Мухтар Ауэзов

ЭПИЛОГ

Стихи и напевы, рожденные в Акшокы, переписанные, заученные наизусть, распространялись в песнях вокруг. Новое слово, хранившее в себе тайны сокровища, летело по степи, как тихий ветер Сары-Арка, медлительно и плавно веющий над ее просторами. Новые песни, никогда раньше не звучавшие в этих краях, летели на крыльях ветров, неся долгожданный ответ степям, вопрошавшим сквозь многовековую молчаливую дрему. Голос нового племени — они летели как вестники вешних дней. Не ушедшая зима породила их: они явились для наступающего лета с его новым цветением, с его возрождением. Эти песни звучали для тех, кто ищет новой жизни, новых просторов: для прозорливого ума, для чуткого сердца, для сильных и смелых, полных тревожных дум и готовых к борьбе…

Стихи и напевы, рожденные в Акшокы, переписанные, заученные наизусть, долетели в песнях до Ералы. Хасен и Садвокас, сироты, когда-то взятые Абаем в городскую школу, каждый вечер читают здесь вслух переписанные ими строки: и у колодца, и за аулом, и у костра. Даркембай и другие жатаки, старые и молодые, без конца заставляют их читать стихи Абая. Давний старый друг его Даркембай, понюхивая свой табак, придвигается поближе к юному грамотею и долго слушает его.

О казахи мои, мой бедный народ!

Жестким усом небритым прикрыл ты рот.

Зло — на левой щеке, на правой добро.

Где же правда — твой разум не разберет!..—

так начинает свои стихи печальник народа Абай, — и Даркембай видит перед собой его самого и верит ему. Грусть усталой старческой души сливается с печалью поэта.

Дандибай и Еренай просят прочесть их любимые стихи:

Хоть мы уже старцы, хоть мысли печальны,—

в нас жадность сильна.

Беда, коль пойдут наши дети за нами,—

судьба их страшна.

Не радость работы, а зависть и алчность

вселились в сердца.

Не подвиг нам важен, не труд нам приятен,

а мзда нам нужна.

　Старики оживляются. Такие песни, рожденные правдой жизни, метко бьющие по давним врагам и насильникам, особенно радуют их: что могут возразить на эти крылатые слова всякие такежаны, майбасары, уразбаи?.. Старики, прослушав, просят повторить еще раз. Им уже мало чтения, они требуют: «Пой!.. Пой, как песню!..»— и заставляют юношей хором петь слова Абая. Правдивые слова, внятно звучащие в молодом стройном хоре, восхищают стариков.

— Какие слова, как сказано!.. По всем шестидесяти двум жилам огнем пробегают! — восклицают они.

— Ни один сын казаха не скажет то, что говоришь ты, Абай!.. Так можешь сказать только ты, драгоценный мой, единственный золотой тополь в пустыне моей!.. В глухой равнине чутким рожденный!.. — говорит Даркембай. Он говорит эти горячие слова за всех слушателей, в молчании внимающих стихам Абая…

Стихи и напевы, рожденные в Акшокы, переписанные, заученные наизусть, поет как песню Мухамеджан.

Вчера весь вечер он провел в юрте Оспана, пел и читал. Чтобы послушать его, молодежь аула и все соседи-прислужники тесным кольцом облепили юрту снаружи и долго не расходились.

Улжан давно не видела Абая, материнское сердце ее тосковало. Она слушала стихи Абая, не замечая ни входящих в юрту, ни приезжающих гостей. Может быть, к ней, к матери, он и обращался с этими словами:

Вот я рядом с тобой, говорю с тобой снова,

Обновленной душою пойми обновленное слово…

Ее сын осуждал старых невежественных акынов, торговцев словом. Он, как плетью, хлестал тех, кто гонится за чинами:

Беспокойней Тобыкты нет на свете рода:

Хитрецы, дельцы, сутяги — вот отцы народа..

Улжан, удивленная и обрадованная, в глубоком молчании слушала стихи сына. Громкий, неудержимый смех Оспана, вдруг раздавшийся в юрте, словно разбудил ее.

