Гибель Симмурада 1 страница

ЧАСТЬ ДЕВЯТАЯ

Глава 1

Йолсиппа, бродяга, привратник Симмурада, спал и видел во сне восхитительно косящих девиц. Но вдруг его разбудил знакомый звук – кто‑то стучал в медные ворота. Йолсиппа открыл потайную дверь и, еще не совсем проснувшись, выглянул наружу.

– Кто здесь? – заорал он. С некоторых пор толстяк обходился без вежливых приветствий.

За воротами только еще занималась заря. Тьма потихоньку уползала с гор, но еще не рассвело.

– Я спрашиваю: кто здесь?

Снизу, из тени, толстяку ответил мужской голос:

– Тот, кто желает войти.

Йолсиппа вздохнул, налил в кубок вина, выпил.

– Сюда не всякий может войти. Это Симмурад, город бессмертных. Что ты умеешь? В чем проявляется твое мастерство? И так ли уж оно велико, чтобы ради этого впустить тебя?

– Я – Зайрек, чародей, а могу я вот что… – Едва незнакомец сказал это, как молния разорвала тени, ударила в ворота, на мгновение осветив красивого черноволосого и чернобородого человека в желтой мантии, с золотыми кольцами на руках и черным скарабеем на груди. – Еще один такой удар, и твои ворота развалятся.

– Успокойтесь, господин! – прокричал Йолсиппа. – Вы можете войти.

Загремело устройство, открывающее ворота, и Зайрек вошел. Йолсиппа, поспешно спускаясь с башни, чтобы встретить колдуна, заметил, что мантия чародея блестит от золота, его руки украшали браслеты из янтаря и изумрудов, а на его плечах – ожерелье из драгоценных камней, нанизанных на золотую нить.

– Увы, почтенный господин, – проговорил Йолсиппа, – король Симмурада Симму не позволяет ни мужчинам, ни женщинам вносить в город золото из уважения к некоему князю, который не питает любви к этому металлу.

– В таком случае пусть Азрарн держится от меня подальше, – ответил чародей. – Мое золото останется при мне.

Йолсиппа счел благоразумным больше не возражать.

Они вместе прошли по засаженным зеленью улицам города бессмертных.

– Смотри, – сказал Йолсиппа, с трепетом и гордостью указывая Зайреку на просвет между деревьями, чтобы тот смог увидеть раскинувшийся перед ними Симмурад: розово‑алый и молочно‑белый мрамор, на который только что упали первые отблески зари, хотя кое‑где в башнях и среди колонн еще догорали светильники. – Я лично провожу тебя во дворец Симму.

Прекрасен был Симмурад. Прекрасен… и чужд. На мгновение его красота тронула душу Зайрека. В предрассветном сумраке колдун вместе с Йолсиппой прошел по террасам города. Но даже толстый вор в безвкусных, засаленных и усыпанных драгоценными камнями одеждах, спотыкающийся и рыгающий, не мог умалить величия Симмурада.

В городе было много дворцов, но все они казались пустыми, разве только мелькнет где‑нибудь одинокое светящееся окно. На газонах росла мягкая трава, никогда не засыхавшая, но и никогда не ронявшая на землю семян. Деревья шумели пышной листвой, которая никогда не опадала, но никогда и не распускалась. Эти вечные и неизменные творения создали чародеи, пришедшие в город, или демоны – много лет назад. Природа, окружающая бессмертных, была под стать самим бессмертным.

Звери в городе были тоже вечными. Каждому из них дали по капле эликсира жизни. Леопарды, лакающие воду из пруда, имели странный игрушечный вид. Даже в движении они словно оставались неподвижными. Когда чародей и Йолсиппа проходили по саду, которого уже коснулись первые лучи солнца, то увидели там мужчин и женщин, прогуливающихся под деревьями. Бессмертные казались то ли куклами, то ли восковыми фигурами. Обитатели города отсутствующими взглядами провожали Зайрека и улыбались вслед Йолсиппу. Казалось, все жители города отчасти окаменели, но то ли не знали об этом, то ли не тревожились по этому поводу. Окаменение с поверхности кожи пробиралось внутрь их тел, пока не достигнув сердца и мозга.

