КАТЕГОРИИ: Архитектура-(3434)Астрономия-(809)Биология-(7483)Биотехнологии-(1457)Военное дело-(14632)Высокие технологии-(1363)География-(913)Геология-(1438)Государство-(451)Демография-(1065)Дом-(47672)Журналистика и СМИ-(912)Изобретательство-(14524)Иностранные языки-(4268)Информатика-(17799)Искусство-(1338)История-(13644)Компьютеры-(11121)Косметика-(55)Кулинария-(373)Культура-(8427)Лингвистика-(374)Литература-(1642)Маркетинг-(23702)Математика-(16968)Машиностроение-(1700)Медицина-(12668)Менеджмент-(24684)Механика-(15423)Науковедение-(506)Образование-(11852)Охрана труда-(3308)Педагогика-(5571)Полиграфия-(1312)Политика-(7869)Право-(5454)Приборостроение-(1369)Программирование-(2801)Производство-(97182)Промышленность-(8706)Психология-(18388)Религия-(3217)Связь-(10668)Сельское хозяйство-(299)Социология-(6455)Спорт-(42831)Строительство-(4793)Торговля-(5050)Транспорт-(2929)Туризм-(1568)Физика-(3942)Философия-(17015)Финансы-(26596)Химия-(22929)Экология-(12095)Экономика-(9961)Электроника-(8441)Электротехника-(4623)Энергетика-(12629)Юриспруденция-(1492)Ядерная техника-(1748) |
Развитие наследования по закону в Риме
Законы XII таблиц устанавливали три очереди наследования. Первоочередными наследниками являлись непосредственные подвластные наследодателя (дети, внуки от ранее умерших детей, не вышедшие из-под власти домовладыки к моменту смерти последнего). Они получали наследство независимо от воли принять его, т.е. являлись «необходимыми наследниками». Если после наследодателя не оставалось «необходимых наследников», к наследству призывался ближайший агнатский родственник умершего. Он мог не принимать наследство, в таком случае наследуемое имущество становилось выморочным, преемство правомочий наследника не допускалось. Только если совсем не оставалось агнатских родственников, к наследованию призывались члены одного с ним рода, т.е. когнатские родственники (являвшиеся лишь наследниками третьей очереди). По мере разложения патриархальной семьи система наследования на основании агнатского родства теряла свою актуальность и значимость. Преторский эдикт в первую очередь наследников поставил детей наследодателя, в их число были также включены эмансипированные дети умершего. Вторую очередь составили агнатские родственники наследодателя. Третью очередь образовали кровные (когнатские) родственники наследодателя, вплоть до шестого колена. Лишь в четвертой очереди наследования стоял супруг. Если наследники первой очереди не принимали наследство, то оно открывалось для наследников второй очереди, а не становилось автоматически выморочным, как ранее. Последнее изменение условий римского наследования по закону относится к Юстиниановому праву и содержится в новеллах Юстиниана. Первую очередь наследников составили нисходящие родственники наследодателя (сыновья и дочери, внуки и т.д.). Между нисходящими родственниками одной степени родства (например, между всеми сыновьями и дочерьми наследодателя) наследство при наследовании по закону делилось поровну. К наследству в первоочередном порядке призывались нисходящие родственники более близкого к наследодателю родства (например, если у наследодателя были дети и они не отказывались от наследства, внуки к наследованию уже не призывались). Эти правила распространялись и при наследовании наследниками других очередей наследования. Вторую очередь наследования составляли восходящие родственники наследодателя (родители наследодателя, его бабушки, дедушки и т.д.). Третью очередь составляли братья и сестры наследодателя. Четвертую очередь образовывали все остальные кровные (когнатские) родственники наследодателя (без учета степени родства). Как и прежде, лишь в последнюю очередь к наследованию призывался переживший наследодателя супруг. Однако при этом пережившая мужа вдова получала право на необходимое наследование в размере одной четверти от наследства; если наследников было более трех, то наследственная доля вдовы равнялась их долям. 58. Понятие «деликт» в римском праве Деликт (частное правонарушение, delictum privatum) — такое правонарушение, которое рассматривалось как нарушение главным образом прав и интересов отдельных частных лиц (а не прав и интересов государства в целом, как преступление), порождающее обязательство лица, совершившего деликт, уплатить потерпевшему штраф или, по крайней мере, возместить убытки. Многие правонарушения, считавшиеся у римлян частными деликтами, являются сейчас преступлениями (это касается, в частности, кражи). Список деликтов по римскому частному праву был ограничен, являлся исчерпывающим, не существовало абстрактного правового понятия генерального деликта. Частный деликт предполагал обязательное наличие следующих трех элементов: объективный вред, причиненный противозаконным действием одного лица другому; вина лица, совершившего противозаконное действие (в форме умысла или неосторожности); признание законом данного действия неправомерным. Если было несколько правонарушителей, то