Annotation 6 страница

Королевский оперный театр был закрыт. После событий последних дней он стал местом паломничества меломанов, влюблённых в театр, и просто любопытных, которые оставляли возле него десятки памятных свечей, всё ещё горевших у входа, возле шести греческих колонн. Тут же лежали сотни писем с пожеланиями быстрого выздоровления Офелии и всего несколько записок в траурной рамке по случаю смерти несчастного Альфреда, о преждевременной кончине которого уже позабыли. Здесь же у входа в театр до сих пор оставались увядшие цветочные гирлянды и венки, преподнесённые Меридью во время последнего спектакля, на котором я присутствовала вместе с отцом. Шерлок и Люпен побродили вокруг театра, пока не поняли, что войти в него невозможно. Сведения, полученные от Гортензии по поводу ателье, весьма сузили поле нашего расследования. Тот факт, что загадочный испанец носил сценический костюм, сшитый в ателье «Уэллс энд Ренформ», наводил на мысль, что его следует искать среди певцов, музыкантов и технического персонала театра. А к ним относился и Анри Дюваль, французский секретарь Барцини, чей рост не совпадал с ростом испанца, но который мог заплатить кому-то за исполнение этой мрачной роли. Заглянув в низкие, забранные толстой решёткой окна с задней стороны здания, мы услышали звуки арфы, рояля и литавров. – Репетируют, – заметила я. Это означало, что рано или поздно кто-то из музыкантов выйдет из театра. Но откуда выйдет? Мы встали по разные стороны здания так, чтобы видеть друг друга. – Как только кто-то выйдет, попробуем узнать что-нибудь… – сказал Шерлок. – А если не захочет помочь… попробуем уговорить! Он показал мешочек с шиллингами, которые заработал как сочинитель загадок, и предложил разделить их между нами, но Арсен отказался и настоял на том, чтобы каждый из нас использовал собственные сбережения. – Неужели я должен напомнить вам, ради чего мы здесь собрались? Я не участвовала в этом споре, поскольку и не думала брать с собой деньги. Меня поразил, однако, тот факт, что для моих друзей расплатиться самостоятельно, похоже, было прямо-таки делом чести. В конце концов мы договорились, что внесём равные доли и поделили сумму на три части. Потом примерно в течение часа в великом театре ничего не происходило, царила полная тишина. А ближе к полудню у служебного входа, где дежурил Люпен, появился невысокий человек в сером. Люпен тотчас свистом созвал нас, и мы окружили пришедшего ещё прежде, чем он успел вставить ключ в замочную скважину. Человек в сером обеспокоенно поглядел на нас и попытался выбраться из нашего окружения, словно рыбка, попавшая в сеть. – Короче, можно узнать, что вам нужно? – грубо потребовал он ответа. – Извините, мистер… Позвольте войти в театр вместе с вами! – Поверьте, мы пробудем там всего минутку! – Пожалуйста! Человек стал как-то нервно подпрыгивать, топая ногами, словно обезумевший танцовщик. – Уходите! Прочь отсюда! Уходите! Театр закрыт, и вы это прекрасно знаете! Я коснулась его пиджака, и он вдруг остановился, сильно удивившись. – Умоляю вас! Я мечтаю стать певицей… Но никогда не видела настоящего театра, – солгала я. – А он играет на скрипке, – добавил Люпен, – указывая на Шерлока. – А ты? – спросил человек в сером, обращаясь к Люпену. – Ты что делаешь? – Я? – переспросил Арсен. – Я хочу стать костюмером и одевать самых красивых женщин на свете! – Ух ты! – воскликнул человек, немало поразившись, и снова попытался пройти к двери. – Послушайте! – продолжала упорствовать я. – Можете хотя бы сказать нам, кто шьёт сценические костюмы? – Уж конечно не твой приятель! – насмешливо ответил человек. – Вы когда-нибудь слышали об «Уэллс энд Ренформ»? Тут он потерял терпение и закатил глаза к небу. – Ну, это уже слишком! Какие-то молокососы, присланные конкурентом, суют нос не в своё дело. На что только не идут сегодняшние коммерсанты! – посетовал он. – Но вам не повезло, сценические костюмы – не моя забота. – Да, скажите хотя бы, заказывает ли театр костюмы в ателье «Уэллс энд Ренформ»? – не вытерпел Люпен. Тут человек в сером трижды громко постучал в запертую дверь и посмотрел на нас. – Это знают даже стены, молодой человек! Всё, что хранится в подвале этого театра, изготовлено этой фирмой… – В подвале? – переспросила я. – Ну да, в подвале, там находится театральный гардероб. – И всё-всё хранится там? – уточнила я. – А разве костюмы не распродают? – поддержал меня Шерлок. – Только когда они сильно изношены… – ответил человек в сером. – И менее знаменитым труппам, чем та, которая работает здесь, в Королевском оперном театре. Мы переглянулись. Мы знали по рассказу Люпена, что плащ испанца вовсе не изношен, а значит, если наше предположение верно, мог происходить только из подземного гардероба театра. – А вы не могли бы показать нам этот гардероб? – спросила я с надеждой в голосе. Человек в сером слащаво улыбнулся. – Конечно, а почему бы и нет? Но сначала я хотел бы познакомить вас с двумя моими «большими» друзьями! Тут дверь театра открылась, и появились два могучих и весьма непривлекательных типа. При виде их я поняла, что дело принимает плохой оборот. – Звали нас, начальник? – спросил один из типов. – Нам сегодня крупно повезло, Джек. У нас появились певица, будущий костюмер и новый Паганини… Как дела с декорациями? Разобрали? Может, хотите немного размять мускулы? – посмеялся человек в сером. Казалось, эти двое только того и ждали: они закатали рукава, обнажив толстые, как морские канаты, предплечья, и хотели было схватить нас. – Минутку… – проговорил Шерлок, решительно встав между мною и ими. – Думаю, здесь какое-то недоразумение, мистер… – Коллинз, – охотно отозвался человек, поправив круглые очки на маленьких глазках, словно только и ожидал, чтобы его узнали. – Коллинз? – вмешался Люпен, подпрыгнув, и тут я серьёзно встревожилась, уж не тронулся ли он умом. – Вы в самом деле Уилки Коллинз… Уилки