Оспан по своей привычке слушал молча, не шевелясь. До сих пор он не вымолвил ни слова, не сказал, хорошо ли это или плохо. А сейчас он вдруг шумно расхохотался, указывая на Такежана и его друзей, сидевших с надутым видом за чашками кумыса.

— Вон, вон они сидят! — сквозь хохот повторял он. — Это о них сказано!.. В точности!.. «Беспокойней Тобыкты нет на свете рода: хитрецы, дельцы, сутяги — вот отцы народа!..»

Рядом с Такежаном сидели Жиренше и Уразбай. Только теперь взглянув на этих троих, Оспан понял смысл многих стихов Абая. Увидев, что и эти стихи и слова его обозлили их, Оспан рассмеялся еще громче. Теперь видно было, что он просто издевался над ними, вдруг превратившись в того неукротимого шалуна, каким был в детстве.

— Что с тобой, Оспан? Скалишь зубы, как мальчишка!.. — недовольно буркнул Жиренше. Но Оспан заговорил еще задорнее:

— Во всем Тобыкты больших сутяг, чем вы трое, — поищи — не сыщешь!.. Ведь вас-то Абай и бьет палкой по голове! Эй, Жиренше, сознайся честно, разве не правда?

Улжан сочувственно усмехнулась, а потом погрузилась в свои думы. Когда Мухамеджан, прочитав уже много стихов, замолчал, она сказала громко, с глубоким чувством:

— Абай с самого рожденья, еще крошкой, всегда был для меня одним миром, а вся остальная родня — другим. Золотой мой слиток, утешение моей материнской души… С ним родилась моя материнская надежда… Вижу теперь: моя надежда выросла в прекрасный тополь! Я могу умереть спокойно: у такой матери, как я, больше не может быть желаний. Великий господь, молюсь тебе, молюсь благодарной молитвой!..

В юрте стояла тишина, все слушали эти горячие материнские слова. Но после молчания заговорил Такежан. Недавнее раздражение против Оспана вспыхнуло в нем с новой силой. Не понравились ему и слова матери.

— Ой, апа! — повернулся он к Улжан. — Ты всю свою душу только одному сыну отдала, потому так и говоришь… А разве нет и без него благородных и красноречивых казахов? И не они ли сказали когда-то: «Слава богу, из нашего рода не вышло ни одного баксы и ни одного акына?» Чему же ты радуешься? Что твой сын стал настоящим баксы — заклинателем?

Жиренше с хитрым злорадством ущипнул ногу Уразбая, лукаво поглядывая на Улжан и беззвучно смеясь. Улжан всю передернуло от слов Такежана. Она быстро повернулась к нему:

— Э, ты, наверное, думаешь: оба, мол мы щенки одной и той же матери! Но я-то вижу, что один из этих щенков растет сказочным Кумаем,[176]а другой — ублюдком-дворняжкой!.. Говори, что хочешь, но помни, что ты для меня и ногтя Абая не стоишь!

Гнев охватил старую мать. Ее широкое, круглое лицо, покрытое глубокой сетью морщин было очень бледно. В глазах, полных слез, краснели кровавые прожилки, и взгляд ее, устремленный на Такежана, был полон презрения.

Такежан схватил камчу и тымак.

— Пошли!.. Уйдем отсюда! — коротко сказал он Жиренше и Уразбаю и буркнул на ходу — Довольно… Наслушались мать, выжившую из ума… И он быстро зашагал к двери.

Стихи и напевы, рожденные в Акшокы, переписанные, заученные наизусть, однажды вечером дошли до слуха Кунанбая в час его бессонницы. Они долетели до него, настойчиво звуча из тьмы ночи. Старик ворочался на постели и все не мог избавиться от этой песни, такой упорной, назойливой. Одни и те же слова повторялись снова и снова.

Это пел Карипжан, ночной сторож аула. Он недавно услыхал песню и, не сумев с одного раза запомнить ее до конца, пел только начало, бесконечно повторяя понравившиеся ему строки:

Ты — мой супруг любимый.

Богом указанный мне…

Слова, звучащие вдали, доходили до слуха Кунанбая совсем по-другому: «гонимый, богом наказанный…» — слышалось ему. Бессильный уйти от песни, от ее неразборчивых, но таких грозных слов, Кунанбай разбудил Нурганым:

— Калмак, ой, калмак! — звал он жену. — Что там сторож твердит: «Богом гонимый, богом наказанный?» Кого он там клянет? Узнай! Но Нурганым знала песню.

