История философской мысли: общая характеристика 101 страница

13 Согласно учению Эпикура, мельчайшие частицы мира - атомы, которые разделяет пустота. Их многочисленные случайные столкновения и соединения в конце концов могут привести к возникновению той или иной вещи. Кант иронизирует по поводу мнений тех, кто полагал, что наступление идеальных отношений между государствами может быть делом случая, в частности результатом одной лишь доброй воли или разумности правителей.

14 О преимуществах "состояния дикости" Ж. Ж. Руссо рассуждает в своих сочинениях "О причинах неравенства между людьми" и "Об общественном договоре, или Принципы политического права".

Положение восьмое

Историю человеческого рода в целом можно рассматривать как выполнение тайного плана природы - осуществить внутренне и для этой цели также внешне совершенное государственное устройство как единственное состояние, в котором она может полностью развить все задатки, вложенные ею в человечество. Это положение вытекает из предыдущего. Мы видим, что философия также может иметь свой хилиазм [15], но такой, проведению которого сама ее идея может, хотя и весьма отдаленно, содействовать и который вовсе не фантастичен. Вопрос только в том, открывает ли опыт что-нибудь о таком исполнении цели природы. Я отвечаю: немногое, ибо этот круговорот требует, по-видимому, для своего завершения столько времени, что из той малой части, которую человечество прошло в этом направлении, нельзя вполне уверенно составить себе представление обо всем пути и об отношении частей к целому, как и на основании всех произведенных до настоящего времени астрономических наблюдений определить движение, совершаемое нашим Солнцем вместе со всем сонмом своих спутников в великой системе неподвижных звезд, несмотря на то что общее основание систематического устройства вселенной и немногие уже сделанные наблюдения достаточно достоверны, чтобы заключить к действительности такого круговорота. Между тем человеческая природа такова, что мы не можем оставаться равнодушными даже к отдаленнейшей эпохе, в которую еще будет существовать наш род, если только ее можно c уверенностью ожидать. В особенности в данном случае такого равнодушия тем более не может быть, что мы могли бы, кажется, c помощью нашего собственного разумного устройства приблизить наступление этого столь радостного для наших потомков момента. Поэтому для нас самих весьма важны даже слабые признаки его приближения. В настоящее время отношения между государствами столь сложны, что ни одно не может снизить внутреннюю культуру, не теряя в силе и влиянии по сравнению c другими. Таким образом, если не успехи, то по крайней мере сохранение этой цели природы в достаточной мере обеспечивается даже честолюбивыми стремлениями государств. Далее, гражданскую свободу теперь так же нельзя сколько-нибудь значительно нарушить, не нанося ущерба всем отраслям хозяйства, особенно торговле, а тем самым не ослабляя сил государства в его внешних делах. Эта свобода постепенно развивается. Когда препятствуют гражданину строить свое благополучие выбранным им способом, совместимым со свободой других, то лишают жизнеспособности все производство и тем самым опять-таки уменьшают силы целого. Вот почему все более решительно упраздняется ограничение личности в ее деятельности, а всеобщая свобода вероисповедания все более расширяется. Так постепенно, преодолевая заблуждения и иллюзии, возникает просвещение как великое благо, которое человеческий род извлекает даже из корыстолюбивого стремления своих повелителей к господству, когда они понимают свою собственную выгоду. Но это просвещение, а вместе c ним и некая неизбежно возникающая душевная заинтересованность просвещенного человека в добром, которое он постигает полностью, должны постепенно доходить до верховных правителей и получить влияние даже на принципы управления. Хотя, например, наши мироправители теперь не имеют средств на общедоступные воспитательные учреждения и вообще на все то, что создается для общего блага, поскольку все заранее откладывается для будущей войны, они тем не менее увидят собственную выгоду в том, чтобы по крайней мере не препятствовать самостоятельным, хотя и незначительным, усилиям своего народа в этом деле. Наконец, сама война постепенно становится не только искусственной и по своему исходу для обеих сторон сомнительной, но - ввиду печальных последствий, которые государства ощущают от все растущего бремени долгов (новое изобретение), погашению которых нет конца, - рискованным предприятием, причем влияние, которое разорение каждого государства в нашей благодаря промышленности столь тесно спаянной части света оказывает на другие государства, так заметно, что эти государства под давлением угрожающей им самим опасности предлагают себя в качестве третейских судей, не имея, правда, законного основания на это, и таким образом постепенно готовятся к будущему великому государственному объединению, примера которого наши предки не показывали. Хотя в настоящее время имеется только весьма грубый набросок такого государственного объединения, тем не менее все будущие его члены уже как будто проникаются сознанием необходимости сохранения целого в интересах каждого из них. И это вселяет в нас надежду, что после некоторых преобразовательных революций осуществится наконец то, что природа наметила своей высшей целью, а именно всеобщее всемирно-гражданское состояние, как лоно, в котором разовьются все первоначальные задатки человеческого рода.

