Ж-п. Сартр. Экзистенциализм - это гуманизм. 3 страница

Здесь имеет смысл говорить о наследственных, кон­ститутивныхи весьма рано складывающихся предпосыл­ках индивидуальной самости, даже если такое биологи­ческое определение самости является неполным, пос­кольку это слишком уж сложная вещь, чтобы ее можно бы­ло определить так просто. В любом случае, это скорее «сырой материал», чем конечный продукт, объект реакций самого индивида и индивидов, имеющих значение для дан­ной личности, ее окружения и т. п. В эту сущностнуювнутреннюю природу я включаю инстинктоидные основные потребности, способности, талан­ты, анатомию, физиологическое равновесие или уравнове­шенность темперамента, предродовые и натальные трав­мы и травмы, получаемые новорожденным. Эта внутренняя сердцевина проявляется в форме естественных склонностей, пристрастий или внутренних убеждений. По-прежнему остается открытым вопрос, стоит ли включать сюда защитные механизмы и механизмы адаптации, «стиль жизни» и прочие черты характера, которые формируются в первые годы жизни. Этот сырой материал очень быстро начинает превращаться в «я», когда он сталкивается с внешним ми­ром и начинает с ним взаимодействовать.

2. Все это потенциальные возможности, а не реальные окончательные состояния. Поэтому у них есть своя исто­рия и они должны наблюдаться в развитии. Они реализу­ются, формируются или подавляются по большей части (хотя и не полностью) экстрапсихическими детерминантами (цивилизацией, семьей, окружением, образованием и т.п.). В самом начале жизни устанавливаются связи этих «бесцельных» стремлений и тенденций с определенными объектами посредством канализирования, но также и посредством произвольных ассоциаций. Эта сердцевина, несмотря на свою биологическую основу и инстинктообразность, в определенном смысле скорее слаба, чем сильна. Она легко преодолевается, подавляется или загоняется вглубь. Ее даже можно убить раз и навсегда. У людей больше не осталось инстинктов в животном смысле этого слова, — мощных, исключительно внутренних голосов, которые недвусмысленно говорят им, что, когда, где, как и с кем делать. Мы обладаем лишь ос­татками инстинктов. Они очень слабы, нежны и хрупки и очень легко гибнут под воздействием образования, требований культуры, страха, неодобрения и т. п. Их очень трудно познать. Аутентичная самость отчасти определяет­ся как способность услышать эти внутренние голоса-им­пульсы, то есть способность знать, чего ты на самом деле хочешь, а чего — нет, на что способен, а на что — нет и т. п. Похоже, что в разных индивидах эти голоса-импуль­сы звучат с разной силой.

Внутренняя природа каждой личности обладает как характеристиками, которые свойственны всему виду, так и характеристиками, свойственными только данной конкретной личности. Потребность в любви изначально характерна для каждого человеческого существа (хотя при определенных обстоятельствах она может и исчезнуть). А вот стать гением в музыке дано очень немногим, да и те отличаются друг от друга, например, Моцарт и Дебюсси.

3/ Внутреннюю природу человека можно изучать науч­но и объективно (если, конечно, применить ту «науку», что нужно) и открыть, что она из себя представляет (от­крыть — не значит изобрести или сконструировать). Ее можно изучать и субъективно, посредствомсамонаблюде­ния и психотерапии. Эти два подхода дополняют и усили­вают друг друга. Расширенная гуманистическая психология должна включить в себя экспе­риментальные методы.

4. Многие аспекты этой внутренней, глубинной приро­ды либо, (а) как писал Фрейд, активно подавляются, потому что вызывают страх, неодобрение или являются чуждыми эго, либо, (б) как писал Шахтель, «забываются» (не используются, выпадают из внимания, не артикулируются). Поэтому большая часть внутренней, глубинной природы является бессознательной. Это может относиться не только к упоминаемым Фрейдом импульсам (стремлениям, инстинктам, потребностям), но также и к способностям, эмоциям, суждениям, установкам, мнениям, восприятиям и т. п. Активное подавление требует больших усилий, что приводит к большим затратам энергий. Существует, однако, немало способов поддержки таких форм активного бессознательного, как отрицание, проекция, формиро­вание реакции и т. п. Но подавление не убивает того, что подавляется. Подавляемое остается действенной детерминантой мышления и поведения.