Над городом разгорался рассвет. Йолсиппа остановился перед плитой из зеленого мрамора, чтобы Зайрек мог прочесть надпись.

Я – Симмурад, город Симму, в моих стенах будут жить люди, чья жизнь вечна…

– Это и есть тюрьма для бессмертных? – осведомился Зайрек.

– Бессмертие – удивительный дар, – обиделся Йолсиппа. – Я был здесь, когда все только начиналось. Дивный князь…

– Азрарн.

– Я бы не осмелился…

Но Зайрек, не слушая толстяка, зашагал к воротам дворца.

Заря затопила светом город, окрасив все в розовый цвет и играя на хрустальных окнах.

– Подождите здесь, мой господин, – попросил Йолсиппа и тут же добавил:

– Это всего лишь обычай.

Зайрек, к великому облегчению толстяка, согласился.

Они вошли в зал с куполообразным потолком, словно взлетевшим ввысь и парящим над их головами. Пол зала был вымощен серебряными плитками. Нигде не было видно ни страхи, ни слуг, ни рабов, которые бесшумно скользили бы среди всего этого великолепия, однако все выглядело чистым и ухоженным – благодаря чарам искусных волшебников, которым позволили здесь жить. И все же дворец казался необитаемым, как развалины, застывшие посреди пустыни или на морском дне.

Зайрек сел. Он выглядел умиротворенным, хотя всякий, подошедший к нему настолько близко, чтобы увидеть призрак жестокости, сквозящий в его глазах, в ужасе отскочил бы. Однако в душе Зайрека зашевелилось нечто неопределенное. Он внимательно наблюдал за этим нечто, и наблюдение почти полностью захватило его. Его пульс ускорился, а в животе забурлило. Но разум Зайрека остался бесстрастным. Он ждал Симму. С теми же ощущениями колдун ждал бы, когда ему снова принесут отведать вина, которым он однажды напился до тошноты. Теперь он хотел лишь пригубить это вино, вспомнить вкус, а после вылить на землю, а лозу – выкорчевать и сжечь.

Прошел час. И вот, наконец, вошел Симму, но не один.

Как и всякий король – а ведь он был здесь королем, – Симму вошел в зал в сопровождении своего двора. Женщины с вплетенными в волосы неувядающими цветами были одеты в необычные платья, представляя одежды самых разных стран; мужчины – воины, чародеи, мудрецы – старые и молодые. Все они походили друг на друга и на те восковые куклы, которые Зайрек уже видел.

На самом Симму тоже появился восковой налет времени. И все же это был Симму, Симму до мельчайших деталей: зеленые рысьи глаза, янтарные волосы, короткая борода, словно из того же янтаря; настороженная, по‑кошачьи изящная походка. Кроме того, в Симму‑мужчине присутствовало что‑то девичье. Он, казалось, ничуть не состарился, впрочем, он на самом деле физически не постарел, а если и постарел, то едва заметно. То время, когда он был героем и странствовал по свету, наложило свой отпечаток, но Зайрек пренебрег им. Другая перемена привлекла его внимание. То, что сделало Симму совершенно неузнаваемым, заключалось в чем‑то другом. Зайрек не совсем понимал, как это открытие повлияло на него, но он, несомненно, находился под впечатлением. Казалось, все чувства, покинувшие его, когда он вышел из моря, разом нахлынули на него. Однако, глядя на чародея, никто бы не догадался, какие мысли его одолевают, и какие мучения они ему доставляют.

Рядом с Симму – и это стало последней каплей – Зайрек увидел прекрасную девушку с блестящими светлыми волосами, мрачную и сердитую.

Йолсиппа вышел вперед. Он нелепо поклонился Симму и Кассафех. Зайрек встал. Он видел, что на лице Симму не мелькнуло ни тени узнавания. Симму равнодушно разглядывал колдуна.

