И библиотека 2 страница

Расщеплению фонемы /к— к'/ на две в русском языке, например, способствовало то, что корреляция твердых и мягких незаднеязычных согласных существовала издавна. Все твердые согласные, кроме зад­неязычных, которые чередовались перед гласными переднего ря! с аффрикатами (/к/ [| /с/1| /с/) или со щелевым (/д/1| /г/ Ц /г/) ~^СР* пеку-пеци — печешь ¹ — в конце корня чередовались с мягкими, если в окончании был передний гласный, например: несу — неси— № сешь, иду — иди — идешь и т. п. После того, как в окончании гласв* /е/ был заменен гласным /о/, возникло фонетически не обусловлен» ^ и очень употребительное в современном языке чередование тверды-мягких согласных в настоящем времени многих глаголов, напр^¹ [^ несу — несешь, иду — идешь, беру — берешь и т. п. Наряду ^{с э} _ие продолжало существовать фонетически мотивированное череде ^ типа несу — неси, которое распространилось и на заднеязычен ^ гласные (ср. пеку — леки); когда это произошло, то у фонемы появился новый мягкий аллофон.

' Букву «в -ешь нужно читать в приводимых здесь примерах как

Едва ли можно сомневаться в том, что в современном русском языке д_0Вания /й/\\/д'/, /в/1| /я'/, /г/1| /г'/ в глаголах иду — иди, рги -" неси, беру — бери отождествляются с такими же чередованиями 1ди ~~ идешь, несу — несешь. В обоих случаях мы имеем морфологи-⁸ „„ осмысленное чередование фонем. Если так обстоит дело со ста-ым фонологически существенным различием твердых и мягких?и/ — /Ь'/, /5/ — /&'/, Ш — /17 и т. п., то совершенно естественно, ' ранее фонологически незначимое различие /к/— /к'/, получая рас­пространение в тех же морфологических категориях, что и старые пары, ргко могло образовать две фонемы — /к/ — IV.'I. ^Л 8 248. В рассмотренном примере роль «повивальной бабки» при бдении новой фонемы играли морфологизованные чередования. Это, разумеется, не единственный путь; более распространенный представ­ал, например, в истории немецкого умлаута, которая сводится к сле­дующему- В древневерхненемецком языке (VIII—XI вв.) фонемы /а/, /о/, /и/, /а/, 1Ы, /и/ существовали каждая в двух аллофонах: переднем и заднем- Передние аллофоны, обусловленные наличием в последующем слоге фонем 1\1 или 1)1, обозначались теми же буквами, что и задние, встречавшиеся при отсутствии 1\ /и /]/{ср. зсом — зсбпо; тип—ъиагит). После XII в. происходит редукция безударных /]/ и /]/, т. е. утрачи­вается фонетическая причина возникновения передних аллофонов, вследствие чего они обособляются от задних и получают самостоятель­ное обозначение на письме (ср. зсксепе < зсдт, зскбпе <:&с6по; шсеге <с

I, тйгеп < мйгит).

В тот момент, когда фонематическое изменение обнаруживается, когда перед нами уже не два аллофона, а две самостоятельных фонемы, это свидетельствует не о возникновении связи между употребле­нием звука и смыслом слова, а о существовании такой связи. Не по­тому /к'/ палатализованное стало фонемой, что появилось слово Чк'о1/, а наоборот, слово /1к'о1/ оказалось возможным потому, что ■к7 стало фонематически противополагаться /к/. Возникновение связи аллофонов со смыслом происходит, следовательно, еще в недрах фонемы, выражением которой являются эти аллофоны. Этим и под­готавливается скачок, разделяющий аллофоны, представляющие одну фонему, на две отдельных фонемы.

Все сказанное здесь находит свое истолкование в «теории общего

°блика слова» С. И. Бериштейна (см. с. 51). Согласно этой теории,.

слово узнается по его звуковому облику в целом; следовательно,

^а*дый элемент слова имеет существенное значение. Это вполне по-

ятно, так как каждый звук, входящий в состав данного слова, яв-

ется представителем соответствующей фонемы. А если так, то основ-

^я смыслоразличительная нагрузка может перемещаться с одного

у_еп»^е"^{та !|а} Другой. С точки зрения общего облика слова всегда было

»о ^ХОД1!М°. чтобы слово пеки не только оканчивалось на гласный и,

Х(и._я^Т0^^Ь1 " предшествующий ему согласный был палатализованным,

н_еп °" ч не представлял собой особой фонемы, противопоставленной

о _к'^1атализоваиному /к/. При соответствующих обстоятельствах,

5ец_н °Р^Ь1Х Р^чь шла выше, и могло случиться так, что последняя осо-

^ть (мягкость согласного) стала связываться со смыслом.

