Всероссийское общество изобретателей и рационализаторов. 17 страница

Если иск предъявляется фактическим отцом вопреки воле матери ребенка и ее мужа, суд при доказанности факта происхождения ребенка от данного лица не вправе отказать в удовлетворении заявленного им требования, даже если это противоречит интересам ребенка и семьи в целом. В этом случае идея приоритета социального родительства над биологическим семейным законом не обеспечивается.

Рядом цивилистов ставится вопрос о допущении в этом и сходных случаях (например, по делу об установлении отцовства) в порядке исключения указанной возможности*(355), однако законодатель, видимо, полагает, что достаточных оснований разрушать правовую конструкцию отцовства на стадии его возникновения нет, а интересы ребенка могут быть защищены впоследствии иным, классическим, способом (например, путем ограничения или запрета общения с отцом).

Установление отцовства в отношении детей, рожденных вне брака. В данном случае отцовство может быть установлено административным или судебным способами (исковым либо в порядке особого производства).

В административном порядке отцовство устанавливается путем подачи матерью и отцом ребенка совместного заявления в орган ЗАГС. Данное правило основывается на свободе, осознанности и взаимности волеизъявления указанных лиц. Следовательно, во-первых, этот акт как разновидность сделки может быть признан в судебном порядке недействительным при наличии тех или иных пороков воли. Во-вторых, мать ребенка, руководствуясь самыми различными соображениями (сомнениями в отцовстве, интересами ребенка, конфликтными отношениям с биологическим отцом и т.п.), может отказаться участвовать в акте признания. В этом случае предполагаемый биологический отец вправе защитить свой интерес только путем предъявлением иска об установлении отцовства в судебном порядке. Если мать ребенка умерла, признана недееспособной, лишена родительских прав или ее местонахождение невозможно установить, отцовство может быть зарегистрировано по заявлению отца, однако с согласия органа опеки и попечительства. В последнем может быть отказано по разным причинам, например в силу того, что признание преследует корыстные цели (например, воспользоваться имуществом ребенка, жилой площадью), заявитель представляет опасность для ребенка или является хроническим алкоголиком и т.д. Но если данный мужчина обратиться в суд с иском об установлении отцовства и докажет его, то орган ЗАГС должен будет осуществить соответствующую запись на основании судебного решения*(356). Орган опеки и попечительства, заинтересованные лица (например, дедушка и бабушка) смогут защитить интересы ребенка, прибегнув к процедуре ограничения его общения с отцом или отобрания ребенка с ограничением (лишением) родительских прав. Если же ребенок находится в детском учреждении, проживает в семье опекуна или приемных родителей, то передача ребенка отцу по его требованию возможна лишь при прекращении указанных правоотношений с учетом интересов ребенка.

Спорным является вопрос о добровольном признании отцовства несовершеннолетними и недееспособными лицами. Современный семейный закон содержит ряд нормативных положений о несовершеннолетних родителях, не состоящих между собой в браке, в частности об их праве признавать и оспаривать отцовство на общих основаниях. Из этого правила многие цивилисты делают выводы об отсутствии каких бы то ни было возрастных ограничений на совершение акта признания и несвязанности его согласием опекуна (попечителя) несовершеннолетнего родителя, если таковой у него имеется*(357). Между тем формула закона "на общих основаниях" по умолчанию адресуется ко всем сделкам (актам) цивилистической природы. В соответствии с нормами ст. 26 и 28 ГК граждане, не достигшие 14-летнего возраста, являются малолетними и их сделкоспособность минимальна, от 14 до 18 лет - существенно ограничена, в частности согласием законных представителей. Последняя категория несовершеннолетних вправе, например, самостоятельно осуществлять авторские и смежные права, однако даже при некотором квазиюридическом их сходстве с явлением отцовства вряд ли законодатель допускает столь широкое толкование п. 2 ст. 26 ГК. Впрочем, указанное правило как раз возрастные ограничения содержит - 14 лет. Одновременно норма ст. 62 СК разрешает с этого же возраста требовать установления своего отцовства в судебном порядке. Очевидно, что административная процедура признания отцовства, не располагающая ресурсами судебной, никак не может быть ориентирована на лиц младше 14 лет*(358).

