Свод статистических данных о фабрично-заводской 2 страница

[81] Подобный прием попускает небольшую ошибку, вследствие которой разложение представляется более слабым, чем оно есть на самом деле. Именно к высшей группе прибавляются средние, а не высшие представи­тели следующей группы, к низшей группе прибавляются средние, а не низшие представители следующей группы. Ясно, что эта ошибка тем больше, чем крупнее группы, чем меньше число групп

[82] В следующем параграфе мы увидим, что взятые нами размеры групп очень близко подходят к группам всего русского крестьянства, распределенного по количеству лошадей на 1 двор.

[83] Просим читателя не забывать, что теперь мы имеем дело не с абсо­лютными цифрами, а лишь с отношениями между высшим и низшим слоем крестьянства. Поэтому, например, мы берем теперь процентные отношения числа дворов с батраками (или с “заработками”) не к числу дворов данной группы, а ко всему числу дворов с батраками (или с “заработками”) в уезде, т.е. мы определяем теперь не то, насколько каждая группа пользуется наемным трудом (или прибегает к продаже рабочей силы), а определяем лишь отношение между высшей и низшей группой по употреблению наемного труда шли по участию в “заработках”, в продаже рабочей силы).

[84] Достаточно одного взгляда на диаграмму, чтобы видеть непригод­ность группировки по наделу для изучения крестьянского разложения.

[85] Весьма курьезно в книге г-на Карышева об арендах “Заключение” (гл. VI) После всех своих голословных и противоречащих данным эемской статистики утверждений об отсутствии промышленного характера в кре­стьянской аренде, г. Карышев выдвигает здесь “арендную теорию” (заимствованную у В. Рошера и т.п.), сиречь изложенные под ученым соусом deaideiata (пожелания Ред) западноевропейского фермерства <продолжительность арендного срока” (“необходимо… хозяйское” обращение земле­дельца с землей”, стр. 371) и умеренная высота арендной платы, оставляющая в руках арендатора заработную плату, процент и погашение на прилагаемые им капиталы и предпринимательскую прибыль (373) И г. Карышев нисколько не смущается тем, что подобная “теория” фигурирует рядом с обычным народническим рецептом “предотвратить” (398). Чтобы “предот­вратить” фермерство, г. Карышев пускает в ход <теорию” фермерства! подобное <заключение> естественно завершило основное противоречие книги г. Карышева, который, с одной стороны, разделяет все народнические предрассудки и от души сочувствует таким классическим теоретикам мелкой буржуазии, как Сисмонди (см. Карышев. “Вечнонасльдственный наем земель на континенте Европы”. М. 1895, а с другой стороны, не может не признать, что аренда дает “толчок” (стр. 396) разложению крестьянства, что “слои более состоятельные” оттесняют менее состоятельных, что развитии аграрных отношений ведет именно к батрачеству (стр. 397).

[86] И эта цифра (около 1/5 всех заведении) конечно, преувеличена, ибо в разряде несеющих и безлошадных и однолошадных крестьян смешаны сельскохозяйственные рабочие, чернорабочие и пр. с неземледельцами (лавочниками, ремесленниками и пр.).

[87] Весьма возможно, что в среднечерноземных губерниях, каковы Орлов­ская, Воронежская и др., разложение крестьянства и действительно го­раздо слабее, вследствие малоземелья, тяжести податей, вследствие боль­шого развития отработков: все это условия, задерживающие разложение.

[88] 5 уездов Саратовской губ., 5 — Самарской и 1 — Бессарабской.

[89] Здесь с лошадьми соединены и волы, считанные по паре за 1 шт.

[90] Весьма возможно, например, что в местностях с молочным хозяйством несравненно правильнее была бы группировка по числу коров, а не по числу лошадей. При условиях огородной культуры ни тот, ни другой признак не могут быть удовлетворительными и т. д.

