Часть четвертая 7 страница

Ты слышишь, радость моя?.. Я знаю, ты меня слышишь. Помнишь, я тебе обещала, что мы поедем в Бразилию, когда будем свободны? Так вот, теперь мы свободны. По‑настоящему свободны. И все это благодаря тебе, дорогой. Тебе не нужно больше спать. Тебе больше нечего бояться – даже самого себя, Давид! Даже самого себя. Потому что ты полностью здоров. Врачи сказали мне, что эта сила, которая бушевала у тебя внутри, оставила тебя. И больше никогда не вернется. Тебе нечего бояться. Совсем нечего.

Ну, если хочешь, можешь поспать еще немножко. Ты ведь так устал… Только не слишком долго, хорошо? Нам с тобой нужно еще столько всего успеть…

Я буду здесь, Давид. Я никуда не уйду. Я буду тебя ждать…

Тома терпеливо ждал, несмотря на неудобный казенный стул и унылую пыльную обстановку. Сейчас он был гораздо более спокоен и расслаблен, чем когда бы то ни было в жизни. Но и более собран.

Он рассеянно скользил взглядом по объявлениям на стенах: правила посещений, рекомендации для родственников, списки дозволенного и запрещенного…

Наконец послышался скрежет замка и следом за ним – голоса.

Джошуа Кутизи вошел в переговорную.

Если он и удивился, увидев Тома, то никак этого не показал и сел на стул возле стеклянной перегородки с тем же невозмутимым видом, что и во время их первой встречи.

– Вы пришли, чтобы сообщить мне какие‑то новости о Джорди? – спросил бывший гуру. – Или хотите исполнить свои обязательства, которые были частью нашего договора?

Тома, не отвечая, внимательно изучал собеседника. С первой же встречи Кутизи вызвал у него антипатию, столь же сильную, сколь и необъяснимую, – ведь, в конце концов, самопровозглашенный гуру не был растлителем малолетних. Ну да, мошенник, проходимец, в свою очередь ставший жертвой горстки медиков‑авантюристов, которые использовали его адептов в корыстных целях. Но в этом не было ничего сверхординарного, что могло бы вызвать такую почти аллергическую реакцию. Однако сейчас Тома не чувствовал ничего, кроме любопытства: с самого начала расследования ему не давала покоя одна маленькая деталь. Одна смутная догадка, которую Кутизи мог подтвердить или опровергнуть.

– Не совсем так, но если хотите, я и в самом деле могу сообщить вам кое‑что о Джорди, – спокойно ответил он. – Он сильно пострадал от ран, но надеюсь, все же выкарабкается. Хотя шрамы у него на спине останутся, надо полагать, на всю жизнь.

– Боевые раны, в каком‑то смысле… Ну что ж, в целом это хорошая новость, – благодушно произнес Кутизи. – Кстати, в последнее время я получаю немало хороших новостей. Не в последнюю очередь благодаря вам…

– В самом деле? Однако несколько ваших бывших сподвижников арестованы…

Немного помолчав, Кутизи ответил:

– Да, но никогда еще об астрософии не говорили так много, как в последние дни. Что до меня, я могу этому только радоваться. Впрочем, это к делу не относится. Скажите мне наконец, что вас сюда привело.

– Один небольшой вопрос. Вы не обязаны на него отвечать, но…

– Вы сильно изменились, лейтенант. За такое короткое время… Очень заметная перемена! Вы кажетесь таким… умиротворенным. Безмятежным. Вам это уже говорили? Можете сами убедиться, какое благо астрософия несет миру! – полушутливым тоном добавил Кутизи.

Тома пожал плечами. Гуру оседлал любимого конька, и не стоило ему мешать – тем больше будет шансов получить ответ на свой вопрос.

Когда Тома решил, что настал подходящий момент, он произнес только одно имя:

– Катрин Клермон. Владелица книжного магазина…

– Да?..

– Вы назвали мне ее имя…

– Да.

