Блок второй. Если дело в неадекватности той теории, которой воспользовались в октябре 1917 Г. , то, какую теорию нужно применить сегодня, чтобы добиться успеха. 1 страница

Сначала - Блок первый. НЕУДАЧА «ПЕРВОЙ ПОПЫТКИ» СВЯЗАНА С ОШИБОЧНОСТЬЮ САМОЙ КОММУНИСТИЧЕСКОЙ ИДЕИ - ИЛИ ДЕЛО В ТОЙ ТЕОРИИ, КОТОРОЙ ВОСПОЛЬЗОВАЛИСЬ, ВЫБИРАЯ ПУТЬ, В ОКТЯБРЕ 1917 г.?

А ведь мы, Исполненные уверенности в том, что путь нам известен - однажды уже начинали «строить Храм». После октября 1917 года.

Слышу полные негодования голоса: Ах, вот оно что! Опять коммунизм? И опять — для России?! А не достаточно ли — для одной страны?! Автор, точно, забыл о первой попытке «строительства коммунизма»! Напомнить - чем все кончилось? ГУЛАГ, коллективизация часто под дулами наганов, голод в начале 30-х годов. Позже - КГБ, как «авангард КПСС», борьба с диссидентами, цензура. И общий для всех «стран социалистического содружества» символ - Берлинская стена между ГДР и Западным Берлином, построенная летом 1961 г. «по рекомендации совещания секретарей коммунистических и рабочих партий стран Организации Варшавского договора для предотвращения массового бегства жителей ГДР в Западную Германию».

[Для справки: Берлинская стена - ряд железобетонных блоков общей длиной 106 км и высотой в 3,6 метра; проволочные ограждения под напряжением — 127 км; земляные рвы — 105 км; сторожевые вышки - 302 шт.; полосы из металлических шипов; хаотично разбросанные противопехотные мины «Лепесток» советского производства (человек случайно наступает на мину, убирает с нее ногу — ступни нет). И, конечно, овчарки.]

Нет, автор не забыл.

Но он не забыл и то, что в свое время именно коммунистическая идея помогла миллионам граждан СССР, дав им «смысловой коридор» и на этой основе исторический оптимизм - в тяжелейших условиях создать мировую державу, затем победить в страшной войне, а позже быстро восстановить разрушенное. Впрочем, здесь нет ничего удивительного: разве могла не «целеустремить» человека и гражданина идея превращения его страны в великую и процветающую?..

Одним словом, во всем нужно разобраться, не впадая при этом «черно-белые» оценки. Я и начинаю разбираться.

Выделю «два блока» вопросов.

Ответ совершенно однозначный: нет, с ошибочностью коммунистической идеи наша неудача не связана. Что может быть ошибочного в идеи построения общества, где у подавляющего большинства: а) сложится принципиально иная, чем сегодня, структура потребностей (физиологические потребности уйдут с «первого плана», «уступив место» духовным потребностям); б) станет доминировать альтруистическая установка; в) сформируется новое отношение к труду — он, став творческим и позволяя человеку самореализоваться, превратится в главную жизненную потребность; г) возникнет новое отношение к природе (она будет рассматриваться не как «кладовая и мастерская» для человечества, а как живой организм и, как минимум, партнер); д) и все это — на фоне энергетического изобилия[1].

Значит, «возникают вопросы» к теории, которой воспользовались в октябре 1917 г.

Напомню позицию классического марксизма. Переход к социализму (а позже к строительству коммунизма) происходит практически одновременно в большинстве стран мира и только тогда, когда капитализм в них полностью исчерпает свой потенциал. Поэтому в относительно короткий промежуток времени создается «социалистическая конфедерация» из самых мощных стран, которые затем вместе начинают коммунистическое строительство, помогая остальным.

Однако, в силу ряда причин (подробный разговор о них вышел бы за рамки короткой брошюры) руководители октябрьского восстания - «большевики-интернационалисты» (их еще называли «земшарниками») отказались от классической марксистской трактовки этого вопроса. Они предложили исходить из того несомненного факта, что развитие стран в начале ХХ в. стало происходить неравномерно — «с разными скоростями». А из этого, по их убеждению, следовало, что возможна победа социализма первоначально в немногих или даже в одной, отдельно взятой, капиталистической стране. И в частности, в России как самом «слабом звене» системы мирового капитализма.

