Воззвание

Национальное собрание единогласно (242 голосами) объявило, что этой мерой (роспуск гражданского ополчения) Бранденбург поставил себя в положение государственного преступника и что каждый, способствующий активно или пассивно проведению в жизнь этой меры, должен рассматриваться как государственный преступник.

III

II

I

Кёльн, 11 ноября. Министерство Пфуля представляло собой «недоразумение»; его истинный смысл заключается в министерстве Бранденбурга. Министерство Пфуля было указателем содержания, министерство Брандепбурга – это само содержание. Бранденбург в Собрании и Собрание в Бранденбурге [15]. Так гласит надгробная надпись дома Бранденбургов! [16]Император Карл V вызвал удивление тем, что велел похоронить себя при жизни[17]. Но написать на своем надгробном камне злую шутку – это почище императора Карла V с его карательным уголовным уложением[18].

Бранденбург в Собрании и Собрание в Бранденбурге!

Однажды некий король Пруссии появился в Собрании. Он не был настоящим Бранденбургом. Маркиз фон Бранденбург, появившийся два дня тому назад в Собрании, был настоящим прусским королем.

Гауптвахта в Собрании, Собрание на гауптвахте! – Это значит: Бранденбург в Собрании, Собрание в Бранденбурге!

Или, быть может, Собрание в Бранденбурге – ведь Берлин, как известно, находится в провинции Бранденбург – возьмет верх… над Бранденбургом в Собрании? Будет ли Бранденбург искать защиты в Собрании, как некогда Капет в другом собрании?[19]

Бранденбург в Собрании и Собрание в Бранденбурге – какая многозначительная, двусмысленная, чреватая событиями формула!

Народы, как известно, гораздо легче справляются с королями чем с законодательными собраниями. История знает целый ряд безрезультатных возмущений народа против национальных собраний. В истории известны только два важных исключения из этого правила. Английский народ в лице Кромвеля разогнал Долгий парламент, а французский народ в лице Бонапарта – Законодательный корпус. Но Долгий парламент уже долгое время был охвостьем, а Законодательный корпус – трупом.

Быть может, короли имели больший успех, чем народы в мятежах против законодательных собраний?

Карл I, Яков II, Людовик XVI, Карл Х представляют в этом отношении малообнадеживающую галерею предшественников.

Но в Испании и Италии имеются более утешительные прецеденты. А недавно в Вене?

Однако не следует забывать, что в Вене заседал конгресс народов и что славянские народные представители, за исключением поляков, перешли с барабанным боем в императорский лагерь[20].

Война венской камарильи с рейхстагом была одновременно войной славянского рейхстага против немецкого рейхстага. Напротив, в Берлинском собрании раскол произведен не славянами, а рабами {Игра слов; «Slaven» – «славяне», «Sklaven» – «рабы». Ред.}, а рабы – это не партия, это в лучшем случае охвостье партии. Дезертировавшая берлинская правая[21]не делает вражеский лагерь сильнее, она заражает его смертельной болезнью – предательством.

В Австрии славянская партия победила вместе с камарильей; теперь она будет бороться с камарильей за плоды победы. Если победит берлинская камарилья, ей не придется делить победу с правыми или отстаивать ее против правых; она даст им на чай и – пинок ногой.

Прусская корона, с своей точки зрения, правомерно Противопоставляет себя Собранию в качестве абсолютной короны. Но Собрание действует неправомерно, не противопоставляя себя короне в качестве абсолютного собрания. Прежде всего оно должно было вынести решение об аресте министров как государственных преступников – государственных преступников против народного суверенитета. Всякого чиновника, повинующегося другим приказам, кроме приказов Собрания, оно должно было подвергнуть изгнанию, объявить вне закона.

Между тем может оказаться, что политическая слабость, с которой Национальное собрание выступает в Берлине, превратится в его гражданскую силу в провинциях.