штрафная ответственность в деликтном обязательстве возлагалась на каждого из виновников, причем по принципу кумуляции (умножения взыскания). Деликтоспособность по римскому праву не всегда совпадала с дееспособностью. Например, несовершеннолетние (старше 12 лет для девочек и 14 лет для мальчиков) не были способны заключать договоры (и нести по ним ответственность) без участия опекуна, но отвечали за любой деликт. В области деликтов подвластных детей и рабов (особенно на раннем периоде) сложилась ноксальная ответственность: домовладыка виновного лица мог либо возместить потерпевшему убытки от деликта подвластного лица; либо выдать последнего для личной отработки долга в хозяйстве потерпевшего. Основные деликты – обида, кража, неправомерное уничтожение или повреждение чужих вещей, угроза, мошенничество. Обязательства как бы из деликтов (quasi ex delicto) возникают из недозволенного поведения лица, однако при таких обстоятельствах, когда нет ни одного из предусмотренных нормами права деликтов. 59. Определение понятия «вина» в римском праве Наличие вины (culpa), т.е. некоторого субъективного отношения предполагаемого преступника к наказуемому действию, признавалось в римском праве обязательной принадлежностью формирования уголовной ответственности. Без вины наказание не должно было следовать и, по-видимому, в целом отсутствовала общая квалификация события как преступления — Sine culpa non est aliquis puniendas. Содержание вины, т.е. что рассматривалось в ее качестве, какие формы принимались уголовным правом, характеризовалось в римской юриспруденции существенными особенностями. Различение того или другого отношения виновного субъекта преступления к своему проступку сформировалось еще в рамках понтификальной юрисдикции и тех критериев, которыми руководствовались жрецы в наказании тех, кто рассматривался нарушителем общественно-религиозных порядков. (Во внерелигиозном уголовном правоприменении изначально было абсолютно неважным отношение виновного субъекта к содеянному: главное заключалось в том, что было совершено, кем и при каких обстоятельствах.) Нарушения религиозных церемоний, процессий т.п. подразделялись на важные и на менее важные, извинительные. Подразумевалось, что важные проступки совершены с заведомой сознательностью, а маловажные представляют эксцесс непредусмотрительности (piaculum). Соответственно первые накладывали на совершившего их бесчестие, а вторые связывались только с научающим порицанием; и только первый вид проступков мог служить основанием для применения наказания в уголовно-правовом смысле. Исторически сложилось так, что и древнейшее, и развитое римское право исходило из того, что для наказуемости действия обязательно наличие в нем умышленности. Действия неумышленные, т.е. совершенные по неосторожности, непредусмотрительности, случайные и т.п. квалификации как уголовные преступления не подлежали (что, однако, не означало, что эти действия не будут рассматриваться как частноправовые деликты, поскольку понимание вины в уголовном и частноправовом смысле значительно разнилось). Вследствие этой общей предпосылки в римском праве сформировалась единственная форма уголовной вины — только в виде преступного умысла, злостного умышления (dolus). Хотя при отдельных ситуациях допускалось, что само по себе действие по природе своей, sui generis, будет караемо, но в этих случаях презюмировалось наличие dolus, выражавшегося в изначальной преступной наклонности индивида к пренебрежению общественными требованиями. Однако и содержание, и конструируемые подвиды этого «злостного умысла» также были другими, нежели те, что рассматривались в качестве основания для ответственности в частном, деликтном праве (см. VII.2). Категория «злостного умышления» (dolus) как главенствующей формы виновности содержательно и терминологически подразделялась на несколько внутренних подвидов, которые одновременно и служили специальной квалификации мотивов содеянного, и давали основание к большему или меньшему осуждению преступника. Собственно dolus, т.е. злостный умысел в чистом виде, означал, что в действии наличествовало заведомое стремление совершить именно то, что было совершено; лицо, действовавшее в состоянии dolus, предполагалось, полностью понимало свои мотивы, отдавало отчет о возможных и желаемых последствиях. Субъект мог совершить преступное с другой мотивацией— lascivia, т.