Программа защиты любовниц 10 страница

– Ладно, поверю. – Она так же шутливо потрепала его по щеке пальчиками, затянутыми в резину.

– Он не соврет, – пробубнила согбенная спина ее начальника. – Он слово держит. Так ведь, Мельник?

– А то! – Валера встал за его спиной, вытянул шею, пытаясь заглянуть в монитор компьютера. – Ну? Чего там?!

– А там все нормально. Только вот чего не пойму…

Спина начальника криминалистической лаборатории разогнулась, на Мельникова глянули небесно‑голубые глаза Паши Острякова, и почему‑то с укоризной глянули.

– Чего не поймешь?

– Чего ты нам тут голову морочишь с этой тачкой?! – Голос Паши сделался сухим и неприятным, так он гневаться изволил.

– Почему морочу? Мне просто очень важно знать, что это за тачка?

– А то ты не знаешь! – фыркнул Паша и потряс в руках бумагами, которые сгреб со стола из‑под клавиатуры.

– Не знаю.

– Да ладно! Она же была у тебя в разработке, тачка эта.

Паша протянул ему бумаги, но из руки не выпустил, когда Мельников за них вцепился.

– Когда?

– Полгода назад, может, чуть больше. Тачка эта проходила у тебя по делу о маньяке. Помнишь?!

– Да ладно! – ахнул Мельников и впился взглядом в мелкие строчки распечатанного отчета. – Ни хрена себе! Зарегистрирована на гражданина Игнатенко? Я ничего не путаю? На того самого Игнатенко???

– Ничего не путаешь, мы его машину тогда лизали, лизали, и, разумеется, все данные заносили в базу и VIN в том числе. Я, как только срисовал все цифры, запустил их в компьютер, он мне результат‑то и вынес. Кстати, откуда у тебя эта фотка? Что за девушка там? Очередная жертва или как?

– Еще не знаю, – похолодел Валера от вопроса. – Но ты мне здорово помог, Паша! С меня, Ольгуня, не тортик! С меня три… Нет, четыре тортика! Спасибо, братцы!

Он схватил бумаги и побежал к себе, также не чувствуя под ногами ступенек.

Володин сидел на его месте и раскладывал компьютерный пасьянс. Картонная папка лежала у него под локтем, и когда Мельников, ни слова не говоря, попытался ее оттуда выдернуть, Володин нажим усилил.

– Че там у тебя, Сашок? – примирительно улыбнулся Мельников.

Он все еще чувствовал вину перед другом за свое вчерашнее свинство.

– А у тебя че? – отозвался тот и водрузил крестового короля на крестовую даму. На друга он даже не глянул.

– А че у меня? – Мельников сразу швырнул бумаги на соседний стол.

Чего‑то не хотелось сразу все рассказывать. Он, во‑первых, скрыл от друга, что рассмотрел на фотографии, во‑вторых, договоренность с лабораторией от него скрыл тоже. Не из каких‑то нехороших соображений, просто боялся сглазить, сколько можно уже пустышек таскать. Вот когда все срастется, тогда уж…

– Где был? – спросил Володин, с наслаждением наблюдая за выигрышным салютом на мониторе. – Чуть с ног меня не сбил, выбегая из кабинета. Наверх подался, к лаборантам, что ли?

– Ну… – Валера задрал голову вверх, но на потолке ответы не писались. – Я это…

– Не смей мне брехать, скотина! – покосился на него друг с обидой. – Я что, идиот, по‑твоему? Не знаю, какой формы печатаются отчеты от них?! Ну! Говори! Или я тебе тоже ни хрена не скажу!

Мельникову пришлось все рассказать.

– Короче, это та самая машина, хозяин которой у нас с тобой тогда соскочил, Сашок!

– Игнатенко??? – ахнул Володин и прикрыл рот кончиками пальцев. – Этот урод все же???

– Думаю, он! – кивнул Мельников. – Кто еще?! Не жена ведь его скакала по окнам, убивала водителя Черных, а потом увозила Олю?!