15 Хилиазм (от древнегреч. chilias - тысяча) - в христианской теологии и религии учение о тысячелетнем царстве праведников после "второго пришествия" Христа.

Кант И. Идея всеобщей истории во всемирно-гражданском плане // Сочинения.: В 6 т. М., 1966. Т. 6. C. 7 - 21

И. Г. ФИХТЕ

Цель земной жизни человеческого рода - свободное и сообразное c разумом устроение всех своих отношений. Такое устроение, совершающееся чрез свободу, сознаваемую родом и признаваемую им за собственное свободное деяние, предполагает в этом сознании рода такое состояние, в котором еще не было свободы; это не значит, что в эту пору отношения рода вообще не устраиваются сообразно разуму, ибо в этом случае вообще невозможно было бы существование рода, а имеет лишь тот смысл, что подчинение отношений рода разуму совершается на этой ступени не через свободу, а через разум как слепую силу, т.е. как разумный инстинкт. Инстинкт слеп; поэтому противоположная ему свобода должна быть зрячей, т.е. должна быть наукой в разумных законах, сообразно которым род должен устраивать через свободное искусство свои отношения. Но чтобы быть в силах достигнуть науки разума, а после нее искусства разума, род должен еще освободиться от слепого разумного инстинкта. Однако, поскольку этот инстинкт властвует как слепая сила, присущая самому человечеству, род человеческий не может не любить его и не может желать избавления от него. Поэтому этот инстинкт должен из принадлежащего всему человечеству превратиться в навязанный последнему внешним авторитетом и силой, чужой инстинкт немногочисленных особей; восставая против этого внешнего авторитета, род непосредственно освобождает себя от него, а косвенно также и от разума в форме инстинкта и, так как на этой ступени еще неизвестны другие формы разума, - от разума во всех его формах.

Итак, из нашего основного положения мы вывели пять единственно возможных и исчерпывающих всю земную жизнь человеческого рода главных эпох. Это - 1) эпоха, в которую человеческие отношения устанавливаются без принуждения, благодаря одному разумному инстинкту; 2) эпоха, в которую этот инстинкт, ставший слабее и проявляющийся лишь в немногих избранных, превращается последними в принудительный для всех внешний авторитет; 3) эпоха, в которую отвергается этот авторитет и вместе c ним разум в единственной форме, в какой он проявлялся до этого времени; 4) эпоха всеобщего распространения в человеческом роде разума в форме науки; 5) эпоха, в которую к науке присоединяется искусство, чтобы твердой и верной рукой преобразовывать жизнь сообразно c наукой; и так как это искусство свободно завершает сообразное c разумом устроение человеческих отношений, чем достигается цель всей земной жизни, то затем наш род вступает в высшие сферы другого мира.