«Притворяется? Или забыл? Где же прячется та девчонка, которая прижималась ко мне у соленого озера? Симму… Шелл…» Тут он заметил, что Симму нахмурил брови, – похоже, колдун, показался ему знакомым. «Ну‑ну. Не собирается ли он оскорбить меня еще больше, притворившись, будто только что вспомнил?» – подумал Зайрек.

Но Симму ничего не сказал. Зато Йолсиппа принял соответствующую позу и взревел, словно балаганный зазывала:

– Вот Зайрек, называющий себя чародеем. Я видел его искусство своими глазами. Ныне он готов предстать перед королем Симмурада как проситель!

Сколько раз разыгрывалась здесь подобная сцена? Столько же, сколько жителей в Симмураде. Неясно было, остался ли хоть у кого‑нибудь из них интерес к этому ритуалу. Но все они собирались в этом зале и разглядывали тех, кто пришел просить бессмертия, словно эта церемония действительно важное дело.

Тут заговорил Симму. Все еще слегка хмурясь, он обратился к Зайреку:

– Ты чародей? Однако в моем городе есть чародеи, тут их предостаточно.

– Что ж, радуйтесь, – сказал Зайрек. Он вдруг понял, что не может заставить себя произнести «Симму» – имя, которым назвалась его возлюбленная у соленого озера. – Я не собираюсь присоединяться к вам. Привратник неверно понял цель моего визита.

Среди придворных Симму, заинтересовавшихся подобным оборотом дел, раздались возгласы удивления.

– И в чем же заключается твоя цель? – спросил Симму.

– Я хотел посмотреть на ваш городок, который смертные называют городом живых мертвецов.

Раздался ропот, но, едва Симму заговорил, все разговоры стихли.

– Твоя шутка…

– Это не шутка. Вы живете вечно, но ваши жизни ничего не стоят. Вы проводите их в оцепенении, не имея никакой цели. Крыса в клетке, бегающая из угла в угол, и та живет лучше.

Симму побледнел.

– Теперь ты, чародей, неверно понял нас. Мы лишь выжидаем, готовясь осуществить наши замыслы.

Один из мужчин, придворных Симму, воскликнул:

– Пусть этот господин покажет свое искусство! Мне, к примеру, кажется, что он просто притворяется.

Зайрек сверкнул глазами.

– Берегись, – предупредил он, – если я что‑то сотворю с тобой, тебе придется жить с этим до конца времен.

– Сам берегись, – ответил придворный. – Я тоже чародей. – Он вытянул руку и указал на Зайрема пальцем, с которого сорвался язык пламени. Зайрек не обратил на огонь никакого внимания, ведь тот не мог причинить ему вреда. Стоя в пламени, он сказал:

– Огонь – слишком опасная игрушка для тебя. Тут же пламя погасло. Придворные зашептались.

Искусный хирург, получивший бессмертие за свой талант врачевателя, выступил вперед:

– Не думай, господин, что нас легко уничтожить, раз наши тела уязвимы, – сказал он. – Огонь, конечно, может обезобразить нас, но дотла не сожжет. Однажды я сделал для одной госпожи серебряную ногу вместо обожженной. Серебро заменило поврежденную плоть и не доставляет несчастной никаких неудобств. Скажу больше, ты, видимо, собираешься подорвать наш дух. Я, как врач, тщательно изучил явление бессмертия. Я могу сказать тебе следующее: если ты даже вырежешь сердце у человека из Симмурада, ты не убьешь его. Просто он заснет, а когда я сделаю для него сердце из серебра, он очнется. Сердце его будет работать, как часовой механизм, ведь я обучился многим тайным искусствам, общаясь с карликами Нижнего Мира… Человек, которого ты лишишь сердца, получит новое – искусно сделанное серебряное сердце, и оно будет биться так же хорошо, как и настоящее.

– А скажи мне теперь, – попросил Зайрек, – сколько детей родилось в Симмураде? Хирург скрестил руки на груди.

