Послушание и свобода

Таковы, благодатью Божией, дарования старцев. Но каковы дарования духовного чада? Каков его вклад во взаимоотношения между отцом и сыном в Боге?

Говоря кратко, он со своей стороны приносит полное и безраздельное послушание. Классический пример послушания приведен в "Изречениях пустынных отцов": один монах получил повеление воткнуть сухое дерево в песок и ежедневно поливать. Источник был расположен на таком расстоянии от его кельи, что он вечером уходил за водой и возвращался только к утру. Три года он терпеливо исполнял повеление своего аввы. По истечении этого срока дерево вдруг расцвело, выпустило листья и дало плоды. Авва сорвал плод, принес его в церковь и пригласил монахов отведать его, говоря: "Возьмите, ешьте плод послушания!"[18]

Или вот другой пример послушания: авва позвал монаха Марка, когда тот переписывал рукопись, и Марк так быстро побежал на зов, что не успел дописать кружка буквы "о". В другой раз, увидев небольшого вепря, авва сказал Марку, испытывая его: "Видишь ли ты, сын мой, этого малого буйвола?" – "Вижу, авва", – отвечал он. "Как хороши у него рога!" – "Так, авва", – снова ответил он без колебания. [19] К такого же рода уловкам прибегал авва Иосиф Панефосский, испытывая своих учеников: сначала он давал им нелепые задания, и только после исполнения их следовали осмысленные повеления. [20] Другой geron (старец) приказывал ученику красть вещи из келий братии; [21] еще один повелел своему ученику (который был не вполне искренен с ним) бросить своего сына в печь. [22]

Подобные рассказы производят двусмысленное впечатление на современного читателя. Кажется, будто старец унижает ученика, лишает его права на суждение и нравственный выбор, обращается с ним как с ребенком или вообще не считает человеком. Нас преследует искушение возмутиться: и это свобода славы детей Божиих (Рим. 8:21)?

На это следует ответить трояким образом. Прежде всего, духовный сын входит в послушание своему авве не вынужденно, но свободно и добровольно. Задача старца – взять нашу волю в свою волю, но он может это сделать, только если мы по своему свободному выбору сами вверимся ему. Он не нарушает нашей свободы, но приемлет ее от нас как дар. Вынужденное подчинение лишено нравственной ценности; старец требует, чтобы каждый принес Богу свое сердце, а не внешние действия.

Добровольность послушания ярко выражена в обряде пострижения в Православной Церкви. На Евангелие полагаются ножницы, и послушник сам должен дать их настоятелю. Но тот снова кладет ножницы на Евангелие, и все повторяется заново. Только после того, как он в третий раз передаст ножницы, настоятель приступает к пострижению. Теперь у монаха нет никакого права сказать настоятелю и братии: "Вы подавляете мою личность и лишаете меня свободы". Никто у него свободы не отбирал, ибо он сам трижды передал ножницы настоятелю. Но совершенно ясно, что отдать свою свободу раз и Навсегда, единым жестом, невозможно. Ее отдают в течение всей жизни; возрастание во Христе измеряется самоотдачей. Мы призваны отдавать свою свободу снова и снова, каждый день и каждый час, и всегда по-разному. Это означает, что отношения между старцем и учеником не статичны, но динамичны, не остаются неизменными, но бесконечно разнообразны. Каждый день каждый час ведомый старцем ученик сталкивается с новой ситуацией, должен на нее откликнуться, то есть снова и снова отдавать себя.

Кроме того, следует сказать, что отношения между старцем и его чадом не односторонни, а взаимны. Старец открывает ученикам правду о них; они же слушаются его как старца. В большинстве случаев, о которых шла речь выше, подвижник не осознавал призвания к старчеству, пока к нему не приходили за духовным руководством другие. В этом суть взаимоотношений между старцем и учеником. У духовного отца нет никакой обязательной программы, которую он предлагает всем без исключения и исправно следует ей. Напротив, истинный старец с разными людьми будет говорить по-разному, он никогда не знает заранее, что ему сказать, поскольку говорит не от себя, а силой Святого Духа. Старец действует не "по правилам", а как того требует каждый отдельный миг. В каждую ситуацию он и его ученик входят вместе, и никто из них наперед не знает, каков будет исход, но оба предстоят в послушании Духу. И оба – духовный отец так же, как и его чадо, – должны учиться в пути.