Недееспособный гражданин признать свое отцовство в добровольном порядке не может. Что касается опекунов (попечителей) несовершеннолетних и недееспособных лиц, то их право дать согласие на акт признания несовершеннолетним или осуществить данный акт за недееспособного вызывает сомнения в силу сугубо личного характера правоотношения. Полагаем, что интересы ребенка и предполагаемых родителей в этих случаях должны обеспечиваться в судебном порядке с учетом того, что речь идет о жизненно важных и длительных правоотношениях.

К числу новелл семейного законодательства относится весьма оригинальное правило, непосредственно ориентированное на охрану интересов женщины-матери и ребенка: в период беременности женщины, если имеются основания предполагать, что добровольное признание отцовства после рождения ребенка окажется затруднительным или невозможным (тяжелая болезнь, рискованная операция, длительная командировка и др.), мужчина и женщина вправе подать в орган ЗАГС заявление о признании будущего отцовства. Соответствующая запись в этом случае производится, разумеется, по факту рождения ребенка (ч. 2 п. 3 ст. 48 СК). До этого момента заявление может быть отозвано. В таком случае при предъявлении иска об установлении отцовства в судебном порядке признание будет расцениваться в качестве одного из доказательственных фактов.

Если заявление о признании отцовства по каким-либо причинам не подано (отказ матери ребенка, легкомыслие, сомнение мужчины в своем отцовстве, возражение его родственников или жены и т.п.), то заинтересованные лица вправе прибегнуть к судебной процедуре установления происхождения ребенка от данного мужчины. В частности, инициаторами процесса могут быть мать ребенка, предполагаемый отец, опекун, сам ребенок по достижении 18-летнего возраста и др. (ст. 48 СК).

В качестве доказательств судом могут быть приняты самые различные жизненные обстоятельства: признание лицом своего отцовства, совместное проживание с матерью ребенка в предполагаемый период зачатия, участие в содержании и (или) воспитании ребенка, фактические брачные отношения, даже сексуальное насилие и др. Однако в силу косвенного характера связи между ними и искомым фактом (фактом происхождения) суды должны взвешенно подходить к их оценке, тщательно проверяя, нет ли обстоятельств, исключающих отцовство (длительная командировка, физиологическая неспособность к отцовству, наличие у женщины нескольких сексуальных партнеров и т.п.), не свидетельствуют ли какие-то из них о желании мужчины помочь женщине в трудной жизненной ситуации (например, оказание материальной поддержки) и т.д.

Особое значение для данной категории дел имеют различного рода экспертизы: графологическая (например, исследование почерка записки, содержащей признание ребенка своим), акушерско-гинекологическая (о доношенности ребенка, примерном времени зачатия), урологическая (о способности к зачатию), медико-биологическая (сравнительный анализ крови), психиатрическая (склонность к самооговорам и т.п.), наконец, генетическая или генная дактилоскопия. Последняя с вероятностью, близкой к 100%, позволяет сделать вывод о наличии или отсутствии связи по происхождению (генетический код человека индивидуален, при этом ДНК ребенка всегда сочетает признаки ДНК отца и матери). Однако эта экспертиза является дорогостоящей, проводится экспертными учреждениями лишь крупных городов, что, конечно, затрудняет ее применение как универсального средства доказывания по любому делу об установлении отцовства.

Прямое процессуальное принуждение явки на экспертизу и (или) предоставления эксперту необходимых материалов для исследования по гражданским делам исключается в силу принципа диспозитивности и иных основ гражданского процесса. Поэтому законодателем "изобретена" новелла, побуждающая стороны содействовать экспертному исследованию: при уклонении от участия в экспертизе в той или иной необходимой форме суд в зависимости от того, какая сторона уклоняется от экспертизы, а также какое для нее она имеет значение, вправе признать факт, для выяснения которого она была назначена, установленным или опровергнутым (п. 3 ст. 79 ГПК). Разумеется, суд учитывает при этом все обстоятельства дела, обычную степень достоверности экспертного заключения. Так, отцовство может быть исключено по результатам и медико-биологической экспертизы крови, и генной дактилоскопии, но лишь последняя способна его подтвердить.