– Я изучил и это явление и обнаружил, что процесс продолжения рода имеет стихийный характер и происходит, прежде всего, из страха перед смертью. Воин в ночь перед битвой может оплодотворить нескольких женщин. Очень много детей рождается обычно во время голода. А здесь, в Симмураде, избавленные от страха перед смертью, мы более сдержанны, а может быть, даже бесплодны. Это не так уж плохо, ибо у нас остается больше времени на другие дела.

– И на какие же? – спросил Зайрек. На этот раз ему ответил Симму:

– У меня есть скромный замысел: покорить мир, выбирая в нем самых достойных и даруя им бессмертие.

– Этот замысел может заинтересовать лишь твоего хозяина, Азрарна, – сказал Зайрек. – Ввергнуть весь мир в войну. Но после того как ты покоришь всех, что тогда? Неподвижный мир, наполненный заводными игрушками – бессмертными? Я не думаю, что такой мир понравится черному шакалу из Драхим Ванашты.

Симму вспыхнул, но его румянец напомнил румянец на щеках восковой куклы. Он шагнул к Зайреку и замахнулся на чародея, но тот перехватил руку Симму, и, прикоснувшись друг к другу, оба замерли.

– Я неуязвим. Не пытайся ударить меня, ты лишь причинишь боль самому себе.

Симму, казалось, растерялся. Он впился глазами в лицо Зайрека, пытаясь найти объяснение странному чувству, заполнившему его. Но память его оказалась погребена под плитою колдовства и прожитых лет. И все же прикосновение пальцев Зайрека к его запястью показалось Симму смертельным ударом.

– Кто ты? – спросил он.

– Ты знаешь мое имя.

– Мы уже где‑то встречались… Я только не помню где…

Зайрек отпустил руку Симму. Усмехнувшись про себя, он вспомнил беззвучное общение, свойственное когда‑то Шеллу. Чары Симму, столь сильно действующие на придворных и притягивавшие их, оказались бессильны против Зайрека, находящегося в плену куда более сильных, нечеловеческих чар.

Придворные беспокойно зашевелились. Светловолосая спутница Симму, широко раскрыв глаза, казалось, изменившие цвет, удивленно смотрела то на своего мужа, то на Зайрека.

– Ладно, – произнес, наконец, Симму. – Ты не понимаешь нас, Зайрек… Пойдем, я покажу тебе сокровища города. Я подробнее объясню тебе мои замыслы, чтобы ты мог правильно понять, к чему мы стремимся.

Симму провел Зайрека по дворцу. Словно намеренно противопоставляя себя тому, каким он был прежде, Симму подробно обсуждал с Зайреком то, что тот сказал. Время от времени, замедляя шаг на повороте лестницы или останавливаясь, чтобы указать на какой‑нибудь узор из металла или камня, на необычно упавший солнечный свет или тень, Симму на секунду преображался, становясь прежним Шеллом. В эти мгновения сердце Зайрека сжималось, но внешне он сохранял невозмутимость. Симму же, наоборот, становился все более взволнованным и растерянным. Он отпустил придворных, Йолсиппу и удивленную девицу, которая, как оказалось, была его женой. Дрожащими руками повелитель бессмертных открывал многочисленные двери Симмурада, напоминая зверя, попавшего в западню.

Наконец они вошли в большую комнату с высоким потолком. Всю комнату занимала мраморная плита, служившая полем громадной военной игры, в которую играл сам король. Огромная плита представляла собой карту мира; моря были сделаны из синего стекла, земля – вырезана из полированной древесины разных пород, над землей возвышались горы, вершины которых скрывались под хрустальным льдом. Кое‑где виднелись великолепные, хоть и миниатюрные, города, а стеклянные моря бороздили корабли размером с жука. Кроме всего прочего, там были целые армии – крохотные фигурки, сделанные из слоновой кости и искусно раскрашенные; мечами им служили тончайшие стальные иглы. Воинственная игрушка – но всего лишь игрушка.

