Со структурами, привлекающими их денежные средства

О защите прав потребителей к правоотношениям вкладчиков

Применение законодательства

Одной из самых сложных и наиболее дискутируемых проблем судебной практики явился вопрос применения законодательства о защите прав потребителей к взаимоотношениям вкладчиков с различными финансовыми структурами по поводу привлечения денежных средств населения.

Причем вопрос остался открытым и полного единообразия судебной практики достигнуто не было даже после того, как новая редакция рассматриваемого Закона, уточнив понятие «потребитель», на первый взгляд, фактически разрешила спорную проблему.

Вопрос не праздный, учитывая, что в случае отнесения этих отношений к потребительским, для граждан-вкладчиков наступят несоизмеримо более выигрышные правовые последствия при их обращениях в суд, да и такие обращения будут значительно облегчены.

В этой связи рассмотрим подробнее, являются ли правоотношения, возникающие между вкладчиками и финансово-кредитными учреждениями, привлекающими их сбережения, отношениями потребителя и исполнителя финансовых услуг.

Как известно, преамбула рассматриваемого Закона определяет потребителя как гражданина, имеющего намерение заказать или приобрести либо заказывающего, приобретающего или использующего товары (работы, услуги) исключительно для личных, семейных, домашних и иных нужд, не связанных с предпринимательской деятельностью.

Неоднократно возвращаясь к разъяснению этой нормы, Пленум Верховного Суда РФ в своем постановлении от 29 сентября 1994 г. № 7 (п. 2) обратил внимание на то, что к отношениям, регулируемым названным Законом в частности, среди прочего, относятся и отношения, вытекающие из договоров на оказание финансовых услуг, в том числе – предоставление кредитов для личных (бытовых) нужд граждан, открытие и ведение счетов клиентов-граждан, осуществление расчетов по их поручению, услуги по приему от граждан и хранению ценных бумаг и других ценностей, оказание им консультационных услуг, но не связанных с извлечением прибыли.

Знакомясь же на практике с характером судебных исков граждан-вкладчиков, не трудно отметить, что фактически все они не связаны ни с одной из видов указанных услуг.

Парадоксально, но, говоря о том, что какая-либо фирма оказывает, принимая сбережения вкладчиков под проценты, финансовые услуги им, почему-то забывают, что фактически ни один учредительный документ таких фирм не содержит положений, вводящих в их поле деятельности эти самые услуги.

В подобных ситуациях есть смысл не подводить под один шаблон деятельность всех аналогичных компаний, а в каждом конкретном случае анализировать, правомочны ли подобные структуры осуществлять производимую ими деятельность с вкладами, дабы искусственно не подводить под термин «финансовая услуга» банальное незаконное завладение чужим имуществом.

При этом, безусловно, необходимо учитывать, что юридические лица вправе заниматься любой иной, даже не предусмотренной их учредительными документами, не запрещенной деятельностью, однако насколько законна подобная деятельность – вопрос об этом также надо решать в каждом конкретном случае.

Дифференцированно, на взгляд автора, нужно рассматривать и условия, на которых указанные фирмы осуществляют привлечение денежных средств граждан. И если окажется, что деньги получены компанией по обычному договору займа, либо как вклад акционера (пайщика, участника, учредителя, совладельца, инвестора) в уставной фонд (в имущество, инвестиционный проект, оборотные средства) такой фирмы, вряд ли в данных случаях речь идет о правоотношениях потребителя и исполнителя финансовых услуг.

Отнесение всех подобных исков к категории дел о защите прав потребителей (что имело место в судебной практике, когда такие иски только стали появляться – в начале-середине 90-х гг. прошлого века) создало необъяснимый, с точки зрения логики и права, парадокс: взаимоотношения небольшого числа учредителей, собственников, акционеров какого-либо предприятия, внесших в его уставной фонд свои деньги и самого этого предприятия, рассматриваются, в случае возникновения спора, с применением общих норм гражданского права.

Однако если подобная структура охватывала какое-либо более значительное число тех же учредителей, собственников, акционеров, либо распространила свою деятельность на какой-либо регион, данные отношения, в случае рассмотрения споров судами, надуманно подводились под нормы Закона «О защите прав потребителей».