е. как шалость, необдуманную шутку, но все равно признавался отдававшим себе отчет о последствиях. Еще одну ситуацию создавало совершение преступления, руководствуясь luxuria — стремлением к чему-то порочному (например, следуя привычной жадности или сладострастию, в которых был уличен с детских лет). Другим вариантом была cupiditas— жадность, страсть (например, при воровстве) как своего рода преобладающая причина действий преступника, которая, однако, не понималась в качестве стремления к личному обогащению. Еще один подвид вины составляла petulantia — дерзость, нахальство, что могло считаться виновным мотивом преступного поведения при неподчинении военным властям, магистрату, общественному порядку. Все эти виды в равной мере были виной и на меру ответственности практически не влияли. Состояние виновности подразумевало некоторые внутренние элементы, которые специально не квалифицировались, но наличие которых было необходимо существенным для обоснования уголовной ответственности. Уголовная вина означала (1) знание возможности последствий и всех фактических обстоятельств дела (не исключая и шалость), представление о возможных, даже и не желаемых персонально субъектом последствиях поступка (толкнул — упал, поджег — загорелось и т.д.) Для обоснования виновности (2) не обязательно было субъективное осознание противозаконности своего поступка; не подразумевалось, что нужно точное юридическое знание, что именно и в какой степени нарушается. Однако для особой категории преступлений — должностных — наличие осознания противоправности своего действия было обязательным элементом — без этого не могло идти речи о собственно должностном преступлении; это обстоятельство было связано с общим административным положением должностных лиц в римском публичном правопорядке: им вменялось в обязанность знать законы и пределы их требований, а малознание или незнание трактовалось как уклонение от публичных магистратских обязанностей. В другом отношении доказанное сознание противозаконности своего поступка свидетельствовало ipso facto о наличии dolus на преступление. В общей форме данный элемент вины выражался в знаменитом постулате римской юстиции ignorantia legis neminem excusat. Наконец, для виновности необходимо было (3) наличие вредной для общества или для других лиц направленности воли. Отсутствие этой «вредности» определялось общими принципами правопорядка: «никто не действует умышленно, если пользуется своим правом». Следовательно, попытка выйти за пределы признанных прав — равно в публично-правовом или частноправовом отношении — создает уголовно наказуемую ситуацию. Для уголовной ответственности этот критерий был особенно существенным при различении умысла как абстрактной воли или — «наклонности мыслей» (ненаказуемого) — (ср. «Один лишь умысел украсть никого не делает вором») от умысла-намерения (уже наказуемого), связанного с обдумыванием и подготовкой конкретного преступления. Последняя ситуация делала вполне доктринально и юридически обоснованным преследование чисто формальных заговоров (при государственных преступлениях, посягательствах на «оскорбление величества» государя или римского народа и т.п.) или других схожих по содержанию действий, пусть и не принесших реально материальных результатов. Признание наказуемой вредной направленности воли обусловило в римском уголовном праве наличие ряда ситуаций, когда уголовной реакции подлежали действия, не характеризуемые безусловно наличием умысла в виде dolus или иных подвидов. Так, подлежали уголовной ответственности врач за неудачное врачевание (в этом усматривалось нарушение им своих обязанностей), лица, покушавшиеся на добрые нравы или интересы государства (святотатство, подделка монеты). В этих случаях ответственность образовывалась по принципу объективного вменения результатов, признаваемых законом и правом как преступные и опасные, вне зависимости от конкретных побудительных мотивов или даже при отсутствии таковых. 60. Обязательства «как бы из договора» Обязательства как бы из договора (quasi ex contractu) — обязательства, возникающие при отсутствии между сторонами договора, но по своему характеру и содержанию сходные с обязательствами, возникающими из договоров. В данном случае основанием возникновения обязательства являются или односторонние сделки, или другие факты, не сходные по своей природе ни с договорами, ни с деликтами. Основные виды обязательств как бы из договоров: ведение чужих дел без поручения и обязательства, возникающие вследствие неосновательного обогащения. Ведение чужих дел без поручения (negotiorum gestio) — аналог договора поручения. В этом случае одно лицо (gestor) вело дело другого лица (domimius), управляло его имуществом, выполняло иные фактические и юридические действия, не имея на то поручения и не будучи на то обязано каким-либо иным способом, имея в виду, что соответствующие расходы будут отнесены на счет гестора (однако не претендуя на вознаграждение), такие действия в интересах гестора должны быть хозяйственно целесообразными (utiliter). Гестор отвечал за всякую вину при ведении чужого дела без поручения, обязан был отчитаться перед domimius о проделанных действиях в его интересах. Последний был обязан возместить гестору понесенные им фактические издержки. Пре-торский эдикт защищал данные правоотношения аналогично отношениям, вытекающим из договора поручения. Обязательства из неосновательного обогащения возникают вследствие поступления вещей в имущество одного лица или сохранения их в этом