Фихте И. Г. Основные черты современной эпохи СПб., 1906. C. 57 - 58

В. ГУМБОЛЬДТ

Истинная цель человека - не та, которую ставят перед ним изменчивые склонности, а та, которую предписывает ему вечный, неизменный разум, - есть высшее и наиболее пропорциональное формирование его сил в единое целое. Первым и самым необходимым условием этого является свобода. Однако, помимо свободы, развитие сил человека требует и другого, тесно связанного со свободой фактора, а именно - многообразия ситуаций. Самый свободный и независимый человек, оказавшись в условиях однообразной жизни, не достигнет должного развития. Правда, надо сказать, что, c одной стороны, многообразие всегда является следствием свободы, а c другой - существует угнетение и такого рода, которое вместо того, чтобы ограничить человека в его деятельности, придает всей окружающей его обстановке произвольную форму, так что в результате получается, собственно, то же самое. Однако в целях ясности идей более целесообразно разделять то и другое. Человек может одновременно приводить в действие только одну силу, или, вернее, все его существо одновременно настраивается только на одну деятельность. Поэтому человеку, по-видимому, свойственна односторонность, поскольку его энергия слабеет, как только он направляет ее на несколько предметов. Однако он освобождается от этой односторонности, если стремится объединить отдельные, часто по отдельности применяемые силы, и в каждый период своей жизни сочетает в одновременном акте уже почти погасшую искру c той, которая только готовится ярко вспыхнуть, и пытается придать многообразие не предметам, на которые он воздействует, а силам, посредством которых он воздействует на них. То, что здесь достигается связью прошедшего и будущего c настоящим, в человеческом обществе создает единение c другими людьми. Ибо в течение всех периодов своего существования каждый человек достигает лишь одного из тех совершенств, которые в своей совокупности составляют характер всего человеческого рода. Таким образом, c помощью связей, возникающих из глубин человеческой сущности, один человек должен усвоить богатство другого...

Воспитательное значение таких связей всегда зависит от степени самостоятельности сторон и от глубины связывающего их чувства. Ибо если без такой глубины невозможно полное понимание друг друга, то самостоятельность необходима, чтобы превратить воспринятое как бы в свою сущность. То и другое требует от индивидов силы, а также различий, которые должны быть не слишком велики, чтобы стороны могли понимать друг друга, но и не слишком незначительны, чтобы они могли возбудить восхищение перед тем, чем владеет другой, и желание воспринять и привнести это в себя. Эта сила и это многостороннее различие объединяются в том, что называется оригинальностью; следовательно, то, на чем в конечном счете покоится все величие человека, что должно быть целью каждого отдельного человека и что тому, кто хочет воздействовать на людей, никогда не следует упускать из виду, есть своеобразие силы и формирования. Это своеобразие достигается c помощью свободы деятельности и многосторонности действующих, и оно же в свою очередь создает их...

Высшим идеалом совместного существования людей представляется мне такое существование, при котором каждый развивался бы только из себя самого и для себя самого. Физическая и нравственная природа этих людей сблизила бы их друг c другом, и подобно тому, как военные сражения более почетны, чем борьба на арене, как борьба возмущенных народов окружена большей славой, чем сражения, в которых участвуют наемные солдаты, так и борение этих людей служило бы доказательством их энергии и одновременно порождало бы их энергию.