— Он поет: «Ты — мой супруг любимый, богом указанный мне», — ответила она. — Говорят, это Абай написал… Эту песню все поют…

Кунанбай громко вздохнул и отвернулся к стене.

— Пусть замолчит, не воет. Уйми! Он покой мой отнял! — приказал он и затих.

Ты — мой супруг любимый,

Богом указанный мне…

Но меня не избрал ты другом.

Оставил одну во тьме…

Когда Нурганым впервые услышала эти слова Татьяны, ею овладела неодолимая грусть. Эти слова выражали и ее собственную тоску. С первых же звуков песни ей вспомнился Базаралы, друг, покинувший ее в печали, — и она замкнулась в своем невысказанном горе…

Подозвав к юрте сторожа, Нурганым сказала ему совсем не то, что приказал Кунанбай:

— Пой свою песню на том краю, подальше отсюда… А будешь приближаться сюда, пой тихо… Твоя горячая песня старику душу жжет! Понимаешь ли ты, что песня твоя жарче пламени? Не нравится она здесь… — сказала она с тихим вздохом и ушла к себе.

Не сторожу — самой себе она высказала то, что крылось в тайниках ее души…

Стихи и напевы, рожденные в Акшокы, переписанные, заученные наизусть, плыли в песнях по бескрайним просторам, как тихий ветер Сары-Арки, медлительно и плавно веющий над степью. Они облетели все жайляу Тобыкты, дошли до кереев верховий, до уаков низовий, до племен Каракесек и Куандык, долетели и до найманов, населяющих долины Аягуз, горы Тарбагатая и Алтая…

Однажды вечером к крайней бедной юрте далекого большого аула подъехал жених с товарищем. Жигиты нищих аулов — оба они были одеты бедно, и невесту жених просватал себе в такой же обездоленной семье, как его собственная. Молдабек, жених, был певцом. Семья невесты позвала на скромную вечеринку молодую хозяйку аула, которую все любили и уважали. Тогжан пришла. В бедной юрте зазвучали песни. И вдруг, совсем неожиданно, Молдабек одну за другой начал петь: «Письмо Татьяны», «Ответ Онегина», «Второе слово Татьяны».

С первых звуков сердце Тогжан сказало: «Это Абай! Это мог сказать только Абай!..» Тогжан и не стала спрашивать ни о песне, ни о том, кто сложил эту исповедь сердца, взволнованного глубокими чувствами, изливавшего юную пачаль, раньше никогда так не звучавшую.

Когда Молдабек запел второе признание Татьяны, Тогжан потеряла самообладание. Давно не испытанное смятение охватило ее, волнение отразилось на прекрасном лице. Не ее ли это собственные слова?.. «Ведь я покорилась судьбе, хоть не хотела такой жизни… Я не отреклась ни от любви моей, ни от тоски по тебе, но нам нет возврата к прежнему счастью…» — говорит песня. Не эти ли слова говорила больному другу и она сама, Тогжан, глотая слезы?.. И вот они не забыты… Не угасло, не исчезло их искреннее пламя… Оно вспыхнуло вновь в такой сердечной, чистой песне! Неожиданный привет его души… Вся трепеща, она чувствовала, в какой огонь бросала ее эта песня. Весь долгий вечер она просидела, то пламенея, то изнемогая от холодного озноба. Беззвучно и часто капали нескончаемые слезы. А душа повторяла бесконечно и неустанно слова Татьяны…

В один из тихих летних вечеров на каменистом холме урочища Каска-Булак сидел Абай, прислушиваясь к вечернему дыханию аула. В это лето его маленький аул не откочевал на многолюдное жайляу: оставшись рядом с жатаками, Абай провел все лето в соседстве с ними.

