IV. О существе и значении сочинений Гете об органическом образовании 2 страница

Организм является нам в природе в двух основных формах: в виде растения и в виде животного; обе различным образом. Растение отличается от животного недостатком реальной внутренней жизни. У животного она выступает как ощущения, произвольные движения и т. д. Растение не обладает таким душевным принципом. Оно еще целиком ориентировано на внешнее, на облик. Поскольку принцип энтелехии из одной точки определяет жизнь, то он выступает в растении таким образом, что все отдельные органы образуются по одному и тому же формирующему принципу. Энтелехия проявляется здесь как формирующая сила отдельных органов. Все они построены по одному и тому же образующему типу, они проявляются как модификации одного главного органа, как повторение его на различных ступенях развития. То, что растение делает растением, определенная формообразующая сила, в каждом органе действует одинаково. Каждый орган является идентичным с любым другим органом и с растением в целом. Гете выражает это следующим образом: «Мне открылось, что в том органе растения, который мы обычно называем листом, скрыт истинный Протей, который может проявляться и открываться во всех обликах. Вперед и назад, повсюду растение — это всего лишь лист, он так неразрывно связан с будущим семенем, что одно без другого невозможно и помыслить». Растение представляется как бы составленным из отдельных растений, как сложный индивидуум, состоящий из простейших. Таким образом растение продвигается со ступени на ступень и образует органы. Каждый орган идентичен с остальными, т. е. одинаков по принципу образования и различен по проявлению. Внутреннее единство у растения получает широту, оно изживается во множественности, теряется в нем, так что оно, как мы увидим это позже при рассмотрении животного, не достигает определенной самостоятельности конкретного бытия, которое выступает как жизненный центр множественности органов и делает их посредниками с внешним миром.

Возникает вопрос: откуда происходит это различие в явлении растительных органов, идентичных по внутреннему принципу? Как оказывается возможным для образующих законов, действующих по единому образующему принципу, производить один раз лист кроны, другой раз чашелистик и т. д.? Различие, для целиком живущего во внешнем растения, должно также иметь своим основанием пространственный момент. Как таковой Гете рассматривал попеременное расширение и сжатие. Поскольку из одной точки действующий принцип энтелехии в растительной жизни вступает в бытие, он манифестирует себя пространственно, образующие силы действуют в пространстве. Они дают органам определенную пространственную форму. Эти силы либо концентрируются, т. е. стремятся сойтись вместе как бы в одну точку (это стадия сжатия), либо они расширяются, разворачиваются, как бы отдаляются друг от друга, и это есть стадия расширения. В целой жизни растения чередуются три расширения и три сжатия. Все, что происходит различного в существе растения, идентичного по своим образующим силам, вызвано этим попеременным расширением и сжатием.

Вначале все растение по возможности покоится в одной точке стянутым в семя (a), отсюда выступает оно и развертывается, расширяется в образование листа (с). Образующие силы все более разделяются, отсюда нижние листья еще не оформлены, компактны (сс?), чем дальше мы продвигаемся, тем более зубчатыми, изрезанными они становятся. То, что раньше было сцеплено, теперь расчленяется (листья d и e). То, что раньше образовывалось на некотором расстоянии друг от друга вдоль стебля (zz?), теперь в чашечке f собирается снова на стебле в одну точку (w). Последняя образует второе сжатие. В кроне цветка происходит снова развертывание, расширение. Лепестки цветка g, в сравнении с листями кроны, тоньше, нежнее, что может происходить только от малой интенсивности в точке, т. е. большей экстенсивности образующих сил. В органах размножения (тычинках h и пестике i) наступает очередное сжание. Следом за этим в образовании плода k — новое расширение. В образующемся в плоде семени (a) снова все существо растения сжимается в одну точку.