Закономерно возникает вопрос: где же та грань, разделяющая правоотношения на «общегражданские» и «потребительские»?

Применительно к описываемым ситуациям практически невозможно установить, имеет ли место использование вкладчиком результатов таких услуг именно для личных, семейных, домашних и иных нужд, не связанных с осуществлением предпринимательской деятельности, что, собственно, и является критерием разграничения отношений потребитель – исполнитель финансовой услуги и «обычных» договорных отношений, не регулируемых Законом «О защите прав потребителей».

В самом деле, каким образом, возможно, доподлинно установить в ходе судебного разбирательства, куда будут использованы полученные по вкладу суммы – потрачены на личные потребности и потребности семьи вкладчика, либо пущены в коммерческий оборот для дальнейшего получения прибыли и развития предпринимательской деятельности?

Наконец, само понятие «финансовая услуга» в рассматриваемых правоотношениях достаточно условно. Зададимся вопросом: кто же кому ее оказывает – вкладчик фирме, тем, что передает ей свои материальные ценности, либо фирма вкладчику, обещая выплатить оговоренные проценты, премии, дивиденды, порой немалые?

Как видим, вопросов множество, однако очевидно и то, что в возникших ситуациях оказываемые услуги взаимны, ибо часто выгодны с точки зрения извлечения прибыли обеим сторонам. Возникающие здесь отношения строятся на основе равенства прав и обязанностей их участников, являются партнерскими, осуществляются с позиций коммерческого риска участников финансовых операций, а потому выделение лишь одной стороны (вкладчика) как субъекта потребительских отношений носит искусственный характер, оно необоснованно и неоправданно.

И даже если на все выше поставленные вопросы будут даны ответы в пользу таких вкладчиков (т. е. будет установлено, что именно им оказаны именно финансовые услуги, а полученные в результате их суммы потрачены гражданами исключительно для удовлетворения своих личных бытовых нужд), остается бесспорным факт извлечения ими прибыли (процентов по вкладам, премий, дивидендов), что даже при наличии остальных признаков потребительских отношений, не позволяет относить к ним возникшие ситуации.

В этой связи необходимо отметить, что следующая законодательным изменениям в понятии «потребитель» судебная практика, в основном, изменилась и перестала относить иски обманутых вкладчиков к категории дел о защите потребительских прав.

Да и ранее существовавшая обратная тенденция была создана, видимо, не столько из-за неправильного понимания норм материального права, сколько в связи с процессуальными моментами – желанием облегчить доступ миллионов вкладчиков в суды с целью вернуть неправомерно удерживаемые ответчиками сбережения.

В этом случае у гражданина не было необходимости обращаться в суды порой за многие километры от его места жительства лишь потому, что именно там находится компания, которой он доверил свои финансы; пострадавший не обязан был платить немалые (при том – реальные) суммы госпошлины от причитающихся ему впоследствии (часто – лишь на бумаге) сумм, получить которые и по решению суда было весьма проблематично.

Таким образом, суммируя вышеизложенное, автор считает, что ранее имевшая место практика отнесения исков вкладчиков к финансовым компаниям (когда такие иски не вытекают из договоров банковского вклада) к категории дел о защите прав потребителей была неприемлемой с точки зрения норм материального права; ныне же сложившаяся судебная практика, использующая для разрешения таких споров лишь общегражданские нормы, которые вполне детально урегулируют подобные отношения и позволяющие эффективно рассматривать эти споры без применения Закона «О защите прав потребителей», основана на действующем законодательстве, а потому достойна укрепления и повсеместного окончательного укоренения.

При этом не исключается возможность предъявления исков, в основу которых будут действительно положены отношения с подобными финансовыми учреждениями, которые все же должны рассматриваться как потребительские (и такие иски имеют место, хотя и редко).

Выход из подобной ситуации автор видит в дифференцированном подходе к каждому конкретному факту привлечения денежных средств граждан каждой конкретной фирмой.