Сегодня утром к Абаю приехало множество гостей — молодых акынов. Они привезли ему радостные вести: они рассказали ему, как любит народ его стихи, как широко разлетелись по степи его песни. На многолюдную Кояндинскую ярмарку съехались несколько племен. И всем запомнилось имя Абая. Везде говорили:

— Хороший человек в степи появился, имя его — Абай. У него особенные слова и наставления. Это мудрец, заступник народа, друг несчастных, враг насильников. Родился он в Тобыкты, но не для одних тобыктинцеп, он — сын всего народа. Будем же слушать речи его, запомним его наставления…

Кокпай, Муха, Мухамеджан, Магаш, Какитай привезли с жайляу эти вести Абаю. Радостные и восторженные, они столпились вокруг своего «ага-акына», друга и наставника, они гордятся его именем.

Абай с молчаливым удовлетворением слушал их рассказы. Теперь, оставив друвей в юрте, он вышел на холм побыть наедине со своими мыслями. Тайнами, скрытыми в его душе, он делился с вечерней красотой природы, сливаясь с нею.

Беспредельными просторами раскинулись перед ним степи Ералы, Ойкодыка, Корыка. Как огромен лик спокойного мира, пребывающего в вечерней тишине! Косые лучи солнца розовым светом озаряют эту ширь. Ровный мягкий свет разливается по этому блаженному в своем покое миру. Вдохновенный взор поэта видит перед собой уже не степь, а море — спокойную, тихую гладь водного простора.

По этому морю жизни плывет одинокий корабль. Подняв паруса, он уходит в неведомый, но чудесный, озаренный светом путь к неведомым, далеким берегам. На парусах его начертано: «Борьба и надежда». Корабль, поднявший на себе надежды народа, плывет к гавани, имя которой — Грядущее. Это корабль Абая прокладывает в мир широкий, прямой, уверенный путь.

Абай пристально смотрит с холма иа далекий темнеющий горизонт, взором мысли провожая корабль в желаное плаванье. Высоко над степью сидит на холме Абай, один со своим вдохновением. Впервые за всю жизнь он чувствует сейчас гордость. И на эту гордость он имеет право.

Но эта мысль сверкнула мгновенно промелькнувшим ликом радости. Сменив ее, о берег его души ударяет новая волна мыслей. Точно черные тучи набегают на него: надвигается другой лик — хмурый лик жестокой жизни. Он закрывает сияющую радость, надвигается властно и мрачно.

Впереди жизнь и борьба. И в этой борьбе — он один. Правда, у него есть сила и надежда. Его сила — это поэзия, его надежда — народ. Но эта надежда еще в беспробудном сне. А сила его — не останется ли она непонятной, неузнанной? Хватит ли у него терпения, хватит ли воли— воли, стойкой в одиночестве?

Он на вершине, на середине жизненного пути. А там позади, в пройденном, в прожитом, — чего больше: потерь или приобретений?.. Да, многого из того, что отошло от него, ему не жаль… Чужим ушел отец Кунанбай, чужим стал брат Такежан… И много еще таких такежанов стало врагами — один за другим отошли Жиренше и Уразбай… Ну что ж… Пусть оторвались, пусть ушли те, кому следовало уйти! Их еще будет немало. Лишь бы остался с ним народ, лишь бы остался в его руке светильник, освещающий его тропу к родному народу…

И он шепчет эти слова, как тайную клятву свою.

— Где же море? — словно пробудился он и окинул степь взглядом.

Теперь она не казалась ему морем: это была обычная безлюдная равнина, безмолвная равнина Ералы. На ней вдруг взвился клуб пыли… Еще… Еще… Пухлые облачка вспыхивают одно за другим… Что это может быть?

К Абаю подскакал всадник. Он подскакал сзади, и Абай только теперь заметил его. Загнанный конь его был весь в мыле сам всадник тяжело дышал. Это был гонец от жатаков Ералы, посланный Даркембаем, — юный Садвокас, тот самый, которого Абай когда-то отвез в школу. Садвокас заговорил дрожащим от гнева и обиды голосом:

— Глядите, Абай-ага, видите там клубы пыли? Это же разбой!.. Насильники напали на жалкие стада жатаков! Последних коней отбили и угоняют! Опять нас ограбили!..

Ни моря, ни мечты… Угасла даже малая радость, даже слабое утешение… Жизнь, с ее горькой правдой, с ее жестоклй борьбой снова властно звала Абая в схватку.

[1]В казахском языке ударение ставится на последнем слоге: Корык, Байтас и т. д.

