Казнить нельзя помиловать

Статистики по казням опричнины нет, достоверных источников не имеется. Но осталось много разрозненных фактов. Из этих фактов делают очень разные выводы. Иные считают, что все казни бессмысленны: ведь никто на власть Ивана IV не посягал.

Мы приведем самые известные случаи, которые свидетельствуют, что оппозиция Грозному действительно была.

Граждане бросали обвинения тирану прямо в лицо.

Поступали с ними после этого по‑разному.

Когда 300 депутатов Земского собора потребовали от царя упразднения опричнины, все 300 челобитчиков попали в тюрьму. Правда, через пять дней почти все были отпущены. 50 человек подверглись торговой казни – их поколотили палками на рыночной площади. Нескольким урезали языки, а трем отрубили головы.

Дворянин Митнев на пиру во дворце кричал царю при всем честном народе: «Царь, воистину яко сам пиешь, так и нас принуждаешь, окаянный, мед, с кровию смешанный брати наших пити!» Тут же был убит опричниками.

Митрополит Филипп потребовал от царя отказаться от опричнины прямо во время богослужения. Они повздорили. Не получив благословения, царь был в ярости. Через какое‑то время он затеял над митрополитом суд. Тот был признан виновным в «скаредных делах», и по церковным законам подлежал сожжению. Грозный не посмел – заменил казнь вечным заточением в монастырской тюрьме.

После Новгорода Грозный имел длительное объяснение с государственным печатником (то есть «лордом‑хранителем печати») Иваном Висковатым, много лет возглавлявшим Посольский приказ. Он убеждал царя прекратить репрессии против бояр. Но Грозный не послушал старого советника, новгородское дело продолжилось делом московским, и Висковатый сам пал жертвой. Его привязали к кресту, предложив повиниться и просить царя о помиловании. «Будьте прокляты, кровопийцы, вместе с вашим царем!» – были последние слова дьяка‑министра.

Когда арестовали дворцового повара, ездившего в Нижний Новгород за белорыбицей для царского стола, при нем были найдены какой‑то порошок и крупная сумма денег, якобы переданная двоюродным братом царя князем Владимиром Старицким. Князь, замышлявший отравить царя, был осужден на смерть.

Может сложиться впечатление, что при Грозном только пытали, рубили и варили в кипятке. Но на самом деле главным наказанием для верхов общества оставалась ссылка.

Рябушкин А. П. (1861‑1904). Пожалован шубой с царского плеча

Условия содержания ссыльных могут вызвать культурный шок. В конце 1564 года приставы, отправленные при сосланных князьях Воротынских, писали, что не дослано было ссыльным двух осетров свежих, двух севрюг свежих, полпуда ягод винных, полпуда изюму, трех ведер слив. Велено было дослать. Сам князь бил челом, что ему не прислали государева жалованья: ведра романеи, ведра рейнского вина, ведра бастру, 200 лимонов, и т. п., а деньгами 50 рублей в год. Неповоротливая царская бюрократия не обеспечивала ритмичных поставок рейнского осужденным. Просто как в бессмертном «Голом пистолете» – бунт в тюрьме возникает из‑за того, что шато подают недостаточно охлажденным.

В общем, по‑разному было.

Но вот, расправляясь с явными врагами, Грозный и сам участвовал в казнях. Уличенному в заговоре конюшему[118]Ивану Челяднину он приказал надеть царские одежды и сесть на трон. Встав перед ним на колени, Грозный издевательски произнес: «Ты хотел занять мое место, и вот ныне ты великий князь, наслаждайся владычеством, которого жаждал!» Опричники тут же убили конюшего и бросили труп в навозную кучу.

Я не намерен оправдывать Ивана. Но ведь это же факт, что его современник Карл IX организовывал намного более масштабные убийства, и тоже принимал в них участие. «Варфоломеевская ночь» на 24 августа 1572 года – это не одна ночь, а целая неделя ужаса, когда в одном Париже и окрестностях убили до 30 тысяч человеческих существ.

А Карл IX распорядился: «Тогда убейте их всех, убейте их всех!» и сам стоял у окна Лувра с огнестрельным оружием в руках, выбирая: кого бы из пробегающих парижан подстрелить.

Почему же до сих пор все в России знают, что Иван Грозный – чудовище и серийный убийца, а про Карла IX ничего подобного не говорится? А потому, что есть заказчик именно такого пиара.

