Не было у эльфа забот, завел эльф кота 1 страница

Андрей и «колокольчики»

Премия была ого, нет, ого‑го! Я тупо пялился на экран банкомата минут пять, пока сзади на меня не начала напирать какая‑то тетка, вопрошая, долго ли я еще буду там возиться. Вытащил карточку, отошел в сторонку. Подождал, пока нетерпеливая женщина закончит обниматься с банкоматом (это она так от меня экран загораживала, чтобы, не дай бог, не увидел, какие цифры пин‑кода она набирает). И, когда она ушла, наградив меня напоследок недоверчивым взглядом, снова занял место у экрана. У меня внутри все огнем жгло. Это же такие деньжищи, что просто, мама, не горюй! И единственная мысль, на что бы мне их теперь потратить, что купить в первую очередь. И тут в голову пришла сногсшибательная идея. Если все удастся, подарок выйдет хоть куда!

Поэтому, сняв малую часть той суммы, счастливым обладателем которой я стал, сначала побежал на рынок, а потом в магазин сопутствующих товаров. У меня было такое ощущение, что за спиной выросли крылья, так сильно хотелось порадовать моих «колокольчиков».

Утро началось с забот, но собрался я быстро. Кстати, о времени. До сих пор так и не сумел разобраться, почему даже в эти первые дни оно для меня совпадало с халярским, ведь, как оказалось, живут они там совсем по другим часам. Наверное, тоже какой‑то магический эффект или что‑то вроде того.

Ну так вот. Я забыл позавтракать, но не беда. Предвкушая встречу с классом, и не то еще мог забыть. Придурок. Как есть придурок, но, похоже, во мне нежданно‑негаданно пробудилась некая отцовская жилка и начала основательно так свербить в одном месте. И хорошо, если бы в мозгу, но нет, меня так и подмывало заняться чем‑нибудь активным. Попрыгать, что ли? Однако я вовремя сообразил, что соседи снизу не оценят. Поэтому попрыскал в лицо водичкой и помчался на урок. По часам выходило, что пора уже.

Класс встретил меня шумом. Неожиданно. Я еще помнил те постные мины, с которыми они меня приветствовалии предыдущие два раза.

– Что за шум, а драки нет? – спросил, идя со стороны стены к учительскому столу.

– Сейчас будет, – заверил меня Том, за что‑то наседающий на Ульку.

– Что не поделили на этот раз? – прекрасно видя, что все темные эльфы благополучно оказались на теневой стороне класса, полюбопытствовал я.

– Места, – буркнул в сторону рыцарь.

Я наконец добрался до стола и принялся уточнять уже оттуда, оседлав столешницу:

– Так вроде бы все нормально?

– Тому ведь не обязательно в тени сидеть.

– И?

– Вот я и не понимаю, почему должен уступать ему место.

– Ты уже уступил.

– Просто Том раньше его в класс ворвался, – пояснила с первой парты Ира.

Я хмыкнул.

– Улька, а для тебя это что, так принципиально?

Рыцарь отвел глаза. И тут до меня дотекло. В этот раз Фа и Гарри не стали меняться местами, и девушка благополучно оказалась не перед Улькой, как в прошлый раз, а перед Томом.

– Фа, а вы чего поменялись? – заинтересовался я.

– Мне тоже не принципиально, где сидеть, а Гарилика, то есть Гарри, – спохватился пустынник, – захотела к окну, я и уступил.

– А если я вас в шахматном порядке рассажу, кто‑нибудь будет против?

– Всех в шахматном? – спросила с первой парты Иля.

– Нет. Только квартет с галерки, – успокоил темную я.

Том рот открыл, чтобы возразить, по лицу его увидел. Поэтому поспешил заткнуть до того, как он выскажется. Посмотрел на него, показал взглядом на Ульку. Рыжий фыркнул и проговорил:

– Если кто‑то к Гарри под бок хочет, так бы и сказал. Мы бы с Фа давно вместе сели.