– Я многому научился в этой комнате, – сказал Симму. – В моей библиотеке собраны разнообразные книги, я читаю о различных войнах и в этой комнате воспроизвожу знаменитые сражения. Когда я создам армию Симмурада, ничто на земле не сможет противостоять ей, так она будет превосходно обучена и оснащена.

Но когда он сказал это, лицо его окаменело.

Симму оперся о плиту, смахнув на пол армии из слоновой кости.

– Но есть камень преткновения, который мне нужно обойти, Зайрек. Раз я – герой, у меня нет выбора, и я обязан выиграть эту войну. Но в ней не должно быть убитых, ибо я ни за что не сделаю Смерти такого подарка. Возможно ли такое?

Зайрек не ответил. Он стоял за спиной героя, и в нем постепенно росло желание коснуться рукой волос Симму, чтобы утешить его… или утешиться самому. Однако чародей не поддался этому искушению.

– Смерть… – продолжал Симму, сметая остатки армий ловкими и сердитыми ударами руки. – Сам Владыка Смерти приходил в Симмурад. Я смотрел в его лицо… А может, я лишь видел его во сне, как и все остальное, – мою жизнь, демонов… Нет. – Он, улыбнувшись, полуобернулся к Зайреку, и тот увидел зеленый камень, который Симму снял с шеи и теребил в руках. – Нет, все чудеса реальны. Но все же, если Владыка Смерти гневается на меня, почему он до сих пор не вернулся? Я вышел и предложил ему сразиться со мной, но он ответил мне пренебрежительно и неопределенно. Несомненно, ему пора бы уже найти какую‑нибудь брешь, через которую он смог бы войти сюда.

– Он нашел, – сказал Зайрек.

Симму на мгновение ожил. Как прежде, он задал вопрос взглядом и теперь ждал ответа на него, так леопард выжидает момента, чтобы прыгнуть.

– Да, – подтвердил Зайрек. – Я посланник Владыки Смерти.

Симму рассмеялся. Зайреку был знаком этот смех, но срывающийся не с губ Симму, а с его собственных – безудержный и безумный смех отвращения или отчаяния, но только не радости.

– Так вот почему мне показалось, что встречал тебя раньше. Я видел твоего хозяина у моих ворот. И что теперь? Что он приказал тебе сделать?

– Отравить вашу кровь страданием, а мысли – страхом. Думаешь, этого мало?

Симму вновь склонился над мраморной плитой.

– Страдания и страх неведомы тем, кто живет вечно. Твоему хозяину придется поискать другой способ. Однако как посланника тебя ждет радушный прием. Но почему он выбрал именно тебя?

– Потому что я понимаю, как ты жалок и несчастен, Симму; понимаю, какой платы требует вечная жизнь.

– Симмурад – город чудес, счастья и разума. Мы – боги восточного угла Земли.

Зайрек пристально смотрел на повелителя бессмертных. Колдун понял, что воспоминания и в самом деле стерты из памяти Симму – либо страданиями, либо демонами, с которыми он прежде так много общался. Зайрек распознал также отягощающие Симму цепи ответственности, которых его бывший возлюбленный так боялся, а, согнувшись под их тяжестью, не замечал. Глаза Симму потускнели. В них остались лишь ненависть и мольба. Как однажды Зайрек тщетно просил князя демонов придать его жизни смысл, так и Симму теперь просил Зайрека о том же… и так же тщетно, Неожиданно двери в комнату военной игры широко распахнулись. Вошла светловолосая жена Симму.

– Возлюбленный мой, – холодно обратилась она к Симму, – неужели я не имею права участвовать в твоих делах?.. Я – Кассафех, – обернулась она к Зайреку, – и если Симму – король этого города, то я – его жена, королева. А ты Зайрек‑чародей.

– И слуга Владыки Смерти, – подсказал ей Симму.

Кассафех пожала плечами, сверкнув драгоценными камнями.