имуществе за счет имущества другого лица без надлежащего юридического основания. Для истребования неосновательного обогащения заинтересованному лицу давался кондикционный иск (condictio). Его предметом могли быть: денежная сумма, определенная вещь, другое неосновательное обогащение. Виды кондикций: Иск о возврате недолжно уплаченного. Иск о возврате предоставления, цель которого не осуществилась. Иск о возврате полученного вследствие кражи. Мог применяться собственником украденной вещи против вора вместо виндикационного иска. От других случаев обязательств из неосновательного обогащения этот отличался тем, что предполагал недобросовестность должника (вора). Общий иск о возврате неосновательного обогащения. Этот иск предоставляется в силу одного лишь факта неосновательного обогащения за чужой счет без ближайшего определения условий иска. Он давался в случае невозможности предъявления виндикационного иска для истребования вещей (например, смешение индивидуально-неопределенных вещей). Также данный иск давался, если вещи поступали во владение лица на законном основании, но затем данное основание отпало. 61. Обязательства «из деликта» и «как бы из деликта» 1. Частным правонарушением (delictum privatum) в отличие от уголовного преступления (crimen publicum) в Риме называлось такое правонарушение, которое рассматривалось как нарушение главным образом прав и интересов отдельных частных лиц (а не прав и интересов государства в целом) и потому порождало обязательство лица, совершившего деликт, уплатить потерпевшему штраф или по крайней мере возместить убытки. Надо заметить, что в круг частных правонарушений римское право включает и такие, которые, с современной точки зрения, являются тяжкими уголовными преступлениями (например, увечье, кража и др.). 2. Обязательства из правонарушений являются древнейшим видом обязательств. В глубокой древности их санкцией была частная месть со стороны потерпевшего и его родичей. По мере укрепления государства и усложнения хозяйственной жизни стали практиковаться соглашения между правонарушителем и потерпевшим о замене мести денежным штрафом; эти соглашения были санкционированы правом (система добровольных композиций). Дальнейшее развитие привело к тому, что применение мести было запрещено и было установлено, что единственно допустимым последствием являются штраф и вознаграждение потерпевшего за вред и обиду. 3. Система деликтных обязательств характеризовалась в Риме тем, что существовал определенный, исчерпывающий перечень случаев, в которых возникали такие обязательства, но не было установлено общего правила, что всякое недозволенное действие, нарушающее чьи-либо права или интересы, порождает обязательство лица, совершившего такое действие в отношении потерпевшего. В древнейшем праве правонарушение сопровождалось установленными для него последствиями независимо от наличия субъективной вины совершившего деликт (в этом сказывался пережиток эпохи частной мести, при которой к правонарушению подходили сточки зрения потерпевшего). В дальнейшем развитии права наличие субъективной вины совершившего деликт, стало необходимым условием ддд признания в конкретном случае частного деликта. 4. Таким образом, законченное понятие частного деликта предполагало три элемента: а) объективный вред причиненный противозаконным действием одного лица другой му; б) вину лица, совершившего противозаконное действие (умысел или хотя бы неосторожность); в) признание со стороны объективного права данного действия частноправовым деликтом, т.е. установление частноправовых последствий данного деяния, применяемых в порядке гражданского процесса. 5. Историческим происхождением частных деликтов объясняется ряд особенностей, свойственных деликтным обязательствам в классическом римском праве, в отличие от договорных обязательств. Договорное обязательство (идет ли речь об его активном моменте — праве требования кредитора или о пассивном — обязанности должника) являлось одним из элементов имущества и потому переходило в порядке универсального преемства (см. разд. VIII) на наследников как кредитора, так и должника; этого не бывало только в тех договорах, которые предполагали особое личное доверие или особые личные качества должника, как, например, mandatum, договор поручения. Иски из деликтных обязательств предоставлялись наследникам кредитора, за исключением тех, которые, по римскому выражению, “дышат местью” (vindictam spirantes), например, иск о личной обиде дается только обиженному, но не наследнику его. Наследник должника по деликтному обязательству вообще не отвечал; однако к нему мог быть предъявлен иск, если в его имущество поступило нечто полученное в результате деликта, и тогда наследник правонарушителя отвечал в пределах своего обогащения.
Дата добавления: 2015-05-31; Просмотров: 386; Нарушение авторских прав?; Мы поможем в написании вашей работы! Нам важно ваше мнение! Был ли полезен опубликованный материал? Да | Нет |