Коллинз… Писатель? Человек с удивлением обернулся к нему. – Ну да, писатель, журналист и драматург, – уточнил он. – А также секретарь и друг Чарльза Диккенса. – Чарльз Диккенс! – теперь уже воскликнула я. – Какой чудесный писатель! Уилки Коллинз скривился. – Мне жаль огорчать вас, мисс, но он, знаете ли, умер три месяца тому назад. – Ох… Примите соболезнования… – проговорила я. – Англия потеряла одного из лучших своих писателей, – вздохнул Уилки Коллинз. – А я читал ваш «Лунный камень», мистер… – продолжал Люпен. – Просто восхитительный роман. – Ты в самом деле так считаешь, мальчик? – обрадовался человек в сером и жестом остановил великанов. – Ну конечно! – уверенно заявил Люпен. И посмотрел на меня. – Ирэн, помнишь, я рассказывал тебе об этой книге? Я открыла рот за секунду до того, как сообразила, в какую игру мы играем. – Ну как же, конечно! – спохватилась я. – Ты же проглотил эту книгу за один день! Человек поправил очки на носу. – За один день? – переспросил он, явно довольный. – Даже без перерыва на обед, сэр, – и добавил почти шёпотом: – Не то что Диккенса… Откровенно говоря, сэр, его романы ужасно скучны. Человек, по имени Уилки Коллинз растерянно посмотрел нас. – Ах… – вздохнул он. – Так что, отправить его подальше, начальник? – спросил верзила по имени Джек. – Нет, нет… – пробормотал Уилки Коллинз, подняв руки. – Не тот случай… Эти ребята… Люпен продолжал: – Может, дадите мне автограф? Писатель ощупал жилет в поисках карандаша, а потом поискал что-то в кармане своего серого пиджака. – Ну конечно! Мне казалось, у меня был с собой экземпляр… но куда… куда же я его дел? – Мистер Коллинз… – продолжал Арсен Люпен, беря его за руку. – Автограф отложим на потом. Сейчас для меня было бы невероятной честью вместе с вами осмотреть театр. И не говорите! Вы же готовите… новый спектакль? Писатель в волнении замахал руками. – Да, что-то вроде, возможно, даже вместе с маэстро Барцини… У нас тут появилась идея использовать один мой старый, ещё не опубликованный рассказ… – Неопубликованный? Неопубликованный Уилки Коллинз? Больше ничего и не требовалось. Растаяв от лестных восклицаний Арсена, писатель повёл нас на сцену Королевского оперного театра.
Наша первая экскурсия всё же не прошла гладко. Кроме рабочих, разбиравших декорации, и машинистов сцены, в театре находилось несколько агентов Скотланд-Ярда, из-за них нам и не удалось спокойно осмотреть театр. Мы покинули его, лишь бегло осмотрев сцену и оркестровую яму и потеряв из виду сначала Уилки Коллинза, а потом и Шерлока Холмса. Уилки, позабыв о нас, завёл разговор с маэстро Барцини в каком-то закутке. А Шерлок просто исчез. Секунду назад он стоял позади меня, а в следующее мгновение пропал! Нас выпроводил из театра один из полицейских, которым поручили опрашивать театральную труппу по поводу событий последних дней, и наши протесты не помогли. К тому же из-за отсутствия Шерлока мы особенно не возражали и спокойно вышли на улицу со служебного входа. Присели на скамейку поблизости и стали решать, что делать. Вообще-то особого выбора у нас не было. – Подождём его… – предложила я. – Если Шерлок остался там, то рано или поздно найдёт способ выйти оттуда. – Или даст арестовать себя… – проговорил Люпен в полной растерянности. Я вообще заметила, что он всегда чуть терялся, когда мы оставались одни. Мы поговорили ещё немного, надеясь, что наш третий друг найдёт способ выбраться из Оперного театра, но наступило обеденное время, и мне следовало вернуться в гостиницу. – Могу я спросить тебя кое о чём, Арсен? – сказала я, прежде чем попрощаться с ним. – Конечно. – Этого писателя, который провёл нас в театр, этого Коллинза ты в самом деле знаешь? Мой друг рассмеялся, и тут я узнала настоящего Люпена. Он достал из кармана небольшую книжку в тёмной обложке, на которой значилось: «Уилки Коллинз. Лунный камень». – Это я вытащил у него из пиджака, когда мы окружили его… – объяснил он. – А когда он назвал себя, то сразу всё понял – это писатель, который всегда носит с собой свою книгу, чтобы дарить друзьям и знакомым. Так и оказалось. Я с восхищением посмотрела на Люпена и подумала, неужели мои друзья никогда не перестанут удивлять меня своей отвагой. А взглянув на фасад великого театра, задумалась, за каким из этих окон прячется сейчас Шерлок Холмс. – Что он там делает, как ты думаешь? – спросила я Люпена. Глава 19. Во мраке закулисья

Я уже знала по опыту, что ожидание похоже на совершенно нестерпимое замедление времени: секунды превращаются в минуты, минуты в часы и так далее. В тот день я получила тому ещё одно подтверждение. Я знала Шерлока и понимала, что раз он остался в театре, значит, что-то задумал. И сгорала от нетерпения узнать, что же именно. Я то и дело смотрела на циферблаты всех часов, какие только попадались на глаза. Тысячу раз перечитала папину телеграмму, в которой он сообщал, что они с мамой из-за шторма застряли в Кале и прибудут в Лондон, как только улучшится погода в заливе Ла-Манш. Я попыталась отвлечься, листая свой лондонский путеводитель, потом поболтала с Горацием, но приглушённая и сонная обстановка гостиницы «Клариджиз» очень быстро наскучила мне. Поэтому я попрощалась с мистером Нельсоном и на этот раз сказала ему правду: иду прогуляться. А что потом в результате прогулки окажусь в кафе «Шеклтон»… Эту мелкую деталь я опустила. В кафе не было следов Шерлока и Люпена, и мне пришлось ещё какое-то время коротать в обществе чашки шоколада. На этот раз, по счастью, ожидание оказалось недолгим. И когда я увидела моих друзей, входивших в кафе, то сразу поняла по их горящим глазам, что есть интересные новости. И не ошиблась. Друзья подошли ко мне, и Шерлок положил возле моей, уже пустой, чашки старый бронзовый ключ. – Раз уж ты в Лондоне в качестве туристки, не хочешь ли посетить Королевский оперный театр? – Что за вопрос? – с волнением ответила я. – Идём немедленно!