Рыцарь зарделся как красна девица, а вот Гарри неожиданно вздрогнула. Причем мои молодцы были так заняты смущенным Улькой, что на девушку и не смотрели вовсе. Она что, испугалась такой перспективы? Почему, хотелось бы знать? Улька казался мне довольно безобидным, особенно для женского пола. К тому же они оба из бывшего лагеря светлых. Что бы им мешало… Нет, конечно, он просто может ей не нравиться, но от этого так в лице не меняются и не вздрагивают всем телом. Это точно.

– Ладно, – пресекая шуточки и кривые ухмылки, со всех сторон посыпавшиеся на Ульку, произнес я. – Пока сидите так, а потом подумаем. Раз такое дело, вы бы лучше девушку для начала спросили. В конечном итоге ей выбирать.

Я заметил, как одобрительно глянули на меня Иля и Ира, и остался доволен собственным решением. Смущенный рыцарь боялся голову лишний раз поднять. Рыжий рядом с ним что‑то шептал, поглядывая на меня, но слова его явно предназначались исключительно для Улькиных ушей. Собственно, в этот момент я решил пойти в наступление. Но не успел. Меня опередили.

Ирка встала, и я отвлекся на нее.

– Вот, – сказала она, протягивая мне какой‑то листок. – Ректор просил тебе передать.

– Что это? – спросил, еще толком не вчитавшись.

– План университетских мероприятий. Обычно мы ни в чем не участвуем, то есть раньше не участвовали. А теперь он вроде бы изъявил желание, чтобы ты с планом ознакомился и выбрал что‑нибудь для нас. К тому же там есть ряд мероприятий, отмеченных красным, они считаются обязательными.

– Да? – Я снова заскользил взглядом по строчкам, которые для меня с легкостью складывались в мою любимую кириллицу, вот только на этот раз я краем сознания успевал отмечать, что написано там вовсе не на моем родном языке.

Может, у меня переводчик сломался? Или это так и задумано, чтобы постепенно самому язык можно было выучить? Непонятно. Собственно, услышав про обязательные мероприятия, я и зацепился за самую первую попавшуюся мне строчку, выделенную красным. И не смог прочитать, что там написано. По‑русски полная абракадабра выходила.

– А это что? – спросил я у Иры, подошел к ее парте и положил перед старостой листок. К ней сразу же придвинулась Иля. И обе как по команде сделали вид, что усиленно пытаются прочитать написанное. Я бы им, скорее всего, поверил. Я вообще легковерный, но тут обратил внимание на то, что весь класс затаил дыхание, поэтому напрягся. Окинул взглядом ребят, которые старательно делали вид, что не смотрят на меня. И понял, где‑то собака зарыта. Теперь осталось найти где.

– Не могу разобрать, – пожаловалась Ира. – Наверное, написано неразборчиво, вот и не получается. Переводчики сбоят.

– А вы что, тоже все в переводчиках? – бесхитростно удивился я.

– Конечно, – фыркнула в ответ на мою наивность Ира. – Мы ведь представители разных народов и племен. У нас, даже если язык одинаковый, наречия могут настолько разительно различаться, что и не разберешь, о чем другой говорит. Поэтому, поступая сюда, каждый студент первым делом обзаводится переводчиком, чтобы не испытывать проблем при общении как с другими студентами, так и преподавателями.

– Лихо, – восхитился я и, прищурившись, уточнил: – А скажи‑ка мне, Ира, можно как‑то магически так поменять местами буквы на бумаге, чтобы они начали складываться в нечитаемую белиберду? Ведь, как мне думается, магия эта одноразовая. Смагичил, и все. Поэтому кулон мой развеять ее не может.

Класс погрузился в гробовую тишину. Ну хоть напрямую солгать наглости не хватило, уже хлеб. Забрав у девчонок листок, я отошел к своему столу и впервые сел за него как полагается, на стул. Еще раз посмотрел на злополучную строчку, которая, что примечательно, во всей бумаге оказалась единственной, снова убедился, что разобрать написанное не могу, и понял, что варианта два.