Плод образуется вследствие разрастания нижней части пестика (плодовой почки), он представляет собой только позднейшую стадию развития пестика, т. е. может быть изображен только раздельно. При образовании плода происходит последнее расширение. Растительная жизнь дифференцируется в окончательный орган, собственно плод, и в семя. В плоде одновременно соединяются все моменты явления, это суть чистое явление, оно отчуждается от жизни, становится мертвым продуктом. В семени концентрируется все внутреннее, существенные моменты растительной жизни. Из него образуется новое растение. Оно почти целиком идеально, явление в нем сведено до минимума.

Все растение в целом представляет собой лишь развертывание, реализацию возможностей, покоящихся в почке или семени. Почке или семени нужно лишь подходящее внешнее воздействие, чтобы стать полным растительным образованием. Различие между почкой и семенем таково, что последнее имеет непосредственно землю как почву для своего развертывания, тогда как первая, в общем, представляет собой растительное образование на самом растении. Семя представляет собой растительный индивидуум высшего рода, или, если угодно, весь круг растительного образования. Каждым образованием почки растение начинает новую стадию своей жизни, оно регенерирует себя, концентрирует свои силы, чтобы снова их развернуть. Образование почки, в то же время, есть прерывание вегетации. Растительная жизнь может стянуться в почку, если не хватает собственно условий реальной жизни, чтобы при их появлении снова развернуться. На этом основано прерывание вегетации зимой. Гете говорит об этом: «Интересно замечать, как действует живо продолжающаяся и не прерванная сильным холодом вегетация: здесь не образуется почек, и мы тогда начинаем понимать, что такое почка».

То, что у нас скрыто в почке, нам явлено на свет, в почке заключена истинная растительная жизнь, только недостает условий, чтобы она развернулась.

В особенности борьба развернулась вокруг понятий попеременного расширения и сжатия. Но все возражения исходят из непонимания. Считают, что это понятие только тогда вступает в силу, когда можно для него найти физические причины, если можно доказать это демонстрацией способа действий этих действующих в растении законов, из которых следует такое расширение и сжатие. Но это доказывает только, что вопрос поставлен с ног на голову. Ни из чего нельзя вывести действие расширения и сжатия, напротив: все остальное является следствием его, оно со ступени на ступень осуществляет прогрессирующую метаморфозу. Это понятие просто не в состоянии представить в присущей ему форме, т. е. в интуитивной форме, но требуют, чтобы оно было представлено в виде результата некоего внешнего процесса. Расширение и сжатие можно мыслить только как действующее, но не как следствие. Гете рассматривает расширение и сжатие не так, как если бы оно было следствием неорганических природных процессов, действующих в растении, но как способ самопроявления принципа энтелехии. Они рассматриваются им не как сумма, совокупность чувственных процессов и дедукция их из таких процессов, но их надлежит вывести как следствие внутреннего единого принципа.

Растительная жизнь поддерживается обменом веществ. В этом отношении есть существенное различие между теми органами, которые ближе находятся к корню, т. е. органами, которые обеспечивают питательными веществами из почвы, и теми, которые получают питательные вещества, прошедшие через другие органы. Первые представляются зависимыми непосредственно от их внешней неорганической среды, вторые — от предшествующих органических частей. Каждый последующий орган задерживает в себе подготовленные всем предшествующим питательные вещества. Природа шествует от семени к плоду ступенчато в такой последовательности, что последующее представляется результатом предыдущего. И это продвижение Гете называет восхождением вдоль духовной оси. В этих словах не содержится ничего иного, кроме того, что мы описали выше, «что верхняя почка, образующаяся из предыдущей и принимающая в себя соки, уже прошедшие через предыдущую, содержит соки более тонкие и отфильтрованные действием предшествующих листьев и сама образуется тоньше, и более тонкие соки подводит к своим листьям и глазкам». Все эти вещи становятся более понятными, если рассматривать их в смысле Гете.

