Круговорот интерпретаций

Повышавшаяся доступность пленки Запрудера, которую раньше почти никто видел, совпала с широким интересом публики к делу об убийстве Кеннеди. Вдобавок к уже упомянутым первым исследованиям, с конца 1970-х годов стали появляться бестселлеры, в которых предлагалась новая трактовка доказательств по делу и выдвигались еще более сложные теории заговора. Среди этих книг — «Лучшее доказательство» Дэвида Лифтона (1980) с подробным анализом медицинских свидетельств, в результате которого делается вывод о том, что до аутопсии тело президента было изменено хирургическим путем (возможно, его даже подменили); «Заговор против Кеннеди» Энтони Саммера (1980), пространный обзор многих аспектов дела с акцентом на интриге ЦРУ; «Государственная измена» Роберта Гродена и Харрисона Ливингстона (1989), где не только говорится о том, что над телом Дж. Ф. К. поработали, но и утверждается, что фотографии и рентгеновские снимки, сделанные при вскрытии трупа, были подделаны; «Перекрестный огонь» Джима Марса (1989), еще один обзор, использованный Стоуном на съемках фильма «Дж. Ф. К.», куда включен печально известный список свидетелей по делу, якобы умерших при загадочных обстоятельствах. Тридцатилетняя годовщина со дня убийства и выпущенный вслед за этим крайне противоречивый фильм Оливера Стоуна привели к появлению поистине огромного количества книг, журнальных статей и телепередач, посвященных этой теме.[199]

Что примечательно в отношении этих любительских погружений в заговор, так это разнообразие демонстрируемых в них подходов и выводов. Кто-то из авторов скрупулезно изучает противоречия в медицинских отчетах; другие целиком сосредотачиваются на фотодокументах; третьи создают компьютерную модель убийства; четвертые распутывают сложные связи между разведслужбами, Освальдом и кубинскими эмигрантами в историческом разрезе; пятые изучают политическую историю администраций Кеннеди и Джонсона на фоне вторжения Соединенных Штатов во Вьетнам; какие-то из этих книг написаны очевидцами и участниками событий, авторы других утверждают, что они знакомы с наемными убийцами или даже были одним из них; в каких-то книгах предлагаются вымышленные версии судебного дела против Освальда, а некоторые произведения — чистой воды беллетристика, посвященная различным заговорам, связанным с убийством Кеннеди. Кто-то утверждает, что нашел ключи к разгадке самого главного заговора, тогда как другие перечисляют доказательства последующей за убийством фальсификации; кто-то ограничивается собственно убийством Кеннеди, а другие вписывают это событие в более масштабную историю политических убийств. Перечень теорий и подозреваемых кажется бесконечным: авторы этих книг обвиняли ЦРУ, ФБР, предателей из обеих организаций, Секретную службу (делалось даже предположение, что Дж. Ф. К. был убит из оружия кого-то из Секретной службы, выстрелившего по ошибке), кубинских эмигрантов, мафию, нефтяных миллионеров из Далласа, правых из Техаса, тех, кто сочувствовал левым, корсиканских мафиози, президента Джонсона, Дж. Эдгара Гувера, Джимми Хоффа, военно-промышленный комплекс, международный банковский картель, троих бродяг, схваченных на Дили-плаза сразу после выстрелов, и чуть ли не все комбинации этих фигур. Пародийное издание The Onion передала дух буйного перепроизводства теорий в своем заголовке: «Кеннеди убили ЦРУ, мафия, Кастро, Линдон Бейнс Джонсон, дальнобойщики, масоны: Президент был застрелен 129 раз с 43 различных углов».[200]