Я поднял на ребят глаза:

– Обман раскрылся. Поэтому у нас с вами два варианта. Либо вы сами мне признаетесь, что там, либо я сейчас вас тут одних оставлю, вместо того чтобы потратить оставшееся время урока на более приятные вещи, и пойду напрямую к ректору. Уверен, он сможет мне ответить, что тут было написано изначально.

Ира и Иля, которых мне было видно лучше остальных, одинаково потупились.

– Только имейте в виду, что в следующий раз, – я специально понизил голос так, чтобы им пришлось напрягаться, чтобы меня слышать, – мне трудно будет так беззаветно вам верить. Стоит ли оно того? – Я постучал пальцем по листку бумаги, который теперь лежал передо мной на столе.

– Стоит, – неожиданно убежденно буркнул с задней парты Том. По тому, как остальные промолчали, стало понятно, что это общее мнение. Беда. Чего же могли настолько испугаться мои «колокольчики»?

Я откинулся на спинку стула и задумался. Вчера, на досуге, разобравшись с домашними делами и разместив пушистых гостей, я полвечера провел, пролистывая личные дела моих деток. Нарыл массу всего интересного, за что в первый раз даже взглядом не зацепился. Просто когда читал их впервые, плохо себе представлял, что это за ребята такие. Теперь о каждом из них у меня уже успело сложиться определенное мнение, поэтому информация, которую удалось почерпнуть, оказалась весьма кстати.

Я прошелся по списку, переданному мне ректором, пытаясь угадать, чего ему не хватает, какой компонент был изъят. Так, посвящение в студенты – это у них, наверное, уже было. Далее, вечер памяти погибших в Великой войне. Что за война, я плохо себе представлял, но как‑то подумалось, что это та, на которой темные воевали со светлыми. Потом какие‑то спортивные мероприятия. Турнир имени Рамуэля Светлого, турниры между факультетами. И все явно с магическим уклоном. Никаких чисто спортивных мероприятий. Но вряд ли мои детки испугались бы спортом заняться. Какова их истинная физическая подготовка, можно было оценить во время нашего с ними героического прорыва. Что еще? Должно же быть что‑то еще?

У них тут система не такая, как в наших университетах. Больше напоминает американские школы. Опять‑таки классное руководство, университетские мероприятия, участие в которых должен проконтролировать классный руководитель. Эти злополучные индивидуальные парты. Что бывает в американских школах? Я ведь, как любой нормальный российский человек конца двадцатого – начала двадцать первого века, в девяностые, да и в начале двухтысячных столько фильмов пересмотрел про их школьников, школьные банды, выпускные, где обязательно есть король и королева, родительские дни, к которым каждый класс обязательно что‑то готовит, какое‑то мероприятие… вот оно! Первым откликнулся Том, так? Значит…

Я поднял глаза от листка. Посмотрел на ребят. Потом все же решил подняться.

Встал. Обошел стол. Опять сел на него, скрестил руки на груди. И только после этого заговорил, обращаясь пока только к Тому:

– Испугался, что пожалует Великий Папочка и устроит своему сыночку трепку?

Том пошел красными пятнами, сжал руки в кулаки, зашипел, прожигая меня взглядом, полным неприкрытой ненависти, вот только направлена она была не столько на меня, сколько, как я понял, на недосягаемого сейчас родителя.

– Ты ничего обо мне не знаешь! Не смей меня судить!

– Я не сужу. Я удивляюсь.

– Чему? – вмешался Улька. – Тому, что отец из Тома себя слепить хочет, а ему это не нравится?

– Молчи! – рыкнул на него Том. Но рыцарь все так же твердо смотрел на меня. Ждал, что скажу.

