Сын святого

PR жизни Мстислава Удалого

Перед самым своим концом эпоха средневекового рыцарства на Руси достигла небывалого расцвета. Ни деньги, мошна, ни продвижение наверх по семейно‑княжеской ветви[55] или общеевропейской феодальной «карьерной лестнице»[56], ни даже территориальное расширение собственного владения – ничто из этого не считалось истинной целью жизни русского рыцаря. Только СЛАВА – вот что было для князя наивысшим достижением, пределом мечтаний и жизненной целью – «много славы добыл». Качество, называемое непереводимым русским словом «удаль», воспринималось как высшая доблесть.

И вот в этот‑то Золотой век рыцарства Мстислав Мстиславович был прозван Удалым. Больше ни к одному князю это прозвище не пристало. Скажем, Храбрым был и его отец, а вот Удалым – только он.

Эпоха была по‑своему прекрасной. Тогда наивно думали, что все решается личными качествами. Умом, мужеством, удачливостью князя. В случае с Мстиславом – удалью. Это было заблуждение, которое никак не хотело развеиваться. Просто потому, что до поры до времени города брала храбрость, а не хитрость и подлость.

Возможно, Мстислав Удалой действительно был «лучшим человеком своего времени», как считает Костомаров. Во всяком случае, он был последним из таковых.

У него были хорошие гены. На рубеже XII‑XIII веков искренне считали, что сын непременно наследовал честь или бесчестие своего отца. Его отец, Мстислав Ростиславич, был предан Новгороду и пользовался восторженной любовью новгородцев. Новгород ранее не хоронил своих выбранных князей в соборе Святой Софии. Мстислав Ростиславович после своей смерти в 1180 году удостоился такой чести, а потом еще и был признан святым.

Удалой появляется в русской истории, как и положено герою, в момент, когда творится несправедливость. На этот раз несправедливость возникла при очередном обострении в отношениях независимого европейского Новгорода и претендующего на столичность центро‑русского Владимира. Владимирский князь Всеволод Большое Гнездо (так его прозвали за большое потомство) арестовал новгородские купцов с их товарами: вымогал поставки дешевого хлеба. Кажется, Мстислава никто в Новгород не призывал. Но в 1210 году он объявился сам: «Кланяюсь Святой Софии и гробу отца моего, и всем новгородцам: пришел к вам, услыхавши, что князья делают вам насилие; жаль мне своей отчины!» Пришел так пришел, садись за стол.

Новгородцы так и ответили: «Иди, князь, на стол». Повязали бывшего у них князем сына Всеволода Большое Гнездо, Святослава, и собрали ополчение. До Владимира оно не дошло, потому что в пути Мстислав получил послание: «Ты мне сын, я тебе отец; отпусти сына моего Святослава и мужей его, а я отпущу новгородских гостей с их товарами и исправлю сделанный вред».

Отец так отец, старшие князья так называли младших. Целовали крест. Мстислав вернулся в Новгород победителем, не пролив ни капли крови.

После этого он предпринимал два похода на Чудь, оба удачных, и подчинил Новгороду всю чудскую землю вплоть до моря. Собрав положенную дань с эстонцев, он дал две трети новгородцам, а треть – дружине. По‑честному. Никто не возражал. За исключением, может быть, эстонцев...

ВСЕВОЛОД БОЛЬШОЕ ГНЕЗДО (1154‑1212) – сын Юрия Долгорукого и греческой царевны Ольги, свое прозвище получил за многодетность. По одним данным, у него было 8, а по другим – 10 сыновей. И еще 4 дочери. Всеволод Большое Гнездо стал прародителем 115 семей (родов) русских князей. Вполне мог бы быть сегодня ходячим символом нацпроекта «демография» его прозвали за большое потомство) арестовал новгородских купцов с их товарами: вымогал поставки дешевого хлеба. Кажется, Мстислава никто в Новгород не призывал. Но в 1210 году он объявился сам: «Кланяюсь Святой Софии и гробу отца моего, и всем новгородцам: пришел к вам, услыхавши, что князья делают вам насилие; жаль мне своей отчины!» Пришел так пришел, садись за стол.

Средневековый «фотошоп»

Здесь у нас есть соблазн сначала изложить всю боевую историю господина Удалого, а потом раскрыть большой секрет его жизни. Но как добросовестные исследователи PR в Древней Руси мы обязаны объясниться сразу. Дело в том, что в 1808 году в Ипатьевском монастыре под Костромой историк Николай Карамзин обнаружил летопись, относящуюся к XV веку. По месту своего обнаружения эта летопись получила название Ипатьевской. Одной из трех ее составных частей было подробное и художественное изложение событий всего XIII века в Западной Руси.