Изложенные здесь идеи суть элементы, свойственные существу прарастения, и именно в такой самостоятельной форме, а не так, как они проявляются в определенном растении, где они уже больше не первозданны, а находятся под влиянием внешних отношений.

В жизни животного вступает в силу нечто иное. Жизнь здесь не распыляется во внешнем, но выделяется, обосабливается от телесности и использует телесные явления как свой инструмент. Она уже больше не выражается как просто возможность изнутри формировать организм, но выражается в организме как нечто, что находится еще вне организма, как господствующая над ним сила. Животное представляет собой замкнутый мир, микрокосм, в еще большей степени, чем растение. Оно имеет центр, обслуживающий каждый орган.

«Так всякая пасть предназначена пищу хватать,

Питающую тело, будь слаба и беззуба

Или мощно зубами оснащена челюсть, в любом случае

Доставляет этот орган питание всем остальным членам.

Также каждая лапа: длинная, короткая

Движется в гармонии с чувствами животного и его потребностью».

(Строки из стихотворения «Метаморфоз животных»)

У растений каждый орган суть само растение, но жизненный принцип не существует нигде как определенный центр. Идентичность органов состоит в образовании их по одному и тому же закону. У животного каждый орган представляется как бы исходящим из одного центра, сообразно со своим существом, центр формирует все органы. Таким образом, облик животного является основой для его внешнего бытия. Но он определен изнутри. Образ жизни его должен направляться в соответствии с этим внутренним формирующим принципом. С другой стороны, внутреннее образование не замкнуто в себе, свободно. Оно может следовать внешним влияниям внутри определенных границ, однако это образование определяется внутренней сущностью типа, а не механическим воздействием извне. Т. е. приспособление не заходит так далеко, чтобы организм был просто продуктом внешнего мира. Его образование заключено в определенные границы.

«Никакой бог не может расширить эти границы, их чтит природа.

Только так ограничив, возможно было создать совершенное».

Если бы каждое животное существо следовало только принципу, заключенному в праживотном, то все животные были бы одинаковы. Но животный организм разделяется на множество систем органов, которые все до определенной степени способны к образованию. На этом основано различие в развитии. На этом основано различие в развитии. По идее равнозначная всякой другой одна из систем может выступать на передний план в отношении всех прочих, т. е. может обратить на себя запас образующих сил, заложенных в организме животного, и лишить их другие органы. Животное особенно образуется в направлении этой системы органов. Другое животное образуется в другом направлении. В этом и заключается возможность дифференциации праорганизма при его переходе в явлении к семействам и видам.

Но тем самым еще не дана действительная (фактическая) причина дифференциации. Здесь вступает в свои права приспособление, которому следует организм в отношении окружающих внешних условий, и борьба за существование, которая ведет к сохранению только наилучшим образом приспособленных к внешним условиям существ. Приспособление и борьба за существование ничего бы не могли сделать с организмом, если бы в организме не присутствовал бы конституирующий принцип как таковой, который при постоянно поддерживаемом единстве мог бы принимать различные формы. Связь внешних образующих сил с этим принципом ни в коем случае нельзя представлять себе так, как если бы первые действовали на последний так же определяющее, как при воздействии одного неорганического существа на другое. Хотя внешние отношения и служат побуждением, чтобы тип выступил в определенной форме, но сама эта форма выводится не из внешних условий, но из внутреннего принципа. При таком объяснении всегда следует брать за основу этот принцип, а сам облик должен рассматриваться лишь как следствие последнего. Гете также осуждал попытку вывести формообразование организма исходя из окружающей среды посредством голой каузальности, как и телеологический принцип, по которому форма органа определяется целью, которой он должен служить.

В таких системах органов животного, при которых на первом месте стоит внешнее строение, например, в костях, снова выступает закон, наблюдаемый в растениях, как, например, в строении черепных костей. Здесь особенно проявляется дар Гете, в чисто внешних формах познавать внутреннюю закономерность.

