Путь до Ипатьевского дома – от Ипатьевского монастыря

Возвращение государя.

Во все города ушла грамота, чтобы посылали в Москву лучших людей для избрания государя. Так, повторюсь, вроде само собой появилось нечто неслыханное, незнаемое...

До того времени Русь была как бы личным уделом Государя. Теперь Русская Земля должна была сама выбрать себе царя. Получалось, Земля – первична. Царь – вторичен. Это была архиреволюционная идея!

В Москве состоялся первый всесословный – с участием даже сельских обывателей – земский собор. О, по накалу

страстей, по эмоциям это событие ничуть не уступало Съезду народных депутатов образца 1989 года! Но подробности его, к сожалению, нам неизвестны – протоколов не велось или они были утрачены, а прямая телетрансляция на всю страну тогда, увы, не велась.

По всей московской земле был объявлен трехдневный строгий пост, служились молебны, чтобы Бог вразумил выборных. Дело избрания царя перекладывалось на высшую волю, что, конечно, страховало от сомнений в легитимности принятых решений – на будущее. Мол, не слабые грешные людишки, а сама Высшая Сила будет решать. Рука Божья за вас галочку поставит, да бюллетень в урну опустит. Главное – слушай Глас Божий, да голосуй душой, т. е. сердцем (мне почему‑то кажется, что идея голосовать сердцем всем родившимся после 1978 года покажется, как и мне, до боли знакомой).

Регламента не существовало, претендентов выкликал кто хотел. От новгородского представителя поступило предложение выбрать шведского королевича. Предложили еще поляков, или на край – «Маринкина сына». Однако эти идеи как‑то особой поддержки не получили. Новгороду же разгоряченные выборщики из числа недавно сражавшихся с интервентами ополченцев, даже пообещали еще один «вразумляющий» поход в стиле Ивана Грозного, и делегация новгородцев сразу как‑то поутихла.

«Но выбрать и своего природного русского государя было нелегко, – сообщает Ключевский. – Памятники, близкие к тому времени, изображают ход этого дела на соборе не светлыми красками. Единомыслия не оказалось. Было большое волнение; каждый хотел по своей мысли делать, каждый говорил за своего; одни предлагали того, другие этого, все разноречили; придумывали, кого бы выбрать, перебирали великие роды, но ни на ком не могли согласиться и так потеряли немало дней».

Некоторые бояре, домогаясь царского венца, покупали голоса, засыпали выборных обещаниями и подарками. Появилось несколько фракций, которые можно назвать по именам великородных соискателей: фракции Голицына, Мстиславского, Воротынского, Трубецкого, Романова...

Героя освобождения Москвы Пожарского впоследствии обвиняли в том, будто бы он истратил до двадцати тысяч рублей, подкупая себе голоса. За десять рублей в те времена можно было купить дом, за пять – телегу с лошадью. А за три копейки, дневной заработок поденщика, – пять десятков яиц. Или почти два килограмма свинины, или полтора килограмма осетрины (смотря чем решит поужинать поденщик).

Действительно ли князь Пожарский потратил эти фантастические по тем временам деньги – неизвестно. Но сведения эти заставляют по‑другому смотреть на перспективу избрания Пожарского в цари. Национальный герой, все его почитают. Но решив стать царем, опустился до подкупа, самых «черных» технологий, чтобы получить не подобающую ему власть. Несерьезно...

Сейчас это уже не актуально, но во время выборов и сразу после действовало, убеждало: не надо Пожарского в цари. И вообще не надо никого, кто метит на царский трон через покупку голосов и организацию пиров.

Тем более что земля вроде как неожиданно выдвинула в цари того, кто не потратил ни копейки, да и сам вроде как бы в цари даже не стремился...

А дело было так. Вдруг в собор пошли «писания» за Михаила Романова – от дворян, купцов, казаков. Дворяне и дети боярские начали подавать письменно извещения, что они хотят царем Михаила. В народе свежи были страдания семейства Романовых при Борисе, заточение Федора, ставшего потом патриархом Филаретом, и его супруги. А Филарет пока еще и находился в польском плену.

Мы не будем даже предполагать, что за этим движением никто не стоял. 100% – стоял. Скорее всего, и интересантов, и спонсоров, и пиарщиков было немало. Правда, теперь так и останется неизвестным, кто именно. Важно то, что этот кто‑то (а все‑таки, наверное, эти)... Они твердо решили, что час пробил, и тонко просчитали настроения в обществе. Народ перенес слишком много бедствий, и его сочувствие естественно обращалось к такому роду, который страдал вместе с ним. Короче, обиженных и «страдающих за правду» наш народ любит, с этим базовым постулатом всех русских избирательных кампаний, надеюсь, спорить никто не будет.