– Вот сволота‑аа… – выдохнул с присвистом Володин и даже за сердце схватился. – Чего делать‑то станем, дружище?! Оля‑то у него! Если мы с тобой хоть ворохнемся, то…

– Не дурак, знаю! – перебил его Мельников, слушать до конца было выше его сил. – Поэтому будем очень осторожны, и докладывать пока не надо. Мало ли, что там!

– Вот именно! Про это докладывать не станем. Фотки пришли мне на домашний адрес. Кто про них что знает? Лаборантам, надеюсь, самое безобидное фото показал?

Мельников кивнул.

– Так что докладывать об этом пока не обязаны! Шум поднимется, суета, сволота эта снова на дно уйдет!

– А про что обязаны? Про что обязаны доложить? – Валера ткнул пальцем в сторону локтя, прижимающего папку к столу. – Что там у тебя?

Володин, гад такой, очень медленно вышел из игры. Развернулся к другу, вытащил папку, раскрыл ее, хитро сощурился.

– А тут у меня, дружище, копия протокола допроса одного чела…

– Что за чел? Допрос по поводу?

– Чел этот весьма уважаемый. Крупная шишка в санэпиднадзоре нашего региона.

– Начинается… – зло выдохнул Валера и нервно задергал ногой, задевая коленом о стол, но даже не чувствовал. – На хрен нам весь этот коррупционный люд?! Пусть кто надо этим занимается!

– Погоди, не торопись. – Володин вяло перебирал листочки. – Коррупционные схемы тут ни при чем, дружище!

– А что при чем?

– А то при чем, что дядя этот попросил одного своего знакомого, он, кстати, в криминалистической лаборатории краевой служит, сделать кое‑какой анализ. И притащил ему в бумажном конвертике поясок от женского халатика. Поясок, изгвазданный бог весть в чем.

– Зачем это ему??? – вытаращился Мельников, заинтересовавшись. – Хотел супругу свою на измене поймать?

– Погоди ты, не части! Дядя не женат пока! – сморщился недовольно Володин и погрозил другу пальцем. – Станешь перебивать, замолчу! Ам, и все!

Он ухватил в щепоть свой рот и придавил, будто закупоривая.

– Ладно, ладно, больше не буду, – пообещал Мельников и полез за соседний стол, изнервничался так, что колено заныло, только сейчас заметил, что молотил им по столу.

– Так вот, друг нашего дяди, криминалист который, отдал этот поясок от женского шелкового халатика своим подчиненным, те анализ сделали и через несколько дней пришли к своему начальнику с изумленными лицами и возмущенными речами.

– По поводу? – не выдержал все же Мельников, вставил слово.

– По поводу того, что поясочек тот оказался вымазанным кровью и странным образом подходил по описанию к одному женскому халатику.

Володин сделал паузу, внимательно вчитываясь в строчки протокола допроса.

– К которому?! Сашка! Сейчас в лоб получишь! Не томи!!! – взвыл Валера и потянулся через стол в сторону друга растопыренными руками. – Задушу сейчас!!!

– Это статья, брат мой, – захихикал Володин и подмигнул. – Это тебе моя мелкая мстя за вчерашний обосранный вечер, так‑то вот, дружище!

– Ну, извини! Ну, не прав!

– Принимается, – радостно кивнул Володин и захлопнул папку. – Халатик тот был на трупе молодой женщины, которую…

– Которую нашли не так давно в парковой зоне?! – ахнул Мельников, роняя руки вдоль тела. – Твою мать!!! Это правда?! Это пояс от ее халата?!

– Да! Лаборанты читают – не все, некоторые, – так вот они читают сводки, ориентировки, смотрят телевизор, и про убитую молодую женщину, предположительно ставшую жертвой маньяка, тоже слышали, и про халат без пояса, что был на ней. Сличили поясок в крови, что отдали им на экспертизу, и халат…

– Попадание?! – У Мельникова пересохло во рту от волнения. – Дядю из санэпиднадзора взяли под арест?!