Отправиться туда немедленно не получилось. Пока Шерлок прятался в театре, он не только завладел ключом от служебного входа, но и разузнал немало интересно, послушав разговоры музыкантов. Оказалось, ровно в пять оркестранты покинут театр, и там никого не останется. Поэтому до пяти часов мы сидели в кафе, наслаждаясь горячим шоколадом и строя разные предположения относительно нашего расследования. Когда пробило пять часов, мы вышли, наконец, из кафе, сели в кэб и отправились в «Гарден». Приехав туда, увидели, как из театра уходят последние оркестранты. Когда ушли и они, мы быстро направились к служебному входу, прячась в густом тумане, который опять начал окутывать город. Пока Шерлок открывал дверь, мы с Люпеном оставались на страже. Через несколько секунд дверь служебного входа закрылась за нами, и мы оказались почти в полной темноте. – Пошли! Мне кажется, я знаю, где находится костюмерная, – шепнул Шерлок. – Сюда! В полумраке нас окружали таинственные, причудливые декорации, частично разобранные, частично висящие на канатах и блоках и уходящие куда-то под не видимый в темноте потолок. Мне показалось, будто я иду по какому-то кладбищу, сделанному из живописных полотен, папье-маше и деревянных трафаретов. Пол поскрипывал при каждом шаге, издавая негромкий, но тревожный звук. Шерлок привёл нас к металлической, крутой и очень узкой лесенке, уходившей куда-то вниз. Спустившись по ней, мы оказались в коридоре чуть пошире, и Шерлок уверенно проследовал дальше, пригибаясь, чтобы не удариться о низкий сводчатый потолок. Коридор был завален разными сценическими принадлежностями, зеркалами, манекенами, драпировками, так что двигаться по нему, к тому же почти в полной темноте, оказалось довольно трудно. Слабого света в начале и в конце коридора едва хватало, чтобы понять, где мы находимся. Казалось, мы попали в трюм огромного судна. В какой-то момент коридор разветвился – прямо он вёл к гримёрным артистов, а влево – к лестнице на подземный этаж. Шерлок показал, что нам нужно именно туда, и я сглотнула, стараясь успокоиться, дышать становилось всё труднее. И только мы стали спускаться по второй лестнице, как услышали голоса. – Тсс! – шепнул Шерлок, жестом останавливая нас. Мы хотели понять, откуда доносится звук – из гримёрных или снизу, но безуспешно. Мы поспешно вернулись к развилке коридора, спрятались в темноте и прислушались. Женский и мужской голоса доносились с лестницы. – Это Коллинз? – шёпотом спросила я Шерлока. – Не думаю, – ответил он. – У него же акцент… – Итальянский, – уверенно заявил Люпен. Он не ошибся. И тут же мы отчётливо услышали, как женский голос произнёс слово «маэстро». Я посмотрела на друзей. Как оказалось потом, это был сам маэстро Джузеппе Барцини. Но сначала, когда я выглянула из-за угла и увидела масляную лампу, которая медленно плыла над ступеньками, а потом и руку, державшую лампу высоко над головой, мне показалось, будто вижу мертвеца, встающего из могилы. Шерлок, напротив, обернулся и с горящими во тьме глазами посмотрел в обратную сторону – в коридор за нашей спиной. – Ты что-нибудь слышала? – спросил он. Но ни я, ни Люпен не могли оторвать глаз от двух фигур, которые поднялись из подземелья. – …как теперь отрицать это, моя дорогая… – произнёс маэстро Барцини, тень которого, падавшая на стену, казалась огромной. – Нет смысла отрицать, что все мы очень обеспокоены. Поэтому я и спрашиваю, не известно ли вам, самой близкой подруге Офелии, что-нибудь ещё, кроме того, что сообщает всем Скотланд-Ярд… Женщина, шедшая следом за ним, ответила: – Нет, маэстро, как я уже сказала, больше ничего не слышно. Ни о том, как она себя чувствует, ни о том, куда её отвезли. – Всё это просто ужасно, – вздохнул маэстро. – Ужасно и горестно. Масляная лампа заколыхалась. – Я работал с Офелией почти двадцать лет, и меня просто убивает, что полиция этого города обращается со мной как с самым последним из любопытных и что я вынужден, словно какой-то незнакомец, вымаливать у неё крохи сведений о моей бедной воспитаннице! По-вашему, это справедливо, моя дорогая? – Нет, маэстро, – согласилась женщина. – Конечно, нет. Более того, скажу вам, что после случившегося Скотланд-Ярд должен был бы защитить и вас! – Вы очень добры, моя дорогая… Но это не имеет значения, – усмехнулся музыкант. – Увидеть Офелию, узнать, что с ней всё в порядке… это единственное, чего я хочу сейчас, – проговорил маэстро Барцини, продолжая подниматься. До того места у развилки коридора, где находились мы, им оставалось всего несколько шагов. Решив спрятаться, мы отошли на несколько метров в темноту, надеясь что они направятся в сторону гримёрных. – Вот увидите, всё будет очень хорошо, маэстро. Всё будет хорошо, – печально произнесла женщина. – Хотелось бы верить вам, моя дорогая! – В такие минуты нужно быть мужественным, маэстро. Они остановились у развилки коридора, где под потолком висела лампа. – Пообещайте, что, если услышите что-нибудь об Офелии, то предупредите меня! – попросил маэстро Барцини. – Вы первый об этом узнаете, – заверила женщина, провожая его к гримёрной. Я облегчённо вздохнула. Шерлок потянул меня за юбку и жестом велел следовать за ним. Затем мы на четвереньках пробрались в конец коридора, который вёл в подземелье, и спрятались там, затаившись в темноте и прислушиваясь. Но сюда разговор доносился неразборчиво. Потом послышались шаги, и мы снова, теперь уже совсем близко, услышали женский голос. – До свиданья, маэстро, и прошу вас, не надо так волноваться, – сказала она и стала удаляться по коридору, по которому мы пришли. – Спустимся? – предложил Люпен, когда шаги женщины затихли. – Темно только здесь, до лестницы, – объяснил Шерлок. – А дальше, мне помнится, есть газовое освещение. Но лучше подождать ещё немного, пока Барцини не выйдет из гримёрной. И тут внезапно раздался громкий звон разбитого стекла. Мы, как пружины, вскочили на ноги. И услышали крик. Я сразу же вспомнила, что сказала Барцини женщина: «Скотланд-Ярд должен был бы защитить и вас…» – Не может быть! Теперь и он… – Я с трудом сдержала свой возглас. Шерлок и Люпен переглянулись. – Ты слышал что-нибудь? – Нет. Но может быть, нападающий где-то прятался. Это слово – нападающий – будто ударило меня прямо в сердце. Я зажмурилась и представила мрачную фигуру, которую мы видели в Бетнел-Грин, – дьявола, испанца… Представила, как он прячется в тёмном лабиринте кулис, среди страшных декораций оперы, как спускается в гримёрную маэстро, чтобы тоже убить, после того как убил его секретаря и попытался убить Офелию Меридью. При мысли об этом я обмерла. Люпен рванулся было к гримёрной. – Стой! Подожди! – прошептал Шерлок и удержал его за руку. Люпен едва успел снова скрыться в темноте, как дверь гримёрной Барцини открылась. Мы стояли в темноте, затаив дыхание. Барцини вышел один. Пошатываясь и тихо ругаясь, прошёл к сцене мимо нашего укрытия. Я успела заметить, что рука его перевязана тряпкой. Красной от крови. – Пойдёмте, поможем ему, – предложила я, чувствуя, что вот-вот потеряю сознание. – А потом убежим отсюда! – Успокойся, Ирэн, – ответил Люпен, ласково приобняв меня. – Похоже, больше тут никого нет. – Это верно, – подтвердил Шерлок. – Внизу всё тихо.