Я ответил:

– Рад, что не только Том готов последнюю рубашку на себе за тебя порвать, но и ты за него заступаешься. – От этих моих слов рыцарь снова смутился и голову пригнул. Собственно, именно на это я рассчитывал. – И что мы имеем? У Тома не проходящий комплекс на почве отцовской идеальности и непогрешимости. Улька морально его поддерживает, но сам со своими родителями тоже видеться, как я понимаю, не спешит. – Тоже комплексуешь? – Рыцарь не ответил. Пришлось мне за него: – Похоже на то. У Фа и Гарри какие‑то жуткие тайны в загашнике, поэтому, несмотря на полгода совместного обучения, оба боятся кого‑то к себе подпускать. Судя по всему, опасаются быть раскрытыми. У Кара тоска по нормальному женскому теплу и ласке, а не властной руке какой‑нибудь Владычицы из темных. У Лии типичный комплекс отличницы, которой нравится мальчик, но она искренне считает, что он на такую, как она, и не взглянет никогда. Потому что он такой… такой… – спародировав девчачье придыхание, протянул я. – Кто у нас дальше? Алый? Он у нас вообще толком с другими общаться не умеет. Разве что с себе подобными, светлыми и заносчивыми настолько, что зубы сводит. Считает всех окружающих грязью под своими ногами. Удобно, наверное, но что‑то радости и довольства жизнью в нем как‑то маловато, – от этих слов губы эльфа сжались в тонкую полоску, он стиснул кулаки, но смолчал. – Что там за проблемы у Машки, мы с ним еще позавчера в моей палате обсуждали. Иля, бедолага, разрывается между нормальным желанием жить так, как хочется, и непонятной мне пока необходимостью скрывать, что женщины темных могут быть куда сильнее и опаснее мужчин. Хотя, думаю, все дело в том, что, когда вас сюда отправляют, проводят отдельную разъяснительную работу о том, как вы должны себя вести, чтобы, не дай бог, не раздражать нервных светлых. И наконец Ира. С ее основной проблемой я напрямую столкнулся вчера. И честно могу сказать, что это не меньший абзац, чем у остальных. Ничего не забыл, нет?

– А почему это наши комплексы и недостатки ты во всеуслышание озвучил, а Машку и Иру обошел? – возмутился Алый. Так и знал, что пристанет.

– Потому что врачебная тайна, – хмыкнув, протянул я.

– Но о нас же ты рассказал! – поддержал светлого Улька.

– Только без подробностей, правда? – уточнил я. И посмотрел на Иру: – А о них некоторых подробностей я предпочел бы и не знать.

Крыть было нечем, но влез Машка.

– Да ладно, – объявил он с веселой улыбкой. – Я Алому уже сказал, что был увлечен им.

– Правда? – заинтересовавшись, глянул на сидящего рядом с ним светлого. – А он что?

– А как бы, по‑твоему, я мог отреагировать? – зашипел на меня Алый.

– Будь я таким снобом, как ты, я бы в морду дал.

Алый надулся, как мышь на крупу, и отвел глаза.

– А я не дал и не собираюсь. Мне поговорить нужно, а он не дает.

– Машка, ну это ты зря. От разговора по душам давалка точно не отсохнет.

– Я потом тебе в приватной беседе скажу, что у меня отсохнет, – больше не улыбаясь, проинформировал меня тот.

Очень интересно. Он меня даже заинтриговал. Впрочем, как и Алый. Странная парочка, однако. А уж когда светлый вдруг возмутился:

– Почему ему, а не напрямую мне? Зачем тебе посредники?!

– А ты мне кто? – окрысился Машка. – Никто. Так, мимо проходил. А он психолог.

– Я твой одноклассник! – запротестовал Алый, не придумав ничего лучше. Это он зря.

– Да? – еще злее зашипел в его сторону Машка. – А со своими светлыми дружками ты меня в общаге травил тоже как одноклассник, да?

О, как все у них запущено.