Эта находка отозвалась тем, что Галицко‑Волынское княжество приобрело гипертрофированное значение в трудах классиков российской историографии – того же Карамзина, Соловьева, Костомарова... Соответственно, галицкие князья выдвинулись в первые ряды государственных деятелей. Другим следствием находки в Ипатьевском монастыре стало то, что Мстислав Удалой предстает перед нами во всем блеске своего средневекового PR.

Благодаря летописцу (совершенно очевидно – лицу крайне пристрастному и заинтересованному) он предстает как рыцарь без страха и упрека. Как бы сейчас сказали, его картинка подверглась «жесткому» фотошопу. В XIII веке отлично владели искусством политической ретуши.

...Любопытно, что за два века до находки Карамзина в том же Ипатьевском монастыре был «обнаружен» Михаил Романов – первый царь последней русской династии.

А в 1918 году в подвале одноименного Ипатьевского дома в Екатеринбурге была зверски умерщвлена вся семья последнего русского императора (династии Романовых) Николая II.

Вот такая занимательная цепь совпадений. Как будто специально созданная для тех, кто все еще не верит в мистику, нумерологию и прочие чудеса и тайны.

НИКОЛАЙ II Александрович (1868‑1918). Последний царь из династии Романовых. На русском троне не было совсем плохих людей и совсем плохих царей. Но, естественно, кто‑то оказывался сильнее, а кто‑то – слабее. И надо же было такому случиться, чтобы самому мягкому и неуверенному из государей России достался самый сложный участок в ее истории! Екатерина подавила бы революцию в зародыше. Николай I заодно разобрался бы с подъемом революционного движения по всей Европе. А Петр I отправил бы революционные массы строить еще один европейский город в каком‑нибудь неудобоваримом месте типа Колымы. Впрочем, довольно скоро именно этим занялся Сталин.

Туда‑сюда

Беспокойная судьба звала князя Мстислава вперед. Снова творилась несправедливость – теперь уже на Юге Руси. Черниговский князь захватил Киев, выгнав оттуда законных наследников. Как было не поднять новгородцев, чтобы побороться за правду!

Новгородское вече поддерживало князя во всем с тем же самоотречением, с каким Государственная Дума IV созыва – В. В. Путина: «Куда, князь, взглянешь ты очами, туда обратимся мы своими головами!» И вот уже он брал с захватчика дары как с побежденного. Великий Новгород при Удалом вершил судьбы всей Руси.

А дальше куда? Его звал Галич. В исконной Русской земле, на Галичине, венгры посадили, негодники, своего королевича.

«С какой стати венгры?» – скажете вы. Сегодня Венгрия для нас как бы не существует. После того как эта страна перестала быть витриной соцлагеря, она словно испарилась. Новостей оттуда нет. «Икарусов» и зеленого горошка тоже нет. Белое пятно.

А в Средние века мы с венграми были связаны кровно: у венгерских королей было принято жениться на русских княжнах. Поколение за поколением королевская династия становилась все менее венгерской... И все более русской.

Последствия были самые разнообразные. Например, когда Андрею Боголюбскому на Северо‑Востоке Руси понадобилось строить белокаменные храмы, чтобы вести свою белокаменную пропаганду, мастеров он взял именно у венгерского короля...

На Русь венгры ходили как к себе домой. Но русским это не всегда нравилось.

Мстислав поклонился Новгороду, сказав: «Есть у меня дела на Руси; а вы вольны в князьях». То есть подал, как говорится, добровольно в отставку. И уехал на Запад, воевать. Галич он, конечно, тоже взял.

Но тут опять начались проблемы с Новгородом. Там призвали на княжение еще одного из сыновей Большого Гнезда, Ярослава. Тот оказался парень не промах. То ли решил «экономически» задушить всех крестьян‑кулаков, то ли просто заработать денег на рыночной конъюнктуре. При этом действовал как прирожденный троцкист‑ленинец.

На новгородской земле мороз побил хлеб, цены на продовольствие взлетели в поднебесье. При этом князь по‑большевицки не пускал в Новгород чужие возы с хлебом из окрестных княжеств, а новгородских купцов, отправлявших подводы за «импортным» хлебом, задерживал. Начался голод. Зато князь на хлебной спекуляции неплохо заработал.

Удалой Мстислав опять тут как тут нарисовался в Новгороде и сказал: «Либо возвращу новгородских мужей и новгородские волости, либо голову свою повалю за Великий Новгород!» «На жизнь и на смерть готовы с тобой!» – отвечало вече.

