.

– Важная. Еще какая важная! – сказала Улита.

На нее напал приступ нервного смеха. Эссиорху пришлось даже выволакивать ее наружу и окунать головой в реку.

– Кавлик Быгуп! Вуши! – все повторяла она.

Глава 14

Дата добавления: 2015-05-08