– Нет, с ним побеседовали наши коллеги. Он чистосердечно во всем сознался, и его отпустили.

– Как это?!

– А так… Дядя тот ни при чем оказался, поясочек ему для экспертизы дала одна его хорошая знакомая.

– Знакомая?! А как он у нее оказался?! Что за знакомая?! – сыпал вопросами Валера, ерзая на стуле, как на горячей сковороде.

Ему дай волю, он бы тут же сорвался с места и помчался за грудки трясти сначала дядю из санэпиднадзора, потом его хорошую знакомую, что принесла ему поясок от халата мертвой женщины.

– Не торопись, Валера. – произнес со вздохом Володин и потер виски большими пальцами. – Блин, голова‑то так и болит, чертова работа! Чертова жизнь! Никакого распорядка дня, никакой диеты.

– Ты же бегать начинал, – напомнил Мельников.

Самочувствие друга его заботило даже больше, чем ход расследования. Что‑то Володин в последнее время совсем сдал. Одышка, отеки под глазами, живот рос просто на глазах, вот разболеется и уйдет из отдела, как он без него?! Не в том смысле, что не справится, а в том, что ему просто без его присутствия плохо.

– Бегать начинал да закончил, – покаялся Володин с виноватой улыбкой. – Жизнь надо менять, Валера, саму жизнь. Может, бросим с тобой все это к чертовой матери, а? Вот поймаем эту сволочь и…

– Думаешь, эта сволочь последняя? – хмыкнул Мельников и нетерпеливо пощелкал пальцами. – Так что там с этой знакомой?

– Со знакомой‑то… – Володин перестал теребить виски, глаза его сделались хитрющими‑прехитрющими. – Дело в том, что она всем нам знакома!

– Как это?! Ты хочешь сказать, что это… – Валера привстал с разведенными в стороны руками, нависая над столом, как коршун с растопыренными крыльями. – Хочешь сказать, что это Оля???

Володин чертыхнулся и отрицательно качнул головой. Он, конечно, понимал, что другу очень хочется, чтобы Оля вдруг явилась всем в новой ипостаси, не в роли подозреваемой, или исчезнувшей, или похищенной, а в роли ищущей злодея и жаждущей справедливости. Хорошо бы, конечно, но это было не так.

Володин скрывал от друга, что ему уже несколько раз сверху напоминали о том, что возможная подозреваемая с места преступления исчезла. Что это значит, задавали Володину вопрос. Это значит что‑то одно из двух: либо ее захватили как нежелательного свидетеля, либо она причастна. Но если первое, то где ее труп, в таком случае?!

Мельникова щадили, ему таких вопросов и таких умозаключений не выдавали, прекрасно зная, что Оля его бывшая девушка, а Володину доставалось. Потому, может, и голова раскалывалась, и давление зашкаливало, и лишний вес не причина, и переедание на ночь.

– Это не Оля, Валер. Это гражданка Сорина.

– Что за Сорина? – тут же похоронив надежду, уже безо всякого интереса спросил Мельников.

– Сорина Елизавета Степановна, двадцати пяти лет от роду. Проходила свидетельницей по делу одной из жертв, настойчивая такая, злая!

Оба, как по команде, тут же вскинули головы, речь шла про подругу одной из истерзанных девушек. Среднего роста пышненькая белокожая блондиночка, она была очень привлекательной, и даже зареванное лицо и постоянный гнев ее не портили.

– Она все жаждала справедливости, – продолжил напоминать Володин. – Все нас с тобой обвиняла, что мы отступились, что мы отпустили того упыря, помнишь? Выходит, права была?

– Не знаю… Я уже ничего не знаю! – Мельников водрузил локти на стол, уронил лицо в ладони. – По идее так: машина Игнатенко снова всплыла, Олю на ней увезли, но она не сопротивлялась, не кричала, просто сидела в той машине и смотрела в объектив. Я уже ничего не знаю, Саша!