Про «Дело пыжиковых шапок» из лучшего фильма об избирательных кампаниях «День выборов», думаю, все заинтересованные лица помнят. У кандидата в губернаторы, ничтожного героя Василия Уткина, оказалась еще и ужасно некрасивая судимость: занимался незаконным предпринимательством, превращая кошек в пыжиковые шапки. И прямо в ходе пресс‑конференции ребята из его избирательного штаба сделали из него героя, чуть ли не борца с номенклатурой. «Дело пыжиковых шапок», оказывается, так было названо потому, что в зале суда собрались носители этих некогда престижных шапок – партократы. А судили якобы Уткина за то, что побил хулигана – сынка одного из этих номенклатурщиков...

Так что Уткин – теперь тоже – «страдалец за правду».

Идеально! Только с таким штабом и можно победить на свободных демократических выборах. Между прочим, при всей фантасмагории, очень правдивая ситуация...

Но Василий Уткин при всей свой популярности футбольного комментатора – все‑таки не Михаил Романов... Поэтому в избирательной кампании 1613 года, кажется, импровизации было поменьше.

Формально все выглядело так: в самый разгар дебатов на Соборе какой‑то городовой дворянин подал письменное мнение, что ближе всех по родству к прежним царям стоит Романов, а потому его и надобно выбрать в цари. Раздались сердитые голоса: кто принес такое писание, откуда? Тут под крики казаков вышел донской атаман и положил на стол свою некую петицию. «Какое это писание ты подал, атаман?» – спросил его Пожарский. «О природном царе Михаиле Федоровиче», – отвечал тот. Мнение казаков будто бы и решило все дело: «прочетше писание атаманское и бысть у всех согласен и единомыслен совет». Михаила провозгласили царем. Предварительно.

Собор окончательное решение не принял, оставил за всей землей. Та же умелая рука, что обеспечила выдвижение Михаила и победу его на этих древнерусских праймериз, отправила по городам и весям верных людей, чтобы те тайно выведали мнение народа.

Наверное, не стоит удивляться тому, что народ оказался уже достаточно подготовленным.

«Посланные возвратились с донесением, что у всех людей, от мала и до велика, та же мысль: быть государем М. Ф. Романову, а опричь его никак никого на государство не хотеть, – отмечает Ключевский. – Это секретно‑полицейское дознание, соединенное, может быть, с агитацией, стало для собора своего рода избирательным плебисцитом». Тут подействовали и рассказы сторонников Романовых о якобы великих деньгах, потраченных на «избирательную кампанию» другими кандидатами‑олигархами. А олигархов у нас не любили еще тогда.

Но самое последнее слово в выдвижении единого кандидата было за Красной площадью. На ней собрали всех выборных, а кроме них было множество народу. И стоило показаться на лобном месте духовным лицам (в их числе был наш знакомый келарь Палицын‑Фурманов) площадь выдохнула: «Михаил Феодорович!»

Тотчас в Успенском соборе пропели молебен с колокольным звоном и провозгласили многолетие новонареченному царю. Во все города были посланы известительные грамоты. В Кострому к Михаилу Федоровичу отправилось посольство от собора – с приглашением на царство.

Повторимся, у нас нет достоверных сведений о том, кто организовал это избрание. Историки много поколений думали: кто бы это мог быть?

Чтоб трон поправить царский

И вновь царя избрать,

Тут Минин и Пожарский

Скорей собрали рать.

И выгнала их сила

Поляков снова вон,

Земля же Михаила

Взвела на царский трон.

Случилося то летом,

Но был ли уговор,

История об этом

Молчит до этих пор.

Так весело писал о событиях XVII века граф Алексей Константинович Толстой[134].

Но, впрочем, догадаться несложно.

Необходимый ресурс для избирательной кампании в масштабах всей страны был тогда только у одного общественного института – православной церкви. Не будем забывать и о том, что отец Михаила относился к высшим церковным иерархам. Конечно, в процессе участвовали и другие силы, но достаточно очевидно, кто именно заставил элиты прийти к консенсусу...

Стоит ли говорить, что новый царь, согласно славной русской традиции, заставил себя упрашивать? Иначе бы народ рисковал в нем разочароваться.

В Ипатьевский монастырь, где жил шестнадцатилетний Михаил с матерью, шла толпа народа с иконами. После молебна посольство вручило грамоту земского собора, извещавшую об избрании на царство, и просило Михаила ехать в царствующий град. Последовал, естественно, отказ: «Московские люди измалодушествовались». Мол, нет больше в народе древнего благочиния, нет благородства, нет почтения к царям. Михаил и его мать вспоминали измену Годуновым, службу Тушинскому вору, насилыюе пострижение Шуйского... Погубят московские люди Михаила, как прежних царей. Какое хорошее, емкое слово: измалодушествовались.

Послы же отвечали, что народ теперь хорошо понимает, что само государство без царя погибает. И в конце концов, после долгих уговоров, заявили: если Михаил не согласится, Русь погибнет лично по его вине! Вот это ход... Такого даже Сталину не говорили. Попробуй не принять царского венца после ТАКОГО...

11 июля венчался на царство царь Михаил, первый из 300‑летней династии Романовых. Князь Пожарский был пожалован боярством, а купец Минин возведен в дворянское звание.

Рябушкин А. П. (1861‑1904). Сидение царя Михаила Федоровича с боярами в его государевой комнате

Дата добавления: 2015-05-08