В отличие от «варфоломеевской ночи», дело того же Челяднина подробно описано. Есть даже две версии – противоположные и взаимоисключающие. При этом обе они принадлежат перу одного автора! Альберт Шлихтинг служил переводчиком в доме у личного медика царя, располагал самой обширной информацией о земском заговоре и писал о нем дважды. Он составил записку «Новости из Московии о жизни и тирании государя Ивана». А позднее по заданию польского правительства написал «Краткое сказание о характере и жестоком правлении Московского тирана Васильевича» – гораздо более подробное, несмотря на заявленную в названии краткость. Эти два документа дают представление о том, как работали с информацией об Иване Грозном его враги, как выстраивался «черный PR».

В первой записке Челяднин представлен злонамеренным заговорщиком. В «Сказании» – жертвой тирана, неповинной даже в дурных помыслах. В первом случае Шлихтинг кратко изложил наиболее важные из известных ему сведений фактического порядка. Во втором – поляки использовали его знания в дипломатических акциях против России.

«Когда папа римский направил к царю посла с целью склонить его к войне с турками, король задержал папского посла в Варшаве и, чтобы отбить у него охоту к поездке в Москву, велел вручить ему "Сказания" Шлихтинга, – пишет Скрынников. – Памфлет был переслан затем в Рим и произвел там сильное впечатление. Папа велел немедленно прервать дипломатические отношения с московским тираном. Оплаченное королевским золотом сочинение Шлихтинга попало в цель».

Доказательства того, что репрессии Грозного становились объектом политических спекуляций, у нас есть. А доказательств того, насколько эти репрессии были оправданы, у нас нет. Как вы помните, архивы опричнины погибли. И остается только надеяться, что гриф «Хранить вечно» на делах сталинской эпохи позволит когда‑нибудь узнать, насколько были оправданы репрессии духовного наследника Ивана Грозного.

Для себя же стоит отметить: демократия при всех своих недостатках не позволяет застаиваться крови во властных структурах. Выборный процесс приносит свежую кровь, и государство может обходиться без кровопускания. В самом прямом смысле.

Об этом следует помнить современным «боярам», периодически испытывающим ностальгию по «сильной руке».

Царь отменил опричнину в 1572 году, запретив подданным даже просто употреблять это слово. Он казнил организаторов террора: как это обычно и бывает, НКВД‑шники XVI века сами пали его жертвами. Грозный велел разобрать жалобы земских дворян и расследовать самые вопиющие преступления опричников.

Но в 1575 году он устроил «мини‑опричнину», снова придав ее введению легитимный вид. Он отрекся от трона в пользу служилого татарского «царя», крещеного хана Симеона Бекбулатовича. Касимовский хан получил титул великого князя, а «Иванец Московский» обратился к нему со смиренной просьбой выкроить себе «удел». Санкция на введение чрезвычайного положения была получена – не от Боярской думы, а от какого‑то Бекбулатовича. Царский титул как бы исчез совсем. А в Думе опять произвели чистку[119]. Большинство из казненных в тот год ранее успешно служили в опричнине. Так же, как большинство уничтоженных Сталиным сами активно участвовали в Большом терроре.

Потом самодержец «свел» татарина из Москвы на Тверское княжество, а сам снова стал царем.

День печати и печали

На первый взгляд странно, что в правлении Грозного зияют информационные пробелы. При нем летописные работы в Москве приобрели грандиозный размах, и при нем же в Москве появилась первая типография. Так что если есть пробелы – они не случайны.

Рябушкин А. П. (1861‑1904). Иоанн Грозный с приближенными

Яростный поклонник всяческой централизации, Иван IV изменил сам порядок составления летописей. Летописание было передано Посольскому приказу, а его местные центры пришли в упадок. Самый главный памятник письменности в XVI веке – Никоновский Лицевой свод[120], который имеет более 10 тысяч страниц и 16 тысяч (!) иллюстраций. Но памятником эпохи Грозного эту летопись можно считать не только из‑за объема. Памятником этой мрачной эпохи ее делает то, что летопись была составлена крайне тенденциозно, а объем исправлений в более ранних текстах носил невиданный размах.

Просмотром и исправлением этой летописи занимался такой крупный историк, как Иван Васильевич Грозный. Государь лично вносил правку на полях «Царственной книги» и в черновиках[121].

Скажем, официальная летопись лишь глухо упоминала о «великой измене» князя Владимира Старицкого – его царь заставил выпить отравленный кубок. Грозный, взявшись за исправления, внес сведения о том, что Старицкие были давние изменники и пытались свергнуть законную династию еще в 1553 году, когда государь тяжко заболел, а бояре подняли «мятеж» в думе. Больной самодержец якобы обратился к думе с речью, усмирившей мятежников. Свои речи царь сочинил сам – задним числом. А что? Это же все равно были его собственные слова!