Критериями такого разграничения должны стать условия и обязательства, на которых ответчик получает деньги от истца, характер производимых с вложениями операций, организационно-правовая форма компании-ответчика.

Окончательное же решение вопроса о возможности применения Закона «О защите прав потребителей» при рассмотрении каждого отдельного спора, возникшего в связи с предоставлением гражданину финансовых услуг, принимает суд в зависимости от того, была ли направлена такая услуга на удовлетворение личных, семейных, домашних и иных нужд и связана ли она с осуществлением предпринимательской деятельности.

3.4. Применение законодательства

о защите прав потребителей к правоотношениям,

возникающим из договора банковского вклада

Тесно взаимосвязан с выше обозначенной проблемой и фактически из нее вытекает, являясь лишь специфическим направлением этих же правоотношений, вопрос о применении рассматриваемого Закона к отношениям потребителей финансовых услуг и банковских учреждений по поводу банковского вклада.

Отличными от общей массы рассмотренных выше правоотношений они являются в силу того, что привлечение денежных вкладов населения является уставной лицензируемой деятельностью банковских структур, осуществляемой на основе банковского вклада, с применением банковского законодательства.

Однако вопрос применения (или неприменения) к ним законодательства о защите потребительских прав более дискуссионен и менее однозначен, нежели в отношении всех остальных компаний, привлекающих вклады населения.

Причем разрешение его в различные периоды действия Закона «О защите прав потребителей» должно было быть, по мнению автора, кардинально противоположным, в зависимости от той формулировки понятия «потребитель», которая существовала в Законе в тот или иной период.

Рассмотрим данный тезис более вдумчиво. В редакции исследуемого Закона от 9 января 1996 г. потребителем признавался гражданин, имеющий намерение заказать или приобрести либо заказывающий, приобретающий или использующий товары (работы, услуги) исключительно для личных (бытовых) нужд, не связанных с извлечением прибыли.

Именно в тот период в трудах многих исследователей встречаются позиции, предлагающие распространять рассматриваемый Закон на отношения, возникающие из договоров банковского вклада. Подобные суждения в своих публикациях изложили А. Соловьев и С. Яковенко,[49] А. Эрделевский[50] и др. Этой же позиции придерживалось МАП России.[51]

Но при всех достаточно логичных и последовательных, подкрепленных ссылками на нормы права аргументах этих авторов (например, о том, что законодатель прямо указал на банковский вклад как на услугу – ст. 779 ГК РФ; выплачиваемые проценты – не плата за услуги вкладчика по предоставлению суммы вклада, а составная часть результата оказываемой банком услуги; помещение вклада в банк преследует цель не получения прибыли, а обеспечения сохранности денег и их покупательной способности), необходимо признать, что ни одним из них не представлено категоричных и убедительных доводов, с помощью которых удалось бы все же «обойти» наличествующий при любом виде банковского вклада факт получения вкладчиком процентов по вкладу. Таковые являются прибылью (доходом) от оказываемой ему финансовой услуги, что уже само по себе, даже при наличии других признаков потребительских отношений, не позволяет применять Закон «О защите прав потребителей».

Таким образом, критерий «извлечения прибыли» являлся камнем преткновения вышеизложенных рассуждений и, безусловно, не позволял руководствоваться рассматриваемым Законом в данных ситуациях.

О том, что именно такой подход к возникающим здесь правоотношениям имеет и законодатель, свидетельствовал и ряд законодательных актов, изданных и действовавших (действующих) на протяжении достаточно длительного промежутка времени: Федеральный Закон «О банках и банковской деятельности в РСФСР»[52] (ст. 36), ГК РФ (ст. 834), указывающие, что целью размещения физическим лицом в банке вклада является получение по нему дохода в виде процентов; Закон РФ «О подоходном налоге с физических лиц»[53] (ст. 2), предусматривающий налогообложение дохода по договору банковского вклада, что также свидетельствует о направленности таких договоров именно на получение дохода, и другие нормативные акты.