Последние слова вырвались у него с такой болью, что Володин еле удержался, чтобы не побежать к другу и не погладить того по голове. Ну, нельзя же так убиваться! Сдержался, потому как не было у них это принято, всякие телячьи нежности были не для них, иной раз крепкое словцо больше помогало.

– Ладно, Сашок, поехали к этой Сориной, вспомнил я ее. – Мельников встал, шагнул к двери. – Чего сидишь?

– Так нету ее нигде, брат. Телефон отключен, никто не знает, где она. С работы рассчиталась. Дома не появляется. Нету ее нигде. И знакомый ее, что поясок принес на экспертизу, клянется, что не знает, где ее искать. Думаю, врет, но попробуй доказать обратное!

– Знакомый не знает, зато я знаю, – недобро ухмыльнулся Мельников.

– И где?

– Где‑то неподалеку от этого урода Игнатенко. Там она где‑то, рядом с ним. Либо в любовницы к нему записалась, либо в секретарши. У него ведь бизнес, так? Точно работает у него либо спит с ним, чтобы разоблачить. Иначе как к ней попал этот поясок? Она не отступилась и оказалась права. И теперь… Теперь ей угрожает такая опасность, что ей и не снилось. Идем, Сашок, будем выручать дуреху.

Они вышли из кабинета, заперли дверь и пошли в дежурную часть, чтобы поставить в известность дежурного, куда и зачем направляются. У дежурки толпился народ, и пришлось немного подождать. Когда дошла до них очередь, вдруг позвали наверх к начальству, причем очень срочно, обоих!

– Какое счастье, что я вас перехватил! – ядовито ухмыльнулся заместитель начальника отдела, друзей он недолюбливал. – Вы ведь у нас в отделе редкие гости, так ведь, господа?

– Никак нет! – вытянулся в струну Володин, насколько ему позволяло пузцо. – Мы в дежурке были, товарищ подполковник.

– А чего там делали‑то? Отмечаться, небось, зашли, чтобы свинтить снова?

Друзья промолчали, зам попал в точку.

– Короче, по подозреваемой Ильиной была разослана ориентировка, это вы знаете, так?

Мельников не знал, Володину было известно, поэтому у первого просто зубы заныли от бешенства. Как они посмели?! Как могли?! И что в той ориентировке?! Что?! Как там упоминается его Оля, как подозреваемая или как пропавшая без вести?!

На его мучительный вопрос зам ответил так, что он еле устоял на месте, еле не дал ему в морду, и не потому, что именно тот ответил, а потому, как он это сделал.

– Вы ведь знаете, что все аэропорты, вокзалы, гостиницы нашего города были снабжены ее фотографиями. Ниже прилагался текст, что эта девушка может быть причастна к совершению тяжкого преступления, – не без удовольствия изложил подполковник, наблюдая за выражением лица Мельникова со сладостным предвкушением.

Он так хотел, чтобы тот сорвался, так ждал этого и так долго. Друзья давно нарывались, частенько игнорируя его указания, докладывали напрямую наверх, обходя его своим вниманием. Спецы, мать их! Посмотрим, как теперь завоет этот умник перекачанный!

– Так вот сегодня, полчаса назад на пульт пришло сообщение. – Он тщательно скрадывал довольную улыбку, но она все же просочилась. – Девушка задержана в одном из аэропортов города, задержана при попытке вылететь за границу.

У Валеры потемнело в глазах, довольная рожа подпола превратилась в темное пятно, сливаясь по цвету с темными шторами, темными стенами и темным квадратом окна.

– Валера! Валера!

Голос друга звучал как сквозь сон, как сквозь толстый слой ваты. Потом в лицо ему плеснули ледяной водой, и он вздрогнул. Это Володин прыснул ему в лицо водой, набрав в рот из стакана.

Зрение вернулось, силы нет. Он почти висел на руке у Сашки, тот побледнел, бормоча укоризненное что‑то в адрес зама.

А тот и не думал униматься.