Есть, конечно, просто поразительные теории, и их немало. Среди претендентов на самую неправдоподобную теорию оказывается книга Джорджа К. Томсона, специалиста по бассейнам из Южной Калифорнии, в которой утверждается, что в президента Кеннеди было выпущено двадцать две пули, убившие пятерых человек, в том числе и офицера Дж. Д. Типпита, на самом деле изображавшего Дж. Ф. К. По мнению Томсона, сам Кеннеди спасся: год спустя его видели на частной вечеринке по случаю дня рождения Трумэна Капоте.[201]Еще имеется книга Р. Б. Катлера, восьмидесятилетнего миллионера, бывшего олимпийского чемпиона, основавшего журнал Grassy Knoll Gazette, а также уникальный Музей заговора в Далласе. В музее размещены экспозиции, посвященные всем остальным убийствам президентов, есть там и серия огромных японских настенных картин, например «Старик, сидящий под сливой», на которой «Старик олицетворяет специалистов по убийцам, изучавших тайну убийств или размышлявших о ней».[202]В музее представлена и теория самого Катлера, согласно которой во время убийства Дж. Ф. К. было сделано девять выстрелов с четырех разных точек. Можно вспомнить и теорию Джека Уайта, полагающего, что Освальдов было несколько (возможно, целых шестьдесят). Их использовали для того, чтобы сделать из настоящего Освальда козла отпущения. Свою теорию Уайт изложил в цикле лекций, посвященных убийству Дж. Ф. К. Он использовал сотни различных изображений Освальда, которые, на его взгляд, свидетельствуют о невозможном разнообразии лиц предполагаемого убийцы. Наконец, есть вещи совсем другого плана — заголовки Weekly World News в духе «Дж. Ф. К. убили, чтобы не дать ему рассказать правду об НЛО!»

Даже если мы оставим в стороне подобные примеры как неизбежное доведение до абсурда теории убийства, важно то, что между собой не сходятся не только сторонники теории стрелка-одиночки и теории заговора, но и сторонники последней. Так, в пресс-релизе, где была сделана попытка представить исследователей убийства Кеннеди единым фронтом, участники конференции «Ноябрь в Далласе», проводившейся в тридцать пятую годовщину со дня убийства президента, сошлись лишь на одном утверждении:

Главными в деле об убийстве президента Кеннеди и нанесения ранения губернатору Джону Коннолли мы считаем следующие факты: стрелял не один человек; правительство не провело надлежащего расследования этого преступления; разведывательные службы не предоставили в процессе этих расследований информацию, которую они должны были предоставить; дело об убийстве до сих пор открыто, и исследование необходимо продолжать.[203]

Все согласились с тем, что официальная версия не верна, но когда дело дошло до альтернативной точки зрения, то здесь согласие оказалось минимальным или его не было вовсе, за исключением мнения о том, что имел место тот или иной заговор. Несмотря на желание объединиться, за три дня участники конференции представили на редкость широкий набор теорий и предположений, многие из которых не сочетались друг с другом, и это не говоря уже о конкурирующей конференции, организованной Комиссией по изучению политических убийств и проходившей в Далласе в то же самое время. Нередко создается такое впечатление, что критики больше спорят между собой, чем оспаривают предполагаемого общего врага в лице официальной версии. Как пишет известный критик Харрисон Эдвард Ливингстон:

Факты говорят о том, что в сообществе критиков царит обман и искажение информации: мистификации, оппортунизм, местничество, нарушение авторских прав, тайная продажа, вендетта, дезинформация, серьезное введение в заблуждение одних критиков другими, разрыв, сокрытие явных доказательств коммерческих интересов, клевета и столкновения с другими исследователями и свидетелями… сообщество критиков — это настоящий сумасшедший дом.[204]

Дополнительные доказательства также не способствуют сближению, а лишь углубляют разногласия. Новые данные появляются постоянно: отчасти в этом виноваты конспирологи, настаивающие на том, что все послевоенные убийства и тайные события связаны между собой. В результате пятилетнего расследования Комиссия по изучению документов по делу об убийстве собрала в Национальном архиве потрясающую коллекцию в объеме около четырех с половиной миллионов страниц и предметов, имеющих отношение к убийству Кеннеди, но исследователи не пришли к общему мнению по поводу того, что значат эти новые материалы. Учитывая, что сейчас должны быть открыты все документы, даже если они имеют весьма далекое отношение к убийству, возникшее в результате несметное количество документов затрудняет проверку хотя бы какой-то их части на предмет содержания там каких-нибудь существенных данных. Во многих отношениях проблема не в том, что для распутывания дела не хватает доказательств. Напротив, сейчас слишком много информации, доступной кому угодно — критику или защитнику комиссии Уоррена, — с помощью которой можно собрать и объяснить с разумной долей уверенности все противоречивые и разнообразные детали головоломки. Теперь практически невозможно отделить мелочи от действительно важных вещей, причем это касается не только любителей заговоров, но и адвокатов правительства и агентов разведки, которым по Закону о деле Дж. Ф. К. поручено контролировать обнародование ранее секретной информации (я слышал об этом, когда ездил по исследовательским делам в Вашингтон). Ибо кто может настолько хорошо знать всю историю тайной политики за последние полвека, чтобы гарантировать, что благодаря какой-нибудь случайной связи между именами и датами рассекречиваемые предметы ненароком не наведут если и не на явную улику, то, возможно, на методы работы и секретные связи, которые руководители разведки хотели бы сохранить в тайне?

