Милли Брэди меняет профессию 26 страница

Облокотившись на ограду Гайд-парка, водитель автобуса курил самокрутку в ожидании первых туристов.

– Смотри: Букингемский дворец. – Милли указала на рекламу с перечнем предлагаемых удовольствий, прикрепленную к борту автобуса. – И Даунинг-стрит, и колесо «Миллениума», и Риджентс-парк, – перечисляла она. – Не говоря уже о здании Парламента, Тауэрском мосте и о многом, многом другом.

– Вот я и собираюсь показать тебе все это. Чтобы ты вычеркнула их из списка. Когда ты их увидишь, новизна исчезнет.

– Может, и нет.

– Ньюки лучше, – заверил ее Хью. – Во-первых, там есть море. И пляжи.

Милли изобразила ужас.

– Хочешь сказать, в Лондоне нет моря? И нет пляжей?

– Здесь всегда есть Темза. Возможно, нам удастся найти тебе пару берегов.

– Я не смогу заниматься серфингом? – вздохнула Милли, которая никогда в жизни не пробовала заниматься серфингом.

– Два, пожалуйста, – сказал Хью водителю автобуса, который посмотрел на них, как будто они спятили.

Милли поднялась вслед за ним по узкой крутой лесенке, при этом она тщательно заворачивала свою ночнушку вокруг колен – нельзя чувствовать себя спокойно, когда оказываешься на улице без трусов.

– Это странно, – покачала головой Милли, когда они уже выбрали себе места. – Все еще не могу поверить, что ты приехал. Ты представить не можешь, как я разозлилась, когда ты практически повесил трубку, прервав наш разговор.

Хью это позабавило, он ответил:

– По голосу было слышно, что ты раздражена.

Борец сумо все еще прыгал на батуте у нее в животе. Милли чувствовала, что неплохо справляется с ситуацией и говорит вполне нормально. Более того, принимая во внимание расстояние, которое он проехал, Хью выглядел очень хорошо. Его белая хлопковая рубашка помялась, но это не имело ни малейшего значения. На нем были красивые черные брюки, ее любимые. Ей страстно хотелось провести пальцами по его волосам, так сильно выгоревшим на солнце, что они стали похожи на рекламу молочного шоколада «Милкибар». В лучах солнца его ироничные темные глаза искрились золотом, а на загорелом лице появилась светлая щетина. Милли сочла эту щетину непозволительно привлекательной. И еще ей нравилось, что лосьона после бритья совсем не чувствовалось; вместо этого от него пахло свежо, сексуально, именно так, как должен пахнуть Хью. Ой, вот что такое феромоны. Она могла сидеть здесь и весь день вдыхать этот божественный запах.

– Давай. – Хью похлопал по ее правому бедру. – Ты обещала.

Они не слишком долго оставались одни на открытой верхней площадке автобуса. Пространство быстро заполнялось болтливыми туристами, жужжащими своими камерами.

Набравшись храбрости, Милли медленно подняла край своего платья-ночнушки и открыла татуировку на загорелом бедре.

Несколько секунд Хью молча созерцал ее.

Наконец он заговорил.

– Когда ты это сделала?

Ради всего святого, он думает, что она сделала это на прошлой неделе?

– Шесть лет назад.

– Ты серьезно?

– Ты должен понять. Мне тогда было девятнадцать. Я пару месяцев встречалась с одним парнем, он-то и убедил меня сделать татуировку. Я была без ума от него и решила, что это прекрасная идея. Кроме того, я знала, что моя мать придет от этого в бешенство. Конечно, – вздохнула Милли, – мы расстались через десять дней, когда я узнала, что за моей спиной он встречался с другой девчонкой. Вот так все было, – сухо добавила она. – Мое первое любовное разочарование.

К сожалению, не последнее.

Уголки рта у Хью стали подрагивать.

– А ты с тех пор осталась с этим вечным напоминанием о нем. Но в нем не все было плохо.

Милли посмотрела вниз на аккуратно нарисованное сердце, внутри которого было заключено имя ее бывшего приятеля. Хью.

– Только не говори, что все эти годы ты ждала появления в твоей жизни такого же мужчины. – Хью помолчал. – Или, по крайней мере, мужчины с таким же именем. Должно быть, ты была в восторге, когда нашла мой бумажник под тем кустом.

– Ха, ха, – сказала Милли.

– У тебя не было искушения позвонить Хью Гранту?

– О, я это делала, даже много раз. Но он все время отвечал: «Слушайте, ужасно любезно с вашей стороны, но я сейчас слишком занят…»

– Не везло, – посочувствовал Хью.