– Прекратите устраивать из класса балаган! – возмутилась Ира. Хлопнула ладонью по парте. Ребята сразу присмирели, но возмущенно сопеть друг на друга не прекратили. Ну просто детский сад на выгуле. А староста тем временем продолжала: – И, раз уж речь зашла, то у меня от класса тоже секретов нет, – объявила она и неожиданно хитро мне улыбнулась. Я даже испугаться успел. Что она задумала? За что? – Андрей прекрасно целуется. В случае чего, рекомендую.

– Что?! – воскликнули все вместе.

– Когда ты успела? – набросилась на соседку Иля.

– Вчера. – Ира тяжело вздохнула, и вся хитринка испарилась из ее глаз без следа, оставив после себя усталость и грусть. От чего ты так успела устать? – Он поэтому меня к тебе и отвел. Лучистый рвался сам проверить, какая я девочка. Вот Андрей его и умыл, заявил, что, если я с деканом целоваться не хочу, это еще ничего не значит. И поцеловал сам, чтобы тот больше не лез ко мне. Как сказал Андрей, ничего личного, просто помощь.

– Почему ты не упоминала, что у тебя проблемы? – неожиданно из всех мальчишек заговорил именно Кар. – Мы бы могли…

– Я бы тоже могла, – осадила его Иля и повторила вчерашние слова Иры. – Но она думала, что сама справится.

Повисла пауза. Ребята переваривали откровения Машки и Иры.

– И что, он правда так хорош? – вдруг полюбопытствовала темная.

Я напрягся. Что‑то мне совсем не понравилась такая постановка вопроса.

А Ира все так же устало и тихо, от чего прозвучало до ужаса искренне, ответила:

– У меня колени подкашивались и дышать было совсем нечем.

Так, нужно нашу старосту срочно в чувство приводить, а то с такой рекламой мне скоро на стенку лезть придется.

– Слушайте, не надо на меня так смотреть. Мне что, теперь с каждым целоваться, что ли?

– Почему с каждым? – неожиданно, широко улыбнувшись, объявил Улька. Конечно, ему стало смешно. – Только с девчонками.

– Да что ты, – протянул я в ответ. – Что‑то мне подсказывает, что Машка вон тоже не против поучаствовать в развлечении. По ушам вижу.

Машка в ответ на это призывно мне улыбнулся. Умеет играть на публику, гаденыш.

– Уши как уши, – неожиданно строго произнес Алый. – Эльфийские.

– Темноэльфийские, – пропел Машка и пояснил: – Наши выразительнее.

– Да что ты говоришь? – снова начал заводиться Алый.

– Алый, уймись, а то поцелую, – не выдержал я.

– Очень надо! – рыкнул на меня светлый и отвернулся.

Да, батенька, ты попал, – пришлось мне пожалеть самого себя. Но потом подумалось, что пора вернуться к повестке дня.

– В общем, так, – объявил ребятам, намеренно повышая голос. Студенты притихли. – Родительскому дню быть, – это раз. Собранию, опять‑таки родительскому, после основных мероприятий – тоже. Буду с вашими родителями знакомиться, хотите вы этого или нет. В ваших интересах пригласить их лично и обеспечить явку, иначе я к ректору пойду за средствами связи и не успокоюсь, пока лично их к себе не вызову. И три. Должны ли вы как класс что‑то представить на этом дне?

– Должны, – буркнула в сторону Ира.

– Что обычно делают? – упрямо уточнил я.

– По‑разному, – вмешалась Иля. – У нас тут еще не было родительского дня, но мы от старшекурсников наслышаны.

– И?

– Самое популярное – это магические поединки между учениками класса. На них выясняется, кто сильнейший. Победителя потом выдвигают на факультетские соревнования, – разъяснил Том.

– А не магические состязания у вас вообще бывают?

– А в чем можно состязаться без магии? – искренне удивился Улька. – Ну на мечах еще сражаться, понятно. Но это уже боевые поединки, а не спорт.

– Да? – Я ухмыльнулся так, что на лицах деток мгновенно нарисовалась заинтересованность.

– Тебе есть что нам предложить? – озвучила общий вопрос Ира.