[91] Крупным недостатком этих данных является, во-1-х, отсутствие груп­пировок по различным признакам, во-2-х, отсутствие теиста, сообщающего те сведения о выбранных хозяйствах, которые не могли войти в таблицы (таким текстом снабжены, например, данные о бюджетах по Острогожско­му уезду). В-3-х, крайняя неразработанность данных о всех неземледельческих занятиях и всякого рола “заработках” (на все “промыслы” дано лишь 4 графы, тогда как одно описание одежды и обуви заняло 152 графы!).

[92] Исключительно такими “средними” пользуется, например, г. Щербина как в изданиях Воронежского земства, так и в своей статье о крестьян­ских бюджетах в книге “Влияние урожаев и хлебных цен и т. д.”

[93] Это относится, например, к бюджетным данным по Московской губ. (т. VI и VII “Сборника”), по Владимирской (“Промыслы Владим. губ.”), по Острогожскому уезду, Воронежской губ, (т. II. вып. 2 “Сборника”) и особенно к бюджетам, приведенным в “Трудах комиссии по исследованию кустарной промышленности” (по Вятской, Херсонской, Нижегородской, Пермской и другим губерниям). Бюджета гг. Карпова и Манохина в названных “Трудах”, а равно г. П. Семенова (в “Сборнике материалов по изучению сельской общины”. СПБ. 1880) и г. Осадчего (“Щербановская волость, Елисаветградского уезда, Херсонской губ.”) выгодно отличаются тем. что характеризуют отдельные группы крестьян.

[94] “Сборник” выделяет все “расходы на личные и хозяйственные нужды, кроме пищи”, от расходов на содержание скота, причем в первой рубрике стоят рядом расходы, например, на освещение и на аренду. Очевидно, что это неправильно. Мы выделили личное потребление от хозяйственного (“производительного”), относя к последнему расходы на деготь, веревки, ковку лошадей, ремонт строений, инвентарь, сбрую, на работников и сдельные работы, на пастуха на аренду земли и на содержание скота и птицы.

[95] “Остатки от прежних лет” состоят в хлебе (натурой) и в деньгах; здесь дана общая сумма, так как мы имеем дело с валовым, и с натуральным и денежным доходом. - Четыре рубрики “промыслов” списаны с заголовков “Сборника”, который не дает больше ничего о “промыслах”. Заметим, что в группе д к промышленным предприятиям следует, видимо, отнести и извоз, который дает двум хозяевам этой группы по 250 руб. дохода, причем один из этих хозяев держит батрака.

[96] Кажущееся исключение представляет разряд д с громадным дефи­цитом (41 руб.), который однако, покрыт займом. Дело объясняется тем, что в 3-х дворах (из 5-ти дворов этого разряда) были свадьбы, стоившие 200 руб. (Весь дефицит пяти дворов = 206 р. 90 к) поэтому расход этой группы на личное потребление, кроме пищи, поднялся до очень высокой цифры — 10 р. 41 к на 1 душу об. пола, тогда как ни в одной другой группе, не исключая и богачей (е), этот расход не достигает и 6-ти рублей. Следо­вательно, этот дефицит совершенно противоположен, по своему характеру, дефициту бедноты. Это — дефицит не от невозможности удовлетворить минимальные потребности, а от повышения потребностей, несоразмерного с доходом данного года.

[97] Расход на содержание скота почти весь натуральный: из 6316.21 руб., расходуемых на это всеми 66 хозяйствами, деньгами израсходовано только 1535.2 руб., из которых ll02,5 руб. падает на 1 хозяина-предпринимателя, держащего 20 лошадей, видимо, с промышленными целями.

[98] Особенно часто встречалась эта ошибка в прениях (1897-го года) о значении низких хлебных цен.

[99] См. В. Орлов. “Крестьянское хозяйство”. “Сборник стат. свед. по Моск. губ.”, т IV, в. I. — Трирогов. “Община и подать”. — Keussler. “Zur Geschichte und Kritik des bauerlichen Gemeindebesitzes in Russland” (Кейслер. “К истории и критике крестьянского общинного владения в Рос­сии”. Ред.). — В.В. “Крестьянская, община” (“Итоги земской стати­стики”, т. I).