В этой связи автору наиболее импонировало мнение Я. Парция, который со ссылкой на ст. 834 ГК РФ, предусматривающей непременным условием договора банковского вклада выплату вкладчику процентов по внесенному вкладу, считает неприемлемым в подобных правоотношениях применение потребительского законодательства.[54]

При этом, по мнению автора, начисляемые и выплачиваемые проценты, все же не должны расцениваться только лишь как способ сохранения денег и их покупательной способности, ибо помимо достижения этих целей, любой вкладчик рассчитывает все же, и получить определенную прибыль.

Это тем более так, поскольку, во-первых, количество банковских вкладов нисколько не снижается и операции по их пополнению не прекращаются даже в периоды стабильности, когда уровень инфляции и роста цен замирает и даже опускается (такие процессы иногда имеют место в российской экономике и довольно часты в некоторых других странах; а во-вторых, неединичны случаи (и это характерно не только для банковских вкладов, но и в большей степени – для других финансовых компаний), когда начисляемый по вкладу процент значительно превышает уровень инфляционных процессов.

В связи с вышеприведенными публикациями необходимо подчеркнуть, что судебная практика того периода в целом никогда не шла по пути применения рассматриваемого Закона к описываемым ситуациям. И лишь ранее, когда такие иски только появились в производстве судов, имел место (хотя и не везде) противоположный подход, однако в работе А. Эрделевского утверждается обратное.[55]

Если бы даже была возможность согласиться с вышеуказанными авторами и в судебной практике применить к возникшим отношениям нормы о защите потребительских прав, этим бы суды не только бы не защитили права потребителей, но и наоборот, существенно ущемили бы права определенной части таких потребителей. В подобной ситуации судебные органы были бы вынуждены применять к ответчикам все санкции, предусмотренные рассматриваемым Законом (взыскание неустоек, убытков, морального вреда, штрафов) и взыскивать с финансово-кредитных учреждений суммы, в несколько раз превышающие размер самих вкладов с процентами.

В результате по таким судебным решениям вновь выстроились бы пресловутые «пирамиды», которые и так уже в большинстве случаев явились причинами невыполнения своих обязательств финансовыми компаниями. Истцы, первыми обратившиеся в суды, фактически получат значительные суммы за счет последующих, которым из-за этого не суждено получить даже вложенных денег, поскольку ответчики, как правило, не располагают теми суммами, которые были бы вынуждены взыскивать суды, если бы рассматривали такие иски в соответствии с Законом «О защите прав потребителей».

Однако, комментируя данную проблематику, необходимо сделать акцент на то, что в настоящее время вышеприведенный ход рассуждений автора не актуален, поскольку ныне действующее понятие «потребитель» в редакции Федерального Закона № 212-ФЗ от 17 декабря 1999 г. отлично от ранее действующего.

Теперь потребителем выступает гражданин, имеющий намерение заказать или приобрести либо заказывающий, приобретающий или использующий товары (работы, услуги) исключительно для личных, семейных, домашних и иных нужд, не связанных с осуществлением предпринимательской деятельности.

На первый взгляд изменения не существенны, однако в контексте рассматриваемой проблемы кардинальны. Теперь критерий извлечения прибыли законодателем исключен из комментируемого понятия, а вновь введенный критерий – осуществление предпринимательской деятельности – далеко не всегда имеет место при заключении договоров банковского вклада с гражданином. Да и формулировка «иные нужды» (то есть фактически – любые нужды гражданина) позволяет трактовать ее чрезмерно широко и неопределенно.

В этой связи ныне приходится признать, что с момента введения в действие подобной формулировки Закона, правоотношения потребителей финансовых услуг и банковских учреждений по поводу банковского вклада должно рассматривать именно с применением Закона РФ «О защите прав потребителей».

Подкрепить такой тезис вполне уместно следующим примером из судебной практики.

М. обратилась в Димитровский райсуд г. Костромы с иском к одному из коммерческих банков о взыскании денежного вклада с процентами, процентов за пользование чужими денежными средствами и компенсации морального вреда, указав, что с 1 июня 1996 г. требует от ответчика возврата своего вклада, но не может его получить.