Круг доказательственных фактов существенно сужается, если стороной (истцом или ответчиком) является недееспособное лицо. Поскольку оно не в состоянии осознавать причинно-следственной связи между своим поведением (признанием отцовства, участием в воспитании, содержании ребенка и т.д.) и фактом отцовства, в качестве основного объективного обстоятельства принимается устойчивое длительное совместное проживание сторон процесса (по типу фактического брака), а одним из ключевых средств доказывания - заключения экспертов по вопросам суда.

Если предполагаемого отца ребенка нет в живых, то дело ввиду отсутствия спора о праве рассматривается в порядке особого производства гражданского процесса путем подачи заинтересованным лицом заявления об установлении факта отцовства умершего лица. При этом толкование соседних норм Семейного кодекса (ст. 49 и 50) как будто бы позволяет сделать вывод об ограничении оснований такого заявления исключительно фактом прижизненного признания (это следует даже из названия ст. 50 СК). В действительности в качестве оснований могут быть приняты любые существенные для дела обстоятельства, с достоверностью свидетельствующие об отцовстве умершего, например длительные фактические брачные отношения. Однако применять в этом случае необходимо норму ст. 49 СК, по смыслу своему отнюдь не ориентированную исключительно на исковое (спорное) производство. Наличие подобной коллизии в Семейном кодексе является "рудиментарным" следствием ограничений установления отцовства в прежнем законодательстве*(359), а, возможно, и некорректностью в данном случае законодательной техники.

На основании судебного решения об установлении отцовства орган ЗАГС производит соответствующую запись. Отцовство как юридический факт действует с обратной силой - личные правоотношения между ребенком и отцом формально-юридически считаются возникшими с момента рождения ребенка, имущественные же (например, право на алименты) - с момента законного установления факта происхождения (по правилам ст. 51 СК).

Если отцовство не установлено (не подано совместного заявления в орган ЗАГС, отказано в удовлетворении иска или заявления, мать вообще не инициировала процедуру удостоверения данного факта), то органом ЗАГС производится фиктивная запись: фамилия отца определяется фамилией матери, а его имя и отчество - по ее указанию*(360). В случаях когда мать отказывается от данного права или она неизвестна, эту функцию выполняет орган опеки и попечительства.

Правовые проблемы, связанные с применением современных репродуктивных технологий. Применение современных репродуктивных технологий вызывает к жизни одновременно с ребенком ряд правовых проблем. Часть из них решается в рамках административного законодательства (получение, хранение и использование донорского материала, обеспечение тайны донорства, медицинские аспекты репродуктивных технологий и т.п.), часть - законодательства семейного. Технологии своеобразного "непорочного зачатия" весьма различны: 1) оплодотворение яйцеклетки жены генетическим материалом мужа; 2) аналогичная операция, однако с использованием донорского материала; 3) имплантация жене эмбриона с использованием генетического материала мужа или донора; 4) "полное" суррогатное материнство, когда яйцеклетка, оплодотворенная in vitro, переносится в тело будущей суррогатной матери в целях вынашивания и рождения ребенка для генетических родителей. Возможны и другие варианты (например, "частичное" суррогатное материнство на основе искусственной инсеменации женщины, которая вынашивает и рожает генетически своего ребенка для "заказчиков", и т.д.), однако не все они являются универсально применимыми в рамках российского и зарубежного законодательства.

Вопросов в теории и практике в этой связи достаточно много. Не все они решены в законодательстве и не все уже состоявшиеся решения оптимальны. Так, первый вариант технологии очевиден и не нуждается в тщательной правовой регламентации. Относительно второго предписаны тайна донорства (а значит, исключается право ребенка знать своего биологического отца), согласие мужа на соответствующую операцию жены и как следствие - запись об отцовстве и запрет его оспаривать (ч. 2 п. 4 ст. 51, п. 3 ст. 52 СК). Нет прямого ответа по варианту односторонних действий жены. Видимо, в соответствии с систематическим толкованием указанных норм и нормы п. 3 ст. 51 СК презумпция отцовства действовать не должна и применяется правило о фиктивной записи*(361). Для незамужней женщины такой конфликт интересов исключен и регуляция поведения очевидна: тайна донорства и фиктивная запись об отцовстве.