Различие, которые устанавливает воззрение Гете между растениями и животными, могут показаться незначительными в свете того, что новая наука сомневается в существовании твердой границы между животным и растением. Гете сознавал невозможность установления такой границы. Тем не менее, он все-таки дал определенные различия растения и животного. Это связано со всем его воззрением на природу. В явлении он вообще не признает ничего постоянного, твердого, ибо в нем все находится в постоянном движении. Существо вещи, удержанное в понятии, взято не из колеблющихся форм, но определенных промежуточных ступеней, на которых они наблюдались. Для воззрения Гете характерно, что устанавливаются определенные дефиниции, которые не удерживаются в опыте при определенных переходных образованиях. Именно в этом он видел подвижность жизни природы.

Этими идеями были созданы теоретические основы органической науки. Он нашел существо организма. Можно легко этого не осознать, если предположить, что тип, этот из себя образующий принцип (энтелехия), может быть объяснен чем-то иным. Но это необоснованное требование, поскольку тип, удержанный в интуитивной форме, сам себя объясняет. Для каждого, кто постигает это «само себя формирующее» принципа энтелехии, он является решением загадки жизни. Другое решение невозможно, поскольку он — сущность самой вещи. Если дарвинизм предполагает существование праорганизма, то о Гете можно сказать, что он нашел существо этого праорганизма

В современном учении о природе под праорганизмом понимают обычно праклетку (Urzygote), т. е. простейшее существо, стоящее на низшей ступени органического развития. Здесь имеется в виду совершенно определенное, реальное, чувственно-действительное существо. Если говорить о праорганизме в духе Гете, то его нельзя увидеть глазом, но он суть эссенция (сущность), тот формирующий принцип энтелехии, который действует так, что эта праклетка является организмом. Этот принцип проявляется в простейшем организме так же, как и в развшемся, только различно преобразованном. Это — животность в животном, … (Неразборчиво — выверить по оригиналу строку. Т. к. этот абзац отсутствует в нем. и англ. Тексте. Рус. Оригинал — стр. 49). Дарвин предполагает его с самого начала, он есть в наличии, он вводит его и тогда говорит о нем, что он тем или иным образом реагирует на внешний мир. Для него это неопределенное Х; это неопределенное Х и стремится объяснить Гете.

Гете — это тот, кто порвал с голой рядоположенностью семейств и видов и предпринял регенерацию органической науки соответственно существу организма. В то время, как догетевская систематика также использовала множество различных понятий (идей) для объяснения существования внешне различных семейств, между которыми не находила она никаких связей, Гете объяснил, что по идее все организмы одинаковы, они различаются только в явлении, и объяснил, почему это так. Тем самым была создана философская основа для научной систематизации организмов. Дело теперь было лишь за исполнением. Должно быть показано, как все реальные организмы являются откровением одной идеи, и как она открывается в каждом отдельном случае.