[2]Медресе — мусульманское училище.

[3]Шокпар — дубина с утолщением на конце, оружие рукопашного боя.

[4]Соил — длинная, утолщенная к концу палка, употребляемая в конном бою.

[5]Т о б ы к т ы — многочисленное племя казахов Среднего Жуэа (Средней Орды), населявшее юг нынешней Семипалатинской области — всю территорию Чннгизского хребта и степи к северу от него. Соседями тобыктинцев были племена: на юге — Керей, на западе—Каракесек, на севере — Уак, на востоке—Сыбан. Племя Тобыкты разделялось на несколько родов, из которых в романе действуют: иргизбаи. жигитеки. бокенши, торгаи, топан, карабатыры. кокше и др. Абай происходит из рода Иргизбай.

[6]Бохрау — так казахи называли русский праздник покров.

[7]В кочевом быту казахов аул представлял группу юрт, объединенную по хозяйственному и семейному признаку. Аул имел свои постоянные урочища для кочевки: к о к т е у — весеннее, ж а й л я у — летнее, к у з е у — осеннее и к с т а у — зимнее, где были выстроены деревянные и глиняные постройки. Урочища эти закреплялись за данным аулом по соглашению между старейшинами родов и были постоянной причиной раздора между отдельными аулами и целыми родами.

Хозяином аула являлся зажиточный человек, глава семьи, бай или старейшина, и аул назывался по его имени. Его «Большая юрта» ставилась на краю аула, за ней по дуге располагались о та у («Молодые юрты») женатых сыновей, затем ближайших родственников, специальные «Гостиные юрты» для приезжающих и дальше — юрты «соседей», обслуживающих аул. На этом краю аула устраивался к о т а и — открытый загон для овец, ж е л и — привязь для жеребят, ставились юрты для варки сыра и т. д.

Сыновья и ближайшая родня хозяина аула кочевали вместе с ним до тех пор, пока поголовье аульного стада не превосходило установленного количества, когда общий водопой, пастьба и уход за скотом становились уже неудобными (так, например, нельзя держать в отаре более тысячи овец). Тогда члены семьи выделялись из «Большого аула» отца со своим скотом, юртами и «соседями», образуя новый самостоятельный аул, кочующий и зимующий отдельно, но обычно по соседству.

Все хозяйственные работы в ауле несли «соседи» — бедная родня или батраки, получавшие натуральную оплату в виде доли удоя, шерсти, обусловленного количества голов скота на убой: табунщики, пастухи, чабаны, доильщики, повара, водовозы и т. п. Беднейшая часть «соседей» — ж а т а к и — не уходила с аулом в сезонную кочевку, оставаясь на зимовке охранять постройки. (Прим. автора).

[8]Прозвище, данное Абаю, выращенному и матерь» и бабушкой. Т е л ь — сосунок, выкормленный двумя матками, к а р а — черный, смуглый.

[9]С а л е м — приветствие, а также устное поручение, передаваемое через третье лицо.

[10]Д ж у т — стихийное бедствие, когда в суровые зимы скот не может добыть подножный корм из-под снега или ледяной корки и падает от истощения.

[11]Х а з р е т— святой, блаженный; почтительное наименование духовного лица.

[12]Ага-султан (старший султан) — начальник окружного приказа. Он выбирался из числа старейшин казахских родов на общем сборе округа и утверждался генерал-губернатором Западной Сибири. Вместе с ним делами казахов, населяющих данный округ, управляли его помощники — младший султан и русский чиновник или офицер. Кунанбай был ага-султаном Каркаралинского округа а 1857–1858 гг.

[13]Название рода.

[14]Апа — мама.

[15]У мусульман обрезание совершается в пяти-семилетнем возрасте.

[16]К у ж — легендарный великан.

[17]Аксакал — старец, старейшина аула (буквально: белобородый).

[18]В этой эпической поэме Кодар, добиваясь красавицы Баян-Слу, совершает ряд жестоких и коварных поступков.

[19]Акын — поэт-певец.

[20]Албасты — злой дух.

[21]Шариат — свод религиозных и житейских обязанностей мусульманина.

[22]Барымта — насильственный угон скота.

[23]Мусульманское имя Абае было Ибрагим. Абай — ласкательное имя, данное ему матерью.