Как активная, так и пассивная формы подавления, ско­рее всего, возникают в самом начале жизни, в основном, как реакция на неодобрительное отношение родителей и культурной среды.

Однако, имеется ряд клинических свидетельств того, что подавление может иметь и интрапсихические, внекультурные основания. Это может наблюдаться у малень­ких детей и у подростков в период полового созревания, то есть тогда, когда имеет место страх быть захлестнутым своими же импульсами, утратить внутреннее единство, «развалиться на куски», «взорваться» и т. п. Существует теоретическая возможность того, что у ребенка могут спонтанно сформироваться боязливое и неодобрительное отношение к своим собственным импульсам и готовность защищаться от них самыми разными способами. Не одно только общество может быть подавляющей силой, если, конечно, наше предположение верно. Контролировать и подавлять может также и интрапсихическое начало. Эти силы мы можем назвать «внутренним противодействием». Лучше всего отличать бессознательные стремления и потребности от бессознательных механизмов познания, поскольку последние зачастую гораздо легче перенести в сознание и, стало быть, внести в них изменения. Первич­ные механизмы познания (Фрейд) или архаическое мыш­ление (Юнг) больше поддаются восстановлению, напри­мер, посредством обучения искусствам, танцу и другим невербальным навыкам.

5. Но несмотря на свою «слабость», внутренняя приро­да человека очень редко исчезает или умирает в обычном человеке (хотя такое исчезнове­ние или смерть возможны на раннем этапе жизни). Не­смотря на то, что ее подавляют, или даже отрицают ее су­ществование, она продолжает существовать в «подполье», в бессознательном. Подобно голосу разума (который является ее частью), она говорит негромко, но этот голос так или иначе будет услышан, пусть даже в искаженной форме. То есть наша внутренняя природа обладает своей динамической силой, жаждущей вырваться наружу. Для того, чтобы подавить ее или загнать вглубь, требуются большие усилия, что приводит к усталости. Эта сила явля­ется одним из основных аспектов «воли к здоровью», стремления к развитию, жажды самоактуализации, поис­ков своей истинной самости. Это благодаря ей в принципе возможны психотерапия, образование и самосовер­шенствование.

Однако, эта «сердцевина», или самость, проявляется во взрослом человеке только отчасти посредством ее рас­крытия (объективного или субъективного) и принятия того, что есть в человеке изначально. Отчасти же она яв­ляется творением самой личности. Для индивида жизнь представляет собой постоянную необходимость делать выбор, а выбор определяется, в первую очередь, тем, что представляет собой на данный момент этот индивид (включая его цели, отвагу или страх, чувство ответствен­ности, силу эго или силу воли и т. п.). Мы больше не мо­жем думать об индивиде, как о «всецело предопределенном», поскольку эта формулировка означает «детермина­цию исключительно внешними для личности силами». Личность, если это подлинная личность, сама есть своя основная детерминанта. Каждая личность есть, отчасти, свой собственный проект и создает сама себя.

6. Если эта сердцевина (внутренняя природа) личнос­ти прошла через разочарования, отвержение и подавле­ние, это приводит к болезни, — иногда в явных формах, иногда в скрытых и более коварных. Иногда это происхо­дит сразу же, иногда — со временем. Психических неду­гов гораздо больше, чем числится в списке, составленном Американской ассоциацией психиатров. Например, про­блемы характера сейчас считаются куда более важными для судеб мира, чем классический невроз или даже пси­хоз. С этой новой точки зрения, именно новые виды забо­леваний являются наиболее опасными. В качестве приме­ра можно привести «упадок личности», то есть утрату лю­бой из определяющих характеристик человека, утрату са­мобытности, неспособность дорасти до своего собствен­ного потенциала и т. п.