Разве не это так невыразимо приковывает наше внимание к эпохе греков и римлян и вообще каждую эпоху к более отдаленной, исчезнувшей? Разве не то, главным образом, что этим людям приходилось выдерживать более трудную борьбу c судьбой, c другими людьми? Разве не то, что большая изначальная сила и большее своеобразие сталкивались здесь друг c другом, создавая новые поразительные образы? Каждая новая эпоха (и в сколь большей степени это соотношение будет в дальнейшем возрастать?) уступает по своему многообразию предыдущей по многообразию природы (огромные леса вырублены, болота осушены и т.д.), по многообразию людей - в результате все большего распространения и объединения их деятельности вследствие обоих названных выше обстоятельств *. В этом заключается одна из главных причин того, что теперь значительно реже ощущается необходимость в новом, удивительном, необычном, что удивление, испуг превратились едва ли не в нечто постыдное, а открытие новых, еще неизвестных путей, так же как внезапных, не подготовленных заранее и неотложных решений, стало гораздо менее необходимым. Отчасти это объясняется тем, что натиск внешних обстоятельств на человека, оснащенного теперь большим числом орудий, стал слабее, отчасти тем, что не всегда можно противостоять этим обстоятельствам c помощью тех сил, которые даны человеку от природы и которыми он может пользоваться; и наконец, больший объем знания делает изобретение менее необходимым, а учение даже притупляет требующуюся для этого силу. Вместе c тем несомненно, что уменьшение многообразия физического сопровождалось более богатым и удовлетворяющим нас многообразием интеллектуальным и моральным, а градации этого многообразия и самые незаметные различия и оттенки теперь быстрее улавливаются нашим более утонченным духом и переносятся в практическую жизнь посредством нашего, пусть не столь сильного, но более восприимчивого характера (речь идет о градациях, которые не остались бы, пожалуй, незамеченными и мудрецами древности, но уж, во всяком случае, только ими). Человечество в целом прошло тот же путь, что и отдельный человек: более грубое отпало, более тонкое осталось. И без сомнения, было бы благотворно, если бы человечество было представлено только одним человеком или если бы сила одного поколения, так же как его книги и открытия, переходила к следующему. Однако дело обстоит далеко не так. Правда, и наша утонченность обладает силой, которая превосходит прежнюю; однако возникает вопрос, не благодаря ли более грубому элементу прогрессирует наше развитие? Ведь чувственное всегда является зародышем и самым живым выражением всего духовного. И если здесь нет возможности даже пытаться рассмотреть этот вопрос, то из предыдущего, несомненно, следует, что мы должны бережно хранить хотя бы то своеобразие и ту силу, которыми мы еще обладаем, вместе со всем тем, что их питает.

* Именно на это указывал Руссо в "Эмиле".

На основании высказанных положений я считаю доказанным, что истинный разум не может желать человеку никакого другого состояния, кроме того, при котором не только каждый отдельный человек пользуется самой полной свободой, развивая изнутри все свои своеобразные особенности, но и физическая природа обретает в руках человеческих ту форму, тот образ, который произвольно придает ей каждый человек в меру своих потребностей и наклонностей, будучи ограничен только пределами своей силы и своего права. Разум, как мне представляется, никогда не должен отклоняться от этого принципа больше, чем это требуется для сохранения самого этого принципа. Принцип этот должен лежать в основе всякой политики, и из него следует прежде всего исходить при ответе на вопрос, о котором здесь идет речь.

Гумбольдт В. Язык и философия культуры. М., 1987. С. 30 - 34

Ф. В. ШЕЛЛИНГ

В предшествующем изложении было в достаточной мере доказано, что в понятии истории заключено понятие бесконечного прогресса. Из этого, правда, нельзя сделать непосредственный вывод о способности человеческого рода к бесконечному совершенствованию, ибо те, кто это отрицает, могут c равным основанием утверждать, что у человека, как и у животного, нет истории, что он замкнут в вечном круговороте действий, которые он бесконечно повторяет, подобно Иксиону, вращающемуся на своем колесе, и при постоянных колебаниях, а подчас и кажущихся отклонениях от заданной кривой неизменно возвращается к своей исходной точке. Разумное решение этого вопроса усложняется тем, что сторонники и противники веры в совершенствование человечества полностью запутались в том, что следует считать критерием прогресса; одни рассуждают о прогрессе человечества в области морали, критерием чего мы рады были бы обладать, другие - о прогрессе науки и техники, который, однако, c исторической (практической) точки зрения является скорее регрессом или во всяком случае прогрессом, антиисторическим по своему характеру, для подтверждения чего достаточно обратиться к самой истории и сослаться на суждения и пример тех народов, которые могут считаться в историческом смысле классическими (например, римлян). Однако если единственным объектом истории является постепенная реализация правового устройства, то критерием в установлении исторического прогресса человеческого рода нам может служить только постепенное приближение к этой цели. Ее полное достижение мы не можем ни предсказать на основании опыта, которым мы к настоящему моменту располагаем, ни априорно доказать теоретически. Эта цель остается вечным символом веры творящего и действующего человека.