§ 249. В результате утраты фонематического противопоставлен или иначе — слияния двух фонем, последние могут стать либо а фонами, либо факультативными вариантами одной фонемы.

Примером того, как подготавливается превращение аллофонов фонем в комбинаторные аллофоны одной фонемы, может служи история гласных /ы/ и Г\1 в русском языке, независимо от того, счц_Та^Ть ли этот процесс завершенным. ^ть

Превращение самостоятельных фонем в факультативные вариант наблюдается в современном немецком языке, где долгое открытое /«^ часто заменяется закрытым /е:/.

§ 250. Изменение состава фонем языка отражается, разумеется и на системе фонем. Появление нового противопоставления означает возникновение новых отношений со всеми остальными фонемами. Так в немецком языке до расщепления фонемы /х — с/ на две она противо­полагалась губным, переднеязычным и фарингальному как единое целое. Теперь же этим согласным противопоставлены две единицы — увулярный и среднеязычный щелевой. Далее, если раньше звонкий среднеязычный Г\1 не участвовал в корреляции звонких и глухих, то теперь он включается в нее.

Не безразличны для системы и синтагматические изменения, так как при них могут измениться позиции, в которых данная фонема встречается; кроме того, могут появиться и новые условия чередова­ния. Так, вследствие замены /е/ на /о/ в определенных условиях фо-нема /о/ стала употребляться и после мягких согласных, что не имело места до того. Наряду с этим появилось и новое условие чередования Уе/ с /о/: перед мягкими /е/ стало чередоваться с /о/ перед твердыми например, /з'е1'ак'г]/ сельский — /з'о!а/ сёла и т. п.).

Глава VI ПОТОК РЕЧИ

д ЧЛЕНЕНИЕ ПОТОКА РЕЧИ НА СМЫСЛОВЫЕ ЕДИНИЦЫ

к 251. В начале предыдущей главы уже шла речь о том, что еди-пичей речи, обладающей самостоятельностью, а главное законченно­стью, является высказывание или предложение. Только предложение представляет тот минимальный отрезок речи, в котором отражается назначение языка — служить средством общения между людьми. Деление потока речи на предложения, а также на более мелкие смыс­ловые единицы осуществляется при помощи фонетических средств. По распространенным среди лингвистов представлениям членение предложения обусловлено не смыслом, а либо физиологией дыхания, либо ритмом речи. Отсюда и соответствующие термины — «дыхатель­ная группа» и «речевой такт».

Понятие «дыхательная группа» должно быть отвергнуто, так как оно не только лишено какого бы то ни было лингвистического смысла, но и не имеет никаких физиологических оснований. Оно имело бы смысл и было бы необходимо только в том случае, если бы членение речи происходило через такие промежутки времени, в течение которых расходуется определенное количество воздуха. Однако ничего подоб­ного в речи не бывает; сами физиологи различают «физиологическое» и «речевое» дыхание (см. с. 87), причем они отмечают, что последнее обусловлено особенностями речи, а не физиологией дыхания.

Нельзя признать корректным и понятие «речевой такт», которое, начиная с Сиверса, упорно держится в фонетике. Так, Томсон писал: •С одной фонетической (т. е. без отношения к значениям) точки зре­ния предложение (как часть звукового ряда, отделенная паузами) «ль ритмически расчлененный звуковой ряд, распадающийся на мень­шие единицы —слоги, а слоги на звуки. В ритмическом расчленении речи на такты нетрудно убедиться, следя за естественной речью. Например: Был ли /он вче-/-ра б те-/-атре?» [11, 228]. С этим нельзя огласиться, в действительности такого рода «ритмического расчлене-"я» пет в естественной речи, оно может встретиться только при искус-^в№ном скандировании.