ПУТИН Владимир Владимирович (р. 1952). Россия, которую он принял, и Россия, которую он передал Дмитрию Медведеву, – это две разные страны. Изменилось прежде всего наше восприятие самих себя, своей Родины, своей истории. Для профессионалов очевидно: в области PR Путин не сделал практически ни одной ошибки. Говорил ли он «мочить в сортире», летал ли на истребителе, целовал ли в живот случайного маленького мальчика, – все попадало точно в мишень. В этой книге мы рассказываем о талантливых политиках‑пиарщиках, которыми богата русская история до Петра I. Если бы мы писали о современности – Путин несомненно был бы одним из её ключевых персонажей. «Я бы хотел, чтобы граждане меня воспринимали как человека, которого наняли на работу». В. В. Путин.

Здесь все, в общем, ясно. Злодей, облеченный властными полномочиями, морит народ голодом. Герой, в прошлом добрый и удачливый правитель Новгорода, спешит к своим хоть и бывшим, но все же родным подданным на помощь[57]. Люди ненавидят злодея и готовы идти с героем до конца[58].

Хитросплетения династических и союзнических связей опускаются. Летописец работает на контрасте. Прием для PR – старый как мир.

Опять же – упрощение как способ политического пиара. И тоже как в XX веке: хорошие белогвардейцы – плохие красные. Белая армия, как коллективный благородный герой, идет спасать Империю и русский народ. И в нашем случае побеждает.

История на выходе всегда стремится свестись к схеме, где все просто и ясно.

Мстислав отправил к новгородскому князю священника с такой речью: «Сын мой, отпусти мужей и гостей новгородских, уйди и возьми со мною любовь!» Сыном князя Ярослава «Junior», этого начинающего продотрядовца, он называл вполне обоснованно: дочь Мстислава была его женой. В ответ на требование своего тестя, Ярослав «Junior» приказал заковать 2000 захваченных новгородцев и отправить в заточение по разным городам. А товары и имущество раздал своей дружине.

Здесь появляется ощущение дежавю. Очень уж похоже на обстоятельства первого явления Удалого в Новгороде. Или живописателю его подвигов отказала фантазия? Но, скорее, просто все сюжеты повторяются. У фильма «Герой‑одиночка» («Last Man Standing») с Брюсом Уиллисом примерно такая же фабула, и при этом он – римейк бессмертного спагетти‑вестерна Серджо Леоне «За пригоршню долларов» («Per un pugno di dollari»). Но и та картина с молодым Клинтом Иствудом – римейк «Телохранителя» («Yojimbo») Акиры Куросавы...

Итак, Мстислав выступил с пламенной речью: «Идем, братья, поищем мужей своих, вашу братью, вернем волости ваши».

По ходу противники обменивались в меру колкими посланиями.

Мстислав: «Освободи мужей моих новгородцев, верни волости новгородские, что ты занял; возьми с нами мир и целуй нам крест, а крови проливать не будем».

Ярослав: «Мира не хотим; мужи ваши у меня».

Мстислав: «Мы пришли не кровь проливать; не дай Бог дойти до этого; мы пришли управиться между собою; мы одного племени».

Ярослав: «Прийти‑то вы пришли, а когда думаете уйти?»

Вообще в пересказе летописцами обстоятельств битвы при Липице (1216) – одной из крупнейших в истории междоусобных войн Древней Руси – как‑то очень много разговоров. Стало, например, известно, что говорилось в шатре владимирцев (а с обеих сторон уже собралось по несколько союзников).

«Сам товар пришел в руки: достанутся вам кони, брони, платье; а кто человека возьмет живьем – сам убит будет; хоть у кого и золотом будет шито оплечье – и того бей; двойная от нас будет награда! Не оставим живым никого. А кто из полку убежит, да поймаем его, того прикажем вешать и распинать».

А еще союзные князья делили между собою волости потенциальных побежденных. Даже заранее расписали, кому – Новгород, кому – Смоленск, кому что... Потом эти любопытные записи попали в руки Мстиславу. Только совершенно непонятно, кто и, главное, зачем их делал?

Интересно, что бы сказал Горбачев, если бы СССР сохранился, а ему достались протоколы беловежских мудрецов? Наверное, опубликовал бы... Только сначала немного так, чуть‑чуть подредактировал бы их.

Перед битвой противники расположились так, что никак не могли ее начать. Мстислав отправил парламентеров: «Дайте мир, а не дадите мира, то либо вы отсюда отступите на ровное место, и мы на вас пойдем, либо мы отступим к Липице, а вы на нас нападайте».