[100] Само собой размумеется, что еще больший вред крестьянской бедноте принесет столыпинское (ноябрь 1906 г.) разрушение общины. Это – русское “enrichissez-vous” (“обогащайтесь”. Ред.): черносотенцы – богатые крестьяне! Грабьте вовсю, только поддержите падающий абсолютизм! (Прим. Ко 2-му изд.)

[101] Размер посева не по 4-м, а по одному Задонскому уезду Воронеж­ской губ.

[102] В немецкой сельскохозяйственной литературе есть монография Дрекслера, содержащие данные о весе скота у землевладельцев разных групп по количеству земли. Данные эти еще рельефнее, чем приведенные цифры русской земской статистики, показывают неизмеримо худшее качество скота у мелких крестьян по сравнению с крупными крестьянами и особенно помещиками. Я надеюсь обработать эти данные для печати в недалеком будущем. (Примеч. Ко 2-му изданию.)

[103] Если бы применить эти бюджетные нормы о стоимости строении, инвентаря и скота в разных группах крестьянства — к тем итоговым дан­ным по 49 губерниям Евр. России, которые были приведены выше, то ока­залось бы, что одна пятая доля крестьянских дворов владеет значительно большим количеством средств производства, чем все остальное крестьянство.

[104] Расход па содержание скота производится преимущественно нату­рой, остальные же расходы на хозяйство—большей частью денежные.

[105] Как мила должна быть такому “хозяйственному мужичку” “аренд­ная теория” г-на Карышева, требующая долгих арендных сроков, удешев­ления аренды, вознаграждения за улучшения и пр. Это именно то, что ему нужно.

[106] Из 12-ти безлошадных хозяев ни один не получает дохода от промыш­ленных заведений и предприятий; из 18-ти однолошадных — один; из 1 7-ти двухлошадных — двое; из 9-ти трехлошадных — трое; из 5-ти четырехлошадных — двое; из 5-ти хозяев, имеющих более 4-х лошадей, — четверо.

[107] Соединяя под этим термином графы “Сборника”: говядина, баранина, свинина, свиное сало. Перевод других хлебов на рожь сделан по нормам “Сравнительной статистики” Янсона, принятым нижегородскими статисти­ками (см. “Материалы” по Горбатовскому уезду. Основание перевода — процент усвояемого белка).

[108] Насколько ниже в деревнях у крестьян потребление мяса по сра­внению с горожанами, видно хотя бы из следующих отрывочных данных. в Москве за 1900 год убито на городских бойнях скота около 4 миллионов пудов стоимостью всего на 18 986 714 р. 59 к. (“Московские Ведомости. 1901, № 55), Это дает на 1 душу обоего пола около 4 пудов или около 18 руб. в год. (Примеч. Ко 2-му изд.)

[109] Говядины, свинины, свиного сала, баранины, коровьего масла, молочных продуктов, кур и яиц.

[110] Соли, рыбы соленой и свежей, сельдей, водки, пива, чая и сахара.

[111] Из денежных расходов на земледельческие продукты первое место занимает покупка ржи—главным образом беднотой; затем покупка овощей. Расход на овощи составляет 85 коп. на 1 душу об. пола (по группам от 56 коп. у б до 1 р. 31 к. у д), в том числе деньгами — 47 коп. Этот интерес­ный факт показывает нам, что даже в сельском населении, не говоря уже городском, складывается рынок на продукты одной из форм торгового земледелия – именно огородничества. Расход на постное масло — на 2/3 натуральный; значит, в этой области преобладает еще домашнее производ­ство и примитивное ремесло.

