Миссия графа Орлова. – военные финансы России

К. МАРКС

Лондон, пятница, 3 февраля 1854 г.

Я имел возможность наблюдать около здания главного штаба армии торжественную процессию королевы, прибывшей для открытия парламента. Турецкий посол был встречен громкими приветствиями и криками ура. Принц Альберт, смертельно бледный, был яростно освистан толпой, стоявшей по обеим сторонам улиц; королева была скупа на обычные поклоны и болезненно улыбалась, наблюдая необычные изъявления народного недовольства. В одной из предыдущих статей я показал истинные масштабы кампании против Альберта и доказал, что она является лишь маневром в борьбе партий. Тем не менее к публичной демонстрации надо отнестись вполне серьезно, так как она доказывает, что показная лояльность британского народа – просто условная формальность, притворный церемониал, который не выдерживает самого легкого удара. Возможно, что эта демонстрация вынудит корону дать отставку министерству, антинациональная политика которого может поставить иод угрозу ее собственную безопасность.

Когда стало известно о недавней миссии графа Орлова к венскому кабинету[47], газета «Times» сообщила своим легковерным читателям, что Орлов – как раз тот человек, которого царь обычно использует для мирных поручений. Но мне, конечно, нет надобности напоминать вам, что этот самый Орлов явился весной 1833 г. в Константинополь, чтобы вырвать у Порты Ункяр‑Искелесийский договор[48]. Сейчас он добивается от венского кабинета разрешения послать русский

корпус из Варшавы на дунайский театр военных действий через Венгрию. Первым результатом его пребывания в Вене можно считать то, что Австрия настоятельно требует от Порты смещения теперешних турецких командующих на Дунае – Селим‑паши, Исмаил‑паши и Омер‑паши – как вероотступников и революционеров. Каждый, кто знаком с прошлой историей Турции, знает, что с самого начала существования Османского государства все его крупные генералы, адмиралы, дипломаты и министры всегда были вероотступниками‑христианами: сербами, греками, албанцами и т. д. Почему не потребовать от России, чтобы она уволила те сорок или пятьдесят человек, которых она скупила во всех концах Европы и которые составляют весь ее основной капитал по части дипломатического искусства, политического разума и военных талантов? Тем временем Австрия собрала 80000 человек на турецких границах в Трансильвании и Венгрии и направила на соединение с ними чешский корпус численностью около 30000 человек. Прусское правительство, со своей стороны, будто бы отказалось выполнить волю царя, приказавшего Фридриху‑Вильгельму IV послать армию в 100000 человек, чтобы оккупировать Польшу от имени России и в ее интересах и таким образом позволить находящимся там гарнизонам двинуться на юг для ведения военных действий в Дунайских княжествах.

В одной из предыдущих статей я обратил ваше внимание на недавнюю финансовую уловку, к которой прибегло австрийское правительство, требующее, чтобы при уплате налогов бумажные деньги принимались на 15 % ниже их номинальной стоимости. Это остроумное «обложение налога налогом» теперь распространяется также на Италию. «Gazzetta di Milano» от 22 января публикует декрет австрийского министра финансов, объявляющий, что «вследствие обесценения бумажных денег последние будут приниматься таможней только по курсу на 17 % ниже их номинальной стоимости».

