Встреча

Поздний вечер того же дня

С большим трудом мне удалось выбраться на трассу. Мысли путались, по телу бежал озноб. В голове, как рой пчел, гудели разные звуки. Я слышала даже как хрустели маленькие веточки, попадавшие под колеса машины. Слишком сильные звуки и запахи раздражали и мешали сосредоточиться. Спеша, поскорее добраться до дома, я утопила в пол педаль газа. Машина утробно зарычала, а меня вдавило в кожаную спинку сиденья. По радио, словно развивая тему дня, продолжили:

- Этой ночью в США прошел дождь из мертвых птиц, что потрясло мировую общественность. Ученые пока не смогли дать вразумительные объяснения, но констатировали только тот факт, что смерть птиц наступила непосредственно от удара об землю. Никаких отравляющих веществ, никаких видимых внешних воздействий. Такое впечатление, что все птицы, в одну ночь, решили покончить жизнь самоубийством.

- Что происходит?! Хороших новостей больше не будет?!

Я выключила радио и попыталась немного отвлечься от тревожных, липких мыслей, решив сконцентрироваться на дороге. Из-под колес в разные стороны, огромными серебряными веерами, расходились брызги дождевой воды. Я ехала по неосвещенному участку дороги, словно по серому, бесконечному тоннелю, стенами которого служили высокие сосны и ели. Впереди, примерно через два перекрестка, стали виднеться фонари, свет которых был слишком тусклым, полупрозрачным, каким-то дымчатым из-за плотной стены проливного дождя.

- Я почти дома! Все хорошо! - начала я, вслух, договариваться с собой, так как почувствовала новую волну беспокойства.

Мимо меня, на огромной скорости, пронеслись две машины. Я встрепенулась. Сердце почему-то учащенно забилось, а на лбу появилась испарина. Через мгновение, словно появившиеся из ниоткуда меня ослепили яркие фары какой-то большегрузной машины. Я еле-еле успела свернуть на обочину. Гравий зашуршал под колесами. Остановившись буквально на секунду, которая показалась мне вечностью, я огляделась по сторонам, и, взяв остаток своей воли в кулак, вывернула руль и надавила на педаль газа. Машина издала глухой рык, похожий на кашель древнего старика, и, выехав на трассу, заглохла, а из капота повалили белые клубы дыма.

- Все, приехала! – сказала я сама себе и стала соображать, что делать дальше.

Я достала телефон, чтобы вызвать аварийную службу, но голубой экран мобильника, вспыхнув на прощание, отключился «до следующей зарядки». Дальше события стали разворачиваться так быстро, точно в кино. Я испытала приличный прилив адреналина, когда через зеркало заднего вида меня ослепил яркий свет фар машины-призрака, снова появившегося из ниоткуда. Пронзительно засвистели тормоза, и темный силуэт с желто-белыми глазами-фарами, беспорядочными зигзагами, заскользил по мокрой дороге, приближаясь к моей машине с угрожающей скоростью. Испытав весь ужас происходящего, я вжалась в руль и зажмурила глаза, скорее от безысходности и собственного бессилия что-либо изменить. Послышался глухой хлопок, звон битого стекла, меня сильно тряхнуло, и я ударилась головой о дверцу машины. Какое-то время я ничего не чувствовала, кроме сырости, которая пронизывала до костей. Вдруг, кто-то совсем рядом ругнулся и энергично постучал по стеклу.

- Эй, с вами все в порядке?! – донесся до меня раскатистый бас.

Я со скрипом открыла дверцу. Ноги у меня свело судорогой, и я буквально вывалилась из машины. Обладатель раскатистого баса меня ловко поддержал.

- Осторожно, прошу вас! – басовитый голос стал чуть тише и мягче… в нем теперь явно слышались нотки сочувствия.

Новый яркий, очень приятный запах наполнил мои легкие.

- Спасибо! – пролепетала я, пытаясь сохранить равновесие и устоять.

- О! Да у вас все лицо в крови!

Я подняла голову и мельком взглянула на обладателя роскошного баса и потрясающе приятного запаха.

- Все хорошо, – выдавила я из себя и провела рукой по лицу. На ладонях осталась кровь, от вида которой мне стало плохо.

- Позвольте мне вас осмотреть, я врач.

- Похоже, мне повезло… впервые за несколько часов, - сказала я с неким подобием улыбки.

- Да у вас бровь рассечена!