Более того, информация по делу об убийстве Кеннеди настолько разнообразна, что любому человеку, будь то любителю или официальному лицу, практически невозможно вычленить все необходимые материалы из огромного множества данных, собранных в рамках различных научных дисциплин. В ускоренный курс ассасинологии (или «науки об убийствах», как она называется в заголовке одной из книг об убийстве Кеннеди) пришлось бы включить юриспруденцию, судебную медицину, акустику, баллистику, ядерную физику, анализ изображений, политическую историю, биографию, психологию и т. д. Как и обычные ученые, работы которых они стремятся превзойти (нередко заходя слишком далеко), специалисты по убийствам гордятся своей узкой специализацией. Джек Уайт описывает свой разговор с Пенном Джонсом, крупной величиной в среде ассасинологов, который сказал следующее: «Чтобы провести действительно хорошее исследование, нужно специализироваться! Выберете одну или две темы, связанные с делом Дж. Ф. К., которые действительно вам интересны, и потом изучайте их, сколько влезет!» [205]

Проблема даже не в том, что набор экспертиз слишком разнообразен, чтобы их можно было провести кому-то одному, а в том, что эксперты, работающие в одной области, часто не могут прийти к общему решению. К примеру, они так и не договорились о количестве, хронометраже и направлении полета пуль, между тем этот вопрос имеет решающее значение. Просмотрев пленку Запрудера кадр за кадром, комиссия Уоррена заявила, что, судя по движению тела президента, когда исчезнувший за знаком автострады лимузин вновь становится виден, первый выстрел был сделан где-то между Z-210 и Z-225 (так условно пронумерованы кадры на пленке Запрудера). Смертельный выстрел в голову происходит в кадре Z-313, откуда следует, что вся стрельба заняла 5,62 секунд (учитывая установленную экспертами скорость движения камеры Запрудера). Согласно мнению экспертов ФБР по стрелковому оружию, чтобы перезарядить и выстрелить из такого типа винтовки, которая была обнаружена в «берлоге снайпера», требуется 2,3 секунды. Это означает, что за время, рассчитанное по пленке Запрудера, можно было сделать не больше трех выстрелов. Учитывая показания очевидцев и другие доказательства, указывающие на то, что одна пуля вообще не попала в машину, комиссия Уоррена пришла к выводу, что все ранения губернатору Коннолли, должно быть, причинил тот же выстрел, поразивший президента в спину. Эгу пулю, почти в неповрежденном виде, нашли в больнице на носилках, на которых везли Коннолли. Критики назвали ее «волшебной пулей»: они не верили в то, что, нанеся все ранения, пуля могла остаться практически целой.

Очевидно, такой сценарий вытекает из ряда экспертных оценок, касающихся решающих моментов, многие из которых были оспорены. Обратившись к другой группе экспертов по стрелковому оружию, в 1975 году авторы документального фильма CBS определили, что на один выстрел из винтовки Маннлихера-Каркано уходит, как правило, 5,6 секунд, не менее 4,1 секунды в принципе. Однако в 1977 году Специальной комиссии по расследованию убийств удалось сократить этот показатель до 3,3 секунд.[206]Похоже, решающие замеры долей секунд зависят от того, к каким экспертам вы обращаетесь. Мало согласия достигнуто и по поводу экспоната комиссии под номером 399, то есть волшебной пули. Активация нейтронами, проведенная в 1964 году с целью сопоставить химический состав пули с металлическими фрагментами, найденными в теле Дж. Ф. К., Коннолли и лимузине, оказалась неубедительной. Более точные исследования были проведены в 1974 году, когда HSCA велела провести новые анализы, однако они тоже дали противоречивые результаты.[207]Автор книги «Дело закрыто» Джеральд Поснер попытался воскресить теорию одной пули и для этого использовал компьютерную имитацию траектории полета пули, выполненную Failure Analysis Associates (FAA) для судебного процесса, инсценированного в 1992 году Американской ассоциацией адвокатов. Эта модель, сопровождаемая заключением экспертов-баллистиков, убедительно показывала отклонение пули в полете и ее попадание, когда она вызвала кажущиеся невероятными ранения и при этом осталась целой. Однако Поснер недооценил, что FAA разработала и вторую компьютерную модель, демонстрирующую не менее правдоподобный альтернативный сценарий, откуда следует, что экспертные компьютерные модели, основанные на неполных данных, в судебном деле могут «доказать» почти все что угодно.