– Почему?

Кутизи взглянул на него, не скрывая удивления:

– Когда передаешь полицейским информацию, они обычно не спрашивают, почему ты это делаешь…

– Однако я все же спрашиваю вас.

– Вы мне кое‑что обещали, лейтенант.

– Лучшие условия содержания? Но я навел справки: ваши нынешние условия не так уж плохи. Вы же не рассчитываете на апартаменты в каком‑нибудь ВИП‑квартале вместо вашей камеры?

– Что ж… действительно не рассчитываю.

– Так каков же был ваш истинный мотив? Вы назвали мне имя Катрин Клермон и сообщили ее координаты, хотя, если принять во внимание, в какой стадии сейчас находится расследование, мы бы и сами до нее добрались. Но вы позволили нам выиграть время. Почему?

Кутизи погладил бороду с задумчиво‑рассеянным видом. Или ироническим. Трудно понять, подумал Тома. Этот человек – прирожденный актер.

– Потому что может быть только один.

– Простите?..

– Вы задали мне вопрос, я на него ответил. Потому что может быть только один. Прощайте, лейтенант. Передайте привет Джорди. И пожелайте ему удачи от моего имени.

– Ну что?

Тома захлопнул за собой дверцу машины. Орели, сидевшая за рулем, выжидающе смотрела на него. В конце концов, это ведь она задержала владелицу книжного магазина, и, несмотря на то что сейчас ее, как и его, отстранили от расследования, чувствовалось, что ей небезразлично дальнейшее развитие событий.

Тома молчал.

Потому что может быть только один…

Вы не помешаете ему спасти мир…

Кутизи боялся, что кто‑то другой займет его место?.. Гуру хотел быть уверенным в собственном будущем? Если его имя вновь всплывет в ходе полицейского расследования, он получит новый шанс для распространения своих теорий и методик. И поэтому он боялся появления конкурента, готового спасти мир вместо него?..

А впрочем… к чему терзаться бесплодными догадками? Он задал вопрос – получил ответ. Настало время перевернуть эту страницу.

– Ничего, – ответил Тома.

– Ничего?

– Ничего. Наверняка у него были свои причины, но…

– Хорошо. Тогда что именно ты от меня скрываешь?

Тома повернулся к ней.

– Да‑да, ты правильно расслышал. Ты прекрасно знаешь, что в этом деле полно дыр. Прямо как в швейцарском сыре. Например, айфон.

Тома изо всех сил пытался не покраснеть.

– Айфон, оставленный в городской телефонной кабинке, – это что, свидетельство невиновности Шарли Тевеннен или совсем наоборот?.. – И, не дожидаясь ответа, Орели продолжала: – Но если уж к этому делу привлечено столько служб, надеюсь, они найдут ответы на все вопросы…

Молчание. Тома не знал, что ответить.

– Ну хорошо, что мы делаем сейчас? – спросила Орели.

– Что делаешь ты – я не знаю. А мне нужно сделать звонок.

– Понимаю. Ты увольняешься и переходишь на другую работу?

– Возможно.

– Что ж, хорошо. Возьмешь меня с собой?

Тома вздохнул. Потом ответил:

– Вряд ли…

– Мило…

– Это потому, что, если мы собираемся и дальше жить вместе, нам нельзя вместе работать, тебе не кажется? Двадцать четыре часа в сутки общаться с таким умным и проницательным коллегой, как ты… боюсь, мои мозги этого не выдержат!

Судя по улыбке, появившейся на лице Орели, он сказал именно то, что нужно.

Шарли остановила машину, вышла и, пошатываясь, направилась к дому.