[24]К у н е к е н — почтительная форма от имени Кунанбай.

[25]Н а с ы б а й — жевательный табак.

[26]Курт — соленый сыр.

[27]Аткаминер — старейшина, родовой воротила.

[28]Текебай — осленок, упрямец.

[29]Клички собак.

[30]Желкуйин — несущийся вихрь.

[31]Т у н д у к — четырехугольный войлок, закрывающий надкупольное верхнее отверстие юрты. Дверь иногда заменялась войлочным занавесом, который заворачивался до притолоки.

[32]Название болезней, случающихся от простуды.

[33]В кочевке юрты перевозились в разобранном аиле на верблюдах или вьючных конях. Постройка юрты требовала нескольких часов времени. Сборка начиналась с установки по кругу нижних решетчатых стенок кереге. Затем к ним крепились длинные гнутые жерди — уыки, сходящиеся куполом и соединяемые наверху кольцом — ш а н р а к о м. На этот остов накидывался закрепляемый веревками простой войлок или богатые белые кошмы, украшенные порой аппликациями из цветного сукна. Размер юрты зависел от размера боковых стенок — кереге (2–31/2 метра каждая) — и от количества их. Самая маленькая юрта составлялась из трех кереге, богатые юрты — из шести или восьми («шестистворчатая», «восьмистворчатая» юрта). Иногда в торжественных случаях (свадьба, приезд начальства, выборы) юрты составлялись по две и по три вместе; тогда для внутреннего прохода вынимали часть кереге, образуя арки.

[34]Названия детских игр.

[35]Казахская поговорка, имеющая смысл: «Покупай за две оглядки».

[36]Жыр — рассказ в стихах, обычно исторического содержания.

[37]А й т ы с — поэтическое состязание; стихи, сочиненные на состязаниях.

[38]Ш и р а г и м — ласкательное слово: светик, солнце мое.

[39]X о ш — прощайте!

[40]Легендарный охотничий беркут Тнея растерзал своего хозяина.

[41]Жены одного мужа назывались к у н д е с — соперницы.

[42]Мирза — господин.

[43]Кунанбай нарочито передергивает слова Жексена: тот назвал Кодара «ер-азамат», то есть «мужчина родственник». Кунанбай, искажая смысл, говорит просто «ер», то есть батыр, храбрец, герой.

[44]Казахская поговорка, соответствующая русской: «Спустя лето по малину не ходят».

[45]По мусульманскому верованию, в час заката солнца злые духи носятся по земле, подстерегая свои жертвы.

[46]Олжай — имя одного из предков иргизбаев, боевой клич рода.

[47]Араша — «Я — заступник». Произносящий это слово как бы принимает на себя вину другого.

[48]А л а ш а — шерстяной ковер для убранства постелей, тканный пестрыми узорами.

[49]Кши-апа — младшая мама, обращение и младшим женам отца.

[50]Т о к а л — младшая жена.

[51]П и с ь м и л ь д а — искаженное «бисмилля»— буквально: «во имя бога»— напутственное благословение.

[52]Божекен — почтительная форма от имени Божей.

[53]Нокеры — свита, охрана, слуги.

[54]Алшекен — почтительная форма от имени Алшинбай.

[55]Каракок — победитель на скачках, почетное прозвище.

[56]То есть выступать на его стороне.

[57]Так как большинство царских чиновников в Западной Сибири были военные, казахи всех обычно называли «майор», искаженно — «майыр».

[58]Скорлупа яиц дергача (коростеля) покрыта мелкими черными крапинками.

[59]Непереводимая игра слов: «баур» означает одновременно «печень» и «родичи».

[60]Казахи называли корпусом управление генерал-губернатора.

[61]Кумыс хранится в саба — кожаных мешках.

[62]Баурсаки — шарики из теста, жаренные в масле.

[63]Куырдак — жареное крошеное мясо.

[64]Жау-буйрек — кушанье из почек.

[65]Ответное приветствие.

[66]Женге — невестка, почтительное обращение к жене старшего.

[67]Кайнага — здесь родственник жениха.

[68]Казы — конская колбаса.

[69]Туздык — мясной навар, подливка.