– Группа захвата уже отправлена, так что можете не суетиться, – капал тот ядом по капле. – Кстати, Ильина была не одна.

– А с кем?! – в один голос выкрикнули друзья.

– С кем. С кем! С женихом, конечно же, с этим чертовым бизнесменом, который нам тут всю голову заморочил! То его невеста пропала, то потом дома у него оказалась, то потом из дома у него исчезла, подложив ему труп водителя. Тут нате вам, снова они вместе. И где? В аэропорту! Проходят, голубки, регистрацию на самолет, вылетающий не в Норильск, представьте себе, а за границу! В теплую, теплую страну. Так что, ребятки, этим делом можете больше не заморачиваться, оно теперь на контроле у меня!..

Глава 14

Кошмар, начавшийся почти месяц назад у подъезда Валерки Мельникова, и не думал заканчиваться. Оля с недоумением таращилась на железные браслеты, которые ей защелкнули на запястьях, еще не заживших окончательно, между прочим! И задавалась только одним сложным вопросом: ну когда же это все уже закончится?! Когда иссиня‑черная полоса ее жизни начнет светлеть? Когда она снова обретет почву под ногами, тоже, к слову, изрядно израненными?

Что она такого совершила, почему ее хватают в зале регистрации, как страшного преступника?! Почему ее заковывают в наручники?! Зачем толкают в машину с решетками на окнах?! Для чего везут куда‑то, ничего не объяснив, не дав перемолвиться словом с Володей?! Что это?! Месть Мельникова?! За что?! За то, что она разлюбила его?!

Оля сжала пальцы в кулаки, потом разжала, брезгливо сморщившись, осмотрела тесную кабинку. Пол заплеван, в углу на полу странная засохшая корка темного цвета. Может, кровь? Она поежилась. Ее бить не станут, она была в этом уверена. Эти люди, хоть и грубы были с ней, все же не монстры. Они служители закона, и когда они доедут, ей все, все, все объяснят. И она им объяснит, почему решила улететь из страны. Поверят или нет, неважно. Важно, что отпустят потом.

Она была в этом уверена.

Но на деле все оказалось не так. Ее привезли куда‑то, грубо вытащили из машины, провели, толкая в спину, по узкому тоннелю между шершавыми стенами двух трехэтажных строений, завели внутрь того, что было слева, и после недолгих процедур втолкнули в тесную вонючую камеру. Хорошо, что в камере никого не оказалось. У входа в старом унитазе журчала вода, на оконной решетке в паутине билась муха. Голые двухэтажные панцирные сетки, ей не дали ни матраса, ни белья, что обнадеживало.

Оля уселась на краешек голой панцирной сетки, привалилась боком к железным прутьям боковинки и зажмурилась. Не от отчаянья, нет, от усталости. Она очень устала, очень! Ее измотанная душа, истерзанный организм требовали покоя и тишины, требовали комфорта!

– Милая, милая моя! Бедная… – шептал Володя, исступленно целуя ее израненные запястья, прижимая ее всклокоченную голову к своей груди. – Мы уедем далеко, далеко с тобой, я завтра оплачу бронь через Интернет. Я забронирую для нас с тобой шикарный домик, милая. Там мы будем совсем, совсем одни наслаждаться комфортом, тишиной. Я стану кормить тебя, любить тебя… Господи, что же с тобой приключилось!

Он не знал, она отказалась отвечать на его вопросы.

– Потом, Володя, все потом, – умоляюще смотрела она в любящие глаза. – У меня нет сил все это пережить заново.

– Как? О чем ты? – Он дул на ее пальчики со сломанными ногтями, трогал их губами.

– Если я стану рассказывать вот прямо сейчас, то мое сердце… Оно, наверное, просто разорвется от боли и ужаса. Не могу! Все потом!

Домработница Зоя, которая осторожно вела машину хозяина к его дому, время от времени всхлипывала. Поймает в зеркале заднего вида Олино измученное лицо, вздохнет тяжело и тут же всхлипнет.

