Сила слова материальна

Пропаганда Гермогена

Патриарх Гермоген, говорили, был из донских казаков. Судя по его прямолинейности и ненависти к компромиссам – очень может быть. Потом служил попом в Казани. В 1589 году его поставили казанским митрополитом. Подчиненные его не любили: больно строг. Чрезвычайно упрямый, жесткий и неуживчивый человек. Но при этом – прямой, непоколебимый. Убеждения его были просты и как раз ко времени: Русь может держаться только на крепкой царской власти. Став патриархом, он в период смены династий получил исключительное влияние. И все его отдал на то, чтоб утвердился на Руси верховный правитель.

В отсутствие личной заинтересованности ему было, в общем, все равно, кто им станет. До последней возможности он поддерживал царя Василия Шуйского, которого терпеть не мог. Он готов был даже к тому, что престол займет польский королевич Владислав. Он хотел только, чтобы власть была крепкой, законной (в его собственном понимании этого слова) и соответствующей русским традициям.

5 декабря 1610 года к Гермогену пришли бояре. Они хотели, чтобы патриарх подписал заготовленное письмо: надо во всем положиться на королевскую волю. Патриарх отвечал: «Пусть король даст своего сына на Московское государство и выведет своих, людей из Москвы, а королевич пусть примет греческую веру. Если вы напишете такое письмо, то я к нему свою руку приложу. А чтоб так писать, что нам всем положиться на королевскую волю, то я этого никогда не сделаю. Если же меня не послушаете, то я наложу на вас клятву. Скажу вам прямо: буду писать по городам».

Спор с боярами закончился чуть ли не поножовщиной. А на следующий день патриарх приказал народу собраться в церкви. Поляки не успели вовремя оценить ситуацию.

И люди услышали проповедь о том, что надо стоять за православную веру, против оккупантов, и надо сообщать о своей решимости «в города» – сейчас говорят «в регионы». К патриарху приставили стражу, но опять же – слово вылетело. А оно не воробей, вылетит – не убьешь.

Грамоты Гермогена в каждом городе читали в соборной церкви. Их переписывали и отправляли с гонцами в другие города – как правило, сопроводив собственными призывами. Надо собраться со всем своим уездом и идти на выручку Русской земли – таков был их общий смысл.

Из городов грамоты разносились по деревням и монастырям. Повсюду собирались сходки. Люди вооружались, везли в город порох, свинец, сухари. На соборных площадях под звон колоколов выносился приговор: стоять за землю Русскую.

Так формировалось ополчение. Войска стягивались к Москве.

Поляки подсылали к Гермогену бояр‑коллаборационистов, и те требовали: «Ты писал по городам; видишь, идут на Москву. Отпиши же им, чтоб не ходили». Гермоген отказывался. Обратного хода нет, коли ему удалось поднять своими воззваниями такую бучу национального масштаба

Руководствуясь собственными представлениями об интересах страны, он сумел уловить общественное настроение. Для нас же важно то, как рукописное воззвание стало средством буквально массовой информации. После того, как грамоты были переписаны бессчетное число раз, и прочитаны повсеместно, а потом и пересказаны, с ними ознакомлено было буквально все граждански активное население.

Но, как мы помним из школьных учебников истории, первое ополчение (т. н. ополчение Ляпунова) оказалось неудачным. При его приближении поляки подожгли Москву и скрылись за стенами Китай‑города и Кремля. Этими стенами оказались разделены два вдохновителя восстания: Ляпунов – снаружи, а Гермогена поляки увели с собой, вовнутрь. В стане осаждавших со временем начались беспорядки – слишком уж разношерстным и неуправляемым было войско Ляпунова. Это его и погубило. Во время одного мятежа он был зарублен казацкими саблями.

Гермоген пережил его не надолго. Его заставляли написать к осаждавшим, чтобы те отошли от Москвы, угрожая смертью. «Вы мне обещаете злую смерть, – сказал он, – а я надеюсь через нее получить венец и давно желаю пострадать за правду. Не буду писать – я вам уже сказал, и более от меня ни слова не услышите!» Тогда Гермогена заперли в Чудовом монастыре, не позволяя переступать через порог своей кельи.

Вскоре после этого, в феврале 1612 года, он и умер у себя в келье – от голода.

И комиссары в пыльных клобуках...

У вскоре собранного нового ополчения – знаменитых Кузьмы Минина и Дмитрия Пожарского – была принципиально та же идея, но уже другие идеологи.

Был среди них и некий любопытный келарь Авраамий Палицын. Келарь – заведующий монастырскими делами, в случае Палицына – Троице‑Сергиева. Ему предстояло стать настоящим комиссаром в действующих войсках. Едва ли князь Пожарский был похож на легендарного комдива Чапаева, но келарь точно воспроизводил при нем функции Фурманова. Типичный комиссар, только не в пыльной «богатырке», а в клобуке... Может быть, тоже пыльном.

Участвовал во всех боевых походах, «при войске». По его собственным рассказам, лучше всего у него получалось воодушевлять своим красноречием казаков, да убеждать их «обождать» с зарплатой, пока не вышибут проклятых ляхов из Москвы.

В общем, в 1612 году ополчение Минина и Пожарского все‑таки выбило противника из столицы[133].

Интервенция закончилась. И тут же началась невиданная для Руси вещь – настоящая избирательная кампания по выборам нового царя.

Дата добавления: 2015-05-08