Надо сказать, что ритм вовсе не означает членения некоего целого Пш^ЧаСТИ ^"^л Р^итмом понимается повторение следующих один за дру-^^элементов, которые по какому-нибудь признаку равны между ^с*ол "^Ли' ^{по к}Р^{аинеи м}^ре, в достаточной степени сходны. В речи сц,, ^су^во таких элементов (их теперь чаще всего называют «ритмиче-

определяется одинаковым по количеству слогов

термин имеет к инде значение, см. § 256.

'245

и по расположению безударных слогов по отношению к ударц_Ь]]и количеством долгих и кратких гласных или же равной (хотя бы пои' близительно) длительностью ритмических групп.

Ритмическая организация обязательно присутствует в стихотв_0п нон речи; именно она, а не образность или особенности синтаксис отличает стихи от прозы. Поэтому и И. С. Тургенев дал своим копоэтическим миниатюрам название — «Стихотворения в прозе», черкивая этим их форму, Во многих языках ритм стихотворения зан с закономерным чередованием ударных и безударных (ч сильных и слабых) слогов. Число и порядок следования слогов обр_а! зует метр: один ударный и один безударный образуют хорей, од_Ин ударный и два безударных — дактиль, один безударный и один удар, ный — ямб и т. д. (Подробнее см. [169].}

Несмотря на то, что звуковая форма играет в стихах первостепен­ную роль, было бы неправильно думать, что она абсолютно господст­вует над содержанием. Весьма интересные высказывания по этому поводу мы находим у В. М. Жирмунского, который писал: «Наша речь в своем строении определяется прежде всего коммуникативной функцией, задачей выразить мысль; следовательно, чередование зву­ков речи никогда не управляется исключительно ритмическими зада­ниями. Взамен чисто композиционного объединения словесных масс существенную роль должно играть объединение смысловое, тематиче­ское» 176, 14].

Прозаическая речь отличается от стихотворной отсутствием рит­мической организации, тем не менее издавна в фонетике существует стремление найти какие-то закономерности в порядке следования в речи ударных и безударных слогов, иначе говоря — ритм прозы. Так, о ритме в английском языке Г. П. Торсуев пишет: «Если в ан­глийской синтагме три ударения (или больше), то можно заметить ритмическую тенденцию произнссить ударные слоги синтагмы через более или менее равные промежутки времени» [160, 206]. Вместе с тем он далее отмечает: «...эта несомненно имеющаяся в английском языке ритмическая тенденция не означает механической, абсолютной рав-новеликости интервалов между вершинами громкости ударных сло­гов синтагмы. Колебания в длительности могут быть вызваны смысло­выми причинами, эмоциональностью» [160, 207].

Все сказанное позволяет сделать вывод, что вопрос о ритме ' связан обязательно с вопросом о членении предложения, а ритмич екая группа не является единицей такого членения.

§ 252. Совершенно по-иному выглядит вопрос о членении яр ложения с точки зрения учения Щсрбы о синтагме. При рассмотрен этого вопроса Щерба, так же как и в своем учении о фонеме, ^исХ^₀„ из единства смысловой и звуковой сторон языка, признавая при ^э, доминирующую роль первой. В. В. Виноградов, опираясь па нео линованные еще работы Щербы, сообщает: «Предложение, — " _я. Л. В. Щерба, — может распадаться на отрезки, характеризуемые>_н. лением ударения последнего слова и выражающие в данном ^_|Я. тексте одно, хотя бы и сложное понятие. Это — синтагм^- ^ тагмы могут (но не должны) отделяться друг от друга паузам

^,„... из одного слова или из ряда слов» [61, 210]. Синтагму Щерба | определял ^как *^пР^0С#гейшее синтаксическое целое» [186, 22], как «фонетическое ^{еди}|СТВО}' выражающее единое смысловое целое в про­цессе речи — мысли» [16, 87]. Учение о синтагме не получило еще цолжного развития в синтаксисе, а следовательно, и в синтаксической фонетике. Вместе с тем оно имеет важное значение и для синтаксиса, и для фонетики. «Понятие синтагмы, — пишет Виноградов, — не па-вязано языку искусственно и насильственно, — оно соответствует реальным явлениям речи. Синтагма отражает «кусочек действитель­ности», представляя связный элемент речевого целого. Это понятие помогает глубже и тоньше вникнуть в синтаксический строй предло­жения и в его семантику. Синтагмы обнаруживаются и в составе вы­сказывания, связной речи (предложения или более сложного синтак­сического единства), вычленяются из них и — вместе с тем — обра­зуют их. В синтагматическом членении выражаются топкие смысловые и'стилистические оттенки сообщения» [61, 248].