[70]К е л и н — сноха, вообще — жена младшего родственника.

[71]Н а р — одногорбый верблюд, символ силы и могущества.

[72]Ж а р ы к т ы к — почтительное обращение к старшим, подчеркивающее их превосходство, исключительные моральные качества.

[73]Аже — бабушка.

[74]Хатын — жена.

[75]Имя Акберды значит «подаренный богом».

[76]Непереводимая игра слов «пять лысых» или «пять удальцов».

[77]Бульдерги — ременная петля на рукоятке плети.

[78]Шолпы — золотое или серебряное украшение в косах молодых женщин и девушек.

[79]К а р а у л — сторожевая вышка.

[80]Шынкыс — настоящая зима (шын — правда, кыс — зима).

[81]Жент — творог, растертый со сливочным маслом и медом.

[82]То есть пестрый, неодинаковый — «и нашим и вашим».

[83]Байбише — старшая жена.

[84]Непереводимая игра слов. Это одновременно означает: «Каратай — тертый калач, он хорошо знает жизнь».

[85]То есть погиб бесславно, не справился с простым делом.

[86]Ж а н у а р — непереводимое ласкательное обращение ко всякому животному.

[87]С т р и г у н — жеребенок по второму году (в этом возрасте жеребятам стригут гривы).

[88]Агатай — ласкательное обращение к старшему брату.

[89]Кулан — дикий осел.

[90]К ю й — пьеса без слов, исполняемая на домбре.

[91]Каф — символ «края света», но так же называли казахи и Кавказские горы.

[92]То есть срочную почту. Пучок перьев филина, знак срочности, прикреплялся к шапке нарочного или к дуге упряжки.

[93]Су ю н ш и — подарок за сообщение радостного известия.

[94]Женешетай—ласкательное обращение к женге — невестке.

[95]Карасакал (буквально: чернобородый) — мужчина зрелого возраста.

[96]Т а й — т у я к — копыто жеребенка — название слитка серебра, определяющее его величину.

[97]Б е с и к — ж а м б а — слиток-колыбель.

[98]Эне — теща.

[99]Шашу — конфеты и другие сласти.

[100]Той — пир, торжество.

[101]Козлодранье — конное состязание: скачки в погоне за перехватываемой всадниками тушей козла.

[102]Б а й г а — скачки, а также приз на скачках.

[103]Д е в я т к а — т о г ы з — приз, назначавшийся владельцу скакуна, состоящий из верблюда, орла, коня, коровы, жеребенка, овцы, козы, ковра, шубы или иных девяти ценностей в различных сочетаниях.

[104]Голова барана предназначается, по обычаю, старшему в семье, который делит ее и раздает другим.

[105]Б а с т а н г ы — вечеринка, игры и развлечения молодежи, устраиваемые по случаю отъезда кого-либо из членов семья.

[106]К у ш и р — десятая доля урожая, идущая в пользу духовенства.

[107]Под общим именем «белое» у казахов разумеется молоко всех видов домашнего скота.

[108]А к ы н — к ы з — девушка-акын.

[109]Терме — речитатив, в котором главную роль играют слова, а не мотив.

[110]То есть неписаный закон, сложившийся в юртах старейшин.

[111]Т е л ь ш и к — ребро с салом.

[112]К а л м а к — калмычка.

[113]Мункир и Нанкир — по верованию мусульман, ангелы, допрашивающие умершего о совершенных им проступках.

[114]Молитва без омовения считается греховной.

[115]В казахском родовом быту понятие племянник совпадало с понятием младший брат.

[116]А к б а с — седоголовый.

[117]До советской власти оба больших народа — киргизский и казахский — неразличимо смешивались в представлении даже многих прогрессивных русских людей.

[118]Гяур — неверный, не мусульманин.

[119]Корпе — ватное одеяло.

[120]Халфе — духовное лицо, наставник в медресе.

[121]Шакирд — ученик медресе.

[122]Кун — возмещение за убийство.

[123]Тымак — меховая шапка.

[124]Корим — красавица.

[125]Мазар — надгробный памятник, род высокого склепа, сложенного из саманных кирпичей.

[126]СарыАрка — степи Центрального Казахстана.