Перед многими исследователями, занимающимися убийством Кеннеди, встала проблема — кому же из экспертов доверять. Так, HSCA назначила группу экспертов-акустиков для проверки диктофонной записи полицейского-мотоциклиста, где, по-видимому, слышались выстрелы (эго позволило бы не только точно высчитать время выстрела, но и помогло бы определить его направление). После долгого и очень сложного анализа записей группа ученых пришла к выводу, что выстрелов было четыре и что один из них (с вероятностью 95 %) был сделан не сзади, а с Травяного холма (а значит, здесь наверняка не обошлось без заговора). И лишь Стив Барбер, рок-барабанщик из Огайо, прослушав несколько раз версию этой записи, бесплатно распространявшуюся вместе с каким-то журналом, расслышал слова «оцепите все». Как было установлено в ходе дальнейшего расследования, эти слова шериф Деккер произнес через несколько минут после выстрелов. Так что звуковые импульсы, обнаруженные экспертами-акусгиками на кассете, были вовсе не выстрелами.

С учетом этого множества противоречивых выводов напрашивается вопрос: какому эксперту вы поверите и как вообще поймете, что перед вами настоящий эксперт? Критики-ассасинологи поспешили отметить, что многие ученые, дающие свои заключения по делу об убийстве Кеннеди, вполне могут быть настоящими специалистами в своем деле, но это не значит, что это дает им право авторитетно высказываться по другим аспектам убийства. Так, в 1972 году семья Кеннеди выбрала врача Джона К. Латтимера для изучения рентгеновских снимков и снимков, сделанных при вскрытии трупа, которые стали предметом большого спора. Сирил Вехт, тогдашний президент Американской академии судебной медицины, настаивал на том, что уролог Латтимер был «невероятно неподготовлен». «Не знаю, как у коллеги Латтимера хватило самоуверенности и наглости взяться за это. Он ведь уролог, занимается одними почками да мочевым пузырем. Да он по определению не поднимается выше пупка».[208]Впрочем, посмотрев в другую сторону, мы можем вспомнить, как HSCA проверяла компетентность самозваного эксперта по фотографиям Джека Уайта, утверждавшего среди прочего, что фотографии Освальда, стоящего за домом с винтовкой и левацкими журналами в руках, — это подделка, потому что размер журналов не соответствует размерам самого Освальда. В результате торга Уайта вынудили признать, что он никогда не слышал о фотограмметрии, научном методе определения размера объектов по двумерному изображению. Пожалуй, самый интересный случай, связанный с авторитетной поддержкой экспертизы, — это опубликованное в 1992 году на страницах престижного Journal of the American Medical Association окончательное заключение по убийству (оно сводилось к тому, что Дж. Ф. К. был убит сзади двумя пулями, выпущенными убийцей-одиночкой), основанное на интервью с двумя врачами, осматривавшими раненого президента в Парклендской больнице. Как отмечали многие критики, в серии статей, не рецензировавшихся другими врачами, как это делается обычно, Американская медицинская ассоциация использовала свой внушительный научный авторитет и свой вес не на экспериментальные анализы, которые можно повторить, а на свидетельские показания, которые сами по себе уже ставились под сомнение, в частности, Чарльзом Креншоу, еще одним врачом, который был с президентом в отделении скорой помощи.[209]Когда различные эксперты не могут договориться между собой, единственный выход для большинства исследователей-любителей, не находящих для себя другого очевидного и общего для всех критерия, позволяющего определить, кому же из экспертов верить, — это обратиться к новому специалисту и гак до бесконечности, причем они редко сходятся на том, у кого именно хватает квалификации, чтобы авторитетно подтвердить мнение очередного крупного специалиста.