Итак, общая болезнь личности предстает как форма недоразвитости, неспособность к самоактуализации или неспособность стать полноценным человеком. Основным же источником болезни (хотя и не единственным) можно считать неудовлетворение основных потребностей, не­умение обрести бытийные ценности, неспособность реа­лизовать присущий данной личности потенциал, неспо­собность выразить себя и развиваться в своем стиле и своем алгоритме, особенно в начальный период жизни. Стало быть, неудовлетворенность основных потребностей не является единственным источником психических забо­леваний или упадка личности.

7. Исходя из того, что мы знаем о внутренней природе человека, можно сказать, что она изначально представ­ляет собой не зло, а то, что мы, взрослые представите­ли нашей цивилизации, считаем добром. В крайнем слу­чае, она — нейтральна. Наиболее точным было бы опре­деление «старше и добра и зла». В этом вряд ли можно усомниться, когда речь идет о внутренней природе младенца или ребенка: Дело усложняется, когда мы говорим о ребенке, по-прежнему живущем во взрослом челове­ке. И все становится еще сложнее, когда индивид воспри­нимается с точки зрения бытийно обусловленной психологии, а не обусловленной дефицитом.

Этот вывод опирается на опыт применения всех «обна­жающи» методов, имеющих отношение к человеческой природе: психотерапии, объективных и субъективных под­ходов в науке, образовании и искусстве. Например, «обнажающая» терапия рано или поздно ослабляет злобу, страх, жадность и т. п. и усиливает любовь, отвагу, твор­ческое начало, доброту, альтруизм и т. п., приводя нас к заключению, что последние качества — более глубокие, более естественные и изначально более человеческие, чем первые; то есть то, что мы называем «плохим» пове­дением, ослабляется или устраняется благодаря раскры­тию внутренней природы, а то, что мы называем «хоро­шим» поведением, — усиливается.

8. Мы должны отличать фрейдистский тип суперэго от врожденной совести и внутреннего чувства вины. Первое означает, в принципе, усвоение самостью одобрения и неодобрения других людей: отца, матери, учителей и т. п. А вина есть признание правильности неодобрения со стороны других людей.

Внутреннее чувство вины возникает как следствие предательства индивидом своей внутренней природы или своей самости, уклонения от пути, ведущего к самоактуа­лизации; это, по сути, обоснованное недовольство самим собой. Стало быть, оно не так связано с цивилизацией, как вина по Фрейду. Оно истинное, заслуженное, справедливое или «праведное», потому что оно порож­дено расхождением человека с чем-то глубоко истинным (а не случайным, произвольным или частным), что нахо­дится в нем самом. С этой точки зрения, человеку полез­но, даже необходимо, для саморазвития ощущать внут­реннюю вину, когда он того заслуживает. Это не просто симптом, появления которого следует избегать любой це­ной, а внутренний «поводырь», указывающий дорогу к ре­ализации истинной самости и ее потенциала.

9. Под «злом» в поведении по большей части понима­ется беспричинная враждебность, жестокость, деструктивность, отрицательная агрессивность. О нем мы зна­ем еще слишком мало. Если качество враждебности инстинктивное, то у человечества одно будущее. Если же оно реактивное (реакция на плохое отношение), то у чело­вечества должно быть совсем другое будущее. По-моему,.имеющиеся в настоящее время в нашем распоряжении данные указывают на реактивность неразборчивой дес­труктивной враждебности, потому что «обнажающая» те­рапия ослабляет это качество и превращает его в здоро­вое самоутверждение, силу воли, избирательную враж­дебность, самозащиту, справедливое возмущение и т. п. В любом случае, способность к агрессии и гневу присут­ствует у всех самореализующихся людей, которые легко дают им выход, когда того требует внешняя ситуация.

Поведение, которое наша цивилизация определяет как зло, может также быть порождением невежества или детских заблуждений и убеждений (как у ребенка, так и «ребенка» во взрослом). Например, ссоры между братьями и сестрами проистекают из стрем­ления ребенка сосредоточить всю любовь родителей только на себе одном. Так детская версия любви, сама по себе не являющаяся чем-то достойным порицания, может превратиться в недопустимое поведение.

