В публицистическом тексте

Юридизация деривационных средств

Т.А. Сидорова

Библиографический список

Арутюнова Н.Д. Типы языковых значений: Оценка. Событие. Факт. – М., 1988.

Гончарова Е.А., Шишкина И.П. Интерпретация текста. – М., 2005.

Карцевский С.О. Из лингвистического наследия. – М., 2000.

Лопатин В.В. Оценка как объект грамматики //Русский язык: Проблемы грамматической семантики и оценочные факторы в языке. – М., 1992. – С.70–75.

Серль Дж.Л. Классификация иллокутивных актов //Новое в зарубежной лингвистике. – Вып.17. – М, 1986. – С.170–194.

Сильдмяэ И. Знание (когитология). – Таллинн, 1987.

Степанов Ю.С. Константы: Словарь русской культуры. – М., 2001.

Язык и наука конца XX века. – М., 1995.

В статье рассматривается проблема актуализации речевых стратегий дискредитации и дискриминации посредством деривационных средств в публицистическом тексте. Описывается механизм юридизации деривационных средств, маркирующих такие когнитивные категории, как позиция, точка зрения, взгляд, мотив и др., формирующие прагматический аспект текста.

Под юридизацией деривационных средств нами понимается их способность маркировать возникающие в тексте смыслы, релевантные для юридической практики. При этом деривационные средства, к которым мы относим морфемы, морфемные синтагмы, производные слова, словообразовательные модели, мотивационные признаки, деривационные парадигмы, могут лишь сигнализировать о тех или иных текстовых смыслах.

Материалом для исследования послужили публицистические статьи региональных газет.

Особую значимость в тексте приобретают производные слова, используемые в сильных текстовых позициях: заголовке, подзаголовке, врезке, лиде, начале текста, концовке и т.п. Например, в подзаголовке статьи «По следам мухи» («Правда Северо-Запада» от 22 марта 2006 года, №11), написанной в жанре журналистского расследования, используется лексема «охотиться». Ср.: За руководством «Бобровского рейда» охотятся люди криминального авторитета по кличке Крупа. Учитывая анализ содержания статьи, подзаголовок следует воспринимать как утверждение. Прямой смысл слова «охотиться» затушёван и актуализируется переносный приращённый смысл – «преследовать, совершать покушения, нападать» (контекстуальный смысл). В тексте актуализируется образная мотивация. Однако приращённый смысл не переводит высказывание в разряд оценочных, так как за словом стоят конкретные действия, соотносимые с действительностью (=покушения). В подтекстовой форме дана информация о том, кто есть Крупа. Сам автор в сноске даёт пояснение: кличка криминального авторитета. В русской лингвокультуре под кличкой подразумевается прозвище, которое традиционно образуется от фамилий. Поскольку в статье достаточно чётко актуализируется связь между Крупчаком и покушениями, читатели понимают, что кличка Крупа образована от фамилии Крупчак (очевидна связь внутренней формы фамилии и клички). Поэтому подзаголовок можно трансформировать так: За руководством «Бобровского рейда» охотятся (=преследуют, выслеживая, совершают покушения, нападают) люди криминального авторитета по кличке Крупа.

В пресуппозитивной форме представлено утверждение о том, что «криминальным авторитетом по кличке Крупа является Крупчак». Используя известную логическую формулу «если…, то…», можно вывести следующую информацию: Если люди Крупчака преследуют руководство «Бобровского рейда», то и сам Крупчак причастен к покушению на руководство «Бобровского рейда». Эта информация дана в форме утверждения. Слово «люди» в данном контексте означает «профессиональные преступники, соблюдающие старые законы и подчиняющиеся авторитету» [Грачёв, 2003]. Таким образом, согласно подзаголовку «следы "мухи" ведут к Крупчаку». Это основное содержание статьи, реализующее интенции автора представитьКрупчака как криминального авторитета, инициирующего покушения, названные «серией преступлений в ЛПК».