Потом они приехали к Володе в дом, Оля долго мылась, все‑то ей казалось, что вонь того ужасного места, где ее держали, пропитала ее кожу, волосы, все ее поры. Закутавшись в махровый белоснежный халат, спустилась в гостиную, Володя ждал ее за накрытым столом. Прежде Зоя всю ее перемазала каким‑то чудодейственным пахучим средством, все ее синяки, ссадины и царапины. Потом кормила так вкусно, так сытно, что Оля начала клевать носом прямо за столом, проспала почти сутки. Володя ее разбудил, нежно целуя ее голое плечо, выскользнувшее из‑под одеяла.

– Я купил билеты, милая, завтра утром мы улетаем, – сообщил он ей шепотом и полез к ней под одеяло.

Она думала, что никогда уже не оттает, что никогда уже не сможет быть прежней. Тот ужас, который ей пришлось увидеть, выжег много в ее душе. Оказалось, что не все!

– Я залечу все твои раны, любимая… – шептал Володя, осыпая ее поцелуями. – Я сделаю все, чтобы ты стала счастливой! Я помогу тебе исцелиться!..

Они всю ночь занимались любовью, страстно, бешено, со стонами и криками. Потом она ему все рассказала, и он еле удержался, чтобы не начать всхлипывать, как давеча Зоя.

– Что же делать?! – воскликнул он, когда она закончила. – Надо же что‑то делать! Это чудовище… Оно и дальше станет продолжать!

– Да, он не остановится. Он болен, мне кажется. Но что мы можем сделать, скажи?! Позвонить в полицию?!

– Может быть, – неуверенно сказал Володя, нежно прижимая ее к себе. – Этот Мельников…

– Замолчи! – резко оборвала она его и отстранилась. – Я не хочу о нем ничего слышать! Ничего!

– Почему? – не без тайной радости поинтересовался Володя.

Он, если честно, все еще опасался соперничества со стороны этого юркого полицейского с крутым нравом и крутыми мышцами.

– Потому что все пошло не так именно из‑за него! Он все сломал, заронил странное смятение мне в душу, я обидела тебя. Ты посадил меня под замок, потом явилось это чудовище и…

Она так стремительно сжалась в комочек, что у него тут же заныло сердце. Ее чудовищный рассказ мало походил на правду, скорее напоминал фильм ужасов, тот самый фильм, смотреть который люди по большей части себя заставляют. Отвлекаются то и дело, ставят на паузу просмотр, чтобы не нагнетать страха в душе, дабы он не пустил там корни, чтобы каждый не прокрутил сюжет на себя.

Олина история не была фильмом, она была реальностью. Страшной, уродливой, невыносимой к просмотру, но она была правдой, и ей до сих пор было страшно.

– Никакого Мельникова, – коротко отрезала она, через какое‑то время приходя в себя. – И вообще никакой полиции… Во всяком случае, пока. Я не могу! Не могу, понимаешь, повторять это снова и снова для каждого дознавателя, для каждого следователя. Каждый раз, как я это повторяю, я все это вижу! Я все это слышу! Жужжание сверла, дикие крики… Не могу!!! К тому же… К тому же я не знаю, кто он!

– И ты его не узнала бы? – усомнился Володя.

– Нет! Он все время был в странной маске. Такой, знаешь, напоминающей человеческое лицо? Тонкая резиновая, с дырочками для глаз и ноздрей, и рта. Он всегда был в ней, когда мои глаза не были завязаны! Всегда! И когда пришел в этот дом. И когда…

– А по голосу? По голосу ты могла бы его узнать?

– Думаю, да. Но не уверена, он почти все время говорил шепотом. Хотя… Хотя, когда он был в твоем доме, он пел! И отдавал мне приказания… Господи, я как умалишенная тогда была! И плохо помню его голос и интонации, как пел, помню хорошо. И еще в последний раз, когда он вез меня куда‑то, думаю, что хоронить… – Оля не выдержала и заплакала, вспомнив себя – скрюченную в багажнике. – Он уже остановился и открыл багажник, когда его окликнула та девушка, вот тогда он говорил в полный голос. Он не мог шептать тогда, это вызвало бы подозрения. А когда снова подъехали к его дому, то он опять понизил голос, но не до шепота, точно. Да, голос я могла бы узнать. И еще руки! Это… Это не забудется никогда!