Великое дело, сделанное тем самым для науки, нашло признание у многих глубоко образованных ученых. Молодой д’Альтон пишет 6 мая 1827 года Гете: «Я считал бы высшей для себя наградой, если бы Ваше сиятельство, которому естествознание обязано не только преобразованном в общем смысле и новым взглядом на ботанику, но и обогащением самого учения о костях, нашли в предлагаемых Вашему вниманию листках достойное одобрения стремление». Нес (Nees) из Эйзенберга пишет 24 июня 1820 года: «В вашем сочинении, названном «Попытка объяснения метаморфоза растений», говорится о растениях, произрастающих вокруг нас сами по себе, и такая человечность очаровала меня еще в юные годы». И, наконец, Фойгт пишет 6 июня 1831 года: «С живым участием и благодарностью я начал изучение маленького сочинения о метаморфозе, с которым я, как давний участник в становлении этого учения, связан также исторически. Удивительно, что с метаморфозой животных (я имею в виду не прежнюю, касающуюся насекомых, а исходящую от позвоночных) скорее соглашаются. Чем с метаморфозой растений. Отвлекаясь от плагиата и злоупотреблений, я нахожу такое признание Ваших основоположений в том, что в первом случае это связано с меньшим риском. Ведь при рассмотрении скелета отдельные кости остаются всегда одними и теми же, в ботанике метаморфоз угрожает изменением всей терминологии, и, следовательно, определению специфики, и слабые этого боятся, поскольку не знают, куда это может завести». Здесь мы видим полное понимание гетевских идей. Здесь мы видим осознание того, что новое воззрение должно занять свое место, и только из этого нового воззрения должна исходить новая систематика, рассмотрение особенного. На себе основанный тип обладает возможностью при своем вступлении в явление принимать бесконечно разнообразные формы, эти формы являются предметом нашего чувственного наблюдения, они суть семейства и виды организмов, живущие в пространстве и времени. Наш дух, постигая общую идею, тип, постигает все царство организмов в его единстве. Когда он созерцает облик типа в каждой отдельной форме явления, то она представляется ему одной из ступеней, метаморфозой, в которой осуществляется тип. И описание этих различных ступеней должно быть существом основанной Гете систематики. Как это возможно? Идеальная форма, тип организма, имеет характеристическое свойство, что он состоит из пространственно-временных элементов. Поэтому он представляется Гете как чувственно-сверхчувственная форма. Он содержит пространственно-временные формы как идеальное созерцание (интуитивно). Когда он вступает в явление, он действительно (более не интуитивно) имеет формы, полностью соответствующие тем интуитивным или нет; тип может прийти к своему совершенному проявлению или нет. Низшие организмы потому и являются низшими, что форма их проявления не полностью соответствует органическому типу. Чем более в определенном существе внешнее явление и органический тип покрывают друг друга, тем они совершенней. Это суть объективное основание для построения восходящего ряда ступеней развития. Фиксация этих отношений в живой органической форме является задачей систематического представления. При установлении типа, праорганизма, на него можно не обращать внимания; при этом нужно позаботиться лишь о том, чтобы найти форму, которая является полнейшим выражением типа. Таковую представляет гетевское прарастение. Гете часто ставили в упрек, что при установлении своего «типа» он оставил без внимания мир криптогам. Мы уже говорили, что это могло быть сделано только совершенно сознательным образом, поскольку в своем изучении растений он занимался также и ими. Для этого были объективные основания. Криптогамы — это растения, в которых тип выражен крайне односторонне; они представляют идею растения в односторонней чувственной форме. Они могут быть рассмотрены в свете описанной идеи, но сама она только в фанерогаммах находит полное свое осуществление.

Следует добавить, что Гете никогда не осуществил этого своего замысла, он слишком мало коснулся царства особенного. Отсюда все его работы носят фрагментарный характер. Его намерение также и здесь пролить свет показывают его слова в «Путешествии по Италии» (27 сентября 1786 года, где ему с помощью своей идеи представляется возможным «истинно определить семейства и виды, которые, как мне кажется, до сих пор определяли весьма произвольно». Этого своего намерения он так и не исполнил; связь своей всеобщей мысли с миром особенного, с действительностью отдельных форм изложена недостаточно отчетливо. Это сам он рассматривал как недостаток своих фрагментов. 28 июня 1828 года он пишет относительно Сорета де Гандолла: «Также мне становится все яснее, как он рассматривает направление, в котором я продвигаюсь, и которое хотя и достаточно отчетливо выражено в моих кратких статьях о метаморфозе, но из которых недостаточно, как я уже давно знаю, следует ее отношение к опытной ботанике». В этом также лежит основание, почему воззрение Гете оказалось непонятым.