В любом случае, многое из того, что наша цивилизация называет злом, в сущности не должно считаться таковым, если смотреть на него с более общей, учитывающей особенности всего вида точки зрения. Если человеческую природу принимать и любить такой, какая она есть, то многие этноцентрические проблемы просто исчезают. Еще один пример: с гуманистической точки зрения представление о сексе как о чем-то изначально «плохом» является чистей­шим абсурдом.

Столь широко распространенные ненависть или рев­ность ко всему доброму, истинному, красивому, здорово­му или разумному («контрценности») в значительной мере (хотя и не полностью) обусловлены угрозой утраты самоуважения, поскольку лжец видит для себя угрозу в чест­ном человеке, невзрачная девушка — в красивой, а трус — в герое. Любой выдающийся индивид самим своим су­ществованием указывает нам на наши недостатки.

Однако, гораздо более глубоким является экзистенци­альный, по сути, вопрос о справедливости судьбы. Чело­век, страдающий какой-либо болезнью, может неприяз­ненно относиться к здоровому человеку, который заслу­живает здоровья не больше, чем он.

Большинство психологов считаетзлое поведение реак­тивным, а не инстинктивным. Из этого следует, что хотя зло и пустило глу­бокие корни в человеческой природе и никогда не будет полностью устранено, можно надеяться на то, что по ме­ре улучшения общества и развития личности его будет становиться все меньше.

10. Многие люди по-прежнему воспринимают бессо­знательное, регресс и первичные механизмы познания как нечто обязательно нездоровое, опасное или плохое. Опыт психотерапии постепенно вынуждает нас занять иную точку зрения. Глубины нашей природы тоже могут быть хорошими, красивыми или желанными. На это ясно указывают открытия, сделанные в результате исследова­ния предпосылок любви, творчества, игры, юмора, искусства и т. п. Их корни глубоко уходят во внутреннюю глу­бинную самость, то есть в бессознательное. Чтобы отыскать их, суметь ими воспользоваться и получить от них на­слаждение, мы должны быть способны к «регрессу».

11. Ни о каком психическом здоровье не может быть и речи, если эту сердцевину индивида не принимают та­кой, какая она есть, не любят и не уважают и сам инди­вид, и другие люди (обратное же имеет место далеко не всегда, то есть уважение, любовь и т.п. не всегда вылива­ются в психическое здоровье, поскольку должны быть удовлетворены и другие предварительные условия).

Психическое здоровье хронологически незрелой лич­ности понимают как здоровое развитие. Психическое здо­ровье взрослого человека — по-разному: как самоактуали­зацию, эмоциональную зрелость, индивидуацию, продуктивность, подлинность, полноценность и т.п.

Здоровое развитие является концептуально подчинен­ным, потому что его обычно определяют как «развитие в направлении самоактуализации» и т.п. Некоторые психо­логи просто говорят об одной высшей цели или о тенден­ции человеческого развития, считая все феномены разви­тия незрелого существа только ступенями лестницы, ве­дущей к самоактуализации (Голдстайн, Роджерс).

Самоактуализацию определяют по-разному, но в глав­ном все ученые явно согласны друг с другом. Все опреде­ления говорят: (а) о примирении с внутренней самостью как сердцевиной личности и о ее самовыражении, то есть о реализации скрытых способностей и потенциаль­ных возможностей, об «идеальном функционировании», развитии индивидом всех своих индивидуальных и общевидовых характе­ристик; (б) о минимизации заболеваний, неврозов, психозов, снижения основных индивидуальных и общевидовых способностей человека.