По этой логике: 1) Россия, являясь одной из стран «периферийного капитализма», представляет собой «клубок» острейших противоречий; 2) большевистская партия поэтому относительно легко может захватить власть, но удержать ее будет в состоянии, только при немедленной государственной поддержке пролетариата хотя бы нескольких ведущих стран Европы, партии которого придут к власти; 3) если поддержка не последует - переворот в России обречен, т.к. немногочисленный российский пролетариат и его партия окажутся один на один с враждебной крестьянской массой и во враждебном окружении. Значит: октябрьский переворот есть не более, чем сигнал к началу длительного периода «социалистических революций» в большинстве капиталистических стран. Ясно, что Россия по этой логике, виделась не столько самоценностью, сколько «хворостом в костер мировой революции».

Что же было дальше?

Естественно, сразу после октября чрезвычайно значительная часть ресурсов страны была направлена [в частности, по линии Коминтерна, который был создан в 1919 г.] на создание «субъективного фактора» революции в промышленно развитых странах.

[Вот что пишет А.Елисеев [2]: «Большевики ставили своей целью создать "земшарную республику Советов", и... подлинный центр большевистского могущества располагался именно в структурах Коминтерна. Для всемирной республики необходима была мировая революция. Для мировой революции нужно было установить большевизм в Европе...

...в 20-е гг. страна жила ради мировой революции... Деньги, отнятые у церкви, шли на зарубежные компартии, которые официально считались, как и ВКП (б), секциями КИ... Вот яркий пример - в марте 1922 года бюджет Коминтерна составлял 2,5 млн рублей золотом. Но уже в апреле 1922 года эта сумма выросла до 3,15 млн золотых рублей (советский золотой рубль по своему золотому содержанию соответствовал 1/10 царской десятирублевой золотой монете и был равен, по золотому паритету, 0,5 доллара США — Ю.К.).

У Коминтерна была и своя собственная спецслужба, именуемая Отделом международной связи (ОМС). В распоряжении ОМСа... находилась мощная агентурная сеть. Разведке ГПУ и Разведывательному управлению Генштаба было предписано во всем оказывать содействие агентам ОМСа...

Кроме того, в колесницу Коминтерна были запряжены наркомат внешней торговли и наркомат иностранных дел. В самом НКИД этой "общественной нагрузкой" весьма тяготились, и время от времени внешнеполитическое ведомство вступало в конфронтацию с ОМСом. А наркоминдел Г.Чичерин утверждал: «Из наших... внутренних врагов первый — Коминтерн».

В 1923 г. была предпринята, пожалуй, последняя широкомасштабная попытка разжечь «костер мировой революцию» - в Германии. Cлово А.Колпакиди и Е.Прудниковой: К 1923 г. экономика Германии вошла в тяжелейший кризис; закрывались заводы, количество безработных выросло до 5 миллионов человек, инфляция приняла невероятные размеры, начались голодные бунты. Резко выросло влияние коммунистов. И тут в действие вступила Советская Россия, точнее Коминтерн… Кого только не было в августе – сентябре 1923 года в здании советского посольства! В Германию отправилась группа эмиссаров ЦК – Пятаков, Рудзутак, Радек, Крестинский – и военных, в числе которых были такие знаменитые «красные генералы», как Якир и Уборевич; туда послали группу специалистов по тайным операциям. Советские инструкторы располагались открыто, без всякой конспирации, в здании советского представительства в Берлине. Помещение советского посольства больше всего напоминало Смольный в октябрьские дни… В России тоже готовились. Троцкий отменил демобилизацию в РККА. Началась переброска конницы к польской границе. В Петроградский порт стягивали сухогрузы, загружая их продовольствием для германских товарищей, готовили эшелоны. По стране прошла мобилизация тех, кто свободно владел немецким языком. 4 октября 1923 года Политбюро утвердило дату начала вооруженного выступления: германская революция должна была стартовать 9 ноября. Однако при проверке готовности оказалось, что страны Антанты каким-то образом оказались в курсе секретных планов большевиков, кроме того, выяснилось, что в Германии оружия приобрели гораздо меньше, чем потратили денег: «12 готовых к выступлению дивизий», как оказалось, существовали только на бумаге...]