- Я надеюсь, это не смертельно?! – пытаясь не замечать пульсирующую боль и небольшое жжение у виска, иронично спросила я.

- Жить будете.

Дождь смешивался с моей кровью и активно заливал лицо и мой светлый плащ. Голова кружилась, ноги ослабели, а к горлу подкатил ком. Я привалилась к машине и беззвучно, плавно сползла вниз по мокрой, гладкой дверце.

- Я сейчас вам помогу! Я за аптечкой! Потерпите!

Ничего не ответив, я лишь еле заметно кивнула и стала наблюдать за действиями доктора. Оказавшись у своей машины, он выставил предупреждающий знак на дорогу и после, с аптечкой в руках, стремительно вернулся ко мне.

- Сейчас, я обработаю вашу рану. Все будет хорошо! - обнадеживающе сказал молодой человек и раскрыл аптечку.

- Простите, - начала я извиняться за то, что стала причиной аварии. – Я сама едва успела увернуться от фуры, которая неслась мне на встречу, а потом моя машина сломалась… Сегодня все идет не так! – с сожалением сказала я и прерывисто вздохнула.

- Прошу, успокойтесь, все позади! Все живы, а все остальное лишь детали. Я попробую вам остановить кровь, однако в больницу вам все равно нужно.

- После того, как меня ударила молния, царапиной меня не испугаешь! – храбро сказала я, но вздохнула нервно.

- Молния?! Невероятно! Когда это случилось?! – спросил брюнет.

- Сегодня, пару часов назад.

- И как вы себя чувствуете?

- Гораздо лучше, чем могло бы быть! – меланхолично улыбнувшись, ответила я.

- Кстати, меня зовут Давид… Давид Гроссман. А Вас, милая леди?!

- Ярослава… Шагал, - представилась я.

- Красивое имя и вам очень подходит, - улыбаясь, произнес Давид, ловко накладывая мне стягивающую повязку на бровь. – А как вас зовет мама? – лукаво прищурив глаза, спросил Гроссман.

- Славушка… - удивленно ответила я.

- Мне нравится, я буду звать вас так же, - нахально сказал Давид, расплываясь в обезоруживающей улыбке.

- Зовите, мне все равно! - великодушно разрешила я. - Гроссман… Гроссман…. Вы случайно не родственник Соломона Моисеевича Гроссмана?! – просияв, сказала я, так как вспомнила, откуда мне знакома фамилия.

- Да, я его внук! А вы знакомы с моим дедом?! – с ноткой удивления в голосе поинтересовался Давид.

- Лично нет, но слава Соломона Моисеевича идет впереди него! Он потрясающий врач! – От моих слов Давид польщено улыбнулся, и на его щеках появились две симметричные ямочки, от чего выражение его лица стало еще приятнее.

Вдруг, я заметила за Давидом странное свечение.

- Давид, не двигайтесь, – настороженно предупредила я.

- Почему? – переняв мой тон, поинтересовался молодой человек и замер, видимо на всякий случай.

- Что-то очень странное! – сказала я, и ком подкатил к голу.

Светящийся шар переместился чуть правее. Давид осторожно повернул голову. Шар был величиной с обеденную тарелку, и переливался от желтого, оранжевого, слегка голубоватого до красного цветов. Вокруг него, ореолом расходилось белое, яркое свечение.

- Что это?! – уже шепотом задала я вопрос, подсознательно опасаясь нападения со стороны странного светящегося объекта.

- По-моему это шаровая молния! – сделал свое предположение Давид.

- Что же нам делать?! – пискнула я и задрожала, то ли от страха, то ли от холода и сырости, то ли от всего сразу!

- Самое главное сейчас не паниковать, не делать резких движений, - со знанием дела, сохраняя завидное самообладание, произнес Давид.

Я, затаив дыхание, следила за перемещениями светящегося объекта. Разумный, в этом у меня не было сомнения, шар немного покружился вокруг, и казалось, заглянул каждому из нас в лицо. Потом шаровая молния плавно поднялась, меняя форму, над головой Давида и, совершенно неожиданно, как самонаводящаяся торпеда, с силой ударила его в плечо. Давид был сбит с ног электрическим разрядом. Мое сердце бешено застучало. Молния поднялась на пару метров вверх, расширилась и разорвалась с ужасным грохотом. Я, оглушенная, упала на колени рядом с Давидом, который неподвижно лежал на асфальте.

- Давид, ты только не умирай, пожалуйста! – надрывно завопила я, как истеричка со стажем.