Мальчики выглянули из коридора и, крадучись, двинулись вперёд, увлекая за собой и меня. Я была против такого решения, но у меня не хватило сил возразить. Я смотрела на всё это, разинув от страха рот, и сердце моё так колотилось, что, казалось, сейчас обрушатся своды коридора. – А теперь что… – только и смогла прошептать я. Мы подошли к гримёрной Барцини, и я заметила на полу капли крови. Люпен натянул белые перчатки и осторожно толкнул дверь. – Ребята… по-моему, этого не стоит делать, – проговорила я в страхе, что в любую минуту на меня набросится таинственный убийца, который преследовал артистов театра. Но гримёрная Барцини, где горела та самая масляная лампа, которую он держал недавно, оказалась пуста. – Смотрите! – вдруг воскликнул Люпен, указывая на разбитое трюмо возле пюпитра с нотами. Шерлок подобрал окровавленный осколок и проговорил: – Он сам себя поранил. И вдруг в том углу, который заслоняла тень Шерлока Холмса, я увидела старое позолоченное кресло и на нём какую-то одежду. Но мне понадобилось ещё несколько мгновений, прежде чем, рассмотрев её, я закричала от ужаса. Глава 20. Костюм дьявола

На кресле лежали длинный чёрный плащ, красный шарф и широкополая шляпа. Мы все – Шерлок, Люпен и я – переглянулись, побледнев от испуга и не веря своим глазам. – Но выходит… Выходит, что… – пролепетала я. – Что испанец – это он! Барцини! – воскликнул Шерлок. – Проклятый! – побагровев, выругался Люпен. – Проклятый! – вскричал он и, словно разъярённый зверь, рванулся из комнаты. Нам с Шерлоком не удалось удержать его, и Люпен бросился по коридору на сцену. Нам не оставалось ничего другого, как помчаться следом, и голос нашего друга разносился в полумраке коридоров подобно стону раненого животного. Когда мы нагнали Люпена, он уже обнаружил Барцини и со злостью смотрел на него. Маэстро стоял за кулисами, возле умывальника, и держал свои окровавленные пальцы под струёй воды. Люпен шагнул к нему. – А ты ещё откуда тут взялся? – немало удивился маэстро. – Имя Теофраст Люпен вам ничего не говорит? – прорычал Люпен. Барцини обернулся к нему, обматывая руку чистым платком, и поинтересовался: – А что оно должно говорить мне? – Это человек, которого вы отправили в тюрьму вместо себя, обвинив в убийстве Санти! – Про того вора и убийцу, говоришь, что ли? Ничего не знаю о нём… А самое главное, что ты здесь делаешь в такое время? В театре уже давно не должно быть никаких рабочих сцены. – Какие, к чёрту, рабочие сцены! Я – сын Теофраста Люпена. И я разоблачил вас! Барцини беспечно рассмеялся, вытирая руки. – Разоблачил меня? Не понимаю, что ты хочешь сказать… – Вы испанец, который нанял моего отца в Брайтоне! – воскликнул Люпен. – Не хотелось бы огорчать тебя, но я – итальянец! – с пренебрежением ответил Барцини. – А теперь давай-ка лучше убирайся отсюда, пока я не вызвал Скотланд-Ярд. – Но именно это мы и собираемся сделать! – произнёс Шерлок Холмс, становясь рядом с Люпеном. Я заметила, что Джузеппе Барцини испугался и отступил на шаг. – Можно узнать, что происходит? – проговорил он, увидев, что и я присоединилась к друзьям. Света на сцене было мало, но возможно, тут-то он всё же и заподозрил, что мы те самые ребята, которые видели его в Бетнел-Грин. – Происходит то, что мы раскрыли ваш план, маэстро Барцини, – совершенно спокойно сказал Шерлок Холмс. – Мы знаем, что вы переоделись, чтобы заказать Теофрасту Люпену кражу, которую, по сути, превратили в ловушку. Знаем, что пытались убить Офелию и что теперь хотели бы знать, где она укрывается, чтобы заткнуть ей рот, если придёт в себя! – Хватит болтать всякую чепуху! – вскипел маэстро. – Вы слишком глупые дети, и ваши головы набиты фантазиями! – Выходит, трое глупых детей раскрыли вашу игру! – ответила я. – Так или иначе, ваш спектакль окончен, маэстро! – поизнёс Шерлок и продолжал: – Только что вышли вечерние газеты, которые сообщают… что Офелия пришла в себя и, как только заговорит, разоблачит вас, и вы прекрасно знаете это! Мне показалось, слова эти пронзили Барцини подобно кинжалу. У него округлились глаза, и, покачнувшись, он опёрся на умывальник. Это движение послужило признанием вины больше, чем любые слова. Я поняла и уже не сомневалась, так же точно, как и мои друзья, что теперь он у нас в руках. Однако… Музыкант достал из кармана своего жилета золотые часы и, с волнением посмотрев на них, разразился безумным смехом, который так прогремел на весь зал, что у меня мурашки побежали по коже. – Ты хитёр, парень, – произнёс Барцини. – Но в газете, которая выходит в половине пятого, такой новости, какую придумал ты, не было! А сейчас уже половина шестого, и следующий выпуск выйдет только через полчаса! – заключил он, парируя хитрый ход Шерлока. Но он понимал при этом, что уже признал свою вину. Продолжая смеяться своим страшным смехом, он резко обернулся и с поразительной для его возраста ловкостью исчез за кулисами, и уже оттуда мы услышали, как он закричал: – Неужели вы думаете, будто можете погасить звезду великого Барцини?! Сколько же у вас, молодых, самомнения! Сколько высокомерия! Совсем как у Санти, неблагодарного! Вместо того чтобы принять за честь, что работал со мной… Люпен кинулся в полумрак закулисья, желая поймать и схватить Барцини, и мы с Шерлоком бросились за ним следом. Между тем грохот продолжался, заполняя весь театр, казалось, Барцини опрокидывает всё, что попадается ему на пути. Очевидно, он что-то искал. Мы поняли это, когда после нескольких мгновений тишины он вдруг возник прямо перед Шерлоком и здоровой рукой занёс над ним шпагу. Холмс, захваченный врасплох, невольно отступил, споткнулся о верёвку и покатился по сцене. Я увидела, что Барцини вот-вот нанесёт моему другу ужасный удар. – НЕТ! – завопила я, как сумасшедшая, и, даже не соображая, что делаю, схватила стул, оказавшийся рядом, и изо