– Я не верю, что Смерть принимает облик человека, – отозвалась она тоном настоящей купеческой дочери. – И я не верю, что мы на самом деле бессмертны. Мне кажется, что это какая‑то хитрость демонов – заставить нас поверить в бессмертие. В последние годы немногие стучатся в наши ворота, – продолжала она, обращаясь к Зайреку. – Почему же никто больше не желает стать вечным, если все это правда? Может, из‑за того, что нас называют живыми мертвецами?

– Вообще‑то о Симмураде редко вспоминают, – ответил колдун. – Ваш город уже превратился в миф. Лишь отчаявшиеся верят в него.

– Я завоюю их, – прошептал Симму, – тогда они поверят.

– Нет! – закричала Кассафех. – Нет! Ты будешь спать здесь, мой разлюбезный тощий кот, – спать без сил и без любви. Ты – герой! – так я думала когда‑то. Я простила бы тебе неверность и равнодушие, но не слабость! – Она солгала, но слова сами слетели с ее губ, и Кассафех удивилась собственной лицемерной страстности. Она нечасто кричала на Симму. Присутствие Зайрека породило в ней ярость, и она осознала, наконец, чего ей не хватает. Неожиданно она спросила саму себя: «Этот красивый чужеземец… Уж не влюбилась ли я в него?.. Если так, то я играю с огнем. Я никогда никого не любила, кроме Симму». На сей раз это было чистой правдой. Многие годы Кассафех ткала, размышляла и ела сладости – этим она жила, но этого было мало для нее – избранницы из сада золотых дев, а ведь сад оказался менее суровой тюрьмой, нежели застывший рай Симмурада.

«Когда я смотрю на этого мрачного человека, мое сердце бьется чаще и мне становится больно, дышать. Я чувствую, что живу, и неважно, какой срок мне отпущен. Да, я люблю Зайрека».

Глава 2

В Симмураде пировали. На столы подавались ароматные и тающие во рту блюда, созданные колдовством или доставленные колдовством со столов королей. После пира в парке с мягкими лужайками и пышными рощами устроили охоту; львы и олени падали, пронзенные копьями прямо в сердце, некоторое время они лежали на земле, а потом, когда их раны заживали, вскакивали и убегали прочь. Деревья сгибались почти до земли под тяжестью плодов. Но эти плоды не имели ни вкуса, ни запаха – разве что пройдет мимо дерева колдунья и произнесет заклинания, придав им аромат и вкус. Листья деревьев и лепестки цветов, которые никогда не вяли, напоминали вощеную бумагу.

Невидимые пальцы наигрывали прекрасные мелодии. Почтенные горожане играли в шахматы и шашки, стреляли из лука и бросали копья в мишень. В комнате военной игры придворные Симму за день трижды покорили мир.

Со всех концов земли, из краев, лежащих далеко за воротами Симмурада, колдовством были доставлены и тут же испробованы всевозможные наркотики. Точно так же появлялись во дворце вина, сласти и роскошные одежды, редкие и удивительные книги, невиданные растения, диковинные животные, украшения, оружие и благовония. Растения сразу же заколдовывали, превращая их в очередные образчики из вощеной бумаги, зверям давали по капле свинцово‑серой жидкости, чтобы сделать из них очередные игрушки. Симму не жалел эликсира. Каким‑то образом его всем хватало, и он не кончался – казалось, глиняная фляжка, в которой он по‑прежнему хранился, никогда не опустеет, подобно тому, как не иссякнет яд у гадюки.

Немало сделали жители Симмурада, чтобы красота их жизни и величие их будущего произвели на Зайрека впечатление. Но колдун бродил среди них, словно тень, и из этой тени, словно из зеркала, на бессмертных смотрели скука и пустота. Столь многое они могли совершить – но всегда лишь собирались и ничего не делали. Спокойная и безопасная жизнь разрушила их человеческую природу, усыпила их прежде неугомонный дух. Хотя сам Зайрек и не был бессмертным и мог надеяться на смерть и какую‑то перемену, он, как ему показалось, понял состояние живущих в городе Симму.