В гетевских понятиях мы находим также идеальное объяснение факта, найденного Дарвиным и Геккелем, что развитие индивидуума представляет собой репетицию развития рода. Ибо то, что предлагает Геккель для объяснения этого непонятного факта, принято быть не может. Это факт, что каждый индивидуум проходит в сокращенной форме те стадии своего развития, которые палеонтология показывает как отдельные органические формы. Геккель и его последователи объясняют это законом наследственности. Но последний сам представляет собой не что иное как сокращенное выражение для описываемого факта. Объяснением же является то, что каждая форма, как и каждый индивидуум суть формы проявления одного и того же прообраза, который в последовательности временных периодов по возможности развертывает заложенные в нем образующие силы. Каждый высший индивидуум совершенен постольку, поскольку он не стеснен неблагоприятными условиями окружающей его среды, может совершенно свободно развернуть свою внутреннюю природу. Если же, напротив, индивидуум подавлен внешними обстоятельствами и остается на нижней ступени, то развертываются только некоторые из его внутренних сил, и для него становится целым то, что у того было лишь частью целого. И таким образом высший организм в своем проявлении состоит из низших, или низшие проявляются в его развитии как части высшего. Поэтому в развитии высшего животного мы можем увидеть все низшие (биогенетический закон). Как физики не довольствуются простым описанием фактов, но исследуют их законы, т. е. приводят явление к понятиям, так и те, кто хочет проникнуть в природу органических существ, не должны довольствоваться просто приведением фактов родства, наследственности, борьбы за существование и т. п., но должны стремиться познать заложенную в этих вещах идею. Такое стремление мы находим у Гете. То, чем для физиков являются три закона Кеплера, тем для органиков являются мысли о типе. Без них мир для них — просто лабиринт фактов. Это часто понимают неправильно. Доказывают, что понятие метаморфоза в гетевском смысле — это просто образ, полученный нашим рассудком путем абстракции. Будто бы Гете не сознавал, что понятие превращения листа в органы цветка лишь тогда имеет смысл, когда последние, например, тычинки, когда-то были действительно листьями. Но это ставит воззрение Гете с ног на голову. Здесь один чувственный орган объявляется принципиально первым, а другой образуется из него посредством чувственного процесса. Так Гете никогда не думал. У него то, что по времени является первым, не было первым по идее, в принципе. Тычинки родственны листьям не потому, что они когда-то были действительно листьями, но потому, что они родственны им по идее, по своему внутреннему существу, и потому они являются однажды истинными листьями. Чувственное превращение — это лишь следствие идеального, а не наоборот. Сегодня эмпирические данные определяют идентичность всех боковых органов растения, но почему их называют идентичными? По Шляйдену, поскольку все они так развиваются вокруг оси, что они выдвигаются как боковые отростки таким образом, что боковое клеточное образование остается только на первоначальном теле, а на вначале образованном острие не образуется новых клеток. Это чисто внешнее родство, и, как следствие его, выводят идею идентичности. Иначе обстояло дело у Гете. У него боковые органы идентичны по идее, по их внутреннему существу, поэтому они и внешне являются как идентичные образования. Чувственное родство он рассматривал как следствие внутреннего, идеального. Гетевское постижение отличается от материалистического постановкой вопроса. Оба они не противоречат друг другу, но дополняют одно другое. Гетевские идеи создают основу для этого. Идеи Гете — это не только поэтическое предвидение последующих открытий, но самостоятельное теоретическое открытие, которое еще долго не будет по настоящему оценено, и которое еще долго будет питать естествознание. Если эмпирические факты, которые он использовал, давно уже перекрыты точными детальными исследованиями, частично даже опровергнуты, то идеи остаются основополагающими для органики, поскольку они не зависят от этих эмпирических фактов. Как каждая вновь открытая планета должна обращаться вокруг звезды по законам Кеплера, так каждый процесс в органической природе должен следовать гетевским идеям. Задолго до Кеплера и Коперника наблюдали явления на звездном небе. Но только они нашли законы. Задолго до Гете наблюдали органическое царство природы, но только Гете нашел его законы. Гете является Коперником и Кеплером органического мира.