Учение Щербы о синтагме, вскрывающее семантико-синтаксиче-ские основы членения потока речи, лишило всякой почвы понятие «дыхательная группа». К сожалению, самый термин «дыхательная группа» Щерба допускал, хотя и указывал, что «он совершенно скры­вает смысловую природу явления» [16, 87]. Он считал возможным сохранить его в угоду традиции как синоним к термину «синтагма» ввиду того, «что внутри подобной группы нельзя сделать паузы для вдоха» [там же].

Синтагма может быть представлена группой слов, связанных между собой по смыслу, как, например, в следующем предложении, которое может быть разделено на три синтагмы: Посреди дремучего леса /на узкой лужайке/ возвышалось маленькое земляное укрепление [Пуш­кин. «Дубровский»]. Синтагмой может быть и отдельное слово; например, в следующем предложении первое слово может составлять особую синтагму: Некогда/были они товарищами по службе {там же\. Может показаться, что членение на синтагмы — произвол гово­рящего. В опровержение этого можно привести следующие слова о. В. Виноградова: «Если взять одно какое-нибудь предложение, вырванное из контекста, то по отношению к нему можно лишь экспе­риментально, так сказать, ставить вопрос: как оно может быть рас­тлено на синтагмы в зависимости от своей семантики, от своего со­циального назначения и своего осмысления; какие значения и оттенки начеши в этом предложении связываются с тем или иным возможным о синтагматическим расчленением» [61, 248]. Справедливость этого сказывания вряд ли может быть оспорена. Всякое синтагматическое енение связано со смыслом, вкладываемым в высказывание гово-•Чим. Связь эта не зависит от произвола говорящего. _не § 253. Односннтагменное предложение или синтагма, если они с_Чь °^лнословные, делятся в речи на наименьшие самостоятельные н_е„ ^лшые единицы языка — с л о в а. Вопрос о том, имеет ли чле-^пЧсят ^{На слова} фонетическое выражение, решается по-разному. Щерба

|[с _• ЧТО ОЗВУКОВПЙ пптпк п т/сгкпм ячыир пягпяпартгп ня г-ппвя»

1/6

- «звуковой поток в русском языке распадается на слова» *>> имея в виду то обстоятельство, что каждое, по крайней мере,

знаменательное слово выделяется ударением. Однако, во-первых отмеченными оказываются служебные слова, и, во-вторых, подсч'_и^Н? число ударений в предложении, мы можем сказать, сколько _в,^Тав знаменательных слов, но этого еще недостаточно для того, чток" определить, где кончается одно слово и начинается другое. Вопп ^ следовательно, идет о том, имеются ли фонетические признаки, "" теризующие начало или конец слова.

В классической фонетике ответ на него большей частью отрицательный. Говорят, что границ между словами не существует" что в потоке речи они сливаются друге другом. Томсон писал: «...ц\'жн' иметь в виду, что с фонетической стороны нет слов, так как большей частью пет никаких данных в устной речи для деления ее на отдельные слона» [//, 229]. Выше мы видели, как Томсон, расчленяя речь на такты, разрывает слова. Иногда ссылаются на восприятие иноязыч­ных, которые, не зная языка, оказываются не в состоянии и разделить предложение на слова. Такую ссылку нельзя признать доказательной-она простительна только фонетикам-механистам, которые изучают звуковую сторону языка в отрыве от смысловой. Фонетик, стоящий на правильных методологических позициях, понимает, что и опре­деление отдельного звука данного языка, т. е. фонемы, недоступно для иностранца. Вряд ли, однако, такой фонетик согласился бы сде­лать из этого вывод, что фонема не имеет звукового воплощения. Таким образом, необходимо остановиться на рассматриваемой проблеме под­робнее.