всех сил запустила в него. Я немного промахнулась, но зато заставила его отскочить, уклоняясь от удара, а Шерлок в это время успел подняться и подхватить с пола какую-то рейку для защиты. – Уйди! – крикнул мне Шерлок. – Уйди в сторону, Ирэн! Барцини нанёс удар шпагой, и Шерлок сумел отразить его. Музыкант продолжал нападать, а Шерлок отражал удар за ударом, двигаясь ловко, привстав на пальцы, и отступая за кулисы. Я смотрела, как защищается мой друг, и каждый выпад Барцини, казалось, ударял прямо в моё сердце, готовое вырваться из груди. В отчаянии я спрашивала себя, куда подевался Люпен, как вдруг увидела прямо перед собой человека, который смотрел на меня маленькими, умоляющими глазками. – Дюваль? – вздрогнула я. – Что вы тут делаете? Молодой секретарь Барцини, бледный и перепуганный, казалось, вот-вот потеряет сознание. – Я всё слышал… – прошептал он. – Тогда помогите нам, Дюваль! – воскликнула я, разозлившись на него за трусость. Это же мужчина, как он может быть таким беспомощным?! – Идите и вызовите Скотланд-Ярд, быстро! – Пойдёмте со мной, мисс! – взмолился он. Интересно, подумала я, он просит об этом, желая спасти меня, или же потому, что в одиночку даже не рискует выйти их театра? – Бегите в Скотланд-Ярд! – шепнула я ему и, подтолкнув, снова посмотрела на Шерлока и Барцини. И только теперь заметила, что мой друг, отражая удары противника, время от времени поглядывает наверх. Я тоже посмотрела туда и увидела, что Люпен сидит на балке под потолком и жестами что-то подсказывает Шерлоку. Барцини наносил удары всё яростнее. – Тебе конец! – закричал он, когда ему удалось ударить Шерлока в плечо, порвав его куртку и рубашку, на которой даже выступила кровь. Холмс схватился за руку, опустив своё оружие и отступил. В то же момент Барцини набросился на него с решающим ударом. Но мгновением раньше Шерлоку удалось уклониться от него и скрыться за толстой бутафорской колонной. – Убегаешь?! – заорал взбешённый Барцини. – Я всё равно поймаю тебя сей… Но договорить он не смог.
Прямо ему на спину спрыгнул на канате Люпен. Барцини упал на пол, выронив шпагу, и она отлетела в сторону. Недолго думая, я кинулась к ней и, подобрав, швырнула в оркестровую яму. Люпен сидел на спине Барцини, обхватив его коленями, не давая шевельнуться, и связывал его руки своим шейным платком. Тут из-за колонны появился Шерлок с куском холста от какой-то декорации, и ребята вдвоём закатали в него Барцини, оравшего по-итальянски слова, весьма далёкие от благодарности. – Отлично сработано, Арсен, – проговорила я, отряхивая платье. Шерлок Холмс поднял верёвку, о которую споткнулся, и протянул её Люпену. Тот связал ноги Барцини, всё ещё корчившегося, как тарантул. – И что теперь будем делать? – спросила я, как всегда, не без иронии. – Кому-то надо пойти и вызвать Скотланд-Ярд, – предложил Люпен. – Дюваль… – ответила я. – Пошёл за полицией. Взмокшие и запыхавшиеся после драки, мальчики с удивлением посмотрели на меня. – Дюваль? А он здесь при чём? Я не успела ответить. Послышался какой-то грохот. Мы огляделись, готовые к новым неожиданностям. Но в зале опять стало тихо. Потом мы услышали, как где-то далеко хлопнула дверь, и решительный голос комиссара полиции Скотланд-Ярда загремел на весь оперный театр. – Всем стоять! – Похоже, они уже здесь! Не сговариваясь, мы посмотрели на странный дёргающийся тюк, в который превратился Барцини. Можно было не беспокоиться: теперь, крепко укутанный, он никуда не убежит, разве что угодит прямо в руки полицейским, которые ворвались в театр. Мы же запросто могли сбежать, что и не замедлили сделать. Со всех ног пустились мы к служебному входу, моля бога, чтобы полицейские не окружили здание. Нам повезло – дверь оказалась открыта. Мы распахнули её и выбежали на улицу, в густой туман, который опять накрыл город. Глава 21. Как во сне

На другое утро события, о которых я рассказывала до сих пор, стали известны двум-трём городским газетам, и они вышли со специальными выпусками. – Вы читали, мисс Ирэн? – спросил меня Гораций Нельсон за завтраком. Газета ещё пахла типографской краской и пачкала руки. – Офелия Меридью пришла в себя, – продолжал Гораций. – Журналист обещает «потрясающие откровения певицы»! – Ну… – проговорила я, вспоминая, как накануне хитрая уловка Шерлока с Барцини предопределила ход всех последующих событий. – Похоже, в этом городе ничто не ускользает от внимания журналистов. – Новые времена, мисс Ирэн, новые времена… – заметил Гораций, слегка вздохнув. – У этих новых времён есть и неплохая сторона… – заметила я. – Что вы имеете в виду, мисс? – Газета сообщает и адрес, где укрывается Меридью, и даже точное время, когда она поедет домой. – А значит… – Значит, сегодня Лондон ожидает важное событие, и мы, как будущие лондонцы, не должны пропустить его, мой дорогой Гораций! Дворецкий посмотрел на меня сначала испуганно, потом с улыбкой. Должно быть он сообразил, что отправиться к какому-то одному дому в любом случае лучше, чем сопровождать меня за покупками на Сэвил-роу! – Спешу взять кэб, мисс, – сказал он, поднимаясь из-за стола. Мне только это и нужно было. И хотя мы с ребятами не договаривались о времени и месте встречи, я не сомневалась, что они тоже узнали новость про Меридью. Мы с Нельсоном быстро оделись, сели в кэб и направились в Уайтчепел, где, как писала газета, находилась Меридью. Мы приехали быстро, но там уже собралась большая толпа любопытных. Дом, где пребывала Меридью, представлял собой трёхэтажный особняк с белыми оконными рамами и синей дверью – определённое указание на то, что это собственность королевы. Всякий раз, когда какая-то тень мелькала за кружевной шторой, скрывавшей интерьер от нескромных глаз, толпа начинала аплодировать и кричать: «Офелия!» – в надежде рано или поздно увидеть оперную звезду вне опасности. Я поискала