– Я собиралась закрасить надпись, – объяснила Милли. – Но мне было так больно, когда ее делали, что я все время откладывала. Потом решила оставить все как есть как напоминание, чтобы никогда больше не делать подобной глупости.

– Ну и как, помогло? – Хью все еще выглядел так, будто очень старался не засмеяться.

– Не будь дураком, конечно нет. Глупости – это то, что я больше всего люблю делать. В общем, теперь ты знаешь. – Давая понять, что шоу закончено, Милли натянула край ночнушки обратно на бедро.

– Что же, – сказал Хью, – спасибо, что показала.

– Стоило из-за этого приезжать?

– О, безусловно. Стоило, еще как.

В этот момент автобус ожил и начал рывками двигаться вперед. Все на верхнем этаже послушно надели наушники и стали следить за объяснениями гида.

Все, кроме Милли. Потому что у нее был Хью.

–…А это Букингемский дворец, – произнес он, когда автобус подкатил к главной аллее. – Что за помойка. Сырой, тесный дом. Там полно мебели из «Икеи» и противных, современных эстампов в пластиковых рамах.

– Понимаю, что ты имеешь в виду, – кивнула Милли. – Конечно, я бы не хотела в нем жить.

– А это Тауэрский мост, – показал Хью немного позже. – Видишь Темзу? Я же говорил, она грязная.

Потом последовало:

– Трафальгарская площадь. Здесь шагу нельзя сделать, не наступив на голубя. Ты смотрела фильм Хичкока «Птицы»?

В какой-то момент Милли восторженно вскочила на ноги, уверенная, что только что заметила принца Уильяма, выходящего из «Бургер-Кинга» на Пиккадили-Серкус. Заставив ее сесть на место, Хью сказал:

– Не надо этого делать.

– Я только хотела посмотреть! – Милли недоумевала: может, это такое правило, о котором она не слышала? Может, ее могли арестовать за приставание к членам королевской семьи? Черт, что, по его мнению, она собиралась сделать – броситься под ноги будущему королю с верхнего этажа автобуса?

– Во-первых, это был не принц Уильям. А во-вторых, – Хью сохранял серьезное лицо, – сквозь твою ночную рубашку все видно.

К счастью, камеры туристов были направлены на другое – на какие-то скучные статуи. Милли решила играть ва-банк.

– Это не ночная рубашка, а платье.

– Правда? А я думал рубашка. Она ведь совсем прозрачная.

– Ты совсем не разбираешься в моде. Так носят в этом сезоне… Что? – возмутилась Милли, почувствовав, что ей трудно нормально дышать. – Почему ты так на меня смотришь?

– Может, ты и красивая, – добродушно покачал головой Хью, – но страшная лгунья.

О! Он назвал меня красивой!

– Спасибо. – И добавила: – Наверное.

– Какой приговор?

– О чем ты?

Хью развел руки:

– О Лондоне.

– Ужасно. – Она скорчила рожу. – Ты правильно сказал: в подметки не годится Корнуоллу.

– Ты передумала и не переедешь сюда жить? Его тон был игривым, но Милли больше не желала играть. Она должна была знать, в чем тут дело.

– Почему ты не говоришь, зачем приехал? – Ее попытка говорить светским, уверенным тоном была немного испорчена тем, что зубы у нее начали стучать.

И довольно громко. Хью кивнул.

– Ладно. Хорошо. Помнишь мой повторяющийся сон, о котором я тебе рассказывал? Когда звонит телефон и я думаю, что это Луиза.

Конечно помню.

– Да.

– В общем, он больше не повторяется. Все прекратилось. – Он остановился. – После вечеринки у Орлы.

Милли затаила дыхание.

– И?

– Я знаю, я клялся, что никогда больше не полюблю. Но вот влюбился. Потребовалось время, чтобы принять это, но теперь я это признаю.

– П-правда? – Ее зубы стучали не переставая, как шумные школьники, которые не могут сидеть тихо в классе.

– Я даже поехал к ней вчера. – Хью остановился, его темные глаза были серьезными. – Я поехал к ней и сказал, что люблю ее.

– Ч-что?

Милли стало плохо. Его лицо удалялось и расплывалось. О боже, какой ужас.

– На ней был костюм гориллы. – У него был странный тон. – Вернее, я считал, что костюм гориллы на ней. Оказалось, она одолжила его на вечер своей лучшей подруге. Я думал, я этого не переживу.

– Нет! – У нее вырвался крик. Зажав рот руками, Милли разразилась смехом.

– Вот почему мне пришлось приехать сюда и успеть раньше Эстер. Уверен, все в Ньюки уже об этом знают.