§ 254. Вопрос о границах между словами в фонологическом плане был впервые поставлен Трубецким в виде «учения о разграничитель­ной, или делпмитативгюй функции звука», которую он отличает от смыслоразличителыюп функции [12, 2991. При этом Трубецкой на­стаивает на принципиальном различии этих двух функций, заклю­чающемся в том, что последняя необходима и обязательна, тогда как первая факультативна. Из средств разграничения разных единиц (предложений, слов, морфем) Трубецкой уделил особое внимание пограничным сигналам слов и морфем. Он различал фонематические сигналы, характеризующиеся тем, что определенные фонемы возможны только в краевых позициях слова или морфемы — в начале или в конче их, и афопематические сигналы, когда с этими позициями связаны определенные аллофоны. Примером первых может служить фонема /п в эвенском языке, которая встречается только в начале слов [172, Й1-Примером вторых — неносовой аллофон |§] заднеязычной звонко фонемы в японском языке, связанный с начальной позицией, в отЛ' чие от носового аллофона |п] той же фонемы, возможного только в и начальной позиции.

Кроме такого рода сигналов, называемых Трубецким нымн, в его классификации имеются и отрицательные сигналы-» \>г^ «ком языке это — невозможность появления шумного ^{ЗЕ)ОНК0Г}_гИЬ1й. гласного в конце знаменательного слова перед паузой и перед гла _е Такая закономерность позволяет безошибочно определять ^0Т^"^г_Г11ас-конца слова в тех случаях, когда за звонким согласным следУ^ " -иый или сонорный согласный, например: младенчество, озабоч

\юнцшь. Отрицательные сигналы, строго говоря, не являются п о -а н и ^{ч и Ь| м и} сигналами. Так, в указанных словах д, б, г сви- гельствуют лишь о том, что этими согласными слова не заканчи-тся, но где именно находится граница между словами (даже зна-)

"«нательными), звонкие согласные ничего сказать не могут. Что же ^м _аетс1! служебных слов, то здесь звонкие возможны и перед глас-^к,и (ср. /райакпот/ под окном и т, п.).

" С фонетической точки зрения не могут отмечать границ между ■ювами и глухие согласные в русском языке, поскольку они встре­чаются в любой позиции. Они могут служить пограничными сигналами только при учете фоно-морфологических правил. Возьмем, например, Аразу /1'о1ыа"о1/ лед идет. При одночленной трактовке ее между гювами паузы никакой нет. Вследствие этого иностранец мог бы раз­делить ее так: /Го1ы сГо1/ (ср. /по1ы п'оз/ ноты нес), по с точки зрения русской фонетико-морфологической системы это невозможно. Соглас­ный Л/ ^в морфеме IVо\.1 не мог бы оказаться в середине слова; в таком положении в нем обязательно было бы /й/. При произношении, зафи­ксированном в приведенной транскрипции, указанный признак гра­ницы между словами является единственным, но существует и другое произношение — /Го1 Ы'оИ с гласным Ш в начале второго слова, а не /ы/; тогда мы (именно в этом) будем иметь второй признак гра­ницы между словами, так как в пределах одного слога непалатализо­ванное /(/ не может в русском языке стоять перед гласным И/,

То же можно сказать и о примерах, приводимых в доказательство наличия пограничных сигналов, а именно: /ргаЛгокП/ продрог ли в отличие от /ргас1го§1'1/ продрогли, /\ы\'еъУ[/ вывез ли и /уыу'егП/ вывезли [64, 51]. Согласные /к/ и /з/ сами по себе не говорят о конце слов, что видно из: /ток1а/ мокла, /п'езЫ/ несла и т. п.

Признаком границы между словами в русском языке Щерба счи­тал, кроме того, сохранение слогового строения слова и в потоке речи. Сравнивая в этом отношении русский язык с французским, он писал: 'Прежде всего надо подчеркнуть, что (во французском языке. — Л. 3.) внутри синтагмы звуки образуют непрерывный ряд и словесные гра­ницы ничем не дают себя знать в области слогоделения в противопо­ложность тому, что имеется в русском, где слово сохраняет свое сло­говое строение и в потоке речи. По-русски говорят хо-дит-о-ко-ло, ^а не хо-ди- то-ко-ло, по зато говорят хо-ди- тол-ком; говорят мой-о-кна, не мо-ё-кна, но зато, ма-ло-ёмкий, а не ма-лой- ом-кий и т. д.» [16, '■ зто можно было бы сформулировать так: если в русской речи Ростой ^согласный (т. е. не сочегание согласных) примыкает в слого-_и ^ы °^Т11ошен1ш к предыдущему гласному, а не к последующему, то это является признаком конца слова. Однако правила слогоделения имн°^{ЛЬКо СГ1О}Р^{НЫ и} неочевидны, что носители языка вряд ли могут

Руководствоваться при определении границ слова. _СВн Уикиню разграничения слов п связной речи ч,

пер

речи часто приписывают

н_а „.....^МУ ударению. В языках, в которых ударение всегда падает

^сУдит^^ВЫ1' ^{Или на после}лний слог слова, можно по месту ударения

0д_На^ь ° ^т°м, какой слог перед нами — начальный или конечный.