в толпе какие-нибудь знакомые лица, но так и не нашла ни одного. Тут собрались самые простые люди, которые скорее всего никогда не были в театре ни на одном спектакле с участием Офелии, но которые всегда искренно выражали ей свою симпатию, возможно, более непосредственно, чем её богатые поклонники. Эти простые люди знали, что Офелия вышла из их среды и не забыла о своём происхождении. Именно об этом говорил мистер Нельсон, когда мы ожидали, что произойдёт дальше. Он сделал особый упор на истинное происхождение человека и на его связь, хоть и невидимую, которая никогда не прерывается с той средой, откуда он вышел. Судя по всему, он был прав. Некоторое время спустя Офелия появилась в дверях в сопровождении медсестры, поддерживавшей её. Певица выглядела бледной и измученной, но слабо улыбнулась и лёгким жестом приветствовала толпу, которая с волнением ответила ей аплодисментами. Я взглянула на мистера Нельсона, словно спрашивая у него разрешения подойти к ней, и он охотно согласился: – Идите, идите! Вы же ради неё приехали сюда! Я вышла из кэба и протиснулась сквозь плотную толпу на тротуаре. Не знаю, что на меня нашло, только мне вдруг захотелось подойти к Офелии как можно ближе. Это потребовало решимости и стоило нескольких хороших толчков локтем, которые мне отвесили, но я всё же сумела пробраться вперёд, к полицейскому кордону, который с трудом сдерживал толпу. Оказавшись так близко от певицы, я разволновалась, снова увидев её после той трагической встречи живой и здоровой, хотя и пострадавшей от жуткого опыта. – Офелия! – окликнула я её, подражая тем, кто окружал меня. Узнав из газет о её несчастьях, толпа видела в ней больше, чем просто оперную певицу. Прослышав о покушении на неё, люди стали относиться к ней как к близкому человеку. Пока Офелия медленно направлялась к своему экипажу, произошло то, что я до сих пор вспоминаю с огромным волнением. Офелия обернулась ко мне. Да, да, ко мне! И с изумлением посмотрела на меня. Офелия Меридью узнала меня. И потому на какое-то, очень долгое мгновение я тоже стала для всех окружающих по меньшей мере такой же знаменитой, как она. Она подошла ко мне вместе с медсестрой и протянула руку. – Это ты… – проговорила она. Я не в силах была что-либо ответить ей. – Твоё лицо всё время передо мной, как лик ангела… – произнесла Офелия. – Ангела, прилетевшего спасти меня в Бетнел-Грин… – Меня зовут Ирэн, – улыбнулась я. Офелия указала на синюю дверь, из которой только что вышла. – Зайдём? Мне совершенно необходимо поговорить с тобой. Экипаж подождёт! Я обошла раскинутые руки полицейских, приблизилась к Офелии, и она взяла меня под руку. Мы вошли в синюю дверь и сели в небольшой гостиной. Офелия отослала медсестру и, когда мы остались одни, ласково посмотрела на меня. – Расскажи всё, как было, мой юный ангел, – попросила она. Я была счастлива ответить на её просьбу и описала, как всё происходило до того момента, когда мы успели добраться к дому её тётушки Бетти. Потом рассказала о самых последних событиях и о том, что замыслил их маэстро Барцини. – Ни я, ни мои друзья так и не смогли хоть как-то понять всё, что случилось. Мы не раз слышали от Барцини, что несчастный Альфред Санти был слишком высокого мнения о себе и что именно за это он и поплатился, но… что всё это означало, мы так и не поняли, – призналась я, закончив рассказ. Офелия Меридью опустила глаза, прежде чем заговорить. – Ты многого ещё не знаешь и никогда не узнаешь, мой юный ангел, – сказала она наконец. – Тут есть один секрет… секрет, который Барцини никому не хотел открывать… Я ожидала, что сейчас она признается в тайной связи с Санти и в том, что их отношения вызывали безудержную ревность маэстро Барцини. Но Офелия произнесла только одну фразу, которая тотчас открыла мне совсем другую историю и настоящую причину поступка итальянского композитора. – Надобно тебе знать, Ирэн, что последние оперы Барцини – не его сочинения. И возможно, поэтому они самые лучшие из всего, что он написал когда-либо. И тут я вспомнила слова князя Голицына о втором дыхании Барцини, и у меня округлились глаза от удивления. – Музыка… Две последние оперы, которые выдавались за сочинения Барцини, написал не он… а мой бедный Альфред, – едва ли не рыдая произнесла Офелия. Я взяла её за руку и заглянула в глаза. – Если это так мучительно для вас, не нужно… – попросила я. – Напротив, – ответила Офелия, смахивая слёзы. – Напротив, Ирэн… мне легче оттого, что рассказываю тебе всё это. Я крепче сжала её руку и она продолжала: – Поначалу Альфреду оказали честь, позволив работать рядом со знаменитым Барцини, великим маэстро! Кто не почёл бы это за честь… Но со временем стало ясно, что композитор использует его. Собственное вдохновение уже угасло, и он воспользовался работами Санти, который понял, что в таком случае его талант никогда не получит признания. Он начал протестовать, и тогда Барцини стал обещать, что имя Санти как автора оперы тоже появится на афише рядом с его именем. Но он ни разу не сдержал обещания. Потом негодяй взял на работу это ничтожество Анри Дюваля, и только для того, чтоб напугать Альфреда, мол, на его место уже есть другой человек. И это сработало… Однако Альфред понял, что Барцини по-прежнему нуждается в нём, и наконец нашёл в себе силы восстать. Он отказался передать ему своё последнее сочинение – оперу «Семирамида». Вот почему он был всё время такой мрачный и сердитый, подумала я, слушая рассказ Офелии. Он уже был на ножах с Барцини. – И тут маэстро опять обманул Альфреда, – продолжала Офелия. – Он заверил его, что время пришло: теперь его имя тоже появится на афишах всех великих театров Европы. Альфред поверил, надеясь, что на этот раз Барцини сдержит обещание. – Тут Офелия горько улыбнулась. – Только маэстро и не собирался этого делать. Однажды он признался мне