12. В силу всех этих причин в наше время следует спо­собствовать выходу нашей внутренней природы на повер­хность, оказав ей поддержку или, по крайней мере, при­знав ее существование, вместо того, чтобы подавлять ее или загонять ее вглубь. Чистая спонтанность заключается в свободном, неконтролируемом, открытом, незапланиро­ванном самовыражении, то есть в проявлении психичес­ких сил при минимальном участии сознания. Контроль, во­ля, осторожность, самокритика, умеренность, расчет — все это тормоза, неизбежность которых изначально опре­делена законами природы и общества, то есть миров, на­ходящихся вне психики. Их неизбежность также опреде­лена нашим страхом перед своей psyche (врожденным противодействием). Если говорить шире, то контроль над psyche, порожденный страхом перед ней, по большей части носит невротический или психотический характер, то есть не является изначально или теоретически необхо­димым. (Здоровая рsусhе не представляет собой ничего ужасного, и потому ее не надо бояться, как ее боялись на протяжении тысячелетий. Нездоровая рsусhе, разумеет­ся, — совсем другое дело.) Контроль такого типа обычно слабее при условии психического здоровья, глубинной психотерапии или глубокого самопознания и примирения с самим собой. Однако существует такой тип контроля за рsусhе, который порожден не страхом, а необходимостью сохранить ее интегрированность, организацию и единст­во (врожденное противодействие). Есть и еще один тип контроля, вероятно уже в другом смысле, который необ­ходим для реализации способностей и поиска высших форм самовыражения, например, упорный труд, благода­ря которому художник, мыслитель, атлет овладевают мастерством. Но такого рода контроль постепенно остается «внизу» и становится чем-то спонтанным как часть самос­ти. Я бы предложил назвать эти желательные и необходи­мые формы контроля «аполлонизирующим контролем», поскольку они не ставят под сомнение желательность удовлетворения, а усиливают получаемое от него удоволь­ствие посредством организации, эстетизации удовлетво­рения, привнесения в него ритма, стиля и вкуса, напри­мер, в сексе, еде, питии и т.п. Противоположностью это­му является подавляющий контроль.

Баланс между спонтанностью и контролем меняется по мере изменений в здоровье рsусhе и здоровье мира. Чис­тая спонтанность уже невозможна, поскольку мы живем в мире, который подчиняется своим, не психическим, зако­нам. Но она возможна в сновидениях, фантазиях, любви, воображении, сексе, на первых стадиях творчества, в ра­боте художника, в игре ума, в свободных ассоциациях и т.п. Чистый контроль не может существовать постоянно, потому что тогда рsусhе умрет. Образование должно быть направлено на культивирование как контроля, так и спон­танности и экспрессивности. В условиях нашей цивилиза­ции и в данный исторический момент необходимо склонить чаши весов в сторону спонтанности, способности к экспрессии, незапланированности, непроизвольности, доверия, непредзаданности, творчества и т.п. Но следует помнить, что существовали, существуют и будут сущес­твовать цивилизации и регионы, где чаши весов склонялись или будут склоняться в другую сторону.

13. В настоящее время считается, что при нормальном развитии здорового ребенка он, если ему будет предос­тавлена реальная возможность свободного выбора, как правило, будет выбирать то, что полезно для его разви­тия. Делать он это будет потому, что его выбор хорош для него на вкус и наощупь и доставляет ему удовольствие или наслаждение. Стало быть, подразумевается, что ре­бенок лучше, чем кто-либо другой, «знает», что для него хорошо. Нестрогий режим означает, что взрослые не про­сто сами непосредственно удовлетворяют потребности ре­бенка, а создают ему возможности самостоятельно удов­летворять свои потребности и самому сделать свой вы­бор, то есть «дают ему жить». Для нормального развития ребенка необходимо, чтобы взрослые доверяли ему и ес­тественным процессам развития, то есть чтобы они не слишком часто вмешивались, не «заставляли» ребенка развиваться или идти по обозначенному ими пути, а поз­воляли и помогали ему развиваться в духе даосизма, а не в авторитарном режиме.

Хотя эта мысль выглядит довольно простой, на деле ее толкуют совершенно неверно. Даосский нестрогий и уважительный подход к ребенку в реальности неприем­лем для многих людей, которые склонны понимать его как полную вседозволенность, чрезмерное покровительство и баловство. Люди считают, что этот подход заключается в том, чтобы давать ребенку все, что он ни попросит, устра­ивать для него (и за него) приятные события, защищать его от всех опасностей, запрещать ему рисковать. Любовь без уважения — это совсем не то же самое, что любовь в сочетании с уважительным отношением к сигналам, исхо­дящим от самого ребенка.