[112] Этот факт, кажущийсяс первого взгляда парадоксом, находится на самом деле в полной гармонии с основными противоречиями капитализма, которые на каждом шагу встречаются в действительной жизни. Поэтому внимательные наблюдатели деревенского быта сумели подметить этот факт совершенно независимо от теории. “Для Развития его деятельности, - говорит Энгельгардт о кулаке, торгаше и пр., - важно, чтобы крестьяне были бедны… чтобы крестьяне получали много денег” (“Письма из деревни”. Стр. 493). Сочувствие к солидному (sic!) земледельческому быту” (ibid) не мешало иногда Энгельгардту вскрывать самые глубокие противоречия внутри пресловутой общины.

[113] “.С.-х. и стат. свед., полученные от хозяев” Изд. департамента зем­леделия. В. V. СПБ. 1892. С. А. Короленко: “Вольнонаемный труд в хозяйствах и т. д.”.

[114] Различие в условиях между Орловской и Воронежской губ. неве­лико, и данные, как увидим, приводятся обычные. Мы не берем данных из вышеуказанного сочинения С. А. Короленко (см. сопоставление этих дан­ных в статье г. Маресса “Влияние урожаев и т. д.”, I, 11), ибо даже сам автор признает, что гг. землевладельцы, от которых получены эти данные, иногда “увлекались”

[115] Вычислен по вышеуказанному способу.

[116] Вероятно, народники выведут из нашего сопоставления высоты жизненного уровня у батраков и у низшей группы крестьянства, что мы “стоим за” обезземеливание крестьянства, и пр. Такой вывод будет неверен. Из сказанного следует лишь, что мы “стоим за” отмену всех стеснений права крестьян на свободное распоряжение землей, на отказ от надела, на выход из общины. Судьей того, выгоднее ли быть батраком с наделом или батраком без нaдeлa, может быть только сам крестьянин. Поэтому по­добные стеснения ни в каком случае и ничем не могут быть оправданы За­щита же этих стеснении народниками превращает последних в служителей интересам наших аграриев.

[117] — в крупных размерах. Ред.

[118] См. “Das Kapital”, I, S. 527.

[119] “Сельскохозяйственный обзор по Нижегородской губ.” за 1892 г.

[120] В русском переводе (стр. 651 и сл.) этот термин передан выражением “трудовая рента”. Мы считаем наш перевод более правильным, так как на русском языке есть специальное выражение “отработки”, означающее именно работу зависимого земледельца на землевладельца”.

[121] Надо строго отличать денежную ренту от капиталистической позе­мельной ренты: последняя предполагает в земледелии капиталистов и наемных рабочих, первая — зависимых крестьян. Капиталистическая рента есть часть сверхстоимости, остающаяся за вычетом предпринимательской прибыли, а денежная рента есть цена всего прибавочного продукта, уплачиваемая крестьянином землевладельцу. Пример денежной ренты в Рос­сии — крестьянский оброк помещику. Нет сомнения, что и в современные податях наших крестьян есть известная доля денежной ренты. Иногда и крестьянская аренда земли приближается к денежной ренте, когда высокая плата за землю оставляет на долю крестьянина не более, как скудною заработную плату.

[122] Заметим, что употребление наемного труда не есть обязательный при­зван понятия мелкой буржуазии. Под это понятие подходит всякое само­стоятельное производство на рынок, при наличности в общественном строе хозяйства описанных нами выше (п. 2) противоречии, — в частности при превращении массы производителей в наемных рабочих.

[123] Для того, чтобы доказать правильность отнесения неимущего кресть­янства к классу наемных рабочих с наделом, надо показать не только, как и какое крестьянство продает рабочую силу, но также и — как и какие предпри­ниматели покупают рабочую силу. Это будет показано в следующих главах.