Шеллинг Ф. В. Система трансцендентального идеализма // Сочинения.: В 2 т. М., 1987. Т. 1 С. 455 - 456

К. А. СЕН-СИМОН

Консерватор: Я внимательно следил за ходом ваших рассуждений. Ваша речь прояснила мне мои собственные идеи, рассеяла мои сомнения, она укрепила мою любовь и мое уважение к христианской религии. Моя привязанность к религиозной системе, которая просветила Европу, нисколько не помешала мне понять, что эта система может быть усовершенствована и в этом пункте. Вы меня совершенно убедили.

Ясно само собой, что нравственный принцип: все люди должны относиться друг к другу, какбратья, что этот принцип, заповеданный богом его церкви, содержит в себе все те идеи, которые вы подразумеваете под этим законом. Все общество должно работать для улучшения морального и физического существования наиболее бедного класса; общество должно принять такую форму организации, которая наиболее верным путем привела бы к осуществлению этой великой цели.

Ясно также, что при зарождении христианства этот принцип должен был быть выражен первой формулой, а в наше время ему соответствует только вторая формула.

В эпоху основания христианства, сказали вы, общество было разделено на два класса, абсолютно отличных друг от друга по их политической природе: на класс господ и класс рабов. Эти два класса представляли собой в некотором смысле два разных вида человеческого рода, которые, однако, были перемешаны между собой. Было абсолютно невозможно при этих условиях установить полную обоюдность в моральных отношениях между этими двумя видами. Не имея возможности сделать свой нравственный принцип началом, объединяющим господ И рабов, божественный основатель христианской религии ограничился его провозглашением в качестве принципа, обязательного для всех индивидуумов каждого вида. Мы живем в эпоху, когда рабство совершенно упразднено, в наше время существуют только люди одного и того же политического вида, классы отличаются друг от друга только оттенками. Из этого положения вещей вы делаете тот вывод, что основной принцип христианства, не переставая быть обязательным для индивидуумов в их личных отношениях, должен быть выражен формулой, наиболее способной сделать его обязательным для масс в их отношениях друг к другу. Я считаю ваше заключение вполне правильным и чрезвычайно важным, и c этого момента, новый христианин, я присоединяю мои усилия к вашим для пропаганды нового христианства. Однако в отношении последнего пункта я хочу сделать некоторые замечания, касающиеся общего метода ваших действий. Новая формула, которой вы выражаете принцип христианства, охватывает всю вашу систему социальной организации. Эта система, как оказывается теперь, находит себе опору одновременно и в философских соображениях, касающихся развития наук, изящных искусств и промышленности, и в религиозном чувстве, наиболее универсально распространенном в цивилизованном мире, в христианстве.

Но почему вы эту систему, являющуюся предметом всех ваших чаяний, не представили c самого начала c точки зрения религиозной, c точки зрения наиболее возвышенной и наиболее популярной? Для чего вы обращались к промышленникам, к ученым, к артистам, вместо того чтобы идти прямо к народу c религиозной проповедью? И зачем вы теряете сейчас драгоценное время на критику католиков и протестантов, вместо того чтобы установить немедленно вашу религиозную доктрину? Хотите ли вы, чтобы о вас сказали то же, что вы сказали о Лютере: "О н хорошо критиковал, но плохо построил свою собственную систему"?

Интеллектуальные силы человека чрезвычайно ограниченны. Только концентрируя их на одной задаче, только направляя их к единой цели, можно произвести большой эффект и добиться значительного результата. К чему же вы тратите ваши силы на критику, вместо того чтобы начать сразу c изложения вашей доктрины? Почему сразу и откровенно не приходите к вопросу о новом христианстве?

Вы нашли средство побороть религиозный индифферентизм наиболее многочисленного класса, ибо бедные не могут быть равнодушны к религии, которая объявляет своей задачей возможно более быстрое улучшение их морального и физического существования.