Буржуазия весьма охотно превратила бы путем полюбовного соглашения феодальное королевство в буржуазное королевство. Лишив феодальную партию гербов и титулов, оскорбительных для ее буржуазной гордости, а также связанных с феодальной собственностью доходов, нарушающих буржуазный способ присвоения, она весьма охотно заключила бы союз с феодальной партией и вместе с нею поработила бы народ. Но старая бюрократия не хочет унизиться до роли служанки буржуазии, для которой она была до сих пор деспотической наставницей. Феодальная партия не хочет принести в жертву на алтарь буржуазии свои привилегии и свои интересы. И, наконец, корона видит в элементах старого феодального общества – общества, которое она увенчивает собой, как его уродливое порождение, – свою настоящую, родственную ей общественную основу, в то время как в буржуазии она усматривает чуждую ей, искусственную почву, на которой она может только зачахнуть.

Романтическое право «божьей милостью» буржуазия превращает в прозаическое право, основанное на документе, господство благородной крови в господство бумаги, королевское солнце в буржуазную астральную лампу.

Поэтому королевская власть не поддалась льстивым уговорам буржуазии. На половинчатую революцию буржуазии корона ответила полной контрреволюцией. Она толкнула буржуазию обратно в объятия революции, народа, провозгласив: Бранденбург в Собрании и Собрание в Бранденбурге. Если мы признаёмся, что не ожидаем от буржуазии ответа, достойного ситуации, то, с другой стороны, мы должны отметить, что и корона в своем восстании против Национального собрания прибегает к лицемерной половинчатости и прячет свою голову под конституционный покров в тот самый момент, когда пытается сбросить этот обременительный покров.

Бранденбург добивается того, чтобы германская централь‑лая власть приказала ему произвести государственный переворот. Гвардейские полки введены в Берлин по приказу центральной власти. Берлинская контрреволюция происходит по приказу германской центральной власти. Бранденбург приказывает Франкфуртскому собранию дать ему такой приказ. Собрание отказывается от своего суверенитета в тот самый момент, когда намеревается утвердить его. Г‑н Бассерман, конечно, ухватился обеими руками за возможность играть роль слуги под видом господина. Но он имеет то удовлетворение, что господин, с своей стороны, играет роль слуги.

Какой бы ни выпал жребий в Берлине, дилемма поставлена: король или народ, – и народ победит с лозунгом: Бранденбург в Собрании и Собрание в Бранденбурге.

Мы можем еще пройти тяжелую школу, но это подготовительная школа – полной революции.

Кёльн, 11 ноября. Европейская революция совершает круговорот. Она началась в Италии, в Париже она приняла европейский характер, в Вене мы наблюдали первый отзвук февральской революции, в Берлине – отзвук венской революции. В Италии, в Неаполе, европейская контрреволюция нанесла свой первый удар, в Париже – в июньские дни – она приняла европейский характер, в Вене мы наблюдали первый отзвук июньской контрреволюции, в Берлине она завершается и компрометирует себя. Из Парижа галльский петух снова разбудит Европу своим криком [22].

Но в Берлине контрреволюция компрометирует себя. В Берлине все компрометирует себя, даже контрреволюция.

В Неаполе лаццарони соединяются с королевской властью против буржуазии.

В Париже происходит величайшая историческая битва из всех когда‑либо происходивших. Буржуазия соединяется с лаццарони против рабочего класса.

В Вене – целый рой национальностей, ожидающих от контрреволюции своего освобождения. Кроме того – тайные козни буржуазии против рабочих и академического легиона. Борьба в рядах самого гражданского ополчения. Наконец, атака со стороны народа, дающая повод для атаки со стороны двора.

В Берлине нет ничего подобного. Буржуазия и народ на одной стороне, унтер‑офицеры – на другой.

Врангель и Бранденбург, два субъекта без головы, без сердца, без собственных взглядов, настоящие солдафоны – таков антипод этого брюзжащего, умничающего, нерешительного Национального собрания.

Воля – пусть даже воля осла, быка, солдафона! Воля – вот единственный козырь, противопоставляемый безвольным нытикам мартовской революции. И прусский двор, столь же мало обладающий волей, как и Национальное собрание, выискивает двух самых глупых людей в монархии и говорит этим львам: будьте представителями воли. Пфуль еще обладал крупицей ума. Но перед абсолютной глупостью в ужасе отступают резонеры мартовских завоеваний.