– А дом? Дом узнала бы?

– Конечно! Я же сбегала оттуда своими ногами. И видела дом, забор, строительные леса, но вот место можно найти или нет, не знаю. Если спросить у тех людей, в каком именно районе они меня подобрали… А вдруг я далеко ушла? Вдруг блудила? Можно подставить под неприятности приличных людей! Не сейчас, Володя! Не сейчас! Я не могу! И еще… Вдруг окажется, что это какой‑нибудь уважаемый всеми человек?! Респектабельный, обеспеченный, облеченный властью?! Что тогда будет со мной?! Следственная машина камня на камне не оставит от моих показаний, у них уже был один подозреваемый, был! И что же?.. Нет, не могу!..

Она уснула на его груди успокоенной. Проснулась с предвкушением, что все наконец скоро закончится, скоро начнется новый отсчет. Только шасси самолета оторвутся от земли, так сразу все плохое закончится, а все хорошее и начнется.

Она оделась в красивый дорожный костюм из тонкого льна, приготовленный ей Зоей. Удобные широкие брюки, короткий жакет с короткими рукавчиками фонариком. Обулась в туфли на удобном низком каблуке. Красиво причесалась, немного подкрасилась, затеняя синяки на лице.

Они с Володей позавтракали, взяли в руки сумки, приехали на такси в аэропорт, прошли регистрацию и…

И ужас, чудовищный кошмар всех предыдущих дней, вернулся.

– Я хочу понять, почему вы решили покинуть страну в столь тяжкое для нас всех время? – задался ироничным вопросом подполковник, к которому ее привели на допрос.

Подполковник ей жутко не понравился: тонкие губы, узкие глаза, да и сам он весь был каким‑то узким, острым, как бритва, и каждое его слово оказалось таким же.

– Почему я не могла ее покинуть? – ответила Оля вопросом на вопрос. – Я не совершала ничего предосудительного. Все налоги и штрафы мною оплачены были своевременно, не вижу никаких препятствий для того, чтобы уехать путешествовать.

Она еще не знала, может она с ним быть откровенной или нет? Если честно, то, невзирая на все свои обиды на Мельникова, она ждала, что именно он ею займется. Конвоир, сопровождающий ее до допросной, назвал адрес отдела, куда ее привезли. Это был тот отдел, где работал Валера.

– А вот насчет того, что вы не совершали ничего предосудительного, немного вас поправлю. – Подполковник порылся на столе в ворохе бумаг, достал одну, начал зачитывать или по памяти говорил, лист мог быть и чистым: – Вы, гражданка Ильина, проходите у нас по делу убийства гражданина Голубева подозреваемой номер один!

– Я никого не убивала, – спокойно ответила она. – И, думаю, ваши эксперты это уже доказали.

– Что именно доказали? – попытался он вытаращить узкие глаза, но не вышло.

– Что женщина не смогла бы совершить подобное убийство.

– Подобное? Так вы присутствовали, раз можете это утверждать? И убийцу видели?

– Да. – Она опустила голову. – Я видела его до того, как он это совершил. Видела после, но то, как он убивал, я не видела.

– Можно подробнее?

Подполковник нервно заерзал в высоком кожаном кресле. Девицу запугать с первых минут допроса у него не получилось, а хотелось же! Жутко хотелось! Чтобы умыть Мельникова для начала. Слишком умный, слишком шустрый, все‑то у него раскрывается, все‑то выходит. И очень хотелось подполковнику его обскакать. И девку нагнуть, и Мельникову по глазам стегануть.

А не выходило!