Существо гетевской теории можно уяснить себе еще следующим образом. Наряду с обычной опытной механикой, которая собирает факты, есть еще рациональная механика, которая из внутренней природы основных механических принципов дедуцирует, как необходимые, природные законы. Как первая относится к последней, так и теории Дарвина, Геккеля и др. относятся к рациональной органике Гете. Эта сторона его теории была Гете ясна не сразу. Позже он выражает это уже отчетливо. Когда он 21 января 1833 года пишет Вакенродеру: «Продолжайте, пожалуйста, знакомить меня со всем, что Вас интересует, это каким-нибудь образом примкнет к моим рассмотрениям», — то он хочет этим сказать, что он нашел основные принципы органической науки, из которых можно вывести все остальное. Но и в раннее время все это действовало в нем бессознательно, в соответствии с этим он и обрабатывал факты. (Эту свою бессознательную деятельность Гете часто воспринимал как тупость)

Предметно представилось ему это лишь во время своего первого разговора с Шиллером. Шиллер тотчас же понял идеальную природу гетевского прарастения и доказывал, что для нее нет соответствующей действительности. Это побудило Гете к размышлениям об отношении того, что он назвал типом, к эмпирической действительности. Здесь он подошел к проблеме, важнейшей в человеческих исследованиях: проблеме связи идеи и действительности, мышления и опыта. Ему все яснее становилось то, что отдельные эмпирические объекты не полностью соответствуют его типу, никакое природное существо с ним не идентично. Содержание идеи о типе, таким образом, не происходит из чувственного мира как такового, хотя оно и почерпнуто из него. Оно должно лежать в самом типе, идея прасущества должна быть только такой, которая может развить свое содержание из в ней самой заложенной необходимости, /содержание,/ которое затем в другой форме наглядно вступает в мир явлений. В этом отношении интересно видеть, как сам Гете, в противоположность естествоиспытателям, выступает за правильность опыта и строгое разделение объекта и идеи. Зоммеринг прислал Гете книгу в 1776 году, в которой делает попытку обнаружить место, где находится душа. В письме, направленном 28 августа 1796 года Зоммерингу, Гете находит, что в его рассмотрения вплетено слишком много метафизики, идея о предмете опыта не оправдана, если она выходит за его рамки, если она сама не коренится в существе объекта. При опытном объекте идея должна быть органом, который постигает необходимо связанными то, что иначе просто воспринимается в слепой рядоположенности. Но из того, что идея не должна вносить в объект ничего нового, следует, что последний сам по своему существу идеален, что вообще эмпирическая реальность должна иметь две стороны: одну, поскольку есть особенное, индивидуальное, другую, поскольку есть идеально-всеобщее.

Общение с современниками-философами, а также чтение их произведений, привело Гете к многим точкам зрения в этом отношении. На него плодотворно подействовали сочинение Шеллинга о мировой душе и его набросок системы натурфилософии, а также основные черты общего естествознания Стеффена. Также многое обсуждалось с Гегелем. Это, наконец, привело его к тому, чтобы снова обратиться к Канту, с которым он уже познакомился раньше под влиянием Шиллера. В 1817 году он в историческом плане рассматривает влияние Канта на свои идеи о природе и природных вещах. Этим размышлениям о центральных вопросах науки мы обязаны статьями /даны по-немецки и по-английски/:

Fortunate Event (Gluckliches Ereignis)

Power to Judge in Beholding (Anschauende Urteilskraft)

Reflection and Devotion (Bedenken und Ergebung)

Formative Impulse (Bildungstrieb)

Apologies for the Undertaking (Das Unternehmen wird entschuldigt)

The Purpose Introduced (Die Absicht eingeleitet)

The Content Prefaced (Der Inhalt bevorwortet)

History of My Botanical Studies (Geschichte meines botanischen Studiums)

Дата добавления: 2015-05-08