– Я подумаю. Сколько у нас времени?

– Три недели, считая эту. Родительский день будет через два выходных.

– Прекрасно. Думаю, если что, все успеем, – обрадовался я. И наконец перешел к самому главному, из‑за чего так рвался к ним сегодня. – Ну а теперь предлагаю перейти к приятному.

– К чему это? – заинтересовался Том.

– Посмотрите вокруг, – обведя рукой класс, произнес торжественно.

– И? – поторопила Ира.

– Ужасно неуютно, не находите?

– Это чем же?

– Вот вам бы хотелось приходить сюда после основных пар, делать здесь уроки, общаться, а не в общаге по комнатам сидеть?

– Нет, – ответили мне «колокольчики» нестройным хором.

– Нам и друг без друга хорошо, – попытался брякнуть Алый, но быстро сник, когда на него волком глянул Машка. А сзади неожиданно для всех шикнул Фа.

– Поэтому, – воодушевленно начал я, – предлагаю с этого дня заняться обустройством нашего с вами быта. После пары пойду к ректору, узнаю, можно ли тут хоть занавески организовать. И еще что‑нибудь, по мелочи. Но есть у нас на Земле, точнее, не на всей Земле, но в моей стране точно имеется такая традиция. В новый дом первым кошку или кота запускать.

– Как кота? – ошеломленно выдохнул Кар.

– Вряд ли такого же, как ваши. Честно, ваших не видел, но, судя по тому, что слышал, они не такие, как у нас.

– У нас они способны унести на себе взрослого илитири в полной амуниции, – осторожно сказал Машка.

– Тогда точно не наш случай, – успокоил я и отправился в сторону лаборантской.

Ребята настороженно следили за мной. Я специально все подготовил. Поставил рядом с дверью. Но черный все равно нашелся в кухне. Троглодит. Как в него только столько вмещается?

В общем, к ребятам вернулся уже с прибавлением. Они, правда, не поняли, что к чему. Я нес котят в коробке из‑под обуви, которую застелил старым полотенцем. Серая спала, а черный лежал сытый и довольный, вяло вылизываясь. Я ведь его с пола кухни подхватил, шерстку примял. Вот он и занялся тем, что расправлять ее начал. Коробку поставил на предпоследнюю парту, к Гарри и Фа, чтобы все могли к ним обернуться. Надо же этих нелюдимых ребят как‑то к социуму приучать. И объявил, что теперь вот эти меховые комочки будут у нас жить в живом уголке.

Темные сначала не поверили, что это кошки. Нет, как выяснилось, некоторые семейные черты присутствовали, но… «Они такие маленькие!» – воскликнула Иля. Остальные ее поддержали. Черный тяпнул Алого за палец. Эльф обиделся, но Машка сказал ему, что кошки обычно так метят своих, и светлый как‑то отошел. Пока ребята знакомились с котятами, я принес из дома еще и целый пакет всяческих штук для пушистых друзей. Плюс молоток и гвозди. Предложил вместе собрать кошачий домик.

На меня с молотком в руке посмотрели как на больного. И объявили, что магией лучше. На что пришлось заметить, что еще неизвестно, как магия повлияет на милых кошачьих деток с немагической Земли. В итоге отличился Том, который неожиданно оказался знаком с молотком. Так что мы с ним вдвоем быстро все сколотили. Потом долго решали, в каком углу поставить дом и устроить котят. А уж когда я спохватился и объявил, что теперь ребятам придется еще самим имена им придумать (и на все про все я им даю этот день, а вечером жду тут же с вариантами кличек), стало ясно, что вечером без шапки не обойтись. Зачем шапка? А имена на бумажках откуда тянуть?

Заодно постановили, что кошачий туалет, к которому оказались приучены оба котенка (я специально таких выбирал), будут убирать дежурные. Ребята сказали, что дежурят обычно по одному, но я объявил, что теперь дежурить будут вдвоем. Теми парами, какими сидят. Они покрутили носами, но согласились. В общем, на следующий после меня урок «колокольчики» опоздали. Благо что Ира, умница моя, спохватилась, а то бы мы и до следующей перемены провозились.