Девица тертая, уверенно держится. Знает, что за ней влиятельный жених с деньгами и сворой адвокатов, небось уже зубами клацают перед дежуркой. Сейчас вцепятся, отобьют у него девку, и торжества силы и справедливости хрена вам!

– Я сидела в комнате…

Оля замялась, ей не хотелось подставлять Володю и подробно рассказывать о том, почему она оказалась под замком в доме своего жениха, но как еще объяснить, почему она вложила свою руку в руку незнакомца, вызволившего ее из‑под замка?

– Я сидела в комнате под замком, – решилась она с тяжелым сердцем.

– Почему под замком? Кто вас пленил, дорогая? – оживился сразу подполковник.

– Мы повздорили с Володей, и он…

– Он посадил вас под замок?! – будто бы ужаснулся подполковник и, цокнув языком, качнул осуждающе головой. – Как бесчеловечно! За что же он вас так?

– Это… Это, извините, наше с ним личное. Мы просто повздорили накануне свадьбы и… Так вышло, короче, невесты часто нервничают. Он, в принципе, правильно сделал, – торопилась она оправдать своего жениха. – Я все обдумала и поняла, что люблю его.

– О как! – ядовито скривился тот. – Везет же некоторым! Ладно… Вы просидели под замком день, два, три, четыре, а потом? Что было потом?

– Однажды утром… В это время Иван приносил мне еду часов в одиннадцать утра… А тут дверь открылась неожиданно раньше, тихо так, и на пороге мужчина, незнакомый. Улыбнулся, приложил указательный палец ко рту, чтобы я молчала, и рукой поманил. Я вышла из комнаты, он велел мне пройти под лестницу, там ниша небольшая, темная, там можно укрыться. Я зашла туда, затихла, а он занял мое место и тоже затих. Нет, он что‑то там делал, какой‑то странный звук был, потом я поняла, что это он плитку от стены оторвал, и отколол от нее кусок. В том месте плитка отошла немного от стены…

– Почему?

– Что почему?

– Почему вы беспрекословно подчинились требованию незнакомца? А вдруг это был вор, который намеревался обокрасть вашего жениха? Вдруг убийца? Хотя, о чем это я! Как раз убийцей он и был! Если, конечно, вы не сочинили эту историю. – Подполковник продолжал едко скалиться. – Согласитесь, неразумно слушаться незнакомого человека в доме своего жениха!

– Не стану спорить, – моргнула Оля растерянно.

Она много думала, почему она так поступила? Почему пошла на зов странного незнакомца? Почему спряталась под лестницей вместо того, чтобы бежать прочь из дома?

Ответ нашелся!

Потому что она думала, что этого человека прислал Мельников! Она подумала тогда, еще до момента убийства, что этот человек его друг, помощник, коллега, соратник и он просто хочет вызволить ее из‑под замка.

К тому же мысли ее так путались в те дни, таким гневом и обидой полыхала душа на всех сразу, и на Мельникова, возникшего так неожиданно на ее пути к алтарю, и на Володю, который решил бороться с ее норовом таким вот неожиданно примитивным способом. В голове была полная мешанина, да и не ела она почти в те дни, демонстрируя протест. Ослабла духом и телом. Помани ее в тот момент Кощей Бессмертный, она бы и за ним шагнула, не раздумывая.

Но подполковнику об этом знать совсем не обязательно. Вернее, большую часть из этого.

– Но… Но мне очень хотелось удрать. К тому же я подумала, что это розыгрыш.

– Что?! Розыгрыш?! – недоверчиво фыркнул подполковник. – Что вы мелете, уважаемая?! С чего это вы так решили?!

– Но он же был в маске.

– Кто??? – Вот теперь узкоглазое лицо подполковника с острым, выдающимся вперед подбородком сделалось круглым, как сковорода. Он даже осип от волнения. – Кто был в маске???

– Тот человек.

– Тот, кто вызволил вас из темницы?! Был в маске?! Не Деда Мороза, нет?!

Он побагровел и совсем уже было собрался на нее завизжать, когда она замотала головой.

Дата добавления: 2015-05-08