Агент влияния и мастер фальсификаций

В поле «черного PR».

В 1827 году в Париже вышла брошюра с затейливым названием «Почему Наполеона никогда не существовало, или Великая ошибка, источник бесконечного числа ошибок, которые следует отметить в истории XIX века». Ее автор, некий учитель математики, доказывал, что император Франции – мираж! Плод массового гипноза. И вообще Наполеон – на самом деле Аполлон (а что, звучит похоже!), символ солнца. Взошел на Востоке (Египет), зашел на Западе (остров Святой Елены). Три сестры Наполеона – три грации, четыре брата – четыре времени года, две жены – Земля и Луна. А его 12 маршалов[84]– это 12 знаков зодиака!

Ну, казалось бы, бред или розыгрыш.

Однако так решили не все. Кто‑то увидел в этой концепции остроумную пародию на модные тогда космогонические теории. А кто‑то – очень своевременную книгу. «Отреставрированные» Бурбоны делали все, чтобы Франция забыла Наполеона. Книжка пришлась ко двору. Подумаешь, что тысячи участников наполеоновских походов живут и здравствуют! Стоит вплести в извилины эту дикую теорию, и само существование недавно почившего Бонапарта станет уже не столь очевидным.

Получилась непотопляемая PR‑конструкция. Скажут: «Ну что за чушь!» Можно ответить: «Это просто пародия и шутка, а у вас нет чувства юмора». А тот, кто поверит, ничего не скажет. Пусть даже не поверит – просто усомнится.

Как оказалось, абсурдному творению суждена была долгая жизнь. «Почему Наполеона никогда не существовало» вскоре издали в Англии и Германии. В 1912 году книга была переведена в России. Последнее известное нам французское издание относится к 1972 году. До сих пор «Comme quoi Napolee on n'a jamais existe» приводится как классический пример исторической фальсификации.

Еще один мастер препарирования истории, вышедший из учителей математики, всем нам известен – Фоменко.

Но лучше бы он учился не у французов, а у своих, отечественных фальсификаторов. Они работали тоньше. Да и значительно – на 400 лет – раньше.

Первая страница русской PR‑истории XV столетия оказалась классически «черной». Трудно поверить, но ревизии подверглось главное событие XIV века – Куликовская битва. Причем дважды!

Первый московский летописный свод общерусского значения – «Свод 1408 года» – конечно, содержал сведения о победе русских на Куликовом поле, но она была представлена как заурядная битва, каких происходило множество. Куликовская битва была описана так: «Брань крепка зело и сеча зла». Ход сражения 1380 года передан предельно кратко. Зато подробно рассказано о потерях. И все.

Процесс летописания находился под жестким «административным» контролем тогдашнего московского митрополита Киприана. Он ориентировался на Византию, Дмитрий Донской его не любил, а потому у Киприана были поводы на него обижаться. В результате – согласно установкам митрополита – в московском своде 1408 года было принижено значение победы своего же, московского князя[85].А вот разорение Москвы татарским ханом Тохтамышем, которое приключилось двумя годами позже, расписано было во всех подробностях. Что ж, прием по управлению общественным мнением известный. Значение основного события можно затушевать, сконцентрировав внимание на событии второстепенном. При этом в своде подчеркивается, что князь Дмитрий Донской бросил Москву на произвол судьбы и уехал в Кострому. О том, что он отправился в Кострому собирать войска против Тохтамыша, даже не упоминается. «Не ста на бой, ни противу его поднял рукы, но поеха в свой град на Кострому». Понять это можно было только как рассказ о личной трусости и подлости Донского.

Зато о вечном сопернике Донского, главе Русско‑Литовского княжества Ольгерде говорится с большой симпатией. Тоже все понятно. Если нет возможности опустить героя ниже плинтуса, то надо приподнять его противника. Правда, у Киприана тут была некая моральная проблема: Ольгерд оставался язычником, поганым – в терминах того времени. Ну а летопись создавалась при митрополичьем дворе. Превозносить литовского князя, поклонявшегося священным ужам, церковным писателям‑идеологам было ну совершенно невозможно!