[127]Сал и сэри — профессиональные певцы и акыны, разъезжавшие по аулам в яркой разноцветной одежде.

[128]«Ж а м б а с — с ы й п а р» — «Обнимая, ласкает».

[129]Т а л а с — обвинитель, истец.

[130]Торгай — имя рода, означает: воробей.

[131]К о з ы — к о ш (буквально: перегон ягнят) — мера расстояния в степи, 5–6 километров.

[132]К у р д а с — сверстник. Дружба курдасов обуславливает более свободные и вольные отношения между ними и их семьями.

[133]По обычаю, сноха (келин) всегда первой кланяется всем родственникам. Почувствовав наступление старости, она в последний раз преклоняет колена у входа в родовую юрту мужа в обрядовом поклоне. С этого дня ей, как старухе, другие начинают кланяться первыми.

[134]Набор слов, звучащих как молитва из корана.

[135]Ш а х и д — погибший в религиозной войне.

[136]Сборники обрядовых правил.

[137]Шакша — табакерка, в которой носят жевательный табак — насыбай.

[138]Кенжем — малыш, меньшой в семье. По обычаю, сноха, вступившая в новую семью, дает свои имена новым родственникам.

[139]Расстояния в степи измеряются длиной пробега коней на байге (скачке) — «Бег жеребенка»— 5 км, «бег стригуна»— 8—10 км, «бег коня»— 20–35 км.

[140]М а х р а б — место в мечети, соотвествующее алтарю.

[141]С а х а б ы — сподвижники Магомета.

[142]Д а б ы л — маленький охотничий барабан.

[143]Ани — мать по-татарски, апа — по-казахски. Смысл этого выражения — старшая мать.

[144]Карагоз — черноглазая.

[145]Ш а б а р м а н — посыльный.

[146]Ояз — начальник; тентек-ояз — бешенный начальник.

[147]К о п — ж а т а к — множество жатаков.

[148]С а б а р м а н — мучитель, разбойник.

[149]С а у к е л е — головной убор невесты.

[150]Сал-домбра — щегольская домбра профессиональных певцов.

[151]Тогыз-кумалак (буквально девять шариков) — казахская игра, сходная с шашками.

[152]Кара — черный; шолак — куцый.

[153]Ш е г и р — сероглазый.

[154]Жанбаур — легендарный охотничий беркут.

[155]То есть с фамилией главы фирмы на обертке. Так назывался чай, упакованный в Кяхте, в отличие от «торгового»— местной развески, сделанной перекупщиком.

[156]Буквально: «пища-дума».

[157]Баксы — шаман, знахарь.

[158]Буквально: «качанье конского хвоста»—название одного из степных аллюров.

[159]Ак-сарбас — белый баран. При удачном исходе дела в жертву закалывали белого барана.

[160]«Петр Великий».

[161]Д а с т а н — поэма, сказание.

[162]Мера площади.

[163]Начальник Казанцев.

[164]Б а л а-т о л м а ч — мальчик переводчик.

[165]К а н д и д а т ы избирались вместе с волостными, как их заместители. Бии-долынжи — первые бии каждой волости. В случаях, когда в период между выборами волостной снимался с должности, его замещал кандидат, а если был снят и он — в управление волостью вступал до новых выборов бий-долынжи.

[166]Кокше — название рода; буквально означает: темный, скромный.

[167]Ж а й — гром.

[168]«Полноценными» назывались при тяжбах либо здоровый, крепкий конь, либо кобылица с жеребенком, либо корова с теленком.

[169]Майкы-бий— легендарный судья древности.

[170]Т а й — годовалый жеребенок.

[171]Т у з д у к — отвоеванная у противника ямка. Все шарики, находящиеся в ней, достаются занявшему ямку.

[172]Б а и т — книжные стихи с речитативным напевом; жир — тоже речитативная форма стиха-рассказа.

[173]А к-Б а л а — имя героини одного песенного состязания.

[174]С е г и з — а я к — восьмистишие, новая форма, введенная в ка «захское стихосложение Абаем.

[175]«Шокпардай кекили бар» — знаменитое стихотворение Абая о коне-бегунце. Наурызбай — герой поэмы Кокпая.

[176]К у м а й — легендарная охотничья собака.

Дата добавления: 2015-06-04