[124] Проф. Конрад считает для настоящего крестьянина в Германии нор­мой — пару рабочего скота (Gespannbauernguter), см. “Землевладение и сель­ское хозяйство” (М. 1896), стр. 84—85. Для России эту норму скорее следо­вало бы взять выше. При определении понятия “крестьянин” Конрад берет именно процент лиц или дворов, занятых “наемной работой” или “подсоб­ными промыслами” вообще (ibid.). — Проф. Стебут, которому в вопросах фактических нельзя отказать в авторитетности, писал в 1882 году “С паде­нием крепостного права крестьянин с своей мелкой хозяйственной единицей, при исключительном возделывании хлебов, следовательно, пре­имущественно в средней черноземной полосе России, перешел уже в боль­шинстве случаев в ремесленника, батрака или поденщика, занимающегося сельским хозяйством лишь побочно” (“Статьи о русском сельском хозяй­стве, его недостатках и мерах к его усовершенствованию”. М. 1883. Стр. 11). Очевидно, что к ремесленникам здесь относятся и наемные рабочие в про­мышленности (строительные и т. п.). Как ни неправильно это словоупотреб­ление, но оно очень распространено в нашей литературе, даже специально экономической.

[125] — дворянский вотчинник. Ред.

[126] Приведем примеры различных европейских форм наемного труда в земледелии из “Handwort. der Staatswiss.” (“Землевладение и сельское хозяйство”. М. 1896). “Крестьянское имение,— говорит И. Конрад,— нужно отличать от парцеллы, от участка “бобыля” или “огородника”, владелец ко­торого принужден искать еще стороннего занятия и заработка” (стр. 83— 84). “Во Франции, по переписи 1881 г., 18 млн. чел., т. е. несколько менее половины населения, жило сельским хозяйством: около 9 млн. землевла­дельцев, 5 млн. арендаторов и половников, 4 млн. поденщиков и мелких земельных собственников или арендаторов, живших по преимуществу наем­ной работой... Предполагают, что во Франции по меньшей мере 75% сель­ских рабочих имеет собственную землю” (с. 233, Гольп). В Германии к числу сельских рабочих относятся следующие категории, владеющие землей: 1) кутники, бобыли, огородники [нечто вроде наших дар­ственных]; 2) контрактовые поденщики; они владеют землей, нанимаясь на определенную часть года [ср. у нас “трехдневники”]. “Контракто­вые поденщики составляют главную массу сельскохозяйственных рабочих в тех местностях Германии, где преобладает крупное землевладение” (стр. 236); 3) с.-х. рабочие, ведущие хозяйство на арендованной земле (стр. 237).

[127] Только этот факт образования внутреннего рынка разложением крестьянства и в состоянии объяснить, например, громадный рост внутрен­него рынка на хлопчатобумажные продукты, — производство которых так быстро росло в пореформенный период рука об руку с массовым разоре­нием крестьянства. Г-н Н. —он, иллюстрирующий свои теории о внут­реннем рынке именно на примере нашей текстильной индустрии, совер­шенно не сумел объяснить того, как могло иметь место это противоречивое явление.

[128] Единственным исключением является прекрасная работа И. Гуревича: “ The economics of the Russian village”. New York, 1892. Русск. пер. “Эконо­мическое положение русской деревни”. М. 1896. Надо удивляться тому искусству, с каким г. Гурвич обработал земско-статистические сборники, не дающие комбинационных таблиц о группах крестьян по хозяйственной состоятельности.

[129] Стеснение переселений оказывает, таким образом, громадное задерживающее влияние на разложение крестьянства.

[130] См. также работу г. Приймака: “Цифровой материал для изучения переселении в Сибирь”. (Прим. к 2-му изд.)

[131] — “Капитал”, т. I, 2 отдел. Ред.

[132] Г-н В. В. коснулся этого вопроса на первой же странице своих “Судеб капитализма”, но ни в этом и ни в каком другом своем сочинении не попытался рассмотреть данные об отношении торгового и промы­шленного капитала в России. Г-н Н. —он, хотя и претендовал на верное следование теории Маркса, однако предпочел заменить точную и ясную категорию “торговый капитал” неясным и расплывчатым термином своего изобретения: “капитализация” или “капитализация доходов”, и под при­крытием этого туманного термина преблагополучно обошел этот вопрос, прямо-таки обошел. Предшественником капиталистического производ­ства в России у него является не торговый капитал, а... “народное про­изводство”!