Так как вы воспроизводите основной принцип христианства в совершенно новой форме, то разве не должно было бы быть вашей первой заботой распространить сознание этого возрожденного принципа среди класса, наиболее заинтересованного в его всеобщем признании? Так как этот класс уже сам по себе бесконечно превосходит своей численностью все остальные классы, взятые вместе, то успех вашего предприятия был бы несомненен.

Вам следовало прежде всего завоевать себе многочисленных сторонников, на которых вы могли бы опираться при ваших выступлениях против католиков и протестантов.

Наконец, как только вы достигли ясного сознания силы, плодотворности и неотразимости вашей концепции, вы должны были немедленно начать пропагандировать ее как доктрину, без всяких предварительных предосторожностей и без всякого опасения, что ее пропаганда может натолкнуться на какие-нибудь политические препятствия или серьезные возражения. Вы говорите: "Общество должно быть организовано согласно принципу христианской морали; все классы должны способствовать всеми силами улучшению морального и физического существования индивидуумов, составляющих наиболее многочисленный класс; все социальные установления должны способствовать возможно более энергично и возможно более непосредственно этой великой религиозной задаче".

"На современном уровне просвещения и цивилизации не должно существовать ни одного политического права, которое основывалось бы на праве наиболее сильного для индивидуумов, на праве завоевания для масс. Королевская власть законна только в том случае, если короли употребляют свою власть на то, чтобы заставить богатых способствовать улучшению морального и физического существования бедных".

Какие препятствия может встретить такая доктрина? Разве те, которые заинтересованы в поддержке этой доктрины, не превосходят бесконечно число тех, в чьих интересах помешать ее всеобщему признанию? Сторонники этой доктрины опираются на принцип божественной морали, в то время как ее противники могут ей противопоставить только навыки, унаследованные от эпохи тьмы и варварства и поддерживаемые принципами иезуитского эгоизма. Коротко говоря, я полагаю, что вы должны были бы пропагандировать непосредственно вашу новую доктрину и открыть миссии у всех цивилизованных народов, c целью содействовать ее всеобщему признанию.

Новатор: Новые христиане должны идти по тому же пути и применять те же средства, как и христиане первобытной церкви. Они должны пользоваться только своими интеллектуальными силами как орудием в борьбе за торжество своей доктрины. Только убеждение и доказательство могут служить им средством для обращения католиков и протестантов. Только средствами убеждения и доказательства они сумеют побудить этих заблуждающихся христиан отречься от тех ересей, которыми заражены папская и лютеранская религии, и откровенно признать новое христианство.

Новое христианство, подобно первобытному христианству, будет поддерживаться, двигаться вперед и защищаться силой морали и всемогуществом общественного мнения, и если по несчастью его признание вызвало бы когда-либо акты насилия или несправедливое осуждение, то это будут новые христиане, которые подвергнутся актам насилия, несправедливому осуждению, но ни в каком случае никто не увидит, чтобы они употребили физическую силу против своих противников; ни в каком случае они не будут фигурировать ни в роли судей, ни в роли палачей.

Как только я нашел средство обновить христианство путем преобразования его основного принципа, моей первой заботой было, должно было быть, принять все необходимые предосторожности против того, чтобы провозглашение новой доктрины не побудило бедный класс к актам насилия против богатых и правительства.

Я должен был обратиться прежде всего к богатым и сильным, чтобы расположить их в пользу новой доктрины. Я доказывал им в этих целях, что эта доктрина совсем не противоречит их интересам, ибо очевидно, что улучшения морального и физического существования бедных можно достигнуть только средствами, которые должны привести к увеличению счастья богатого класса.

Я должен был убедить артистов, ученых, руководителей промышленности в том, что их интересы существенно совпадают c интересами народной массы, что они принадлежат к классу трудящихся, являясь одновременно его естественными вождями, что признательность народной массы за те услуги, которые они оказывают ей, является единственной наградой, достойной их славных трудов.