Решением указанного суда от 16 мая 2000 г. с банка взыскана сумма вклада с процентами и проценты за пользование чужими денежными средствами (т. е. по требованиям, удовлетворение которых предусмотрено ГК РФ), тогда как в удовлетворении иска в части компенсации морального вреда (то есть по требованию, предусмотренному Законом «О защите прав потребителей») истице было отказано.

В кассационном порядке решение не обжаловалось.

Председателем Костромского областного суда был принесен протест на указное решение в части отказа М. в удовлетворении требований о компенсации морального вреда.

Постановлением Президиума Костромского областного суда от 13 июля 2001 г. решение в опротестованной части отменено и вынесено новое решение – о взыскании с банка в пользу истицы компенсации морального вреда в размере 500 рублей.

Отменяя в части ранее вынесенное решение суда 1 инстанции и производя указанное взыскание, Президиум суда надзорной инстанции в своем постановлении указал следующее:

«Отказывая в иске о компенсации морального вреда, суд исходил из того, что возникшие правоотношения не подпадают под действие Закона РФ «О защите прав потребителей» и что личные неимущественные права истицы банком не нарушались, от данного договора она имела коммерческую выгоду. Однако с таким доводом согласиться нельзя.

В соответствии со ст. 1 Закона РФ «О защите прав потребителей» в редакции ФЗ от 17 ноября 1999 г. «О внесении изменений и дополнений в Закон РФ «О защите прав потребителей», вступившим в действие с 20 декабря 1999 г., потребитель – гражданин, имеющий намерение заказать, или приобрести, или заказывающий, приобретающий или использующий товары (работы, услуги) исключительно для личных, семейных, домашних и иных нужд, не связанных с осуществлением предпринимательской деятельности.

Согласно разъяснениям, данным в п. 1 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 29 сентября 1994 г. № 7 «О практике рассмотрения судами дел о защите прав потребителей», в редакции постановления Пленума Верховного Суда РФ от 21 ноября 2000 г., с 20 декабря 1999 г. (времени опубликования ФЗ от 17 ноября 1999 г.) отношения, регулируемые законодательством о защите прав потребителей, могут возникать из договоров банковского вклада, в которых вкладчиком является гражданин, и других договоров, направленных на удовлетворение личных, семейных, домашних и иных нужд, не связанных с осуществлением предпринимательской деятельности.

Неисполнение ответчиком условий договора банковского вклада имело место и на момент вступления в действие ФЗ от 17 ноября 1999 г., то есть отношения сторон продолжали иметь место и являются длящимися, а следовательно, у суда имелись основания для применения ст. 15 Закона РФ «О защите прав потребителей», в соответствии с которой моральный вред, причиненный потребителю вследствие нарушения изготовителем (исполнителем, продавцом) или организацией, выполняющей функции изготовителя (продавца) на основании договора с ним, прав потребителя, предусмотренных законами и правовыми актами РФ, регулирующими отношения в области защиты прав потребителей, подлежат компенсации причинителем вреда при наличии его вины. Размер компенсации морального вреда определяется судом и не зависит от размера возмещения имущественного вреда.[56]

Интересно, что аналогичной позиции фактически всегда, причем – и до внесения рассмотренных изменений в понятие «потребитель», придерживался и государственный антимонопольный орган.

Например, в своих уже упоминавшихся выше Разъяснениях «О некоторых вопросах, связанных с применением Закона Российской Федерации «О защите прав потребителей» (в редакции Федерального Закона от 9 января 1996 г. № 2-ФЗ «О внесении изменений и дополнений в Закон Российской Федерации «О защите прав потребителей и Кодекс РСФСР об административных правонарушениях», ГАК РФ (МАП РФ) еще 20 мая 1998 г. указывал, что «Договор банковского вклада, в котором вкладчиком является гражданин, в соответствии с п. 2 ст. 834 Гражданского кодекса Российской Федерации признается публичным договором. Это возмездный договор, содержание которого – оказание банком услуги вкладчику. Следовательно, отношения, вытекающие из договора банковского вклада с участием гражданина, регулируются Законом «О защите прав потребителей» (абз. 3 разд. 2 Разъяснений).

Дата добавления: 2015-05-07