Итак, мало того, что с течением времени конспирологи не пришли к единому мнению по поводу убийства Кеннеди, вдобавок появился и тип подозрительного толкователя, который начинает сомневаться буквально во всем, даже в основополагающих принципах доказательств и показаний. Многие конспирологические расследования дела Дж. Ф. К. построены на выискивании нестыковок и заставляющих задуматься совпадений в официальных отчетах и в доказательствах, которые удается раскопать самим авторам. Уже на этой основе они могут создать связную теорию заговора, побудительным мотивом, однако, им часто служит стремление найти прорехи в официальной версии и развенчать обоснованность устоявшейся точки зрения. Так, описывая сбивающие с толку обстоятельства убийства офицера Дж. Д. Типпита, Билл Дренас отмечает, что «в этом исследовании нет скрытых намерений. В нем не поддерживаются, — продолжает он, — ни конспирологические, ни антиконспирологические теории. Я всего лишь простой парень, который хочется докопаться до истины».[210]Какие-то совпадения, прослеживаемые в убийстве Кеннеди, выглядят просто смешными или странными. Так, например, в магазине подарков при мемориале Линкольна в Вашингтоне раньше продавался список совпадений между убийством Кеннеди и убийством Линкольна («воспроизведенный на антикварном пергаменте, похожем на старинный»), в котором в том числе были такие перлы, как «секретарь Линкольна по фамилии Кеннеди советовал ему не ходить в театр; секретарь Кеннеди по фамилии Линкольн советовал ему не ехать в Даллас». Но что нам делать с такими заставляющими задуматься фактами и совпадениями, как посещение Никсоном конференции компании Pepsi, проходившей в Далласе в день убийства? Или с докладной запиской ФБР от 23 ноября 1963 года, которая всплыла в 1988 и в которой говорилось о том, что «г-на Джорджа Буша из ЦРУ» опрашивали после убийства? Или с тем (это обстоятельство Норман Мейлер обсуждает в своей «Истории Освальда»), что последним человеком, кому Кеннеди звонил, находясь в Далласе, была г-жа Дж. Ли Джонсон III?

В ходе расследований убийства Кеннеди выяснилось огромное множество сверхъестественных совпадений и противоречий, причем порой в самых обычных фактах. Так, на конференции «Ноябрь в Далласе», проходившей в 1997 году, исследователь Джон Армстронг выступил с невероятно подробным, растянувшимся на два с половиной часа докладом, в котором были затронуты многочисленные нестыковки в биографии Ли Харви Освальда. Армстронг представил документы, свидетельствовавшие, казалось, о том, что Освальд числился в разных школах разных городов в один и тот же период времени, а также о том, что за месяцы до убийства его видели одновременно в различных штатах. Докладчик также указал на разногласия официальных отчетов и свидетельских показаний относительно роста Освальда, цвета его глаз и волос, но еще непонятней было противоречие между фотографиями и рассказами, свидетельствующими о том, что Освальду выбили передний зуб в какой-то драке в подростковом возрасте, а с другой стороны — результатами стоматологической экспертизы и фотоснимком, которые были сделаны после эксгумации трупа Освальда в 1981 году из-за домыслов, что его вообще не похоронили. Исходя из этих данных, все зубы у Освальда, похоже, были на месте.

Многие — а быть может и все — эти аномальные явления можно объяснить. Так, например, полученные комиссией Уоррена показания свидетеля, который якобы видел Освальда в Северной Дакоте (поскольку там Освальд никогда не был, эти показания были расценены как возможное доказательство существования его двойника), появились из-за ошибочных воспоминаний, отчасти спровоцированных опечаткой в газетной статье об Освальде, где перепутали N0 (Новый Орлеан) с ND (Северной Дакотой).[211]Но волнует сам факт, что такая банальность из газеты могла вызвать серьезные споры. Каким образом подобные фактические доказательства, образующие основу дела, вообще могут уместиться в один связный отчет? Как состыковать противоречия? Один из способов, при помощи которого конспирологи пытаются объяснить эти аномалии, — это, конечно, предположить, что перед нами случайные доказательства заговора или, более того, доказательства целенаправленного заговора с целью подбросить ложные улики. Так, Армстронг в основном занят документированием противоречий, но и он вынужден выдвинуть свою гипотезу, пусть неохотно и в качестве эксперимента. По мнению Армстронга, единственным объяснением многочисленных нестыковок и «удвоений» может быть то, что Освальдов на самом деле было два — Армстронг называет их Харви и Ли. «В начале 1950-х, — как утверждает исследователь, — разведка начала некую операцию, в которой участвовали два подростка: Ли Освальд из Форт-Уорта и русскоговорящий мальчик по имени Харви Освальд из Нью-Йорка». С 1952 года, продолжает Армстронг, «мальчики жили одинаковой жизнью, но раздельно друг от друга, часто в одном городе. Конечной целью было поменять их местами и отправить Харви Освальда в Россию, что и случилось семь лет спустя».[212]