Имплицитно может быть представлена не только информация фактологическая, но и оценочная. Проанализируем, например, высказывание «Даже уголовник (Крупчак, например, фигурирует в десятке уголовных дел) может быть в руководстве» (статья «Словесный кошмар», газета «Правда Северо-Запада» от 24 августа 2005 года, №35). В языке сочетания «быть уголовником» и «фигурировать в десятке уголовных дел» не являются тождественными по смыслу. «Уголовник» – это ‘уголовный преступник, тот, кто совершил (совершает) уголовное преступление’ [Ожегов, Шведова, 2004]. «Фигурировать в уголовных делах» – ‘быть объектом внимания или обсуждения в делах, связанных с уголовным преступлением’. «Фигурировать», конечно, можно в разном качестве, равно как в статусе преступника, так и в статусе потерпевшего, свидетеля и т.п. Но в контексте возникают окказиональные (авторские) мотивационные связи между однокоренными словами «уголовник» и «уголовный». В результате формируется семантический сдвиг в метавставке, смысл которой можно сформулировать так: «Крупчак, например, является уголовником». Этот смысл актуализируется позицией вводного предложения (сразу после слова «уголовник»), а также принадлежностью слов «уголовник» и «уголовный» к одному словообразовательному гнезду. Текстовая окказиональная семантика слова «уголовник» (‘тот, кто фигурирует в уголовных делах’) не совпадает с узуальной (‘тот, кто совершил или совершает уголовное преступление’ ). При соединении единиц, не находящихся в языке в мотивационных отношениях, возникает неординарная интерпретация их в контексте. При этом происходит взаимодействие концептуальных пространств слова «уголовник» и сочетания «уголовное дело». Зоной пересечения становится представление об уголовном преступлении. Это представление в обыденном сознании связано с нарушением действующего законодательства, что даёт основание для утверждения нового смысла предложения как результата взаимодействия слов и сочетаний в комбинаторике. Слово «уголовник» как доминирующий компонент высказывания не только реализует собственное (словарное) значение, но и актуализирует ситуацию в целом, влияет на значение вводной части, предсказывая её новый смысл: Крупчак, например, является уголовником, так как фигурирует в десятке уголовных дел. Этот смысл и формируется в обыденном сознании. Таким образом, рождение смысла контекста и его интерпретация происходят на уровне взаимодействия концептуальных сущностей, объективируемых словами и словосочетаниями. Смысл, выявленный когнитивно-дискурсивным методом, свидетельствует о стратегии речевой агрессии, имеющей адресную направленность. В целом приведённое высказывание толкуется так: Даже уголовник, каким, например, является Крупчак, может быть в руководстве.

Производные слова часто используются в качестве маркеров оценки. Ср., например, текстовый фрагмент из статьи «Что имеем – не храним, потерявши – плачем»: Не случайно в конце лета он затеял негуманный, безрассудный эксперимент – впервые за много десятилетий в Кулойской больнице на время отпуска врача было закрыто хирургическое отделение. Раньше на этот период приезжал врач из другой железнодорожной больницы, но ему же нужно выплачивать зарплату, и главврач решил сэкономить! Но главное, он хотел доказать, что Кулой совершенно спокойно может обойтись без хирургического отделения. И сегодня Качковский в этом уверен. (Несмотря на то, что одна больная всё же погибла, и, скорее всего, её можно было спасти, окажись на месте хирург) (газета «Вельские вести» от 22 сентября 2006г., №73).

Это структурно-смысловая конструкция, содержащая как открытые, вербально выраженные смыслы, так и скрытые. В центре – информация об одном событии. Дана негативная оценка действиям главврача: Он затеял негуманный, безрассудный эксперимент. Это оценочное суждение, что маркируется оценочными словами «негуманный» и «безрассудный». «Негуманный» значит ‘бесчеловечный’, ‘жестокий’. «Безрассудный» означает ‘неблагоразумный, не сдерживаемый доводами рассудка’ [Ожегов, Шведова, 2003]. Это негативная оценка самого действия главврача, которое называется экспериментом (моральная оценка действия как необдуманного и бесчеловечного). Данная моральная оценка характеризует главврача как человека, не способного выполнять возложенные на него обязанности. Ведь профессию врача называют самой гуманной, поэтому сам поступок противоречит сути профессии («негуманный»). Такая оценка, как «безрассудность поступка», характеризует главврача как не соответствующего занимаемой должности руководителя, поскольку руководитель обязан всё продумывать и здраво рассуждать. Негативная оценка умаляет деловые качества главврача. Высказывание «Но "наследить" и "оставить след", Дмитрий Викторович, - не одно и то же!» информационно связано с предшествующими. «Наследить» означает ‘оставить следы на полу, пачкая его’ и переносное значение ‘оставить неприятные воспоминания о себе или плохие дела, принесшие вред людям’. «Оставить след» означает переносно ‘оставить после себя хорошие дела, приятные воспоминания’ [там же]. Используя игру слов (каламбур), автор словно хочет предупредить героя публикации о том, что тот пока что лишь успел «наследить», закрыв хирургическое отделение, в результате чего погибла больная. Эта подтекстовая информация представлена в форме мнения-оценки, что маркируется переносным значением сочетания («оставить след»). Прецедентное сочетание «оставить след» актуализирует прямую (рациональную) мотивацию глагола «наследить». Негативный характер информации обуслен тем, что в ней дана негативная оценка личности главврача Кулойской узловой больницы: он характеризуется как человек беспринципный, нарушающий клятву Гиппократа, действующий вопреки интересам жителей Кулоя (дана отрицательная оценка с позиции морали). Для выражения своей позиции автор использует и окказиональные слова. Ср.: Если стационар хирургического отделения в Кулое будет закрыт, то вскоре всё оборудование будет утрачено (как исчезнувшее имущество линейной амбулатории станции Вельск, линейной больницы станции Солга и пр.). Квалифицированные специалисты останутся без работы, а жители посёлка без экстренной хирургической помощи. И превратится некогда богатый посёлок Кулой в Кулойские Вымираты.