Намного сложнее с нравственной и с юридической точек зрения урегулировать отношения в сфере суррогатного материнства. Законодатель определился далеко не по всем позициям и не всегда исчерпывающим образом. Во-первых, обойден стороной вопрос о характере отношений между супругами-заказчиками ("нареченными родителями") и суррогатной матерью, хотя их договорная природа очевидна. Соответственно нет ответа на вопрос о возмездности услуг, компенсации данной женщине ущерба, причиненного, например, здоровью, компенсации указанным супругам затрат по беременности и родам суррогатной матери в случае ее отказа передать им ребенка. Нет никакой ясности в правовом положении мужа суррогатной матери: его согласие не является обязательным, а при оставлении ребенка женой (суррогатной матерью) к нему формально можно применить презумпцию отцовства. Без внимания оставлен вопрос, могут ли участвовать в данной программе в качестве заказчиков одинокие женщина или мужчина (тем более - "фактические супруги"). Отсутствует дефиниция суррогатного материнства*(362).

И самое главное - российский законодатель обеспечивает приоритетную охрану интересов суррогатной матери, так как рожденный ею ребенок передается генетическим родителям только с ее согласия (ч. 2 п. 4 ст. 51 СК). Многие российские цивилисты не считают такую позицию справедливой и обоснованной: если суррогатная мать способна иметь детей естественным образом, то при современной дороговизне и сложности оказания медицинских услуг, ограниченном количестве донорского материала и, что еще более важно, объективной невозможности иметь детей у супругов-"заказчиков" приоритет скорее должен быть ориентирован в пользу последних*(363). Полагаем, что нормативную "пирамиду" действительно следует перевернуть. Поскольку основанием суррогатного материнства является юридически признанное желание бесплодной пары иметь своего ребенка, за ней и должно быть закреплено преимущественное право на родившегося малыша. Одновременно можно было бы предоставить суду право в исключительных случаях принимать решение об оставлении ребенка у суррогатной матери по ее иску, обусловленное особыми причинами.

Таким образом, российскому законодателю в ближайшее время необходимо определить свою позицию по комплексу перечисленных проблем, тем более что во многих вопросах его опережают законодатели как дальнего, так и ближнего зарубежья.

§ 2. Права несовершеннолетних детей

Личные права ребенка. Эволюция семейно-правового статуса ребенка начиналась с ситуации его "правового небытия" (как объекта права), продажи детей, тягот положения незаконнорожденного дитяти, абсолютизма родительской власти*(364), шаг за шагом продвигая идеи равенства детей (независимо от обстоятельств их рождения), общественного и государственного контроля за осуществлением родительских прав, ответственности за их злоупотребление или ненадлежащие исполнение обязанностей, эмансипации, права голоса в семейных вопросах и права на защиту. В начале XIX в. в широких кругах европейского общества было принято называть развертывающееся столетие "веком ребенка"*(365), однако революции и войны не позволили достойным образом реализовать идеи о ребенке как равноправном и высокоценном человеке и гражданине, хотя определенные к тому предпосылки в международном и российском семейном праве последовательно создавались.

Среди системных действующих источников международно-правового характера следует выделить Конвенцию от 20 ноября 1969 г. "О правах ребенка"*(366), где указанные идеи воплощены наиболее полно. Однако в России правовые представления о ребенке как самостоятельном обладателе комплекса субъективных прав и охраняемых законом интересов (в нашем случае - семейных) были закреплены лишь в действующем Семейном кодексе*(367). Глава 11 СК открывается новеллой российского семейного закона об определении понятия "ребенок" (п. 1 ст. 54): "Ребенком признается лицо, не достигшее возраста восемнадцати лет (совершеннолетия)". Соответствующая дефиниция Конвенции о правах ребенка несколько точнее: "...ребенком является каждое человеческое существо до достижения 18-летнего возраста, если по закону, применимому к данному ребенку, он не достигнет совершеннолетия ранее" (ст. 1). Очевидно, что некоторые виды эмансипации с соответствующим наступлением полной гражданской дееспособности (вступление в брак до 18 лет) статус детства прекращают.