Однако «мировая революция» не состоялась. А к 1925 г. на Западе начался промышленный бум, который вызвал быстрый рост уровня жизни населения – революционную ситуацию в близком будущем ожидать уже не приходилось.

И вот с чем большевики остались один на один. Царская Россия являлась аграрной и сырьевой страной. Так, в 1913, последнем мирном году, доля России в общемировом производстве составляла 1,72%, США - 20%,, Англии - 18%,, Германии — 9%. Объем валового внутреннего продукта России на душу населения в 1913 г. составлял 50 % от немецкого и французского, 20% — от английского и 15 % — от американского показателя (данные американского экономического историка П.Грегори). На 24.472 российских заводах имелось 24.140 электрических, паровых, дизельных двигателей (со средней мощностью 60 л.с.): т.е, даже не всякий завод имел хотя бы один двигатель. У России практически отсутствовала собственная автомобильная промышленность; в годы Первой Мировой войны она выпускала в 4 раза меньше самолетов, чем Германия, Франция или Англия, а почти 90 % русских самолетов были оснащены импортными моторами; за рубежом закупалось порядка 80 % всех судов; Россия импортировала 100% алюминия, 100% никеля, 85% металлорежущих станков. В 1913 г. в США имелось 3,035 млн. абонентов телефонной сети, в Германии 797 тыс., в Англии 536,5 тыс., в России - 97 тысяч абонентов...

Но к 1925 г. даже такая промышленная база уже была почти полностью восстановлена и задействована. Таким образом, Россия оказалась в ловушке: 1) в октябре 1917 г. страну перевели в качественно новый сценарий развития, лишь рассчитывая на немедленную и всестороннюю государственную помощь извне; 2) помощи в обозримом будущем не будет; 3) имеющийся промышленный потенциал не позволяет ни обеспечить «гражданский мир» внутри страны, ни сохранить территориальную целостность в случае вполне возможной военной интервенции.

Абсолютно практически встает вопрос о немедленной «адаптации» стратегии и тактики большевиков к кардинально изменившейся ситуации — ведь теперь приходилось рассчитывать почти исключительно на собственные возможности. В партии началась бурная дискуссия.

Позиция Сталина: СССР сможет выстоять и в таких условиях. Предпосылки для этого есть: у власти - большевистская партия; земля и важнейшие средства производства принадлежит государству; страна обладает гигантскими природными ресурсами, огромной территорией. Значит, можно и нужно создавать новую промышленную базу, которая сделала бы Советский Союз экономически самодостаточным. На этой основе в будущем был бы решен вопрос о «полной победе социализма» в СССР, а Советский Союз стал бы «оплотом борьбы рабочих капиталистических стран». Однако победа социализма в СССР еще не стала бы окончательной: в результате внешней агрессии капиталистические отношения в СССР могут быть реставрированы. Победа социализма в Советском Союзе становится окончательной (и, значит, появляется возможность развернуть работу и по формированию собственно коммунистических общественных отношений) лишь после прихода к власти партий пролетариата в нескольких развитых странах Европы и США. Тем самым, была заявлена новая, государственническая позиция: СССР - самоценность, а не «хворост в костер мировой революции».

Потребовалось, соответственно, изменить и принципы взаимоотношений ВКП(б) со структурами Коминтерна. Ведь он, как отмечалось выше, был «заточен» единственно для подготовки мировой революции. Сталин сформулировал эти новые принципы: СССР значительно сокращает средства и ресурсы, направляемые, собственно, на помощь коммунистическим партиям ведущих капиталистических стран - но одновременно, если так можно выразиться, способствует «созреванию» революционной ситуации в этих странах. Вот как об этом сказал Сталин в январе 1925 г., выступая на Пленуме ЦК (текст выступления был впервые опубликован лишь 22 года спустя): «Задача развязывания революции на Западе для того, чтобы облегчить себе, т.е. России, доведение до конца своей революции, из пожелания превратилась в чисто практическую задачу дня». Конкретно же это означало: всеми имеющимися силами и средствами способствовать тому, чтобы «Советская Россия имела по соседству одно большое в промышленном отношении развитое или несколько советских государств». И далее: «война не может не обострить кризиса внутреннего, революционного, как на Востоке, так и на Западе, – в связи с этим не может не встать перед нами вопрос о том, чтобы быть готовыми ко всему». Конечно, отмечал он, «наше знамя остается по-старому знаменем мира». Однако «если война начнется, то нам не придется сидеть сложа руки, – нам придется выступить, но выступить последними. И мы выступим для того, чтобы бросить решающую гирю на чашку весов, гирю, которая могла бы перевесить». Поэтому нужно «готовить свою армию, обуть и одеть ее, обучить, улучшить технику, улучшить химию, авиацию и вообще поднять нашу Красную Армию на должную высоту»[3].