Вот нравы! Как будто речь идет не о грядущем кровопролитии, а о футбольном матче. Прежде всего – выясняется качество покрытия футбольного поля, чтобы оно устроило и обе команды, и арбитров, и инспектора РФС! Но вполне в духе времени, в духе рыцарских турниров.

Мстислав, проезжая перед рядами новгородцев, говорил: «Братья! Не озирайтесь назад: побежавши, не уйдешь... идите на бой, как кому любо умирать, кто на коне, кто пеший!» Призыв биться как кому сподручнее нашел неожиданный отзыв в сердцах простых новгородцев. «Мы на конях не хотим умирать, мы будем биться пешие, как отцы наши бились», – сказали они. Сбросили с себя верхнее платье, сапоги и босые побежали вперед с криком[59]. Сам Мстислав трижды проехал сквозь неприятельские полки, поражая направо и налево топором, который был у него привязан к руке шнурком.

Победа была полная. Тридцать знамен, около ста труб и бубен (их тоже считали, не удивляйтесь) достались победителям. Убитых врагов летописец насчитывает 9203 (удивительная точность, заставляющая нас сразу же в цифрах усомниться), а у новгородцев и смольнян было убито... только 5 человек. В такое соотношение потерь поверить трудно. Да и не нужно. Преувеличение и преуменьшение – обычные приемы летописцев.

Уже этого описания довольно, чтобы понять: перед нами не летопись действительных событий, а пиар‑кампания, пропаганда покруче всякого «фронтового листка».

Дотошный американский журналист как‑то подсчитал, что если принимать всерьез все сводки Информбюро времен Великой Отечественной войны, то Красная Армия истребила больше миллиарда нацистов.

Финальная редакция летописи создавалась много лет спустя после смерти Мстислава – в конце XIV века. Времени хватало, чтобы выделить в его образе то, чего так не доставало уходящему столетию. Его постоянное стремление решать проблемы мирным путем или малой кровью, выпячено настолько нарочито, что даже начинает противоречить основному бренду «Удалой».

У читателя, пережившего к тому моменту татаро‑монгольское нашествие, особые чувства вызывало и то милосердие, которое проявлял князь к поверженным врагам. Здесь вновь был задействован контраст, но уже на более сложном уровне. Герой из прошлой эпохи выгодно выделялся на фоне времени наступившего. «Какие люди были! Какие люди!» – должен был воскликнуть читатель. Одним словом: «Богатыри! – Не вы...»

Один из князей, проигравших ту битву, бежал во Владимир. Новгородцы хотели взять сгоряча город приступом, но Мстислав не пустил их. Дождался, пока осажденный князь явился к Мстиславу и его союзникам и сказал: «Братья, кланяюсь вам и челом бью: живот оставьте и хлебом накормите». Поднес дары победителям, и они помирились с ним.

Зачинщик всего дела Ярослав «Junior» прятался в Переяславле (сейчас город носит название Переславль‑Залесский), откуда посылал теперь щедрые дары князьям и новгородцам. Но Мстислав не пошел к городу, не хотел видеть Ярослава, а потребовал только, чтобы дочь его, жена Ярослава, приехала к нему и чтобы все задержанные новгородцы были немедленно отпущены на свободу. Требование победителя, ясное дело, было оперативно исполнено.

Но напрасно после того Ярослав посылал к Мстиславу с мольбою отпустить жену. Мстислав оставался непреклонен и уехал с дочерью в Новгород. Мол, не нужен тебе, доченька, такой беспутный муж. Получше сыщем. Но и старого казнить не буду, все‑таки как‑никак бывший родственничек, да и ты вот, вся заплаканная, жалеешь его, мерзавца... Как это все по‑современному, не правда ли, дорогой читатель?[60]

Татары, они бы выпустили кишки всем побежденным. Население обоих городов истребили бы, а сами Владимир и Переяславль – сожгли. Милосердное поведение Мстислава читателя должно было растрогать до слез.

А скоро удалой князь, конечно же, выступал перед собравшимися на вече новгородцами: «Кланяюсь Святой Софии, гробу отца моего и вам! Хочу поискать Галича, а вас не забуду. Дай Бог лечь у гроба отца моего, у Святой Софии!» Напрасно новгородцы упрашивали его остаться с ними. Мстислав уехал – и на этот раз уже навсегда.

Вот такой был человек. Глыба. Человечище. Если все, что написали о нем летописцы, конечно, правда, а не «просто PR»...

Новоскольцев А. Н. (1853‑1919). Летописец

Дата добавления: 2015-05-08