Из кармана пиджака молодого человека виднелся мобильный телефон. Дрожащей рукой я достала аппарат и набрала номер скорой помощи. Сеть недоступна!

- Что же такое?! – вопила я.

Давид был неподвижным. Обескровленное, слишком бледное, меловое лицо, почти заставило меня поверить в самое худшее.

- Ведь ты не умрешь, правда?! – всхлипывая, запищала я и похлопала Давида по щекам. Затем проверила пульс. Он жив! На душе стало чуть легче. Какое-то внутреннее чувство удерживало меня от суетливых действий. Совсем скоро рядом с нами остановился страшный, ржавый пикап.

- Эй, что у вас случилось? – сиплым, прокуренным голосом поинтересовался водитель.

- Человека ударила шаровая молния! – проговорив это, я испугалась еще больше. - Здесь нет связи, вы не могли бы немного отъехать, чтобы вызвать скорую помощь?! – попросила я водителя.

- Сочувствую! Так парень жив?

- Да! Кажется, да!

- Тогда ждите! Я позвоню в скорую помощь, – водитель, на мое счастье, оказался не слишком любопытным. Он, не без усилий, поднял стекло в своем автомобиле и поехал дальше.

Я держала Давида за руку и беззвучно молилась, не замечая уже ничего вокруг. Вдруг губы Давида еле заметно дрогнули.

- Я уже умер?! – хрипло спросил он и закашлялся.

- Ты жив! – с облегчением сказала я и безвольно села на мокрый асфальт, привалившись к холодной дверце машины. Давид чуть приподнялся и положил голову мне на колени. Дождь снова стал усиливаться, а вместе с ним крепчал и ветер. Промокшая насквозь, замерзшая, находящаяся в состоянии стресса последние несколько часов, я с удивлением поймала себя на мысли, что просто залюбовалась лицом Давида… самое время, конечно! Как странно. Я не могла подобрать слов, которые бы точно описали его лицо. Интересное… да, да, интересное, запоминающееся, одухотворенное… мужественное… редкое! Ярко выраженные скулы, широкий, волевой, слегка выдающийся вперед подбородок, с круглой ямочкой. Раскосые, миндалевидные глаза глубокого медово-горчичного цвета, широкие, густые, практически сросшиеся брови, придавали образу некую суровость, строгость, силу. Волнистые волосы, как плащ обрамляли бледное, обескровленное лицо. Аристократичность рук, рисунок запястий и еще тысячей деталей во внешности, не просто говорили, а кричали, свидетельствовали о чистоте породы! Почему-то счастье растекалось приятным теплом по всему телу, заставляя забыть о реальности: холоде, сырости, которая пронизывала насквозь, страхе, преследовавшим меня в последние дни. Похоже, что первый раз в жизни я жила «сейчас». Не думала о прошлом, не строила бесполезных планов на будущее.

- Наверняка всему, что происходит, есть какое-то логическое объяснение, за исключением того обстоятельства, если я уже сошла с ума, - задумчиво сказала я, продолжая разглядывать молодого человека в свете машинных фар.

- Мне кажется, что это я сошел с ума, - с кротким выражением лица сказал Давид. – Я вижу белый светящийся контур, обрамляющий твою голову и тело!

Я посмотрела на свои руки, но никакого светящегося контура не увидела и вопросительно посмотрела на Давида.

- Ничего? Видимо, у меня повредилась сетчатка глаз.

- Это объяснение врача! А что если молнии открывают способности в людях?! Может быть, ты видишь мою ауру?!

Давид недоверчиво поморщился, а я продолжила:

- У меня тоже произошли некоторые изменения после удара молнии…

Взгляд Давида оживился, густые брови чуть приподнялись вверх, и он попросил меня продолжить.

- И какие же изменения?!

- У меня сильно обострились слух и обоняние! Слишком сильно! Давид, мне даже страшно! – жалобно сказала я, перестав изображать силу и независимость.

- Как говорит мой брат, судьба, она как хищник, почувствовав, что человек боится, обязательно будет нападать. Усмиришь страх – одержишь победу.

- Звучит жизнеутверждающе! Я попытаюсь! – сказала я и взяла себя в руки после минутной слабости.

- Да-да, - вслух стал размышлять Давид. - Острый слух, обоняние… возможность видеть ауру человека, это нужно научиться, как-то использовать! Это не слабость – это сила.