Сталин, иначе говоря, исходил из того, что только новая война (европейская или мировая) настолько обострит повседневные экономические проблемы в соседних странах, что в них гарантированно возникнет «революционная ситуация». И тогда СССР окажет пролетарским партиям этих стран в деле захвата власти прямую военную помощь.

[А новая масштабная война, действительно, «вставала в повестку дня»: уже начинал давать «сбои» Версальско-Вашингтонский миропорядок, закрепивший в договорах и соглашениях 1919-1922 гг. итоги Первой Мировой войны. Это объяснялось тем, что вся тяжесть послевоенного переустройства победителями была переложена на побежденные страны. Победители, кроме того, установили им огромные репарации, не приняв в расчет их реальные возможности; был нарушен и общий баланс сил в Европе и на Дальнем Востоке. Поэтому в побежденных странах росло стремление к «реваншу».]

...Вскоре позиция Сталина превратилась в линию ВКП(б). И к концу 30-х гг. всесторонняя подготовка страны к будущей Мировой войне как к «последнему бою с империалистической системой» стала конкретным, очевидным для большинства граждан СССР «главным звеном» в деле борьбы за реализацию коммунистической идеи.

______________

Однако победа СССР в Великой Отечественной и II Мировой войнах не привела к власти партии большевистского типа ни в одной из экономически мощных стран. Более того, после распада «антигитлеровской коалиции» СССР «получил» могучих противников: Соединенные Штаты Америки и Великобританию.

[Реплика об «антигитлеровской коалиции».

В 1998 г. была рассекречена и опубликована очередная серия документов Государственного архива Великобритании. И - достоянием общественности стал подготовленный по приказу У.Черчилля и датированный 22 мая 1945 г. план экстренной военной операции против СССР «Немыслимое» («Unthinkable»).

Удар объединенными англо-американскими силами по нашим войскам назначался на 1 июля 1945 г. Есть основания считать, что задание премьер-министра было получено планировщиками в апреле 1945 г. Цель операции — навязать руководству Советского Союза «волю Соединенных Штатов и Британской империи»; планировалось закончить войну примерно там же, где и по немецкому плану «Барбаросса» — т.е. на рубеже Архангельск-Сталинград. В операции предусматривалось участие и 10-12 немецких дивизий, которых наши «союзники» держали нерасформированными в Шлезвиг-Гольштейне и в южной Дании. А стратегическая авиация США должна была уничтожить несколько крупнейших городов СССР, применив метод «огненного смерча», который был специально продемонстрирован в ходе налета на Дрезден 13-15 февраля 1945 г..

Нелегальной резидентуре советской разведки в Англии («Кембриджская пятерка» во главе с К.Филби) удалось получить доступ к плану У.Черчилля. Поэтому за решением Сталина - пойти на дополнительные большие жертвы в самом конце войны и 16 апреля штурмовать мощнейший берлинский укрепрайон, а не начать осаду города — кроется глубочайший смысл. Нам показали, что может стратегическая авиация союзников — мы покажем, что могут наши Сухопутные силы. И 29 июня 1945 г., за день до планируемого начала военной операции, Г.Жуков по приказу Сталина неожиданно для «союзников» произвел перегруппировку советских войск.

В итоге, британские военные эксперты довели до У.Черчилля свою однозначную позицию: война с СССР в 1945 г. бесперспективна...