Взаимность этих отношений иллюстрирует рассказ из "Достопамятных сказаний... " о "негодном" авве и его достойном духовном сыне. Ученик, например, застает своего авву в грехе блуда, но делает вид, что ничего не замечает и продолжает его слушаться; в конце концов, благодаря смиренному терпению ученика, духовный отец приходит к покаянию и начинает новую жизнь. В этом случае не духовный отец помог ученику, а наоборот. Конечно, это далеко не нормальное положение вещей, но такие случаи показывают, что ученик иногда призван давать не меньше, чем получать.

На самом деле рассматриваемые взаимоотношения не двусторонни, а трехсторонни, ибо третьим здесь выступает Бог. Наш Господь заповедал никого не называть отцом, потому что у нас один Отец, Который на небесах (Мф. 23:9). Старец – не непогрешимый судья и не конечная инстанция апелляции, но наш сослужитель живому Богу; не диктатор, но проводник и спутник на пути.

Истинный "духовный руководитель" в полном смысле этого слова один: Дух Святой.

Все это подводит нас к третьему утверждению. По традиции восточного Православия (в лучшем ее выражении), духовный отец всегда старается исключить любой вид принуждения и духовного насилия во взаимоотношениях со своими учениками. Если же, по внушению Духа, он говорит и действует со властью, то это – власть смиренной любви. Слова старца Зосимы в "Братьях Карамазовых" выражают существенный аспект духовного отцовства: "Когда ты в недоумении, особенно видя людские грехи, и думаешь: взять ли силой или смиренной любовью, всегда решай: возьму смиренной любовью. Если утвердишь ум свой в этом раз и навсегда, победишь весь мир. Смиренная любовь есть великая сила, она сильнее всего, и ничто не сравнится с ней".

Желая исключить всякое механическое принуждение, многие духовные отцы на христианском Востоке отказывались давать своим ученикам правила жизни, набор заповедей, которые можно было бы применять автоматически. Говоря словами современного католического монаха, "старец – не законодатель, а мистагог". [23] Он ведет человека, не навязывая ему правила, но разделяя с ним его жизнь. "Один брат спросил Авву Пимена: со мною живут братья: позволишь ли мне давать им приказания? Старец отвечал ему: нет! (...) Брат сказал ему: но они, отец, сами желают, чтоб я делал им приказания. Старец отвечал: нет, – но ты будь примером для них, а не законодателем". [24] Та же мораль вытекает из истории с Исааком, пресвитером из Келлий. В молодости он жил с аввой Кронием и затем с аввой Феодором Фермейским, но никто из них не говорил ему, что он должен делать. Исаак рассказал об этом другим старцам, и те пришли с укоризной к Феодору. "Если хочет, – ответил авва, – пусть делает то, что при его глазах делаю я". [25] Когда Варсануфия просили дать подробное правило жизни, он уклонился от этого: "Не желай получить от меня правила, ибо я не хочу, чтобы ты был под законом, но под благодатию". В других местах от пишет: "Ты знаешь, что мы никогда не возлагали уз ни на кого... Не понуждай произволения, но сей (слово) с надеждою. Господь наш не понуждал никого, но благовествовал, и кто хотел, тот слушал". [26]

Не понуждай произволения. Задача духовного отца – не уничтожить свободу человека, но помочь ему узреть истину о себе; не подавить личность, но дать ей возможность" открыть себя, достичь полной зрелости и стать тем, что она в действительности есть. Если же иногда духовный отец требует безраздельного и, по-видимому, "слепого" послушания от своих учеников, это никогда не является для него самоцелью и не делается с намерением поработить их. Цель этой своего рода "шокотерапии" состоит в освобождении ученика от его ложной и иллюзорной "самости", чтобы он мог достичь подлинной свободы. Духовный отец не навязывает ему собственные идеи и образ жизни, но помогает ученику найти именно его, ученика, уникальное призвание. По словам бенедиктинца XVII в. Августина Бейкера, "руководитель не должен учить своему собственному пути, ни определенному способу молитвы, но так научить своих учеников, чтобы они сами нашли свой, соответствующий каждому, путь... Словом, он только Божий проводник и должен вести души по Божьему, а не своему пути". [27]

И наконец, главное, что духовный отец дает своему ученику, – не свод записанных или устных правил, не медитативную технику, но отношения. В рамках этих отношений авва возрастает и меняется не меньше, чем его ученик, потому что Бог ведет их обоих. Временами он может снабжать ученика подробными устными указаниями, включая точные ответы на конкретные вопросы. В других случаях он откажется отвечать вообще – или поскольку считает, что данный вопрос не нуждается в ответе, или же потому, что сам пока не знает, как на него отвечать. Но и ответ, и отказ отвечать возможны лишь постольку, поскольку есть личные отношения. То, что не выразимо словами, можно передать при встрече лицом к лицу.

Дата добавления: 2015-05-08