Конспирологов часто критикуют за то, что они слишком поспешно принимают объяснения, свидетельствующие в пользу заговора, тогда как принцип бритвы Оккама диктует другие, менее замысловатые трактовки. Сюжетные ходы произвольной и провокационной теории Армстронга и в самом деле ошеломляют. В параноидальном свободном падении (когда нет времени или возможности сразу проверить все представленные Армстронгом факты) доклада слушателей оставляют в недоумении по поводу того, в какой стране они вообще живут, если двух похожих друг на друга, но разных Освальдов с детства готовят для будущей исторической миссии. Так где же начинается заговор? Неужели «Они» способны планировать и контролировать все до последней детали с тошнотворной эффективностью? Хотя доклад Армстронга явно отдает надуманностью и полон неточностей, этот исследователь, указывая на бросающиеся в глаза странные противоречия в отчете, проделывает расползающуюся дыру в полотне реальности, которую он надеется заделать лишь с помощью абсурдной теории о Ли и Харви Освальдах. Лишь невероятность неохотно сделанных Армстронгом выводов помешала его конспирологической теории стать безоговорочным и устоявшимся убеждением (хотя впоследствии он выступал с еще более смелыми заявлениями). Своих слушателей, в том числе и меня, Армстронг оставил висеть в герменевтической неопределенности. Мы успели поймать проблеск бесконечного сомнения, способного подорвать даже самые безоговорочные свидетельства, и в то же время нам не дали убедительную (хотя бы отдаленно) альтернативную версию, чтобы собрать фрагменты головоломки обратно.

Если конспирологи порой апеллируют к скрытым уровням заговора, пытаясь разрешить противоречия в свидетельствах, то в других случаях они высказываются еще резче (и вдвойне параноидальней), заявляя, что любая новая информация, в перспективе подрывающая существующие теории или подтверждающая конкурирующие мнения, может преднамеренно внедряться властями, чтобы сбить исследователей с пути. Точно так же нехватка доказательств в пользу заговора может сама по себе расцениваться как доказательство заговора с целью утаивания важных сведений. Печально известные фотографии Освальда за домом подтверждают, что Освальд действительно был стрелком-одиночкой? Тогда они наверняка подделаны. Большинство исследователей считает сделанный при вскрытии отчет точным? Тогда, должно быть, тело президента подменили, когда везли обратно в Вашингтон. Мозг Кеннеди исчез из Национального архива? Получается, что «Они» забрали его, чтобы спрятать как улику, и так далее.

В этом смысле многие конспирологические теории убийства Кеннеди открывают простор сомнениям и подозрениям и уже не могут заделать эту брешь. Ни в чем нельзя быть уверенным. Все можно истолковать иначе. Дополнительная теория необходима, чтобы объяснить пробелы в существующей теории. Для этого составляется продуманный план, с помощью которого отбрасывают неверные гипотезы, и так до бесконечности. Показательная, всепоглощающая логика паранойи (не говоря уже о количестве материалов по убийству Кеннеди) угрожает увлечь дело об убийстве в бесконечную бездну сомнения, вызвав «круговоротом интерпретаций», говоря словами Жана Бодрийяра.[213]Размышляя о многочисленных призраках Ли Харви Освальда, Дон Делилло лишь наполовину с иронией замечает, что «это как если бы мы изучали творчество известного и исключительно глубокого писателя. Каждый аспект его жизни и творчества разбирает отдельная группа профессоров-филологов, выискивающих многочисленные и незаметные ответвления, чтобы составить новые пояснения и комментарии, по-новому расставить ударения».[214]Как и литературный анализ на волне постструктурализма, процесс толкования грозит (или обещает?) стать бесконечным. Что могло бы стать окончательным и решающим доказательством заговора в этом досконально изученном деле? Новые свидетельские показания, в которых преломились бы все остальные, кажущиеся окончательными, но бесконечно противоречивые показания свидетелей? Компьютерная обработка неясного отпечатка на Травяном холме, напоминающего очертания человека с винтовкой, которая оспорила бы похожие цифровые обработки, дающие другие результаты?[215]На самом деле, сколько бы исследователи убийства ни заявляли о своем стремлении прийти к финалу, не оставляющему места для споров, нередко они сами способствуют тому, чтобы расследование продолжалось, не говоря уже о финансовых вложениях, позволяющих не прекращать расследование, а также размножившихся конференциях и торговле во «всемирной паутине», спонсирующей исследовагелей-любителей.