14. Примирившись с самим собой, со своей судьбой и со своим призванием, человек делает вывод, что основная дорога к здоровью и самоактуализации лежит через удовлетворение основных потребностей, а не через их подавление. Этот подход противоречит режиму подавле­ния, недоверия, контроля, управления, вера в необходи­мость которых проистекает из веры в изначальное, ин­стинктивное зло человеческой природы. Внутриутробная жизнь характеризуется абсолютной удовлетворенностью и полным отсутствием разочарований, и в настоящее время общепринято мнение, что первый год жизни человека тоже должен характеризоваться абсолютной удовлетво­ренностью и полным отсутствием разочарований. Аске­тизм, самоистязание, осознанный отказ удовлетворить потребности организма ведут, по крайней мере в рамках западной культуры, к чахлости и уродству организма, да и для восточных культур характерно сочетание самоактуапизации и аскетизма только у очень немногих, исключительно сильных индивидов.

Эта мысль тоже зачастую толкуется неверно. Удовлет­ворение основных потребностей воспринимают как приоб­ретение предметов, вещей, имущества, денег, одежды, ав­томобилей и т.п. Но сами по себе эти вещи не удовлетво­ряют основные потребности, которые заключаются не только в удовлетворении запросов тела, но и в стремлении (1) к безопасности, надежности, защите, (2) к сопричас­тности, то есть принадлежности к семье, общине, клану, кругу друзей, любимых, (3) к уважению, одобрению, достоинству, самоуважению и (4) к свободе, необходимой для полнейшего развития своих способностей и талантов, для реализации своей самости. Это звучит довольно про­сто, но очень немногие люди в мире правильно понимают эту мысль. В силу того, что низшие и самые неотложные потребности — материальные, например, потребность в пище, крове, одежде и т.п. - люди склонны выводить отсю­да материалистическую психологию мотивации, забывая о существовании высших, нематериальных потребностей, которые являются не менее основными.

15. Но мы знаем и то, что полнейшее отсутствие разо­чарований, боли или страданий также таит в себе опас­ность. Чтобы стать сильным, человек должен выработать в себе умение выносить разочарования, способность вос­принимать физическую реальность как нечто совершенно индифферентное относительно человеческих желаний, способность любить других людей и получать такое же удовольствие от удовлетворения их потребностей, как от удовлетворения своих собственных желаний (не исполь­зовать других людей просто в качестве средств). Ребенок, имеющий солидную опору в любви, безопасности и уважении к удовлетворению его потребностей, способен из­влечь пользу из умеренной дозы разочарований и, в ре­зультате, стать более сильным. Если же разочарований накапливается больше, чем он может вынести, если они захлестывают его, то мы называем их травматическими и считаем скорее опасными, чем полезными.

Именно посредством раздражающей неуступчивости физического мира, животных и других людей мы познаем природу этой реальности и, стало быть, учимся отличать жела­емое от действительного (что происходит в результате на­шего желания и что происходит совершенно невзирая на наши желания), благодаря чему мы можем жить в мире и адаптироваться к нему по мере необходимости.

Мы также познаем наши способности и их пределы и учимся расширять эти пределы, благодаря преодолению трудностей, напряжению всех сил, умению выносить тяго­ты и испытания, даже посредством поражений. Ожесточенная борьба может доставлять большое удовольствие, которое может занять место страха. Более того, это на­илучший путь к здоровому самоуважению, которое осно­вано не только на одобрении других людей, но также на реальных достижениях, успехах и, отсюда, реалистичной уверенности в себе.

Чрезмерная опека означает, что потребности ребенка удовлетворяются (за него) его родителями, а он не прила­гает к этому никаких усилий. Результатом может быть ин­фантильность, прекращение развития его силы воли и самоутверждения. Одним из последствий может быть жела­ние использовать других людей, а не уважение к ним. Та­кой подход может принять и форму недоверия и неуваже­ния к способностям ребенка и его умению сделать правильный выбор, то есть превратиться в снисходительное и пренебрежительное отношение, которое может привес­ти к возникновению у ребенка чувства собственной бес­полезности.