- Да, точно! «Зарывать таланты в землю» - это преступление! – сказала я, вспомнив известную притчу, о том, как один богатый человек, уезжая в дальние страны, по своим торговым делам, оставил своим трем рабам разное количество талантов[1]. Прошло время, господин вернулся и потребовал отчет о том, как рабы распорядились оставленными средствами. Два раба приумножили то, что им было дано и были награждены своим господином, и были «поставлены над многим», так как в малом были верны. Третий раб не приумножил, а просто закопал свои таланты в землю, чем и прогневал своего господина. За лень, за неверность в малом, господин лишил третьего своего раба и того, что тот имел.

Моим мыслям и словам стала вторить сирена приближающейся машины скорой помощи. Водитель пикапа не подвел! Скорая подъехала совсем близко. Бригада прибывших врачей высадились словно десантники.

- Что у вас произошло? – на ходу спросил один из врачей.

Пока я все рассказывала, Давид самостоятельно поднялся с асфальта и решительно отказался от посторонней помощи. Его смогли уговорить только на медицинский воротник, чтобы зафиксировать шею. Я же, последовав примеру Давида, поднялась, пожалуй, слишком резко! Давид, стоявший ближе всех, снова оперативно пришел ко мне на помощь. Он поймал меня на лету и расстроил мое стремительное «свидание» с асфальтом, которое, я уверена, не закончилось бы ничем хорошим.

- А это ваш клиент, - сказал Давид и помог врачам уложить на носилки меня. Я чувствовала себя ужасно, представляя, как беспомощно выгляжу со стороны.

Под оглушительные звуки серены машины скорой помощи, нас доставили в частную клинику Гроссманов. Оставив нас в приемной - небольшой, квадратной комнате с четырьмя кроватями, отделенными друг от друга тканевыми ширмами – врачи скорой уехали.

* * *

За тканевой ширмой, разделявшей кровати, Давида я не видела, но могла слышать его голос.

- Мариночка, все в порядке! – достаточно мягко говорил Давид, тем самым давая молоденькой медсестре почувствовать свою значимость.

- Давид Растиславович, я не разрешаю вам шевелиться до тех пор, пока Соломон Моисеевич, вас не осмотрит, - извиняющимся, слегка кокетливым и в тоже время встревоженным голоском щебетала медсестра Марина. Я почувствовала жгучий укол ревности, и громко, и неестественно закашляла, что заставило медсестру вспомнить и о моем существовании.

- Можно ваш паспорт? – спросила медсестра. – Мне нужно вас оформить.

- Да, вот, пожалуйста, возьмите, - сказала я, протягивая документ.

Через некоторое время Марина подошла ко мне с тонометром и измерила давление.

- Ярослава Александровна, девяносто на шестьдесят, низковато! - на распев произнесла Марина, сжала губы в трубочку и задумалась, потом она попросила меня расстегнуть блузку, чтобы поставить градусник. Я неспешно, стала расстегивать маленькие белые пуговички на мокрой блузке...

- О, что это?! – встревожено, эмоционально вскрикнула Марина и комично подпрыгнула на стуле.

Я опустила голову так, что подбородок практически коснулся груди, и тоже не сдержала сдавленный крик. На груди у меня красовались яркие красно-синие полоски, которые сходились к центру. Вся композиция напоминала перевернутое дерево с причудливыми, вьющимися ветвями. От надавливания полоски исчезали, а потом появлялись снова. От наших возгласов Давид вскочил с кровати и появился около меня в мгновение ока. В это же время зашел и Соломон Моисеевич Гроссман - дедушка Давида, известный врач, хозяин принимающей нас клиники. Он окинул нас взглядом полным беспокойства. Доктора Гроссмана я узнала сразу же. Во-первых, потому что достаточно часто его видела по телевизору, а во-вторых, Давид был на него очень похож.

- Давид?!

- Я в порядке! Не волнуйся! – уверенно сказал молодой человек.

- Давид, я осмотрю девушку, а ты мне подробно расскажи, что случилось.

Гроссман-старший был обладателем интеллигентной внешности, стройной, подтянутой фигуры, приятного, открытого лица, которое, к сожалению, не пощадил возраст, наложив сонм морщин, на смуглую кожу. Самые глубокие морщинки обрамляли глаза, поэтому я сделала вывод о том, что этот человек часто смеется, что может говорить о его веселом нраве и добродушном характере.

- Итак, милая, как вы себя чувствуете?! – участливо спросил доктор Гроссман, обращаясь уже непосредственно ко мне.