«Против глупости бессильны даже боги»[23], –

восклицает ошеломленное Национальное собрание.

И эти Врангели, эти Бранденбурги, эти тупоголовые субъекты, которые способны хотеть, потому что не обладают собственной волей, потому что хотят того, что им приказано, которые слишком глупы, чтобы усомниться в приказах, отдаваемых им срывающемся голосом и дрожащими губами, – они тоже компрометируют себя тем, что не идут напролом – единственное дело, на которое пригодны эти тараны.

Врангель не идет дальше заявления, что он признает только такое Национальное собрание, которое подчиняется приказу! Бранденбург обучается парламентским манерам, и после того как он возмутил палату своим грубым, отталкивающим унтер‑офицерским диалектом, он позволяет «превзойти в тирании самого тирана» и подчиняется приказу Национального собрания, униженно прося дать ему слово, которое он только что хотел взять.

«Лучше б мне в овчине вошью быть,

Чем таким отважным дурнем!»[24]

Спокойное поведение Берлина радует нас; благодаря ему терпят крушение идеалы прусского унтер‑офицерства.

Но Национальное собрание? Почему оно не выскажется за mise hors la loi {объявление вне закона. Ред.}, почему оно не объявит людей вроде Врангеля вне закона, почему ни один депутат не выступит среди штыков Врангеля, не потребует его изгнания и не обратится с речью к солдатам?

Пусть берлинское Национальное собрание перелистает «Moniteur»[25]– «Moniteur» за 1789–1795 годы.

А что должны делать мы в этот момент?

Мы должны отказаться платить налоги. Какой‑нибудь Врангель или Бранденбург понимают, – ибо эти молодцы учатся арабскому языку у хигланов[26], – что они носят саблю и получают мундир и жалованье. Но откуда берутся сабля, мундир и жалованье, – этого они не понимают.

Существует только лишь одно средство одержать победу над королевской властью, и именно до наступления антииюньской революции в Париже, которая будет иметь место в декабре месяце[27].

Королевская власть оказывает противодействие не только народным массам, но и буржуазии.

Поэтому побеждайте ее на буржуазный манер.

А как победить королевскую власть на буржуазный манер?

Надо взять ее измором.

А как взять ее измором?

Надо отказаться платить налоги.

Подумайте об этом хорошенько! Ни принцы Прусские, ни Бранденбурги и Врангели не производят солдатского хлеба. Вы, вы сами производите солдатский хлеб.

Кёльн, 13 ноября. Подобно тому как депутаты французского Национального собрания нашли однажды запертым помещение, официально предназначенное для заседаний, и были вынуждены заседать в зале для игры в мяч, так депутаты прусского Национального собрания были вынуждены перекочевать в тир [28].

В экстренном выпуске нашей газеты, напечатанном сегодня утром, помещено сообщение нашего берлинского корреспондента, пишущего под значком О, о принятом в тире постановлении, согласно которому Бранденбург объявлен государственным преступником; в отчете «Kolnische Zeitung» [29] об этом умалчивается.

Между тем мы только что получили письмо от одного депутата Национального собрания, в котором дословно говорится следующее:

Всем известно, насколько заслуживает доверия информация Дюмона.

В силу того, что Национальное собрание объявило Бранденбурга государственным преступником, сама собой отпадает обязанность платить налоги. Никто не обязан платить налоги правительству государственной измены. Завтра мы подробно расскажем нашим читателям, как в самой старой конституционной стране, в Англии, при подобных коллизиях практикуется отказ от уплаты налогов [30]. Впрочем, само правительство государственной измены указало народу правильный путь, немедленно прекратив уплату налогов Национальному собранию (жалованье депутатам и т. д.), чтобы взять его измором.

Вышеупомянутый депутат пишет нам далее: «Гражданское ополчение не сдаст оружия».

Итак, борьба становится, по‑видимому, неизбежной, и долг Рейнской провинции – поспешить на помощь берлинскому Национальному собранию людьми и оружием.