Но недавно открылась и вторая причина (о ней знали лишь несколько человек в высшем руководстве СССР) решения Сталина штурмовать Берлин и вообще любой ценой ускорить разгром гитлеровской Германии. Достоянием экспертного сообщества Европы стала фотокопия доклада руководства ГРУ Верховному главнокомандующему, датированного мартом 1945 г. (получена из архивов разведки бывшей ГДР). В нем сообщалось о том, что 3 и 25 марта 1945 г. на полигоне Ордруф (Ohrdruf) в Тюрингии были успешно проведены испытания двух тактических ядерных боеприпасов. Сталин, безусловно, понимал, что применение вермахтом ядерного оружия против Красной Армии — могло бы существенно повлиять на ход боевых действий.

Следует особо подчеркнуть, что, по мнению Дж.Фаррелла, автора специального исследования, в Ордруфе были испытаны именно ядерные боеприпасы, а не лишь «ядерные устройства». Он пишет, что под руководством СС было произведено «испытание атомной бомбы с небольшой критической массой, основанной на принципе ускоряемого деления»[4].]

Так или иначе, снова абсолютно практически встал вопрос о «перспективах» коммунистической идеи. К концу же 50-х гг. он обострился чрезвычайно. Появление ядерного и термоядерного оружия у США и СССР, а также межконтинентальных средств его доставки кардинально изменило ситуацию. Теперь победить в войне становилось невозможно: как нападающей стороне, так и стороне, подвергшейся нападению, был бы гарантирован неприемлемый ущерб.

Это стало вехой. Отныне в принципе нельзя было «рассчитывать» на новую Мировую войну как на «ключ» к окончательной победе социализма и переходу к строительству коммунизма в СССР. А это, в свою очередь, означало: исчез ясный, понятный для большинства граждан СССР «путь» борьбы за коммунизм, каким была все эти годы подготовка к грядущей «последней схватке с мировым империализмом».

Вскоре стране предложили новую «целеустремляющую установку»: борьбу за удовлетворение растущих материальных потребностей людей. С одной стороны, всё правильно: после войны вопрос о быстром повышении уровня жизни населения Советского Союза стоял чрезвычайно остро. Но «звучание» новой установки стало - не тем! С гражданами СССР произошло то, что происходит после неожиданного приказа остановиться - с армией, атакующей в едином порыве, вдохновленной и опьяненной только что одержанными победами...

А исчезновение СССР в 1991 г. тем более был воспринято многими и многими как свидетельство ошибочности пути, избранного в октябре 1917 г. - как доказательство того, что коммунистическая идея есть не более, чем красивая утопия.

Таковы «ключевые факты». Посмотрим теперь на все, произошедшее после октября 1917 г. - как на «эффект от примененной теории».

Первое. Отсутствие немедленной государственной поддержки со стороны пролетариата хотя бы нескольких ведущих стран Европы, партии которого придут к власти в результате «мировой революции», автоматически создает условия для «нравственного перерождения» государственного аппарата в СССР. А позже — и для «реставрации» капиталистических отношений в стране. Вот что писал об этом Троцкий: жизнь на «острове» под названием «Советский Союз» (при том уровне жизни, который мог быть реально обеспечен советским гражданам) в окружении мощнейших стран - превратила бы реалии этих стран в объект зависти для значительной части советского партийного и государственного аппарата! А за этим - опасность его «перерождения». Вот логика: 1) работники аппарата создают многочисленные привилегии для себя и членов своих семей; 2) но «привилегии имеют лишь половину цены, если нельзя оставить их в наследство детям, однако право завещания неотделимо от права собственности», поэтому «недостаточно быть директором треста, нужно быть пайщиком»; 3) и тогда необходим завершающий шаг - восстановление в стране частной собственности на средства производства.

Не является ли возникновение нынешней российской «офшорной аристократии» - продолжением и развитием логики, о которой писал Троцкий...

Второе. Большевики исходили из того, что, поскольку «общественное сознание определяется общественным бытием», постольку для воспитания «нового человека» следует совершенствовать это самое «общественное бытие». В частности, улучшать социально-экономические условия жизни людей. На практике это выглядело как уверенность в том, что освобождение человека возможно только после отмены частной собственности на основные средства производства. Предполагалось, что все производство страны в таких условиях станет единой управляемой из центра системой. Словно, огромная фабрика, она станет работать по сбалансированному плану и не с целью извлечения прибыли, а для формирования «всесторонне развитой личности» на основе максимального удовлетворения разумных потребностей граждан.