Когда подопечные унеслись на урок, я оставил спящих котяток одних, тщательно запер за собой дверь классной комнаты и отправился на поиски ректора, мысленно прогоняя то, что ему скажу и как аргументирую необходимость некоторых усовершенствований в моей классной комнате. Разумеется, все исключительно с точки зрения психологической необходимости. Тренинги там всякие проводить, семинары. Но Карл меня даже расспрашивать ни о чем не стал, когда я к нему в кабинет ввалился, предварительно постучав, но так и не дождавшись ответа. Интересно, и почему это перед дверью секретарский стол есть, а секретаря нет? Но не суть важно.

В общем, ректор вникать в тонкости, которые ваш покорный слуга для него сочинил, не стал и сразу отправил меня к завхозу, объяснив, на каком этаже здания и в какой комнате его найти. Я и пошел на поиски. Мне не терпелось увидеть джинна, ведь именно к их расе принадлежал местный завхоз, как успел сообщить мне чем‑то жутко занятый Карл. Пока нашел, чуть не заблудился. Но чутье не подвело, после получаса блужданий я все же вышел к нужной мне двери.

Глава одиннадцатая

Сколько джинна ни корми…

Андрей и Фарид

Дверь «Джиньей канцелярии», как значилось на табличке, разительно отличалась от всех остальных дверей в этом коридоре. Во‑первых, она была тяжелой и окованной каким‑то светлым металлом, во‑вторых, вся оклеена какими‑то листовками с символами, которые в первый момент показались мне абракадаброй, но мой переводчик справился с непростой задачей, и вместо них я увидел значки радиационной зоны, такие круглые и желто‑черные, а рядом надписи из разряда «Вход воспрещен!» и «Осторожно, злая собака!». Сразу закралось подозрение, что ни о какой собаке речи нет, просто переводчик вычленил из моей памяти наиболее популярные в земном обиходе заградительные знаки и преподнес мне их на блюдечке. Очень интересно. Надо бы все же найти того, кто подробно расскажет, что такое наши переводчики и с чем их вообще едят.

Сразу оговорюсь, прежде чем отправиться на поиски завхоза и его места обиталища, решил подстраховаться. Сбегал к себе, пересыпал в мешочек из вазочки на столе любимые конфеты «Ласточка» и «Птичье молоко», рассудив, что джинны – они дети востока, а там вроде как любят сладкое. Так что, в гости к завхозу топал во всеоружии. Заодно проверил котяток. Черный уже каким‑то чудом забрался на Иркин стул и дрых там судя по всему, продемонстрировав чудеса прыгучести. Серенькая играла с собственным хвостом на обитой мягкой тканью подставке возле первого яруса кошачьего дома. В общем, котята были заняты сами собой и в моем обществе, как большинство нормальных кошек, не особо нуждались.

Я не очень ошибся насчет детей. А знаки на двери оказались правильными, зря я, потоптавшись перед ней, не проникся и не поостерегся. В общем, глубокоуважаемый джинн находился дома, а дом его был пещерой Али‑Бабы. Это как в фильмах про Индиану Джонса или любых других, в которых фигурирует огромная пещера, доверху забитая всевозможными сокровищами. Именно в такую пещеру попал я. И, разумеется, как любой современный человек, растерялся. Во‑первых, мне сначала показалось, что глаза меня обманывают. Никогда не был суеверен, но в этот раз не постеснялся себя на всякий случай ущипнуть. Собственно, именно в этот интимный момент на меня и накинулся джинн.