Сен-Симон А. Новое христианство // ДеборинА. Книга для чтения по истории философии В 2 т. М., 1925 Т. 2. С. 347 - 350

Ш. ФУРЬЕ

СОЦИАЛЬНАЯ ЭВОЛЮЦИЯ

В своем социальном развитии человечество должно пережить тридцать шесть периодов; здесь я привожу несколько первых периодов, что будет вполне достаточным пояснением к тому, что сказано в этой книге.

Первая стадия социального развития

Периоды, предшествовавшие индустрии

Хаотический, без человека

1. Первобытный, называемый Эдемом

2 Дикость или инертность

Промышленность раздробленная, отталкивающая

3. Патриархат, мелкая индустрия

4. Варварство, средняя индустрия

5. Цивилизация, крупная индустрия

Индустрия общественная, притягательная

6. Гарантизм, полуассоциация

7. Социантизм, простая ассоциация

8. Гармонизм, сложная ассоциация

Я не упоминаю о периоде 9-м и последующих, ибо в настоящее время мы не можем еще подняться выше 8-го периода, и то неизмеримо более счастливого, чем четыре существующих. Он распространится быстро и самопроизвольно среди человечества в силу одного только влияния благодетельности и удовольствия и, главное, притягательности индустрии, - механизм, который совершенно игнорируется нашими моралистами и политиками ("Le Nouveau Monde industriel et societaire", p. XI).

Каждый из этих периодов подразделяется на фазы. Вот фазы цивилизации:

Восходящее колебание

Детство или 1-я фаза

Простое ядро - единобрачие или моногамия

Сложное ядро - феодализм патриархальный или дворянский

Стержень - гражданские права супруги

Противовес - федерация крупных вассалов

Тон - рыцарские иллюзии

Отрочество или 2-я фаза

Ядро простое - общинные привилегии

Ядро сложное - культура наук и искусств

Стержень - освобождение производительного класса

Противовес - представительная система

Тон - иллюзия свободы

Апогей или полнота

Ядра - наука мореплавания, экспериментальная химия

Характер - обезлесение, государственные займы

Нисходящее колебание

Зрелость или 3-я фаза

Ядро простое - меркантильный и фискальный дух

Ядро сложное - акционерные компании

Стержень - морская монополия

Противовес - свободная торговля

Тон - экономические иллюзии

Дряхлость или 4-я фаза

Ядро простое - городские ломбарды

Ядро сложное - цехи

Стержень - промышленный феодализм

Противовес - фермеры

Тон - иллюзии ассоциации ("Le Nouveau Monde industriel et societaire", 387)

Наша цель - подвигаться вперед; каждый социальный период должен переходить в высший: желание природы - постепенный переход варварства в цивилизацию, цивилизации в гарантизм, гарантизма - в простую ассоциацию; то же относится и к другим периодам. Так же происходит и c фазами: первая переходит во вторую, вторая - в третью, третья - в четвертую, эта последняя - в следующую и так далее. Если общество слишком долго пребывает в одном периоде или одной фазе, оно начинает портиться, как застоявшаяся вода (это правило допускает некоторые исключения для периодов, стоящих выше цивилизации).

Прошло всего одно лишь столетие c тех пор, как мы вступили в третью фазу цивилизации, но за этот короткий период времени фаза протекла чрезвычайно быстро, благодаря колоссальному прогрессу индустрии, так что теперь третья фаза уже достигла своего естественного предела. У нас слишком много материалов для столь слабо развитого уровня развития, и эти материалы, не находя для себя естественного применения, перегружают социальный механизм и служат причиной его недомогания. Отсюда и возникает брожение, подтачивающее весь механизм; появляются вредные признаки, симптомы усталости, происходящие в результате несоответствия между средствами промышленности и той, более низкой, ступенью развития, к которой они применяются. Для нашей отсталой третьей фазы промышленность слишком сильно развита; для нее требуется хотя бы четвертая фаза; отсюда и рождаются все излишества и упадок, о котором я собираюсь говорить ("Le Nouveau Monde industriel et societaire", 418).

Дата добавления: 2015-05-22