Что касается русской казны, то я уже имел возможность, в начале так называемых восточных осложнений, предостеречь ваших читателей против усердно распространявшихся слухов о «тайных» сокровищах, хранящихся в подвалах с. – петербургского банка, и против смехотворного преувеличения громадного денежного богатства, которым Россия будто бы может располагать в любой момент[49]. События вполне подтвердили мои взгляды. Царь был вынужден не только изъять свой металлический запас из банков Англии и Франции, но и, кроме того, предпринять мошенническую конфискацию. Князь Паскевич сообщил варшавскому учетно‑ссудному банку, что его капитал будет взят в виде принудительного займа, хотя устав этого банка запрещает ссужать деньги под какое‑либо обеспечение, кроме земельной собственности. Мы также слышали, что русское правительство намерено выпустить на 60000000 рублей неразменных бумажных денег, чтобы покрыть военные издержки. Петербургский кабинет не впервые прибегает к подобному изощрению. В конце 1768 г., для покрытия расходов на войну с Турцией, Екатерина II основала ассигнационный банк якобы на принципе выпуска разменных денег на предъявителя. Но при этом весьма предусмотрительно забыли сказать публике, какими деньгами эти бумаги будут оплачиваться, и несколько месяцев спустя оплата стала производиться только медными деньгами. Благодаря другой несчастной «случайности» оказалось, что достоинство этих медных монет на 50 % выше стоимости входящего в них металла и что обращались они по номинальной стоимости только благодаря своей редкости и недостатку мелких денег для розничной торговли. Размен денег оказался, таким образом, простой уловкой. Сначала Екатерина ограничила весь выпуск 40 миллионами рублей в 25‑рублевых билетах; рубль представлял собой серебряную монету достоинством от 38 до 40 пенсов в переводе на английские деньги по валютному курсу; стоил он несколько больше 100 медных копеек. Ко времени смерти Екатерины, в 1796 г., количество этих бумажных денег возросло до 157000000 рублей, т. с. почти вчетверо в сравнении с первоначальным количеством. Валютный курс в Лондоне упал с 41 пенса в 1787 г. до 31 пенса в 1796 году. При двух следующих правительствах произошло быстрое увеличение эмиссий; в 1810 г. бумажное обращение достигло 577000000, и бумажный рубль стоил только 25²/₅ копейки, т. е. четвертую часть его стоимости в 1788 г., а валютный курс в Лондоне осенью 1810 г. понизился до 11¹/2 пенса за рубль вместо прежних 38–40 пенсов. В 1817 г. по заявлению графа Гурьева количество банкнот в обращении достигло 836000000 рублей. Поскольку таможенные пошлины и другие налоги рассчитывались в серебряных рублях, правительство теперь объявило, что ассигнации принимаются в отношении 4 к 1, признавая тем самым обесценение на 75 %. В то время как процесс обесценения продолжался, цены на товары соответственно росли, подвергаясь очень большим колебаниям, что даже начало беспокоить правительство и вынудило его прибегнуть к внешним займам, чтобы извлечь из обращения часть банкнот. К 1 января 1821 г., как было объявлено, их количество уменьшилось до 640000000. Последовавшие войны с Турцией, Персией, Польшей, Хивой и т. д. снова увеличили количество банковых ассигнаций, валютный курс снова пошел вниз, и все товары снова испытали резкие и неравномерные колебания цен. Только к 1 июля 1839 г., когда валютный курс поправился благодаря огромному вывозу хлеба в Англию, царь издал манифест, по которому с 1 июля 1840 г. вся масса банковых ассигнаций должна была превратиться в банковые билеты, подлежащие оплате по требованию серебряными рублями по полной стоимости в 38 пенсов. Царь Александр в свое время объявил, что ассигнации будут приниматься сборщиками податей в отношении 4 к 1; царь Николай при помощи конверсии якобы восстановил снова их полную стоимость. Однако была сделана любопытная оговорка, предписывавшая, чтобы за один новый билет принималось три с половиной старых билета. Таким образом, не было объявлено, что старый билет обесценен до 28 процентов его первоначальной стоимости, но три с половиной старых билета признавались равноценными одному новому билету. Отсюда мы можем заключить, что, с одной стороны, русское правительство в финансовых долах так же добросовестно и щепетильно, как и в дипломатических, и что, с другой стороны, простой угрозы надвигающейся войны достаточно, чтобы снова вызвать все финансовые затруднения, из которых Николай пытался выбраться в течение почти двадцати лет.

Одно европейское правительство за другим выступает и взывает к карманам своих возлюбленных подданных. Даже король уравновешенных голландцев [Вильгельм III. Ред.] требует от Генеральных штатов 600000 ригсдалеров для строительства укреплений и обороны и добавляет, что «обстоятельства могут заставить его мобилизовать часть армии и выслать свой флот».

Если бы было возможно остроумным бухгалтерским приемом помочь действительному недостатку денег и наполнить пустые денежные сундуки, составитель недавно опубликованного в «Moniteun» французского бюджета, пожалуй, достиг бы каких‑нибудь результатов. Но даже самый мелкий торговец в Париже не заблуждается насчет того факта, что при самой искусной группировке цифр нельзя изъять своего имени из бухгалтерских книг своих кредиторов и что герой 2 декабря [Наполеон III. Ред.], считая карманы народа неисчерпаемыми, безрассудно увеличил национальный долг.

Нет ничего более наивного, чем заявление, сделанное датским кабинетом министров на заседании фолькетинга 17 января, что правительство намерено отложить до более подходящего времени осуществление плана изменения основных учреждений Дании и введение столь долгожданной Конституции всего государства (Gesamtstaatsverfassung)[50].

Написано К. Марксом 3 февраля 1854 г.

Напечатано в газете «New‑York Daily Tribune» № 4007, 20 февраля 1854 г.

Подпись: Карл Маркс

Печатается по тексту газеты

Перевод с английского

Дата добавления: 2015-06-04