Перед читателем снова встаёт единый структурно-смысловой комплекс. Форма подачи информации – мнение-прогноз. Это своеобразное предупреждение о тех последствиях, которые могут быть в случае закрытия хирургического отделения. Этому подчинены и языковые средства, такие, как языковая игра (используется окказионализм «Вымираты», который представляет собой контаминацию слов «Эмираты» и «вымирать»). В целом мнение-прогноз никак не задевает честь и достоинство главврача. Это информация не о нём, не о его поступках даже, а о возможных последствиях, грозящих посёлку, если главврач не будет защищать интересы жителей посёлка. Окказионализм становится маркером идейной концепции автора(вытекает из смысла всего текста) – от позиции Качковского Д.В. зависит, превратится Кулой в «Кулойские Вымираты» или нет. Концепция свидетельствуют об отсутствии намерения автора оскорбить или унизить Качковского.

Контекст может актуализировать приращённые смыслы, реализуемые производным словом. Ср.: «На нынешних выборах главный идеолог «АрхЮгИнформа» снова отрабатывала свой "жирный кусок с маслом" (не секрет, что зарплата руководителей агентства значительно выше, чем у директоров иных "дочерних" предприятий), не гнушаясь ни ложью, ни клеветой » (статья «Назло мамке?», газета «Ифо-Проспект», 2007, №3).

Производное «отрабатывала» является оценочным в данном контексте. Оно означает не только «возмещать трудом» [Ожегов, Шведова, 2003], но и «интенсивно, с рвением работать» [Ефремова, 2005]. В контексте возникают дополнительные компоненты содержания, которые формируются и благодаря раскодированию других единиц. Сочетание «жирный кусок с маслом» представляет собой семантическую трансформацию сочетания «жирный кусок хлеба с маслом» (опущен несущественный компонент, который легко восстанавливается на основе жизненного опыта и знания устойчивых выражений, содержащих компонент «хлеб»). Ср.: «Есть свой хлеб» (‘самому зарабатывать себе на жизнь’), «Зарабатывать себе на хлеб» (‘зарабатывать на жизнь’), «хлеб отбить» (‘лишить кого-то заработка’) и т.д. Лексема «хлеб» и сочетание «кусок хлеба» переносно означают ‘средство существования’, ‘заработок’ [Ожегов, Шведова, 2003].В языковом сознании носителей русской лингвокультуры существует некая градация достатка. Например, «перебиваться с хлеба на квас» − ‘жить очень бедно, иметь скудный заработок’; «едва зарабатывать на хлеб» − ‘жить тоже бедно’; «зарабатывать на хлеб с маслом» − ‘иметь хороший достаток, жить выше среднего’; «зарабатывать на жирный кусок с маслом» − ‘жить богато, иметь очень высокий заработок’.

Таким образом, фраза отрабатывала свой жирный кусок с маслом в контексте содержит смысл: «с рвением работала за очень высокий заработок на своих работодателей». За производным словом «отрабатывать» стоят следующие пропозиции: 1) возмещала трудом (событийная пропозиция), 2) возмещала трудом интенсивно, с рвением (модальная пропозиция 1, 3) рвением оправдывала высокий заработок (модальная пропозиция 2, 4) негативное отношение к проявлению рвения, так как оно сопровождалось нарушением нравственных и правовых норм (модально-оценочная пропозиция).Модально-оценочная пропозиция актуализируется контекстом не гнушалась ни ложью, ни клеветой. Слово «отрабатывала» реализует в контексте приращённый смысл: «с рвением работала, нарушая при этом даже нравственные принципы, то есть, её работа включала ложь и клевету». Кстати, эта информация по смыслу соотносится с последующей: Это крах идеологии, замешанной на оголтелой пропаганде. Слово «оголтелый» означает ‘потерявший всякое чувство меры, крайне разнузданный’ [Ожегов, Шведова, 2003]. Чаще это прилагательное сочетается именно со словами «клеветник» и «ложь» («оголтелый клеветник», «оголтелая ложь»).