На деле, однако, «отмена» рынка и частной собственности (возможно, и «запустив» процесс формирования «нового человека»), довольно быстро привела к последствиям, которых не ждали: сложился и окреп мощный аппарат чиновников. Который вдруг оказывался над теми, чьим «слугой» он призван был стать в момент своего создания. Можно ли оградить общество от возникновения феномена, который однажды был назван «новым классом»? Конечно: нужно быстрее ввести частную собственность и вернуть рынок. Которые... снова сделают актуальным утверждение: «освобождение человеческой личности возможно только через отмену частной собственности и рынка». Круг, из которого в действующей «системе координат», выхода нет...

Третье. Мобилизационный сценарий, в который вошла страна с конца 20-х гг., (и который стал, напомню, вынужденным «ответом» на ловушку, в которой оказалась Россия) неизбежно упростил подход к сложнейшему вопросу о соотношении интересов человека и государства. Вопрос этот в иных условиях должен был бы решаться, примерно, так: при отсутствии частной собственности на основные средства производства и эксплуатации человека человеком целью сохранения и укрепления страны (общего) является обеспечение духовно-нравственного и интеллектуального развития каждого живущего в ней человека. Понятно, что на практике добиться этого не столь легко, но стремление именно к такому решению вопроса — гарантирует политическое руководство страны от роковых ошибок. Между тем «ситуация ловушки» диктовала кардинальный «крен» в сторону «интересов страны»: либо мы любой ценой сохраняем страну, либо мы ее теряем - и тогда ни о каких «интересах человека» говорить просто не придется. И вот человеческая цена: «интересы общего» обеспечиваются работой системы государственных учреждений; значит, в «ситуации ловушки» государство (как аппарат, в т.ч., разумеется, и карательный) со временем оказывается над людьми, превращается в каток, давящий любого, кто хотя бы засомневается в априорной приоритетности интересов целого...

Четвертое. Население России оказалось «вброшено» в абсолютно новый «общественно-политический сценарий», будучи психологически абсолютно не готовым к требуемым «моделям поведения». И что дальше? Теоретически-то все было просто. Как в словах «социалиста Сафронова» из повести А.Платонова «Котлован»: «мы должны бросить каждого в рассол социализма, чтоб с него слезла шкура капитализма и сердце обратило внимание на жар жизни вокруг костра классовой борьбы и произошел бы энтузиазм!»

Но вот на практике - далеко не все слои и группы населения страны были согласны следовать подобной «стратегии». Как же поступили большевики-земшарники? А что, у них - был выбор? Вопрос стоял только так: либо остаться у власти, но для того уничтожить противника - либо потерять все и даже погибнуть!

И - в сентябре 1918 г. (после убийства председателя Петроградского ЧК М.Урицкого и покушения на Ленина, что было, впрочем, лишь поводом) Совнарком принимает официальное постановление о Красном терроре. Известны разъяснения, данные в этой связи председателем Всеукраинской Чрезвычайном Комиссии (ЧК) М.Лацисом - вот отрывок из его статьи в еженедельной газете «Красный меч», Органе Политотдела Особого Корпуса войск Всеукраинской ЧК (18 августа 1919 г.): «В борьбе, ведущейся не на жизнь, а на смерть, не может быть полумер и половинчатости. Чрезвычайные обстоятельств чрезвычайного революционного времени требуют чрезвычайных мер борьбы. Меч революции опускается тяжко и сокрушительно. Рука, которой вверен этот меч, твердо и уверенно погружает отточенный клинок в тысячеголовую гидру контрреволюции. Этой гидре нужно рубить головы с таким расчетом, чтобы не вырастали новые... Для нас нет и не может быть старых устоев морали и "гуманности", выдуманных буржуазией для угнетения и эксплуатации "низших классов". Наша мораль новая, наша гуманность абсолютная, ибо она покоится на светлом идеале уничтожения всякого гнета и насилия. Нам все разрешено, ибо мы первые в мире подняли меч не во имя закрепощения и угнетения кого-либо, а во имя раскрепощения от гнета и рабства всех. Жертвы, которых мы требуем, жертвы спасительные, жертвы устилающие путь к Светлому Царству Труда, Свободы и Правды. Кровь? Пусть кровь... Война, которую мы ведем, это священная война восставших, униженных и оскорбленных, поднявших меч против своих угнетателей!»