А впрочем, почему нет? Обозвав для порядка Ольгерда «безбожным и нечестивым», Киприан затем сосредоточился на положительных личных качествах литовца. Тот предстает как носитель высокой морали, едва ли не как православный монах: «...превзыде властию и саном, но не пива и меду не пиаше, ни вина, ни кваса кисла, и воздержание приобрете себе». Ну а в боях этот высокоморальный Ольгерд побеждал, потому что «не токма силою, елико уменьем воеваше»[86]. Герой... Рыцарь...

Куда смотрел Василий I?

Да туда же, куда обычно – в никуда. Как сейчас бы сказали, его «кремлевская администрация» и «управление внутренней политики» попросту прохлопали нормальную идеологическую диверсию.

Вопрос: зачем все это было нужно русскому митрополиту?

Только ли обида? «Идеологические» разногласия? Разные взгляды на международные аспекты отношений Константинополя, Рима и Москвы?

Не торопитесь, все гораздо проще. Я бы даже сказал, все очень по‑современному.

Тут грех не вспомнить одну американскую народную мудрость.

Цитирую: «Пункт первый. Что бы вам ни говорили, помните, вам говорят не всю правду.

Пункт второй. Как бы вам все ни объясняли, знайте, речь всегда идет о деньгах».

Сказано гениально. Американцы вообще гениальны во всем, что касается денег. Этот афоризм, думаю, можно вообще смело делать лозунгом всех политиков и политтехнологов на все времена.

Так и тогда – фальсификация летописи и всяческое PR‑принижение роли Дмитрия Донского было лишь частью сложной политической игры митрополита Киприана и Константинополя, смысл которой сводился к двум базовым ценностям: борьбе за власть и, соответственно, за деньги. Бюджеты, так сказать.

История вкратце такова.В воздухе тогда витала идея церковной унии – объединения православия и католичества. Стоя перед лицом угрозы с мусульманского Востока и ища военной поддержки Запада, сам византийский император уже отрекся от православия и принял католичество. Ориентировашийся, как я уже писал, на Константинополь, Киприан всячески продвигал идею «церковной унии» с переподчинением своим напрямую папе римскому.

Логика была такова.

Русская церковь одновременно с Константинополем «ложится» под Рим. Соответственно, папа как утверждает в должности митрополита (то есть тогда уже – кардинала)

Киприана, так, соответственно, и благословляет на трон Великого московского князя. Это означает, что Киприан становится в Москве фигурой как минимум равновеликой князю. А с учетом того, что Рим далеко, а Господь высоко, то еще и абсолютно самостоятельным в своей политике.

Более того, кардинал в этой «новой структуре власти» стал бы значительно ближе к папе и Риму, чем любой князь, а значит, мог бы влиять и на светскую политику непосредственно от имени самого епископа Римского – наместника Бога на земле.

Дмитрий Донской же, напротив, как любой нормальный светский правитель, хотел, чтобы русская церковь подчинялась исключительно ему. Авторитет Донского держался на Куликовской битве. Теперь ее значение стали принижать. Агент влияния в сане митрополита, переживший своего оппонента в ранге великого князя, осуществлял подготовительные PR‑мероприятия. Потихоньку готовил общественное мнение к унии. Подпиаривал, так сказать, униатов.

Так вот, одной из примет такой подготовки и стал московский летописный «Свод 1408 года».

Вообще говоря, даже удивительно, какое значение в те давние времена имело письменное слово. Неужели действительно – не вырубишь топором?

КИПРИАН (?‑1406) – приехал в Россию из Константинополя в качестве патриаршего посла, чтобы разобрать жалобы митрополита на литовцев. Оглядевшись, решил стать митрополитом сам. Поинтриговал как следует и стал. Все равно как если бы Виктор Черномырдин, уехав послом на Украину, занял бы, немного поосмотревшись, должность ее президента. Правда, уж если САМ Виктор Степанович до такого не додумался, то, боюсь, Зурабову и подавно не светит. (Специальная оговорка для дорогих украинских читателей – патриотов Незалежности – это была шутка ©.)

Дата добавления: 2015-05-08