Юридизации подвергаются и собственно правовые производные термины. Ср.: «Всё происходящее – мошенничество чистой воды» (ст. «Австрийцы свели АЦБК в могилу», газета «Правда Северо-Запада» от 31 мая 2006г., №21). Фраза представляет собой оценочное суждение, маркируемое оценочным словом «мошенничество» (‘обман, неблаговидные жульнические действия с корыстными целями’) [Ожегов, Шведова, 2003]. Негативность информации обусловлена отрицательной оценкой происходящего на комбинате. Таким образом, в форме оценочного суждения дана негативная правовая оценка не конкретного лица, а ситуации, сложившейся на комбинате. Однако ситуацию создают люди, составляющие компонент ситуации. Именно их действия можно оценить словом «мошенничество». Поэтому в этой фразе в пресуппозитивной форме дана негативная правовая оценка действиям руководителей АЦБК, а именно: команды Циннера. Но если действия команды Циннера квалифицируются как мошенничество, то в подтекстовой форме передаётся негативная оценка самих членов команды: они являются мошенниками. Это обобщённая негативная оценка, маркирующая один из лингвистических признаков диффамации. Негативный характер информации объективируется и последующим высказыванием, указывающим на причину намерений гендиректора Белоглазова: «Рабочие-гости "хорошо" себя показали на ДПЦ-4: целуют ручку, получая копеечную зарплату, о своих правах помалкивают, техника безопасности рядом не ночевала». Высказывание актуализирует характеристики гастарбайтеров: концептуализируются признаки раболепие, низкая оплата труда, примирение с бесправием и отсутствием техники безопасности. В подтекстовой форме формируется смысл: «Если гендиректора Белоглазова устраивают рабочие с рабской психологией, с низкой зарплатой, не требующие соблюдения техники безопасности, то этот человек аморален и по своим деловым качествам не соответствует занимаемой должности». Производный глагол «помалкивать» означает ‘молчать, уклоняясь от беседы’ [Ожегов, Шведова, 2003]. Глагол актуализирует следующую модальную пропозицию: «молчать, чтобы избежать прямых требований». Другую модальную пропозицию можно сформулировать так: «молчат, так как не хотят говорить правду, проявлять неискренность».

Особую роль в публицистических текстах играют окказиональные образования. Ср., например, заголовок статьи «Эхо премининской АтРОИЖК» (газета «Правда Северо-Запада», №5 от 08.02.2006). Заголовок всегда находится в сильной (выдвиженческой) позиции, поэтому может реализовывать несколько смыслов. По форме это словосочетание, которое по своей природе не может образовать факта. Но прилагательное «премининская» образовано от фамилии, позволяющей идентифицировать объект речевой агрессии (Преминин – председатель совета директоров ОАО «АРОИЖК»). Слово «АтРОИЖКа» представляет собой контаминацию двух слов – «АРОИЖК» и «ОТРЫЖКА» (образовано в результате языковой игры путём вставки звуков «Т» и «А» в аббревиатуру). При восприятии данного слова в сознании возникают два смысла на основе звукового сходства этих слов (паронимическая аттракция). Слово «отрыжка» имеет переносное значение ‘проявление чего-нибудь отживающего’ [Ожегов, Шведова, 2003]. Однако в тексте данный смысл никак не реализуется. Слово используется как метафора, отождествляющая деятельность ОАО «АРОИЖК» с отходами жизнедеятельности человека. Этот смысл маркируется и прилагательным «премининская». Заголовком автор обозначает тему статьи: отражение (результат) деятельности «АРОИЖК», оцениваемой как бесполезная и неприличная (=отрыжка считается в обществе неприличным актом). Следует отметить, что группа слов, используемых для отождествления кого / чего с отходами жизнедеятельности, включена в лингвокультурную модель оскорбления [Кусов, 2001]. Таким образом, уже в заголовке представлена оценочная негативная информация об ОАО «АРОИЖК». Эта информация и задаёт ироническую тональность всей статье.

Таким образом, деривационные средства в публицистических текстах могут маркировать имплицитные смыслы, в том числе и личностные, детермирирующие мировидение автора. При этом актуализируются такие аспекты конфликных текстов, как функционально-прагматический и когнитивно-модальный, что особенно важно для экспертной деятельности.

Дата добавления: 2015-05-09