– Кто такой? Что, жить надоело? – пробасил здоровенный мужик, соткавшийся прямо из воздуха. Что примечательно, полностью соткавшийся, ноги у него были, а не неясный шлейф то ли сыпучего песка, то ли тумана, как принято у нас изображать джиннов. Шаровары, туфли с восточными загнутыми острыми носами, чалма на голове, смуглая кожа, литые мышцы рук, скрещенных на обнаженной безволосой груди, короткий жилет и красный кушак, на котором, собственно, и держались те шаровары. Я тут с ними скоро себя ущербным чувствовать начну. Что у них мужики‑то все такие громадные! Но подлинным культурным шоком на широком лице джинна для меня стали типичные казацкие рыжие усы. Сразу закралось подозрение, что у него под чалмой по‑казацки выбритый череп с хохлом на макушке. Я улыбнулся помимо воли, хотя все же не мешало бы как‑нибудь разрядить обстановку, но ответить не успел.

– Папа! Папа! – раздалось откуда‑то из‑за груды сокровищ, и к нам выскочил постреленок лет пяти на вид. Детей не люблю, но давно усвоил, лучше быть с малышами приветливым, а то еще неизвестно, чем все может закончиться. Дети – они как кошки, если ты на них ноль внимания, делают все, чтобы это внимание заполучить, могут и когти выпустить, могут и укусить, но если ты с ними полюбовно, то как‑то договориться всегда можно, каким бы ребенок ни был. Поэтому я улыбнулся и, вспоминая навыки, отточенные на сынишке Павлика, друга детства, и Алены, бывшей девушки, которая потом от меня к нему ушла, широко улыбнулся и вопросил:

– А кто это у нас тут?

Постреленок подскочил к папочке и спрятался за его широким бедром. Я поднял глаза на отца семейства.

– Не хочу обидеть, но девочка или мальчик?

– Девочка, – куда приветливее пробасил тот и даже соизволил криво улыбнуться в ответ. – У нас, джиннов, первые годы пол по внешности определить сложно.

– Тогда я правильно сделал, что не с пустыми руками пришел, – объявил и вытянул вперед руку с мешочком конфет. – Сладости, – сказал интригующе.

Джинн критически осмотрел мой целлофановый пакетик с конфетами в пестрых бумажных обертках. И полюбопытствовал:

– А из какого мира?

– С Земли.

– А! – воскликнул он и стукнул правым кулаком по левой ладони: – Психолог, значит?

– Он самый.

– Ваши до меня еще ни разу не доходили. Все записочки через ректора передавать пытались, – сообщил он мне, протянул руку, чтобы взять конфеты, но не успел.

Его дочка ловко выпрыгнула из‑за папочки и выхватила мешочек прямо у меня из рук.

– Ах ты! – взвыл джинн, ребенок кинулся наутек, но неожиданно замер, когда услышал мои слова:

– Жалко, я думал, ты хорошая девочка, а ты жадина.

– Я не жадина! – возмущенно воскликнула малышка.

– Жадина‑жадина.

– Не жадина! – снова крикнула маленькая джинния и махнула от досады в мою сторону рукой. Крестик на груди нагрелся. Это какая же в ней силища, что она так с ходу мой артефакт заполнила? Но испугаться я не успел. Ребенок спохватился, кинулся ко мне, бросил мешок с конфетами на груду золотых монет и с глазами, полными слез, прошептал, заглядывая снизу мне в глаза.

– Не умирай!

Я фыркнул и недолго думая подхватил девочку на руки. Джинн, изумленно взирающий на меня, даже пикнуть не успел.

– С чего бы мне умирать?

– Потому что я плохая девочка, – тихо поведала джинния.

– Почему? Жадная – да, но не плохая.

– Я не жадная, – забыв о том, что собиралась плакать, запротестовала она.

– А кто хотел все конфеты съесть и с папой не поделиться?

Ребенок пристыженно засопел, и я с чистой совестью сдал дитятко с рук на руки отцу.

– У меня жена сейчас в общежитие умчалась, опять там что‑то светлые с темными не поделили, разворотили полстены, вот она восстанавливает, а я тут за Имирой приглядываю.

Дата добавления: 2015-05-08