Переполненная счастьем, Милли спросила:

– Ты уверен?

– Шутишь? Пока мы здесь разговариваем, Эстер, наверное, разъезжает по городу и оповещает всех в мегафон об этой новости.

В этом не было сомнения.

– Я имела в виду, уверен ли ты, что… ну, знаешь, то другое, о чем ты сказал?

Хью улыбнулся.

– Только если тебе приятно это слышать. Знаешь, я ведь рискую здесь головой. Вдруг ты скажешь, что тебя это не волнует.

Милли рассматривала такую возможность. Это будет весело. Дать ему попробовать его собственное лекарство. А впрочем…

– Я могла бы, – призналась она. – Но я плохая врунья. Ты меня всегда волновал, и ты всегда это знал.

– Вопрос в том, – сказал Хью мягче, – сможешь ли ты меня простить за то, как я с тобой обошелся?

– Не знаю, – соврала Милли. – Сначала тебе придется меня убедить.

Было десять часов; экскурсия уже заканчивалась. Когда автобус затормозил у гостиницы «Роял Ланкастер», Хью заключил ее в объятия и стал целовать, пока у нее не закружилась голова.

Потом снова.

Иностранные туристы уже собрались выходить из автобуса. Болтая и хихикая, они проходили мимо двух сумасшедших англичан. Когда Милли наконец открыла глаза, она увидела, что на них направлена камера, которая их снимает. Японская девушка сказала что-то своей подруге, и обе они громко рассмеялись.

– О чем это они? – пробормотала Милли, не слишком беспокоясь.

– Вообще-то я немного знаю японский. – Хью поднял бровь. – Она сказала: «Эта девушка забыла надеть трусы».

Милли сказала себе, что он шутит.

Вернее, она надеялась, что это шутка. А впрочем, им пока не стоит выходить из автобуса.

Через несколько мгновений вся верхняя площадка снова была в их распоряжении, и Хью снова ее поцеловал. В полном экстазе она закрыла глаза и обняла его.

– Милли Брэди, ты соображаешь, что делаешь?

Глаза Милли распахнулись. При звуке знакомого голоса она замерла, а потом виновато выглянула из-за плеча Хью.

У входа в гостиницу стояла Орла. Рядом с ней, все еще одетый во вчерашний смокинг и белую рубашку, с зажженной сигаретой в руке, стоял помятый, но счастливый Кристи Карсон.

Орла пристально смотрела на Милли, сидевшую на верхней площадке экскурсионного автобуса и в полном восторге целовавшуюся с мужчиной – тот сидел спиной, но было ясно, что это не Кон Деверо.

Потаскуха!

Бесстыжая шлюха!

Но давно пора, думала Орла, которая давно уже поражалась полному отсутствию прогресса у Милли на мужском фронте.

– Должно быть, она подцепила его вчера на приеме, уже когда мы ушли. – Орла с восторгом сжала руку Кристи Карсона. – Возможно, он тоже писатель. – Повысив свой голос почти до крика, она стала энергично размахивать свободной рукой. – Эй, Милли. Сейчас же спускайся к нам сюда! Познакомь нас со своим новым другом.

– Она сойдет с ума, когда узнает, – сказала Милли.

– Это еще что, – улыбнулся Хью. – Ты утаивала важную информацию. Вероятно, она потребует назад свои деньги. Но, – добавил он в утешение, – я все равно буду тебя любить. С пятью тысячами или без.

– Ладно. Идем. – Милли сделала глубокий вдох, ухватилась для моральной поддержки за его руку и встала.

Хью тоже встал, повернулся и помахал Орле. Орла разинула рот и остолбенела.

– Я не… но… как это?.. – пробормотала она, а Хью, смеясь, послал ей воздушный поцелуй. – Это абсолютно… кошмар, просто не могу поверить.

– Я тоже. – Кристи Карсон прикрыл глаза рукой от солнца и издал тихий одобрительный свист. – Сквозь ее платье все видно!

^[1] Персонаж многосерийной телевизионной комедии ужасов «Манстеры»: жгучая брюнетка.

^[2] Универсальный магазин в Лондоне.

^[3] Лоренс Левеллин-Боуин — известный британский интерьер-дизайнер, романтический красавец с длинными темными волосами.

^[4] Андреа Бочелли — выдающийся итальянский тенор.

^[5] 70°F = 21 °C.

^[6] В старину в шотландском селении Гретна-Грин можно было заключить брак без лишних формальностей, поэтому туда устремлялись влюбленные со всей Англии.

^[7] 60°F= 15,5 °C.

Дата добавления: 2015-05-26