⁰ этого недостаточно для того, чтобы узнать точную границу,

^. Зиидц

отделяющую дачное слово от предшествующего или последующего Так, если взять, например, словосочетание кйзп'ас! азейопаа. 'вопр₀. ситсльные местоимения' эстонского языка, которому свойственно уд_а. рение на первом слоге, то ударение на а во втором слове не говорц_т ничего о том, относится ли предшествующий согласный к первому слову или ко второму.

§ 255. Все сказанное выше позволяет утверждать, что звуковые характеристики слова как таковые, не могут выполнять делимптатив-нуга функцию. Разграничительными являются только фоно-морфо. логические признаки. Если предположить (что вполне естественно), что носители языка знают эти признаки, то возникает вопрос, поль­зуются ли они ими при восприятии речи, при опознавании отдельных слов в пей.

Исследования, проведенные на материале русского языка, дают отрицательный ответ на этот вопрос. Даже в тех случаях, когда в на­чале или в конце слов возникают специфические для этих позиций акустические характеристики, а это бывает не всегда, испытуемые, как правило, их не замечают. При предъявлении, например, словосо­четаний: Ракет оказалось и Ракета казалась (из предложений: Ракет оказалось мало и Ракета казалась старой) аудиторы не смогли их раз­личить, тогда как в целых предложениях никаких затруднений в опо­знании слов не возникало 1501. В общем можно сказать, что носители языка членят речь на слова, опираясь на смысл, который является гораздо более мощным фактором, чем так называемые пограничные сигналы.

Трубецкой отличал от словоразграничивающих языков морфемо-разграничивающие [12, 321]. К последним он относил, например, немецкий язык, в котором звонкий согласный в поствокальной пози­ции служит фонематическим отрицательным сигналом, свидетельст­вующим о том, что перед нами не конец морфемы. Афонематическим положительным сигналом будет в немецком языке смычно-гортанпый приступ гласного, возможный только в начале морфемы.

§ 256. Имеются языки (к ним относится, например, французский), в которых слова не только не разграничены фонетически, но и не вы­деляются в речи ударением. Во французском языке нет словесного ударения (см. § 287), ударение служит средством, объединяющим так называемую аритмическую группу» [63, 1641. Объединение слов в рит­мической группе поддерживается «связыванием» (На15ОП), заключаю­щимся в том, что нуль согласного в конце слова может при «связыва­нии» чередоваться с согласным, образующим с начальным гласным следующего слова единый слог [68, 133 и ел.].

В русском языке, как и во многих других, происходит слияние служебных слов, лишенных в предложении самостоятельного ударения и потому являющихся либо проклитиками, если они присо­единяются к следующему за ними значимому слову (например — пере" домом, на мосту и т. п.), либо з н к л и т и к а м и, если они присо­единяются к предшествующему значимому слову (например, чы'№^1й мы и т. п.) (ср. § 304). Единицу, получающуюся в результате такого слияния, иногда также называют ритмической группой, но Ш^е

«фонетическим словом». Этот термин не вполне удачен, так как поня­тие «слово» при этом теряет свой основной признак, по допустимо, потому что служебные слова несамостоятельны и в известном смысле сходны со служебными морфемами. Пожалуй, точнее был бы термин «акцентная группа», которым подчеркивалась бы роль ударения в об­разовании подобных групп.

Б. СЛОГОДЕЛЕНИЕ. СЛОГ

§ 257. Слог — это наименьшая произносительная единица. От­резок речи между паузами представляет собой, с произносительной точки зрения, цепочку следующих один за другим и связанных между собой слогов. Естественного членения на слоги внутри такого отрезка не происходит; в этом отношении слог, следовательно, не отличается от отдельного звука речи. Такие выдающиеся представители физиоло­гически ориентированной экспериментальной фонетики, как Э. Скрип-чур и Г. Панкончелли-Кальциа, считали слог фикцией, созданной лингвистами и психологами. «Все попытки, — пишет Панкончелли, — понять и представить слог фонетически были до сих пор бесплодными и останутся таковыми и впредь» [269, 119].