Примерно так же работали над текстами в романе «1984».

Примерно так составлял «Краткий курс ВКП(б)» Иосиф Виссарионович.

Сперва увлекшись летописью, царь потом к ней совершенно охладел. Последние 16 лет его правления не получили никакого освещения. Целых 16 лет! Всего на два года меньше, чем бесконечное, как казалось, правление Брежнева. Поставленные царем задачи были выполнены, а к чему пустое бумагомарание? Дело сделано...

Но и никто кроме него не мог заниматься летописанием. Чтобы сохранить монополию, разрушалась складывавшаяся веками инфраструктура летописания. После суда над митрополитом Филиппом Грозный отстранил от работы над летописью церковное руководство. После казни дьяка, который заведовал личной канцелярией государя и государственным архивом, некому стало квалифицированно работать[122]. Царь приказал изъять приготовленные летописные материалы из земского Посольского приказа и увезти их в опричную Александровскую слободу для редактирования. Но в опричнине не было нужных специалистов. «Культурная традиция, насчитывавшая много веков, подверглась уничтожению», – утверждает Скрынников.

Нечто похожее приключилось с первой московской типографией. На начальном этапе правления Грозного реформами в стране занимался Алексей Адашев, который был совершенно равнодушен к достижениям европейской цивилизации – и к печатанию книг в частности. Вот так, казалось – реформатор, а прогресс был ему почему‑то безразличен. Интерпретация исторических фактов вообще требует осторожности. Наставления для домашней жизни под названием «Домострой» в наших сегодняшних массовых представлениях – образчик косности, домотканности и посконности[123]. А писал его другой любимец царя Сильвестр – тот, кого историки тоже считают реформатором. У печати в России появился шанс только после того, как царь подверг этих двоих опале.

Сам Иван IV всегда проявлял интерес к западным новинкам науки и техники – особенно военной. Он, похоже, догадывался, какое это мощное оружие – типографский станок. Царь распорядился отвести место в центре столицы под Печатный двор. Печатникам – уже не тем, кто хранит печати, а тем, кто печатает, – выделили щедрое жалованье. Потом первопечатник Иван Федоров писал, что его типография была учреждена вследствие покровительства и щедрости царя.

А царевича Дмитрия Годунов не убивал. Это практически доказано историками. Можно сказать, Годунов стал жертвой «черного PR». Причем настолько эффективного, что кровь младшего сына Ивана Грозного, пролитая в Угличе, навсегда прилипла к его имени. Так же как навсегда отравителем Моцарта останется невиновный в этом Сальери. Спросите себя: кто убийца царевича Дмитрия? Кто его – перочинным ножичком, а? Конечно, он, царь Борис. «И мальчики кровавые в глазах». Не повезло

Оборудование пришлось закупать в Константинополе, чтобы печатный станок не воспринимался как бесовское изобретение – ведь он получен от единоверцев. При этом, по‑видимому, типография была итальянского производства, так как наши первопечатники употребляли термины итальянского происхождения. Успешно обойдя этот подводный камень, обвинения в бесовщине, Федоров налетел на другой. Он не просто напечатал «Апостол» (в 1564 году), но и взялся править древнерусский текст по греческому оригиналу (так через столетие будет действовать Никон). Церковная общественность этого не поняла. Выход книги стал скандалом. О таком только может мечтать любой современный книгоиздатель, но тогда это привело к остановке всех работ. Тем временем земская казна опустела вследствие опричнины, и финансирование типографии прекратилось. Федоров уехал за границу.

Правда, потом книгопечатание в Москве возобновилось, хотя Иван IV совершенно утратил к нему интерес. Тут уж процессом руководил не царь, а Его Величество Технический Прогресс.

НИКОН (1605‑1681, патриарх с 1652). Это как раз к известному афоризму про благие намерения... Ну и про то, что хотели как лучше. «Организованный» Никоном раскол Православной Церкви – это еще не до конца пережитая нами трагедия. И не осознанный до конца вред. Чем выше залетает человек, тем больше ему надо думать над последствиями каждого своего шага. Вроде звучит банально. А ведь не думают. История Годунова была описана в газете «Наше время» в заметке «PR царя Бориса», и желающие легко могут найти ее через поисковые машины в интернете – статья републикована на десятках сайтов.

Дата добавления: 2015-05-08