Если учесть, что «круговорот интерпретаций» угрожает завалить дело об убийстве Кеннеди по каждому пункту, возникает интересный вопрос: как исследователи реагируют на эту возможность или, быть может, стараются избежать ее? Как мы уже видели, кто-то заделывает эту брешь сразу, как только она возникает, предлагая еще более причудливые объяснения в пользу заговора. Другие же застревают в тисках неопределенности дольше, даже если в конечном итоге и совершают скачок к вере в логическую стройность и конкретное решение.

Возможные варианты описываются в трех романах, посвященных убийству Кеннеди. В «Истории Освальда» Норман Мейлер беседует с русскими (в том числе и офицерами КГБ), познакомившимися с Освальдом во время его пребывания в Советском Союзе. В одном из интервью Мейлер откроет новое важное доказательство, но потом будет вынужден брать все новые интервью и рассказывать все новые биографии, чтобы подтвердить правдивость собеседника: шаг вперед, шаг назад, и так до бесконечности. Похоже, Мейлер осознает эту проблему, но в то же время может остановить распад лишь практичным указанием на то, что он был ограничен во времени, находясь в бывшем СССР. Не удивительно, что эпиграммой на роман стали слова Маргариты, когда она отвечала на вопрос комиссии Уоррена о том, почему ее сын дезертировал в Россию: «Я не могу ответить ни «да», ни «нет», сэр. Я расскажу всю историю, или ничего хорошего не выйдет».[216]

Роман Ричарда Гордона «Зима убивает» (1974) увлекает своих читателей в настоящую бездну. На протяжении всего романа брат погибшего президента разбирается с одной за другой теориями заговора, причем каждая из них сначала кажется вполне убедительной и главному герою, и читателю. Для начала из одного признания, сделанного на смертном одре, Ник узнает о том, что стрелявших было больше одного, из чего следует, что полиции не удалось раскрыть заговор. Потом он начинает подозревать, что за этим заговором стоит Доусон, нефтяной магнат-миллионер и крупный производитель оружия, заказавший убрать Кеннеди из-за явного стремления последнего к разоружению. Но Доусон сообщает Нику, что на самом деле во всем виновата полиция. Помощник бывшего шефа полиции, отвечавшего за охрану президента, говорит Нику, что полиция действительно была замешана в деле, но ответственность за убийство лежит на мафии. Пока Ник проверял сведения, оказавшиеся рядом отвлекающих маневров, инициированных фальшивым главарем мафии, он узнает, что в действительности мафия мстила за то, что какая-то голливудская киностудия лишилась доходов, потому что похожая на Мэрилин Монро актриса совершила самоубийство из-за президента. Но настоящий главарь говорит Нику, что во всем виноват герой, изображающий Джимми Хоффа. Это делается только для того, чтобы Ник узнал от советника своего отца, что в действительности мафия мстила Кеганам (эту фамилию в книге носят Кеннеди) за невыполненное обещание сфальсифицировать выборы. Затем Ник выясняет, что шеф полиции, с которым, как ему казалось, он разговаривал, на самом деле умер много лет назад, и что его помощник был ненастоящим, как и Доусон, и даже женщина-журналист из какого-то общественно-политического журнала, с которой Ник тоже встречался. Больше того, все, с кем Ник встречается по ходу повествования, в конце концов умирают.