В соответствии с нормой ст. 8 Конвенции ребенок имеет право на приобретение и сохранение своей индивидуальности, которая в том числе обеспечивается именем, отчеством, фамилией и родством, а также правом на собственное мнение. Отчество, как известно, предопределено связью по происхождению от отца, фамилия - от родителей, при разных фамилиях - соглашением между ними (ст. 58 СК)*(368). Разногласия родителей по данному вопросу разрешаются органами опеки и попечительства. Спор может также возникнуть между родителями и органом ЗАГС, если последний, руководствуясь общественной традицией и интересами ребенка, откажет в регистрации имени - "новояза" (например: Бо N 110707 - биологический объект с обозначением даты рождения; имена, производные от технических терминов; фамилий известных политиков и т.п.). Родители вправе обжаловать этот отказ в судебном порядке. Имя и (или) фамилия могут быть изменены по инициативе одного или обоих родителей. С 10-летнего возраста требуется согласие ребенка на данное изменение, а с 14 лет последний вправе стать инициатором такого изменения. Споры по данному вопросу разрешаются органом опеки и попечительства.

Правилом п. 2 ст. 54 СК предусмотрено право ребенка знать своих родителей. В этой связи он может рассчитывать на помощь в их розыске со стороны законных представителей, органов опеки и попечительства, внутренних дел и других компетентных государственных структур. Исключения прямо или косвенно предусмотрены семейным и иным законодательством. Это касается, во-первых, усыновления (при определенных условиях обеспечивается его тайна по правилам ст. 132, 134-136, 139 СК); во-вторых, тайны донорства и (или) суррогатного материнства, т.е. при применении репродуктивных технологий (из смысла п. 4 ст. 51 СК). Преодоление этих запретов невозможно даже по достижении ребенком совершеннолетия. Впрочем, не исключено, что с учетом зарубежных тенденций наше законодательство в этом вопросе может измениться, став более либеральным.

В соответствии с нормами п. 2 ст. 54 СК одним из важнейших социально-значимых компонентов рассматриваемого статуса является право ребенка жить и воспитываться в семье, в том числе и прежде всего с родителями (одним из них), рассчитывать на их заботу, воспитание, обеспечение интересов, уважение его достоинства. Те или иные исключения составляют ситуации сиротства, раздельного проживания родителей, ограничения или лишения родительских прав. В этих случаях происходит компенсация за счет иных форм попечения над детьми. Декларативность данного комплекса прав лишь кажущаяся, так как ему корреспондируют соответствующие обязанности родителей, обеспеченные мерами защиты и ответственности (п. 3 ст. 66, ст. 69, 73 СК).

Предусмотренное нормой ч. 1 п. 2 ст. 54 СК право на воспитание реализуется прежде всего посредством общения родителей и ребенка, в том числе при раздельном проживании одного из родителей и даже при ограничении их родительских прав и отобрании у них ребенка на этом основании (п. 1 ст. 66, ст. 75 СК). Ребенок также имеет право на общение с другими родственниками. Причем при определении круга этих лиц законодатель непоследователен: на регулятивном уровне не предлагая исчерпывающего перечня ("дедушка, бабушка, братья, сестры и другие родственники" - п. 1 ст. 67 СК), в охранительной норме, обеспечивающей судебную защиту этого права, оперирует понятием "близкие родственники" (п. 2 ст. 67 СК).

Несмотря на отсутствие в семейном законодательстве классификации степеней родства, применение к нашему случаю по аналогии нормы ст. 14 СК о препятствиях к браку позволяет сделать вывод, что таковыми как раз и являются родственники по восходящей и нисходящей линии и боковой I степени (кроме родителей, это дедушки, бабушки, братья и сестры)*(369). Впрочем, руководствуясь интересами ребенка, суд вправе толковать норму расширительно.

Общение может осуществляться в форме личных встреч, по телефону, обмена письмами, электронной почтой, в системе on-line.