Звук речи (см. § 27—30) вычленяется из речевой цепи только как языковая единица, как форма выражения фонемы. То же самое про­исходит в языках слогового строя, в которых граница слога всегда совпадает с границей морфемы 167], поэтому слог может рассматри­ваться как форма выражения силлабофонемы.

В языках же не слогового строя, к которым относится большинство языков мира, слог может представлять две морфемы (ср. русские ме­стоимения та, то), а одна морфема может состоять из двух слогов (ср. голос). В таких языках слог и слогоделение не связаны со смыслом, и слог не является поэтому фонологической единицей. Применительно к таким языкам проблема слогоделения, ввиду того, что оно не обу­словлено в них языковыми факторами, наталкивается на большие тео­ретические трудности и остается неясной и спорной в самих своих основаниях.

Несмотря на все сказанное, слог как некое единство с гласным в качестве ядра представляет известную реальность для говорящих. Если на вопрос о том, где именно проходит граница между слогами таких слов, как точка, пластинка, ответ будет неоднозначным, то для всякого носителя русского языка первое слово является двухслоговым, а второе — трехслоговым.

§ 258. Произносительная целостность слога доказывается рядом Наблюдений. Во-первых, как бы ни была замедлена речь, как бы ни добивались ее членораздельности, далее чем на слоги она не рас­падается '. В этом убеждает простейший эксперимент с искусственным

¹ Здесь имеется в виду нормальная речь, в случае патологии картина несколько пеняете в.

замедлением речи. Во-вторых, с специальном эксперименте было показано, что в слогах типа сту огубленность, необходимая при про­изнесении гласного, начинается уже одновременно с началом арти­куляции первого согласного 1/74, 129]. В-третьих, произносительная неделимость слога обнаруживается при некоторых случаях афазии, которые характеризуются физиологами как «распад плавности речи». При этом, как пишет Л. Р. Лурия, «единицей иннервационного акта становится здесь не фраза или м ы с л ь, как это бывает в норме, когда целый смысловой комплекс произносится «на едином дыхании» (явление, хорошо известное в экспериментальной фонетике), а и з о -л и р о в а 11 и п е слово, в наиболее грубых же случаях даже слог» [107, 761. Из этой цитаты видно, что даже при самых исключительных случаях распада плавности речи распада слога па отдельные звуки не происходит.

Необходимо иметь в виду, что речь идет о неразложимости слога с произносительной стороны; на слух же слог может быть разложен на отдельные звуки. Это имеет место не только при фонемном анализе, который мы производим при восприятии знакомого языка. Даже при восприятии совершенно незнакомого языка мы, хотя и воспринимаем слог как слитное произношение звуков, все же отдаем себе отчет в том, что это некое сочетание звуков, а не одна какая-то единица. Само собой разумеется, что, не зная языка, мы не можем определить фонемный состав слога, а может быть, даже и его звуковой состав, но разложи­мость слога на слух все же очевидна.

Речь шла до сих пор о слоге как о сочетании звуков не потому, что это единственный вид слога, а лишь потому, что это наиболее рас­пространенный тип. В современных языках фонематического строя слог может быть представлен и отдельным звуком, может состоять и из одних согласных. Последний тип имеется в некоторых славянских языках (например, в сербскохорватском, в чешском). Так, двухслого-вой является фамилия известного чешского лингвиста Тгпка; вершину первого слога в ней образует сонорный согласный /г/. В разных язы­ках слог может иметь разное строение, т. е. количество и расположе­ние согласных относительно гласного. Ввиду сложности вопроса сло­годеления строение слога обычно определяют по односложным словам. Принято различать открытые слоги, заканчивающиеся гласным, и закрытые, заканчивающиеся согласным, причем количество соглас­ных может быть разным. По началу различают неприкрытые слоги, начинающиеся с гласного, и прикрытые, начинающиеся с одного или нескольких согласных. Из данного определения вытекает, что слог, состоящий из одного гласного, является одновременно и открытым и неприкрытым '.

Дата добавления: 2015-05-31