16. Чтобы создать условия для развития и самоактуа­лизации, необходимо понять, что способности, органы, организм в целом жаждут функционирования и самовыражения, они требуют, чтобы их использовали и применяли «по назначению». Использование приносит им удовлетворение, бездействие раздражает. Мускулистому человеку хочется использовать свои мускулы, более того, он до­лжен использовать их, чтобы чувствовать себя хорошо и обрести субъективное чувство гармоничного, успешного, свободного функционирования(спонтанности), которое представляет собой важнейший аспект хорошего разви­тия и психологического здоровья. То же самое можно ска­зать об умственных способностях, о матке, о глазах, о способности любить. Способности требуют, чтобы их ис­пользовали, и прекращают требовать только тогда, когда их используют достаточно хорошо. То есть способности являются также и потребностями. Использовать свои спо­собности не только интересно, но и необходимо для раз­вития. Простаивающая без дела способность и незадей­ствованный орган могут стать источником болезни или ат­рофироваться, тем самым обедняя личность.

17. Психолог действует, исходя из предположения о су­ществовании двух миров, двух типов реальности: естес­твенного мира и мира психического; мира упрямых фактов и мира желаний, надежд, страхов, эмоций; мира, который живет по не психическим законам, и мира, который живет по психическим законам. Граница между этими двумя ти­пами реальности не очень четкая, разве что в их крайних проявлениях, когда нет сомнений, что иллюзии, сновиде­ния и свободные ассоциации вполне реальны, но, в то же время, совершенно отличаются от реальности логики и от реальности мира, который будет продолжать существо­вать даже в случае вымирания всего рода человеческого. Психолог не отрицает, что эти два мира связаны друг с другом и могут даже сливаться воедино.

Я могу сказать, что этим допущением руководствуются многие психологи или даже большинство, несмотря на то, что они готовы признать, что здесь имеет место неразре­шимая философская проблема. Любой терапевт должен либо принять это допущение, либо прекратить свою дея­тельность. Это типичный пример того, как психологи об­ходят философские трудности и действуют так, словно определенные положения верны, хотя и недоказуемы. К таким положениям можно отнести универсальный при­нцип «ответственности», «свободы воли» и т.п. Одним из аспектов психического здоровья является способность жить в обоих этих мирах.

18. Незрелость можно противопоставить зрелости, с мотивационной точки зрения, как адекватному удовлетво­рению основных потребностей. С этой точки зрения, зре­лость означает уход вверх от потребности в ликвидации дефицита. Это состояние можно определить как метамотивированное или немотивированное (если считать дефицит единственной мотивацией). Его можно также определить как самоактуализацию, Бы­тие, самовыражение, а не приспособляемость. Это состояние Бытия, в отличие от жгучего стремления, можно счи­тать синонимом обретения своей самости, обретения подлинности, полноценности, превращения в «лич­ность». Процесс развития есть процесс становления личности. «Быть» личностью — это совсем другое дело.

19. Незрелость от зрелости можно также отличить на основании познавательных и эмоциональных свойств лич­ности. Незрелая и зрелая формы познания были описаны Вернером и Пиаже. Мы можем провести другую черту, а именно, между Д - познанием и Б - познанием (Д = Дефицит, Б = Бытие). Д -познание можно определить как цепочку познавательного опыта, организованного в соответствии с основными потребностями (потребностями в ликвидации дефицита), их удовлетворением или неудовлетворением. То есть Д -познание можно назвать эгоистичным познани­ем, согласно которому мир состоит исключительно из то­го, что удовлетворяет наши потребности, и того, что разо­чаровывает нас. Остальные характеристики игнорируются или воспринимаются нечетко. Познание объекта таким, каков он есть в своем Бытии, вне его способности удов­летворять наши потребности или разочаровывать нас, то есть вне его ценности для наблюдающего или его воздей­ствия на наблюдающего, может быть названо Б - познанием (способным подняться над самостью бескорыстным или объективным познанием). Отождествление такого познания со зрелостью никак нельзя признать точным (де­ти тоже способны на бескорыстное познание), но в целом верно то, что по мере обретения своей самости или ук­репления самобытности индивида (или примирения его со своей внутренней природой) Б -познание становится все более легким и более частым. (Это верно, несмотря на то, что Д -познание для всех человеческих существ, включая и вполне зрелых, является основным средством выживания в этом мире.)

Дата добавления: 2015-05-09