Оказывается, что все теории наводят на ложный след, все улики вводят в заблуждение, и роман порождает тревожащую вероятность того, что истину можно не найти никогда, а чувство герменевтического круговорота будет длиться вечно. Однако погружение в бездну эпистемологического скептицизма тормозит на последних страницах романа, когда мы узнаем, что на самом деле все фальшивые улики были умышленно подделаны и подброшены Нику в результате слишком реального заговора, организованного тайной правящей элитой под руководством его отца. В этом смысле в романе обыгрывается идея бесконечной отсрочки окончательного разоблачения и непреодолимого непостоянства знания, причем лишь для того, чтобы закончить этот неприятный эксперимент на последней минуте под флагом реализма и причинности.[217]Таким образом, роман, похоже, выходит из закрученного штопора паранойи, но лишь при помощи эстетически неубедительного и запутанного поворота сюжета. Так что придуманный для удобства и выполненная кое-как концовка не закрывает дыры в идеологических обоях, образовавшиеся под весом романа.

Самым известным произведением, где возможность бесконечной герменевтической спирали доводится до логической и эстетической крайности, является роман Пинчона «Выкрикивается лот 49». Как мы отмечали в первой главе, в романе Пинчона речь идет об Эдипе Маас, молодой калифорнийской домохозяйке, назначенной выполнить бесконечно запутанную последнюю волю бывшего любовника, чьи деловые интересы, похоже, охватывали всю реальность Америки. Когда Эдипа начинает собирать имущество покойного воедино, она находит улики, свидетельствующие о зловещем и давнем заговоре под названием Тристеро, пугающими ее доказательствами своего существования, которые героиня обнаруживает повсюду. Эдипа находит признаки неуловимого Тристеро и его подпольной почтовой системы в самых неожиданных местах, будь то неразборчивый загадочный знак на стене ванной комнаты в сан-францисском баре и незначительные вариации в тексте одной трагедии эпохи короля Якова, или слухи в корпорации Yoyodyne, производящей оружие, и легенды о костях союзников на дне итальянского озера. Как известно, в конце роман оставляет Эдипу в ожидании, когда на аукционе объявят лот 49, под которым проходит коллекция марок, обещающая наконец доказать вмешательство Тристеро не только в жизнь Эдипы в частности, но и в американскую историю в целом. Но роман оставляет главную героиню и читателей в подвешенном состоянии, потому что так и непонятно, то ли заговор был на самом деле, то ли эго все параноидальные бредни Эдипы. Не только финал, но и вся канва романа продлевает это подвешенное состояние. Роман «Выкрикивается лот 49» постоянно качается на грани метафор, которые никогда полностью не застывают в виде буквальных формулировок. Предложения, начинающиеся со слова «будто», множатся до бесконечности, постоянно оставляя и Эдипу, и синтаксис романа на пике разоблачения. Здесь, в сцене, где раскрытие тайны перекликается с обнажением тела (в смычке, которую Всемирная паутина использует по полной программе), раскрытие Эдипой заговора Тристеро описывается серией растягивающихся условных под-предложений:

Так для Эдипы начался медленный, зловещий расцвет Системы Тристеро. Или, скорее, Эдипино присутствие на иском уникальном представлении, которое продлили — словно был конец ночи, и для задержавшихся допоздна решили устроить что-то особое. Словно платья, тюлевые бюстгальтеры, украшенные драгоценностями подвязки и пояса исторического фасона, который вот-вот изживет себя, спадали, укладываясь плотными слоями, подобно одежкам Эдипы в той игре с Мецгером во время фильма о Детке Игоре; словно стремительное продвижение к заре, длившееся неопределенные черные часы, было необходимо, чтобы Тристеро предстал во всей своей жуткой наготе.[218]

Момент ожидания в романе «Выкрикивается лот 49» бесконечно затягивается, словно — на языке вычислений, с которым экспериментирует сам роман, — «исчезающее малое» приращение между буквальным и метафорическим разбивается без конца, и этот разрыв полностью не ликвидируется никогда.[219]Если «История Освальда» и «Зима убивает» в конечном итоге уклоняются от круговорота интерпретаций, которое они сами же и вызывают, то незавершенный поиск и подвешенная концовка в романе «Выкрикивается лот 49» весьма эффектным образом сталкиваются — и даже радуются этому — с перспективой того, что все это никогда не закончится. Своей повествовательной логикой нескончаемо откладываемой развязки и постоянных дополнений роман Пинчона в стилизованной форме предугадывает ситуацию, когда за последующие десятилетия убийство Кеннеди погрузится в пучину бесконечных интерпретаций и подозрений.

Дата добавления: 2015-05-09