В то же время общение с родителями, отдельно проживающими родителями, родственниками судом может быть ограничено или исключено, если оно не отвечает интересам ребенка (хотя современные способы общения с применением мобильной связи и Интернета проконтролировать или трудно, или невозможно). Право ребенка на общение с родителями и родственниками должно обеспечиваться и при нахождении его в экстремальной ситуации (задержание, арест, заключение под стражу и др.) и ограничиваться только при наличии серьезных оснований (например, специальные правила доступа в реанимационную палату, учебно-воспитательные учреждения для детей с девиантным поведением, карантин и т.п.).

Важным достижением российского семейного закона является предписанное Конвенцией о правах ребенка (ст. 13) и закрепленное в норме ст. 57 СК право ребенка выражать свое мнение по вопросам, затрагивающим его интересы, - в семье, учреждении образования, медицины (в разумных пределах), а также быть заслушанным в ходе административного или судебного разбирательства. Это право дифференцировано по двум критериям, действующим как порознь, так и совместно, - возрасту и значимости семейно-правового акта.

До достижения 10-летнего возраста указанное право обеспечивается в диспозитивном режиме: его следует учитывать, однако степень обязательности и мотивация иного решения отдается на усмотрение его родителей или лиц, их заменяющих, органа опеки и попечительства, суда и других компетентных органов - в рамках следования "категорическому императиву", нравственному и правовому: соответствие интересам ребенка*(370).

С 10-летнего возраста обязательным является согласие ребенка на изменение имени, фамилии, восстановление в родительских правах, передачу в приемную семью, усыновление (за исключением случаев, когда он считает кандидата в усыновители своим родителем и является целесообразным сохранение тайны данного акта). По аналогии с нормой ст. 57 СК его позиция должна признаваться существенно значимой и в других семейно-правовых вопросах, хотя несогласие по ним не может считаться обязательным (правопрепятствующим). Некоторые цивилисты небезосновательно полагают необходимым расширить данный перечень за счет согласия 10-летнего ребенка при рассмотрении дел об установлении отцовства и об отмене усыновления*(371).

С 14 лет ребенок вправе самостоятельно защищать свои субъективные семейные права и интересы в суде, в том числе предъявлять иски об установлении своего внебрачного отцовства, отмене усыновления. Несмотря на отсутствие в семейном законе императивной нормы об обязательности согласия 14-летнего ребенка при заключении родителями соглашения о месте его проживания и порядке общения, а также при рассмотрении судом споров по аналогичному вопросу право на судебную защиту предполагает очевидную связанность решения суда с позицией несовершеннолетнего в возрасте 14 лет и старше*(372).

Систематическое толкование норм ст. 56, 69, 72, 73 СК свидетельствует о том, что хотя 14-летний ребенок и обладает правом самостоятельно обращаться за защитой своих субъективных семейных прав и интересов в суд, в том числе при ненадлежащем выполнении родителями обязанностей по его воспитанию, образованию и т.п. либо злоупотреблении родительскими правами, возможности предъявить иск об ограничении или лишении их родительских прав или восстановлении в родительских правах у него нет, а право предъявить иск об отмене усыновления ему, напротив, предоставлено (ст. 142 СК). Такое противоречивое решение законодателя по сходным вопросам должно быть скорректировано. В целом право ребенка на защиту возрастом не ограничено. По общему правилу предполагается, что оно должно обеспечиваться его законными представителями (в первую очередь родителями), органом опеки и попечительства, прокурором, уполномоченным по правам человека (или непосредственно ребенка, если такая служба в регионе предусмотрена), другими государственными и муниципальными структурами.

По достижении 16-летнего возраста ребенок вправе вступить в брак с соблюдением процедуры снижения брачного возраста*(373) (п. 2 ст. 13 СК), что влечет приобретение им полной дееспособности (п. 2 ст. 21 ГК). Он также может быть объявлен таковым (эмансипирован) по иным основаниям, предусмотренным гражданским законодательством (ст. 27 ГК).