Подробный разговор о последствиях «красного терроре» - отдельная большая тема. Приведу лишь короткий отрывок из материалов «Особой следственной комиссии по расследованию злодеяний большевиков», созданной в конце 1919 года после захвата Киева Добровольческой армией Деникина.

Дeло № 40: о событиях в г. Таганрогe с 20 января по 17 апрeля 1918 года:

«В ночь на 18 января 1918 года в городe Таганрог началось выступление большевиков, состоявших из проникших в город частей красной армии Сиверса... Целые дни и ночи по городу производились повальные обыски...

Не были пощажены раненые и больные. Большевики врывались в лазареты и, найдя там раненого офицера или юнкера, выволакивали его на улицу и зачастую тут же расстрeливали его... Над умирающими и трупами еще всячески глумились... Ужасной смертью погиб штабс-капитан, адъютант начальника школы прапорщиков: его, тяжело раненого, большевицкие сестры милосердия взяли за руки и за ноги и, раскачав, ударили головой о каменную стeну...»[5]

[Слышу в ответ гневные протесты: этот прием неправомерен! Нужна поправка на особые условия гражданской войны, да и белые не очень-то церемонились с пленными красногвардейцами!

Верно, поправка нужна.

Хотя вопросы все равно возникают. Например, такой. Прошло полгода после октябрьского переворота, а «красная» пропаганда и агитация уже успели так искалечить души двух молодых девчонок, что они смогли взять за руки и за ноги тяжело раненого человека и, раскачав, начать бить его о каменную стену - только потому, что у него иное «классовое происхождение».]

Но я сейчас — о другом. Разумеется, даже в условиях «красного террора» так могли далеко не все. Но — власти нужны были именно те, кто мог. Поэтому - как пишет Е.Альбац[6], в те годы был запущен механизм «отрицательной селекции»: процесс «отбора и выведения» особого типа человека. Поначалу самых достойных - из дворянства, офицерства, интеллигенции, рабочих, крестьянства разными способами «выводили из игры». Потом из оставшихся тщательно отбирали послушных — часто именно они и получали руководящие посты. И сейчас: не поэтому ли мы имеем то, что имеем?..

Пятое. В СССР вскоре после октября сложилась совершенно особая система власти.

В самом деле, по Ленину, одним из важнейших условий успешности будущей «социалистической революции» являлось формирование «субъективного фактора»: идеологическое воспитание пролетарских масс России. Между тем «классовое, политическое сознание может быть принесено рабочему только извне... экономической борьбы». А схема при этом такова: «Воспитывая рабочую партию, марксизм воспитывает авангард пролетариата, способный... быть учителем, руководителем, вождем всех трудящихся». Иными словами, РСДРП(б), уже просто в силу поставленной перед ней задачи — должна была выполнять функции лидера.

Впрочем, на практике ситуация выглядела несколько иначе. Партия, писал Ленин, «должна состоять, главным образом, из людей, профессионально занимающихся революционной деятельностью; в самодержавной стране, чем больше мы сузим состав членов такой организации до участия в ней таких только членов, которые профессионально занимаются революционной деятельностью и получили профессиональную подготовку в искусстве борьбы с политической полицией, тем труднее будет «выловить» такую организацию,... а конспиративность необходима для такой организации в максимальной степени».

Значит, функции лидера, на практике, оказывались возложенными уже не на всю партию - а только на ее руководящее ядро (что логи- чно: именно оно владеет всей полнотой секретной информации о положении дел, о планах, контролирует партийные деньги, решает все кадровые вопросы). И позже политическая система, сложившаяся в СССР, неизбежно оказалась «закрученной» вокруг партаппарата КПСС — что не могло не предопределить и характер в целом «политической атмосферы» в стране.

Дата добавления: 2015-05-26