- Все в порядке, кажется, - неуверенно уточнила я.

Соломон Моисеевич меня внимательно осмотрел и задал целую серию вопросов о том, как появились необычные шрамы на моей груди.

- Невероятно, милая, после того, что с вами случилось, вы держитесь молодцом! – сказал Гроссман-старший и легонечко похлопал меня по плечу.

Соломон Моисеевич что-то записал в свой блокнот и нахмурил брови так, что они превратились в единую, широкую дугу и выдали его тщательно скрываемое беспокойство.

- Что-то серьезное? - не выдержав охватившего меня напряжения, поинтересовалась я.

- Я не хочу вас преждевременно пугать, и мне пока сложно сделать заключение. Мы вас обследуем, и тогда картина прояснится!

Теплые, слегка шершавые руки Соломона Моисеевича коснулись моего лба. Он снял повязку и осмотрел мою «боевую рану», от прикосновений я немного поморщилась.

- Больно? – ласковым тоном спросил Соломон Моисеевич.

- Немного, - уточнила я.

Давид внимательно и покровительственно наблюдал за всем, что со мной происходит.

- Марина, переоденьте девушку в сухую одежду и отведите ее на МРТ, а я пока осмотрю внука, - приятным баритоном попросил доктор Гроссман медсестру и пододвинул стул к кровати Давида.

- Давид, ну что же, теперь давай осмотрим тебя! – заботливо и по-отечески сказал Соломон Моисеевич. – Ты напугал меня, сынок!

Давид снял рубашку, обнажив широкую грудь. Выходя из смотровой вместе с медсестрой Мариной, я, украдкой, успела рассмотреть на плече у Давида, подобную моей, метку молнии. Отличие было лишь в том, что ветвистое дерево было в прямом изображении и напоминало словно, уменьшенную копию «моего рисунка».

* * *

Пока продолжался медицинский осмотр, время тянулось очень медленно. Везде меня сопровождала медсестра Марина, которая трещала без умолку, рассказывая о пациентах, своей личной жизни, жизни своих подруг, их детей. Я вежливо улыбалась, слегка кивая головой, но мои мысли были далеко. Я снова и снова прокручивала события последних часов. Хотя, за жизнерадостной и эмоциональной Мариной было приятно наблюдать. Ее богатая мимика, в рассказе по ролям, четко воспроизводила нужную эмоцию. Итак, под аккомпанемент звонкого голоса медсестры, я прошла небольшое обследование и мне заклеили бровь. Переходя из кабинета в кабинет, Марина все время держала меня под руку. Может быть она боялась, что я упаду, а может опасалась, что я убегу, и тогда она лишится своего безропотного слушателя.

Вот так, рука об руку с Мариной, мы прошли длинный, тускло освещенный коридор, и оказались у двери палаты. Марина электронной карточкой ее открыла и широким жестом хозяйки пригласила меня войти.

- Ярослава, ну вот и все! Сейчас ты можешь отдохнуть, а я покажу результаты обследования доктору. Не переживай, все будет хорошо… или не будет… я шучу! - гоготнула Марина и активно виляя бедрами вышла из палаты.

Честно говоря, шутку Марины, я не оценила, видимо юмор в конце такого насыщенного дня меня подвел. Оставшись в палате одна, я огляделась, а потом прилегла, на идеально застеленную кровать. Постельное белье, на удивление, пахло очень приятно. Ничего не выражающим, потухшим взглядом я уставилась на белый ровный потолок, а потом посмотрела в окно. На улице бушевала стихия. Дождь лил непроглядной стеной. Ветер усилился многократно и впал в настоящий гнев, душераздирающе гудел в трубах, рвал провода, ломал ветки на деревьях, поднимал в воздух не слишком тяжелые предметы и швырял их в разные стороны. Я поежилась и укрылась теплым одеялом. С мыслью, что ночь мне придется провести в больничной палате, я с трудом, но смирилась. Заснуть не получалось, я, в надежде найти что-нибудь почитать, заглянула в прикроватную тумбочку и обнаружила там Библию.

- Как предусмотрительно, - радостно подумала я.

А ведь и, правда, что нужно еще человеку, оказавшемуся в больнице?! Самое время подумать о душе. Я, наугад, открыла книгу и погрузилась в занимательное чтение. Книга пророка Даниила начиналась с того что Вавилонский царь Навуходоносор[2] осаждал Иерусалим…

Дата добавления: 2015-05-26