Написано К. Марксом 11, 13 ноября 1848 г.

Напечатано в «Neue Rheinische Zeitung» № 141, во втором выпуске № 141 и в № 142; 12 и 14 ноября 1848 г.

Печатается по тексту газеты

Перевод с немецкого

Третья статья этой серии на русском языке публикуется впервые

КАВЕНЬЯК И ИЮНЬСКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ [31]

Э. Жирарден жалок в своей апологии империалистского кретина, «маленького констебля» [32] – Луи‑Наполеона; он неплох в своей атаке на Кавеньяка, эту шпагу г‑на Марраста. Начиная с 7 ноября, г‑н Жирарден печатает в одном номере за другим филиппики против героя европейской буржуазии, влюбившейся в его арабский ночной колпак[33]. С присущим ей вероломством она пожертвовала им ради «сипехсалара» {главнокомандующего. Ред.} Елачича, нынешнего кумира европейских лавочников.

Мы сообщаем нашим читателям весь этот acte d'accusation {обвинительный акт. Ред.} газеты «Presse»[34]. В отличие от всех европейских газет большого и малого формата мы оценили июньскую революцию именно так, как это подтвердила история. Мы считаем необходимым время от времени возвращаться к главным моментам и к главным действующим лицам июньской революции, ибо она представляет собой центр, вокруг которого вращаются европейская революция и контрреволюция. Удаление от июньской революции, – как мы выразились в то время, когда она происходила, – означало приближение к зениту контрреволюции, которая должна была обойти Европу. Возврат к июньской революции – это подлинное начало европейской революции. Итак, назад к Кавеньяку, творцу осадного положения!

Написано К. Марксом 13 ноября 1848 г.

Напечатано во втором выпуске «Neue Rheinische Zeitung» № 142, 14 ноября 1848 г.

Печатается по тексту газеты

Перевод с немецкого

ОБРАЩЕНИЕ ДЕМОКРАТИЧЕСКОГО ОКРУЖНОГО КОМИТЕТА РЕЙНСКОЙ ПРОВИНЦИИ [35]

Кёльн, 14 ноября. Рейнский окружной комитет демократов призывает все демократические союзы Рейнской провинции немедленно созвать свои союзы и во всех окрестных местностях устроить народные собрания с целью побудить все население Рейнской провинции к отказу от уплаты налогов как наиболее целесообразному средству противодействия насилиям, совершаемым правительством по отношению к собранию прусских народных представителей.

Необходимо отговаривать от какого бы то ни было насильственного сопротивления возможному взиманию налогов административным путем; наряду с этим следует рекомендовать неучастие в торгах при принудительной продаже имущества.

Для обсуждения мер, которые должны быть приняты в дальнейшем, Окружной комитет считает необходимым созвать конгресс представителей союзов, на который эти представители приглашаются в четверг, 23 с. м., в 9 часов утра (в зал Эйзера, на Комедиенштрассе). Кёльн, 14 ноября 1848 г.

От имени Окружного комитета:

Карл Маркс. Шнейдер II

Напечатано в «Neue Rheinische Zeitung» № 143, 15 ноября 1848 г.

Печатается по тексту газеты

Перевод с немецкого

МИНИСТЕРСТВО – НА СКАМЬЕ ПОДСУДИМЫХ

Город Бранденбург ничего не желает знать о министерстве Бранденбурга и посылает Национальному собранию благодарственный адрес.

Вся страна признает в своих адресах только власть Национального собрания.

Министерство совершает новую государственную измену, когда оно, в нарушение Habeas Corpus Act [36] и без согласия на то со стороны Национального собрания, объявляет осадное положение и с помощью штыков изгоняет из тира Национальное собрание.

Место Национального собрания – среди народа, а не в пределах той или иной каменной громады. Если его изгоняют из Берлина, оно будет заседать в любом другом месте, в Бреславле {Польское название: Вроцлав. Ред.}, Кёльне или другом городе, по своему собственному усмотрению. Такое решение оно приняло на своем заседании 13‑го числа.

Дата добавления: 2015-06-04