За пределами цивилистики статус ребенка дополняется правом на профориентацию и труд (с 14 лет), отдых, медицинское обслуживание, образование, членство в ассоциациях, информацию, обеспечение жизни в пределах социальных стандартов, неприкосновенность частной жизни и жилища, тайну переписки и др.*(374)

К числу новелл семейного закона относятся и нормы ст. 62 СК о несовершеннолетних родителях, не состоящих в браке. Казалось бы, характеристика статуса таких лиц является частным случаем проблемы статуса родителей. Но это не совсем так. С одной стороны, несовершеннолетние родители имеют право на совместное проживание с ребенком и участие в его воспитании, а с 16 лет - на самостоятельное осуществление родительских прав, с другой - они сами находятся под законным попечением своих родителей (или других лиц) до 18 лет, так как формально остаются детьми по смыслу ст. 54 СК и лишь частично дееспособными в соответствии с Гражданским кодексом (ст. 26). Этот парадокс должен быть снят путем внесения изменений в гражданское законодательство: либо несовершеннолетний родитель (как и несовершеннолетнее лицо, вступившее в брак) автоматически приобретает полную дееспособность с 16 лет, либо такое родительство становится основанием для эмансипации*(375).

Семейным законом предусмотрен своеобразный "возврат в детство", хотя и крайне редко встречающийся в юридической практике. Он представляет собой последствия судебного признания брака, заключенного с несовершеннолетним, недействительным: в соответствии с нормой ч. 3 п. 2 ст. 21 ГК суд вправе в этом случае принять решение об утрате полной дееспособности, полученной при вступлении несовершеннолетнего в брачный союз.

Имущественные права ребенка. Имущественные права ребенка определяются в основном гражданским законодательством и лишь в незначительной мере - семейным. Дети и родители не имеют права собственности на имущество друг друга, хотя при проживании семьей они неизбежно им пользуются на основе взаимного согласия (ст. 60 СК) и разумности (применительно к ребенку). Ребенок вправе распоряжаться своими доходами и совершать сделки по правилам норм ст. 26 и 28 ГК, а также рассчитывать на управление своим имуществом родителями и другими опекунами (попечителями) в его интересах. Непосредственно семейным законом регулируются лишь отношения по предоставлению материального содержания ребенку (алиментные обязательства), в которых последний выступает самостоятельным субъектом (а при предъявлении в суде иска о взыскании алиментов - истцом в материально-правовом смысле). Однако распоряжаются этими средствами родители в целях обеспечения насущных потребностей ребенка. Если родитель-плательщик считает, что алиментные суммы расходуются не по целевому назначению, он вправе обратиться в суд с требованием о перечислении до 50% суммы на банковский счет ребенка.

Критерием законности действий родителей, лиц, их заменяющих, должностных лиц и т.д. являются интересы детей (ст. 56, 57, 64, 68 СК и мн. др.). Данная формула была и остается "краеугольным камнем" построения правоотношений с участием ребенка и по поводу ребенка всех семейных кодексов, хотя и эволюционировала от конструкции "исключительно в интересах детей" (ст. 33 КЗоБСО РСФСР 1926 г.), контекст которой можно было бы трактовать как "во что бы то ни стало, пусть даже с явным ущербом для родительских интересов"*(376), до формулировки "не в противоречии с интересами детей" (п. 2 ст. 52 КоБС РСФСР и п. 1 ст. 65 СК РФ). Это означает, что должен достигаться баланс между интересами общества, родителей и детей, по возможности исключаться конфликт этих интересов. Собственно интересы ребенка могут трактоваться как его потребности в благоприятных условиях существования, надлежащей материальной и психологической заботе, воспитании, формировании навыков, необходимых для будущего жизнеобеспечения, - в пределах разумного сочетания его индивидуальности и объективно заданной общности характеристик с другими членами социума, свободным от которого он, как известно, быть не может. Толкование, обеспечение, охрана и защита этих интересов осуществляются в определенной степени (в зависимости от возраста и социальной зрелости) им самим и в значительно большей степени - родителями, иными попечителями, родственниками, органом опеки и попечительства, судом и другими компетентными государственными структурами.

Дата добавления: 2015-05-31