Поздно вечером, когда охота и игры, пир и споры закончились, Кассафех лежала одна в своей спальне, вспоминая все, что Зайрек говорил и делал, каждое его выражение и жест. Светильники в комнате обычно горели всю ночь – не оттого, что красавица боялась темноты, просто с ними было не так скучно. Когда‑то это ложе женщина делила с Симму. Позже она хотела привести сюда другого мужчину, ведь в Симмураде хватало красивых мужчин, но всякий раз откладывала. Мудрый хирург был прав. У нее действительно не было любовника, но лишь от лени и пассивности происходила ее добродетель. И вот Зайрек пробудил ее от оцепенения.

Много ночей пролежала она без сна под желтыми огнями, которые никогда не притягивали мотыльков, ибо не было в Симмураде насекомых, да и птицы сторонились города, словно чумы. Множество ночей… одна. За изящными ставнями поднимался прекрасный город, а над ним сияли разбросанные по черному небу редкие звезды. Несколько окон светились, звенели, словно льдинки, струи фонтанов; как маленькие лакированные веера, ударялись друг о друга листья. Наконец Кассафех встала, вынула из сундуков драгоценные ожерелья и вышитые шелка… и поймала себя на том, что прикидывает их стоимость. «Пожалуй, я единственная купеческая дочь в городе чародеев», – подумала она и, побросав все обратно, вышла из комнаты.

Кассафех направилась библиотеку. Она тихо шла темными коридорами, поднималась по широким лестницам, освещенным только звездами. Словно воровка, Кассафех крадучись пробиралась по дворцу, но, подойдя к дверям библиотеки, обнаружила, что они, как всегда, заперты. Симму был там – из‑под дверей просачивался свет, – и Кассафех показалось, что она слышит невнятное бормотание Симму, словно дряхлый старик разговаривал сам с собой. Красавица знала, что он должен быть здесь, потому что в библиотеке он пропадал намного чаще, чем где‑нибудь еще.

Кассафех не раз видела, как Йолсиппа открывает отмычкой замки множества дверей. Она вынула из потайного кармана серебряную булавку и воспользовалась ею по примеру ловкого толстяка.

На самом деле ее муж спал на узком ложе, а на полу вокруг валялись книги и пергаменты. Светильник уже угасал, но Кассафех увидела в меркнувшем свете все, что хотела, – там было достаточно светло, чтобы вспомнить свое презрение к герою. Она за этим и пришла; в презрении к мужу красавица хотела почерпнуть смелость для того, что должно произойти потом. Однако внешнее очарование Симму все еще имело над ней власть и, совсем того не желая, красавица подкралась ближе, рассматривая мужа. Тут она услышала, как он стонет во сне.

– Зайрем, – бормотал Симму. – Кругом смерть. Ты был мертв, ты лежал под мертвым деревом, с обрывком веревки на шее, а в твои глаза лил дождь.

Кассафех, завороженная сходством имен, наклонилась ближе.

Вдруг тело Симму вытянулось дугой, кожа его посерела, и он закричал от боли, словно пронзенный ножом. Из‑под закрытых век потекли слезы. На лбу повелителя бессмертных выступил пот, а с подбородка начала осыпаться борода. Женщина, в ужасе застыв на месте, увидела нечто невообразимое. Очертания лица и тела Симму изменялись, менялась сама кожа и даже запах. Под рубашкой вздулась женская грудь. Несмотря на очевидность перемены, в нее верилось с трудом. Изменилась даже форма запрокинутой назад головы, искаженные судорогой черты лица стали женскими.

Превращение привело Кассафех в ужас. Уже очень давно Симму оставался мужчиной, не изменяя своего облика. Его жена со страхом наблюдала за всем этим. Но вот судороги боли сменились наслаждением, за которым последовала еще более сильная, невыносимая боль. Муки и наслаждение сменяли друг друга, отражаясь на лице Симму – то ли мужчины, то ли женщины.