в этом, когда выпил за ужином лишний бокал вина. Он говорил об Альфреде как о неблагодарном человеке, который всему научился у него. Говорил в свой обычной презрительной манере, с какой отзывался обо всех, с кем работал. Какая уж тут честь! Он обращался с ними как с рабами. Так, будто он неоспоримый король оперы. – Офелия тяжело вздохнула. – И это стало его ошибкой. Он был так ослеплён самим собой и своей славой, что даже не понял, что мы с Альфредом со временем стали больше чем друзья. Мы полюбили друг друга. И хотя сердце моё не такое уж молодое, я любила его бесконечно, я даже не представляла, что способна так любить. Я любила его, Ирэн… И поэтому предостерегла о намерениях Барцини. Я посоветовала ему не отдавать итальянцу свою последнюю оперу, стоять на своём и, если понадобится, спрятать партитуру в надёжном месте. – И он это сделал? – с волнением спросила я. – Санти действительно спрятал свою последнюю оперу, прежде чем… прежде чем… – Офелия опустила голову. – Да, он передал её мне. А я… Когда Альфреда нашли мёртвым в гостинице и Скотланд-Ярд арестовал того француза, я думала, что сойду с ума. Всё казалось мне таким абсурдным и ужасным… Мне хотелось только одного – спрятаться, исчезнуть, и я не представляла, что Барцини способен… К счастью, я передала оперу Альфреда одному надёжному человеку, который хранит её до сих пор. – Вот почему номер Санти в гостинице был так перевёрнут и дом вашей тётушки в Бетнел-Грин тоже! – воскликнула я. – Барцини искал там последнюю оперу Альфреда Санти! – Совершенно верно, Ирэн! Именно этой детали тебе недоставало, чтобы понять всю эту печальную историю. Я посмотрела на неё, ожидая, что ещё она скажет. И когда поняла, что больше она ничего говорить не будет, прямо спросила её: – И где же вы спрятали оперу? Глава 22. Последняя чашка горячего шоколада

Люпен влетел в кафе «Шеклтон», едва не сбив с места Шерлока с его любимой чашкой шоколада. – Мой отец спасён! – вскричал он, устремляясь к нам. – Мой отец спасён! Мы вскочили и обняли его, а потом, усевшись за стол, с интересом выслушали его рассказ во всех подробностях. – После ареста Барцини обвинения с Теофраста были немедленно сняты, почти все, по крайней мере… Осталось только намерение украсть, – признался Люпен. – Но тут дело обойдётся парой дней заключения и… – Люпен, похоже, хотел что-то добавить, но, заметив, что его с интересом слушают и посетители за соседними столиками, растерялся. – Может, пойдём прогуляемся? – очень вовремя предложил Шерлок Холмс, бросив на стол пару монет.
Прогуливаясь по тенистым аллеям Гайд-парка, мы узнали последние, всё ещё остававшиеся неясными подробности этой истории. Если, по словам Офелии, Барцини не знал о её любви к Санти, рассудила я, то не должен был бы заподозрить, что партитура «Семирамиды» находится у неё. Но ведь он набросился на неё как разъярённый зверь! Шерлок, естественно, обдумав и это обстоятельство, поделился с нами плодами своих размышлений. – Устроив этот спектакль в гостинице «Альбион», – сказал Шерлок, – и обыскав комнату Санти, Барцини не нашёл партитуру новой оперы, как ожидал. Зато, я готов спорить, он нашёл другое – письма и записки, в которых узнал почерк Меридью. – Ну конечно! – согласилась я. – Письма возлюбленных. – Совершенно верно, – подтвердил Шерлок. – И тут он как бы открыл для себя нового противника, от которого следовало срочно избавиться. – Но не в этом случае… – задумчиво произнёс Люпен. – И тут бедная Офелия, должно быть, очень растерялась, – продолжал Шерлок. – Она предупредила Санти о Барцини и уже начала подозревать его. С другой стороны, у Скотланд-Ярда уже имелся виновник – французский акробат, который не имел ничего общего с Барцини, и это сильно смутило Меридью. Мы прошли дальше вглубь парка, постепенно оставив позади городской шум, и опустились на лужайке у старого дуба, продолжая обдумывать события. Я размышляла над тем, что сказал Шерлок. – Да, это убедительно, – согласилась я наконец. – Инстинкт, должно быть, подсказал Офелии, что нужно спрятать «Семирамиду», чтобы Барцини не завладел последней оперой, которую сочинил её любимый Альфред. К несчастью, она не знала, насколько опасен этот человек… – А он уже дышал ей в затылок! – добавил Шерлок. – Барцини следил за ней и проводил до Бетнел-Грин, к дому тётушки… А что случилось потом, мы уже хорошо знаем. – Кстати… – сказал Люпен, – а что слышно про тётушку Бетти? – Газеты писали, что она уже несколько месяцев в больнице… – ответила я. – И когда Меридью почувствовала себя одинокой и в опасности, пустой дом тётушки, должно быть, показался ей отличным укрытием и для неё самой, и для рукописи Санти. – Никому ведь и в голову не пришло бы, что божественная Меридью прячется в жалком доме в Бетнел-Грин, – рассудил Шерлок. – Это верно. Но певице не повезло, потому что за нею по пятам уже следовал… дьявол! – произнёс Люпен. – Однако… – продолжал он, почесав затылок, – я совершенно не понимаю другого: как мог мой отец поверить, что Барцини – испанец? Шерлок улыбнулся ему своей загадочной улыбкой. Я не представляла, как он найдёт ответ на этот вопрос. Но уже через мгновение он извлёк его из кармана своей куртки, словно фокусник кролика из цилиндра. Это оказался номер «Британской музыкальной газеты», в которой приводилась биография музыканта. – Как тут написано, Джузеппе Барцини с девяти до шестнадцати лет жил с родителями в Севилье, а значит, владел испанским языком. Надо полагать, это и помогло ему обмануть твоего отца, и мне кажется, он сумел сделать это превосходно… Но главный вопрос, который я уже задавала Меридью лично, оставался без ответа. – Как, по-вашему, что случилось с рукописью последней оперы Альфреда Санти? – спросила я, покусывая травинку. – А что сказала тебе Меридью? – поинтересовался Люпен. – Я уже говорила вам: она отдала её