Она долго стояла среди обугленных руин, в которые превратился дом ее детства. От фасада ничего не осталось; надежное сооружение, воздвигнутое ее отцом, было разрушено до основания, полностью отдано во власть стихии и мародеров. Здесь полуобгоревший диван… там обугленная балка… сломанное кресло… чудом уцелевшая фотография в рамке… сумка, ботинок, осколки фаянсовой раковины… и еще, и еще…

Шарли закрыла глаза, пытаясь избавиться от этого зрелища, обратить время вспять. Вспомнить счастливые сцены времен своего детства. Своего отца…

Его состояние огромно… Его власть губительна… Он променял меня на двух блядей…

Она встряхнула головой, пытаясь заглушить голос матери, навязчиво звучащий у нее в ушах.

Она вспомнила отца, стоявшего на крыльце в тот вечер накануне Рождества, облаченного в длинную красную куртку, похожего на Деда Мороза… и Брижитт, прикатившую сюда на велосипеде и с хохотом сообщавшую ей, что она «опять этим занималась»… и Фабиана, вместе с которым укрылась здесь после бегства из клиники… вспомнила его широко раскрытые от удивления глаза, когда он понял, что ее семья богата настолько, чтобы поддерживать в идеальном состоянии этот красивый загородный дом, в котором большую часть года никто не живет…

Этот дом рассказывал свою историю ей одной. Вплоть до невероятного финала, который уничтожил все, абсолютно все – все лица из прошлого, все воспоминания… Все, кто играл какую‑то роль в ее жизни, как будто нарочно условились встретиться здесь. Даже те, кого она, в сущности, почти не знала – Кольбер, Вдова… Шарли не переставала думать об этом в последние четыре дня. «Даже Вдова, – повторяла она про себя, – даже Вдова…» В сущности, роль Клео в недавних событиях стала самой важной: именно на нее обрушилась та сила, которая наконец‑то вырвалась из Давида. Страшно подумать, что было бы с ним сейчас, если бы этого не произошло…

Шарли открыла глаза, смахнула слезы – горечи, сожаления?.. Она не смогла бы сказать.

Что осталось ей из прошлого?

Ничего.

Может быть, отец… где‑то далеко?..

Нет. Ничего.

Tabula rasa.[27]Без всякой надежды на возрождение чего‑либо.

Это было совершенно очевидно.

Она приблизилась к груде развалин, обошла их и направилась к небольшому сарайчику, где хранился садовый инвентарь. Каким‑то чудом он совершенно не пострадал от взрыва.

Шарли открыла дверь и вошла. Огляделась. Лопаты, какие‑то инструменты, велосипеды… странно, что их еще не украли…

У дальней стены стояла старая тачка с проржавевшими колесами, как будто вросшими в земляной пол. Казалось, что никакая сила уже не сможет сдвинуть ее с места. На ней громоздились старые кастрюли, сковородки, еще какой‑то хлам…

Шарли наклонилась, просунула под нее руку, нащупала плоскую металлическую коробочку. Поддев ногтем крышку, она на мгновение замерла, охваченная внезапной паникой. Но нет, он был здесь. Дрожащими пальцами она нащупала этот небольшой листок бумаги, осторожно вытянула его из коробочки и развернула. Цел и невредим.

Чувствуя, как сильно колотится сердце, она долго смотрела на свой билет к свободе, затем инстинктивно прижала его к груди. Когда‑то она думала, что он спасет ее от Сержа. Потом – что поможет ей избежать тюрьмы. Но сейчас деньги нужны были ей для другой цели. Для лечения Давида. Он по‑прежнему не просыпался, и она не настаивала на том, чтобы его попытались разбудить, хотя каждая минута его сна стоила ей новых мучений. Очнется ли он? Сейчас, имея тридцать четыре миллиона, она найдет средство его исцелить – здесь, во Франции, или в Соединенных Штатах… да хоть на Луне!

Она вышла из сарайчика и вернулась к машине.

Перед тем как уехать, она в последний раз взглянула на то, что осталось от дома, словно пытаясь восстановить в памяти его былой образ и такой приятный запах дерева…

Наконец она захлопнула дверцу машины и включила зажигание.

Дата добавления: 2015-05-08