Кассафех не забыла о том, как Симму принимал облик женщины в саду золотых дев, но она полагала, что это лишь иллюзия, навеянная чарами демона. Дочь купца никогда не видела подобных превращений и никогда не поняла бы их природы. Теперь же, испуганная увиденным, Кассафех чувствовала себя смертельно оскорбленной. Она поняла, что чародей Зайрек разбудил дремавшие до сих пор желания Симму, чего ей самой сделать не удавалось. И, кроме того, могла ли она не заметить, что Симму‑женщина прекраснее, чем сама Кассафех? Нелюбимый муж мог оказаться вдобавок ко всему еще и соперницей.

Кассафех повернулась и выбежала из комнаты, поспешно закрыв за собой дверь. Она очень торопилась, но все же старалась не шуметь. Симму стал теперь ее врагом. Жена ненавидела его. Ненависть эта родилась неожиданно – Кассафех не хватало ее не меньше, чем любви.

По тихим лестницам дворца она ринулась наверх, к комнатам, отведенным Зайреку. Кассафех хотела опередить ту женщину, которая осталась лежать без чувств в библиотеке.

Глава 3

Ради того, чтобы произвести на гостя впечатление, Зайреку предоставили роскошные комнаты. Днем из окон его апартаментов открывался вид на ту самую лужайку, где, бессильно обвившись вокруг фруктового дерева, висел змей‑искуситель, посланный Владыкой Смерти.

Кассафех остановилась у открытой двери. Даже здесь, в Симмураде, Зайрек вселял в людей какой‑то смутный страх. Однако любовь – или какое‑то иное чувство, движущее женой Симму, – оказалась сильнее осторожности, и она прокралась в комнату гостя. Необычные глаза женщины светились в ночной тьме. Она осмотрела спальню, освещенную лишь светом звезд, заметила кровать под балдахином и лежащего на ней человека.

В противоположность ее мужу, Зайрек лежал неподвижно, словно вырезанный из дерева. Даже слишком неподвижно. Во сне не дрожали даже закрытые веки, не шевелились вытянутые руки, а губы были плотно сжаты. Дышал он настолько слабо, что, несмотря на надменные россказни Зайрека о собственной неуязвимости и долголетии, Кассафех на мгновение показалось, будто слуга Смерти умер. Но Зайрек все же дышал. Убедившись в этом, женщина села на кровать и обняла его.

Тело колдуна оказалось холодным, словно камень. Красавица поняла, что сон его необычен. Прикоснувшись к Смерти – хоть и через посредника, – бессмертная затрепетала, потом, немного подумав, разделась и легла рядом с Зайреком. Она прижалась к колдуну, руками и губами лаская его тело. Тело Кассафех горело, а плоть чародея осталась такой же холодной. Исчерпав все свои силы, дрожа всем телом, Кассафех залилась слезами. Однако даже близость этого неотзывчивого тела успокоила ее, и жена Симму в конце концов уснула.

Первые лучи рассвета, коснувшись лица красавицы, разбудили ее. Она открыла глаза и, встретившись взглядом с Зайреком, испугалась еще больше.

– Я пришла к тебе ночью, – с вызовом сказала она, – но оказалось, что я совсем не нужна тебе.

Ты, наверное, думаешь теперь, что я потеряла всякий стыд… но у меня никогда не было мужчин, кроме мужа, который задолго до свадьбы взял меня силой. – Эта ложь понравилась Кассафех, и она приободрилась. – Я добродетельна, – прошептала она, радостно отдаваясь снедающей ее страсти, – но перед тобой я не смогла устоять.

– Я не давал тебе никакого повода, – удивился Зайрек.

– Не упрекай меня! – почти искренне взмолилась Кассафех, опуская веки.

– Я пришел в Симмурад не ради бессмертных красавиц, – отрезал он.

– Наверное, ты просто не можешь, – надменно объявила Кассафех. – В этом ты похож на бессмертных мужчин. Наверное, мудрый лекарь был прав.

Дата добавления: 2015-06-04