Выстраивая убийство Кеннеди

Оттенки, многочисленные образы Освальда, разрозненные представления о нем — цвет глаз, калибр оружия — все это кажется плохим предзнаменованием того, что должно случиться. Бесконечное выстраивание фактов в процессе расследований. Сколько было выстрелов, сколько человек стреляло, из скольких точек велась стрельба? Громкие события порождают свою сеть противоречий. Простые факты ускользают от идентификации. Сколько ранений получил президент? Каковы размер и форма этих ран? Вновь появляется многоликий Освальд. Разве это не он виден на снимке, запечатлевшем толпу людей на крыльце книгохранилища как раз перед выстрелами? Поразительное сходство, признает Бранч. Он все признает. Он сомневается во всем, включая основные предположения, существующие у нас о нашем мире света и тени, твердых предметах и обычных звуках, а также нашу способность измерять подобные вещи, определять вес, массу и направление, видеть вещи такими, какие они есть, вспоминать их с ясностью, способность рассказать, что произошло.

Дон Делило. Весы

Убийство президента Кеннеди в 1963 году в Далласе дало самый сильный толчок конспирологическому мышлению в Америке, если сравнивать с любым другим событием истории XX века. Что ни возьми: официальные правительственные расследования или любительские вебсайты, голливудские фильмы или художественные тексты, — эти семь секунд, за которые произошло убийство на Дили-плаза, без устали изучались и изучаются на предмет улик, указывающих не только на заговор с целью убийства президента, но и на скрытые намерения, сопутствовавшие последним четырем десятилетиям американской истории. В неофициальном Исследовательском центре и архиве материалов по убийству (Вашингтон, округ Колумбия) собрано более двух тысяч книг, посвященных убийству Дж. Ф. К. и связанным с этим событием темам. В связи с выходом фильма Оливера Стоуна «Дж. Ф. К.» (1991) почти половина книг в десятке бестселлеров New York Times в начале 1992 года была посвящена убийству Кеннеди и, что примечательно, во всех этих книгах излагалась та или иная конспирологическая теория.[158]

Убийство Кеннеди стало синонимом самого понятия конспирологическая теория, войдя в культурную ткань повседневной жизни послевоенных Соединенных Штатов. Через такие словосочетания, как «волшебная пуля» и «травяной холм», лексика конспирологии вошла в общеупотребительный язык. Похоже, что убийство и сопутствующая ему культура заговора никогда не исчезали надолго ни из газетных заголовков, ни из массовой культуры. Теории об убийстве Дж. Ф. К. проходят вторым планом в столь разных по жанру фильмах, как «Энни Холл» и «Симпсоны». Так, в культовом фильме Ричарда Линклейтера «Бездельник» (1991) герой-зануда, работающий в букинистическом магазине, признается, что после колледжа он по большому счету только тем и занимался, что изучал детали убийства, и венцом его усилий стала рукопись, которую издатель хотел назвать «Заговор-дискотека». Не будет преувеличением повторить слова далласского психолога из первого абзаца романа Д. М. Томаса «Приземлиться в любви» (1992) об убийстве Дж. Ф. К., что «десять тысяч сновидений каждую ночь… снятся об убийстве Кеннеди».[159]Создается ощущение, что если и не прямо, то косвенно тема убийства присутствует в очень многих художественных и исторических трудах по новейшей американской истории в качестве смутного, неявного элемента скрытой причинности. Так, в классическом конспирологическом романе Томаса Пинчона «Выкрикивается лот 49» (1966) убийство президента Кеннеди не упомянуто ни разу, но в то же время кажется, что оно постоянно витает где-то рядом, почти как зловещий заговор Тристеро, о котором идет речь в романе. Написанный через год после убийства, роман Пинчона описывает попытки обычной калифорнийской домохозяйки расследовать загадочную гибель богатого и влиятельного человека со звучащим на ирландский манер именем Пирс Инверарити, наследство которого, похоже, охватывает всю Америку. Как только Эдипа Маас начинает поиски, возникает ощущение, что зловещие знаки разбросаны повсюду: вся Америка оборачивается соблазнительной разгадкой тайны, которую Эдипа не в силах постичь. После первопроходческого погружения в бездну бесконечных подозрений, проделанного Пинчоном, для многих американцев убийство Кеннеди стало неистощимым источником конспирологических теорий, основным эпизодом, откуда, похоже, берут начало все последующие события, тайные или явные. Многие современные конспирологи бьются об заклад, что вся американская история последнего времени так или иначе связана с теми семью секундами на Дили-плаза и что подробности убийства могут пролить свет на политическую картину более крупного масштаба.

Однако сразу после убийства было вовсе не так очевидно, что конспирологическое отношение к нему станет преобладающим. В сноске, добавленной к опубликованной версии лекции о «параноидальном стиле» (впервые прочитанной вскоре после убийства Кеннеди), Ричард Хофштадтер убеждает себя и своих читателей в том, что «конспирологические толкования убийства Кеннеди значительно более распространены в Европе, чем в Соединенных Штатах», и даже при этом существовала лишь горстка, по-видимому, «антиамериканских» писателей, намекавших на альтернативные версии.[160]Возникает ощущение, что суровый индивидуализм американской мечты требует, чтобы даже убийцы воспринимались как агенты-одиночки, действующие в духе маккиавелиевских заговоров и последовавших за ними конспирологических теорий, принадлежащих к европейской традиции. Но, несмотря на то что когда-то лишь представители крайних взглядов были убеждены в существовании некоего заговора или сокрытии реальных обстоятельств убийства Дж. Ф. К., сейчас многие американцы считают это само собой разумеющимся. В 1992 году три четверти американцев, включая якобы даже президента Клинтона и вице-президента Ала Гора, считали, что в случае с убийством Кеннеди не обошлось без заговора или официального сокрытия истинного положения дел.[161]

Популярность идеи заговора обычно объясняют двояко. С одной стороны, благодаря конспирологическим теориям возникает утешительное ощущение законченности, серьезности и последовательности, противостоящее кажущейся случайности появления вероломного одиночки, убившего президента. В 1993 году Уильям Манчестер, автор классической элегии «Смерть президента», подытожил этот подход в своем письме в New York Times:

Если на одну чашу весов положить убитого президента Соединенных Штатов, а на другую — несчастного бродягу Освальда, то равновесия не будет. Вам захочется добавить к Освальду что-нибудь потяжелее. Это придало бы гибели президента смысл, наделив его ореолом мученика. В этом случае он умер бы за что-то. Заговор, конечно же, справился бы с этой задачей превосходно.[162]

С другой стороны, преобладание конспирологических теорий объясняют тем, что травмирующее убийство привело к повсеместной утрате веры, причем не только в добродетельность Америки, символом которой, судя по всему, стал Кеннеди, но и в легитимность властей, проводивших расследование убийства. Получается, что после этого события все пошло наперекосяк, и история последних четырех десятилетий подтверждает, что люди все больше готовы поверить в самые худшие вещи об Америке в целом и о правительственных и официальных организациях — в частности. Хотя в этих популярных объяснениях и есть доля истины, в данной главе будет показано, что поворот в сторону конспирологических теорий дела Кеннеди происходил куда сложнее, чем предполагает популярная психология. Во многих отношениях дело обстоит с точностью до наоборот. Далекие от того, чтобы подарить компенсаторное ощущение ясности и логичности, конспирологические теории обнажили — и подкрепили — тревогу, вызванную неисправимой странностью реальности эпохи постмодерна. Более того, мифическая утрата невинности задним числом связывается с убийством Кеннеди лишь при условии процветания конспирологии конца 1960-х.

Дата добавления: 2015-05-09