человеку, которому полностью доверяет и который никогда не откроет эту тайну. – Я с грустью посмотрела на друзей. – Ни для того, чтобы исправить ошибку, ни даже для того, чтобы после смерти воздать Санти заслуженную почесть. – А почему, как ты думаешь? – спросил Люпен. – Офелия считает, что эта опера проклята, и говорит, что после случившегося никто никогда не решится поставить её на сцене. – Обычное суеверие, – сердито возразил Шерлок. – Подобные предрассудки очень живучи, особенно в театральном мире. – Так значит, отказываемся? – спросил Люпен. В ответ Шерлок только уклончиво развёл руками. И оба посмотрели на меня. – А ты что скажешь? – Скажу, что у нас хватает и других забот. Твой отец спасён, а мой приедет через несколько часов. Да, чуть не забыла сказать вам, что Лондон теперь станет на некоторое время моим новым городом. Мы распрощались, договорившись увидеться на обычном месте на следующий день. Шерлок проводил меня довольно далеко, а потом свернул к библиотеке, где хотел посмотреть, не помню уж теперь, какую книгу. Я уже стала ориентироваться в городе и почти подошла к моей гостинице, как вдруг увидела Люпена. Но это оказалась не случайная встреча. Арсен ожидал меня в явном смущении. Я тоже смутилась, но скорее из-за огромного волнения, какое читалось на его лице. – Послушай, Люпен… – проговорила я, когда увидела, как он мнётся, не решаясь заговорить. – Знаю, – произнёс он. – И понимаю тебя. Удивившись, я приподняла бровь. – Объясни, что ты имеешь в виду? О чём речь? Он посмотрел на небо, потом на кончики своих ботинок, запрокинул руки за голову и наконец обхватил себя за плечи. Короче, сделал всё, чтобы не смотреть на меня, пока отвечал на мой вопрос. – Я понимаю тебя, конечно, ты не хочешь больше иметь со мной дело, потому что я – сын вора. Я посмотрела на него, открыв рот, побледнев, спешно подыскивая какие-то нужные слова, чтобы объяснить ему, как он ужасно ошибается. Нужные слова я так и не нашла и решила обойтись первыми и самыми искренними, какие сорвались с языка. – Скажи мне, Арсен, ты что, сдурел? – спросила я, уставив руки в бока. – Будь ты хоть сыном жестокого Саладина, для меня это не имело бы никакого значения и нисколько не помешало бы нашей дружбе. Вот, подумала, в чём проблема. И в самом деле серьёзная. Это верно, что я всегда считала нашу дружбу само собой разумеющейся и никогда не собиралась целовать его по-настоящему, по крайней мере, до тех пор, пока мы не оказалась в объятиях друг друга под кроватью Дюваля. Он молча посмотрел на меня, и мне показалось, он подумал о том же. Но я ошиблась. Люпен улыбнулся мне своей обезоруживающей улыбкой и просто сказал: – Спасибо, Ирэн. Надеюсь, скоро увидимся.
В завершение этого моего первого лондонского приключения, которое, будь я повнимательнее, позволило бы мне понять очень многое и о себе самой, и о моей семье, хочу добавить ещё пару строк. Мои родители действительно в тот же вечер приехали в гостиницу «Клариджиз», а на следующее утро мы осмотрели нашу будущую квартиру – совершенно пустая, никакой мебели, только на стенах следы от картин, увезённых прежними владельцами. Но отсюда открывался чудесный вид на крыши города и далёкий Биг-Бен. Увидев его, я воскликнула: – Да! Мне тут нравится! Мистер Нельсон отлично подобрал квартиру. Предназначенная мне комната имела выход на чёрную лестницу, по которой можно было подняться на этаж выше, к комнате мистера Нельсона, и спуститься прямо во двор, а значит, можно было куда проще, чем прежде, удирать из дома без разрешения. Но не воспоминанием об этом новом доме и не о том, как мама опять постепенно повеселела, занявшись мебелью, безделушками, шторами, хотела бы я завершить этот рассказ, который и спустя много лет заставляет сильно биться моё сердце от волнения. Скорее мне хотелось бы вспомнить тот день, когда почтальон принёс в этот новый дом загадочный пакет, адресованный мне. На одной стороне его стояло имя отправителя: «ПРИДУМЫВАЮ ЗАГАДКУ!». Открыв его, я подумала, что это одна из обычных шуток Шерлока Холмса, но в конверте оказалась партитура, на титульном листе которой значилось – «Семирамида», опера Альфреда Санти, а также записка, написанная рукой моего друга детектива, который, выходит, не прекратил поиски последней детали, недостающей в этой истории. Он писал:
Если хочешь узнать, где и как я нашёл рукопись, встретимся завтра в кафе «Шеклтон» в двенадцать часов.
И явно лишь для того, чтобы ещё больше разжечь любопытство.
Я и в самом деле провела бессонную ночь, ломая голову над тем, как и где он нашёл рукопись и кому же доверила её Офелия Меридью. И на следующий день за столиком в кафе «Шеклтон» Шерлок Холмс открыл мне наконец эту тайну. – Помнишь тётушку Бетти? – улыбнулся он и в волнении от своего открытия даже тронул меня за руку. – Мы все думали, что она в больнице? Так нет же, вовсе нет. Просто она была немного странной такой, чудачкой. Дело в том, что однажды она пережила землетрясение, и после этого у неё развилась клаустрофобия – боязнь замкнутого пространства. Она не могла находиться в доме, боясь, что на неё рухнут стены и крыша, а уехать куда-нибудь тоже не смогла. Поэтому она просто-напросто переселилась на тротуар возле своего дома. У меня округлились глаза. – Ты хочешь сказать, что та… нищенка? Шерлок посмотрел на меня с довольным видом. – Нищенка, что сидела на углу, – повторил он почти шёпотом и повертел пальцем у виска, – это она! Я улыбнулась и вдохнула чудесный аромат шоколада. Теперь наша история получила завершение. И тут я вспомнила о Люпене, который опять уехал куда-то с отцом и цирком Ароновского. Увидимся ли мы когда-нибудь снова все трое? Или на том закончатся наши приключения? Чтобы ответить на эти вопросы, мне пришлось немного подождать, пока судьба моя не повела меня дальше.

Дата добавления: 2015-05-08