[133] Между прочим. Говоря о “Судьбах капитализма” г-на В. В. и именно о VI главе, из которой взята цитата, нельзя не указать, что в пей есть очень хорошие и вполне справедливые страницы. Именно — те страницы, на которых автор говорит не о “судьбах капитализма” и даже совсем не о капи­тализме, а о способах взыскания податей. Характерно, что г. В. В. не за­мечает при этом неразрывной связи между этими способами и остатками барщинного хозяйства, которое он (как увидим нити) способен идеализи­ровать!

[134] Чрезвычайно рельефно характеризует этот строй хозяйства А. Энгельгардт в своих “Письмах из деревни” (СПБ. 1885, стр. 556—557). Он совер­шенно справедливо указывает, что крепостное хозяйство было известной правильной и законченной системой, распорядителем которой был помещик, наделявший крестьян землей и назначавший их на те или другие работы.

[135] Возражая Генри Джорджу, который говорил, что экспроприация массы населения есть великая и универсальная причина бедности и угнете­ния, Энгельс писал в 1887 г.: “Исторически это не вполне верно... В сред­ние века не освобождение (expropriation) народа от земли, а, напротив, прикрепление (appropriationj его к земле было источником феодальной эксплуатации. Крестьянин сохранял свою землю, но был привязан к ней в качестве крепостного и был обязан платить землевладельцу трудом или продуктом” [“The condition of the working class In England In 1844”. New York, 1887, Preface, p. III (“Положение рабочего класса в Англии в 1844 году. Нью-Иорк, 1887. Предисловие, стр. III. Ред.)].

[136] Мы заменяем теперь термин “барщина” термином “отработки”, так как последнее выражение более соответствует пореформенным отношениям и пользуется уже в нашей литературе правом гражданства.

[137] Вот пример, отличающийся особой рельефностью “На юге Елецкого уезда (Орловской губернии), — пишет один корреспондент д-та земледе­лия, — в крупных помещичьих хозяйствах, рядом с обработкой годовыми ра­бочими, значительная часть земли обрабатывается крестьянами за сдавае­мую им в аренду землю. Бывшие крепостные продолжают снимать землю у своих прежних помещиков и за это обрабатывают их землю. Такие деревни продолжают носить название “барщины” такого-то помещика” (С. А. Коро­ленко, “Вольнонаемный труд и т. д.”. Стр. 118). Или еще: “У меня в эконо­мии,—пишет другой помещик, — все работы исполняются моими бывшими крестьянами (8 деревень, приблизительно 600 душ), за что они получают нагул для скота (от 2000 до 2500 дес.); только поднимают землю в первый раз и сеют сеялками сроковые рабочие” (ibid., с. 325. Из Калужского уезда)

[138] “Самое большое число хозяйств ведется таким образом, что часть земли, хотя и самая незначительная, обрабатывается владельцами соб­ственным инвентарем, годовыми и прочими рабочими, вся же остальная земля сдается крестьянам для обработки или испольно, или за землю, или за деньги” (“Вольнонаемный труд”, ibid., 96)... “В большинстве имений су­ществуют одновременно почти все или многие способы найма” (т. е. способы “снабжения хозяйства рабочей силой”). “Сельское и лесное хозяйство Рос­сии”. Изд. д-та земледелия для выставки в Чикаго. СПБ. 1893. стр. 79.

[139] Из 50 губерний Евр. России исключены Архангельская, Вологодская, Олонецкая, Вятская, Пермская, Оренбургская и Астраханская, в которых в 1883—1887 гг. было всего 562 тыс. дес. посева на владельческих землях из всего числа 16 472 тыс. дес. этого рода посевов в Евр. России. — В I группу вошли следующие губернии: 3 прибалтийские, 4 западные (Ковенская,Виленская, Гродненская, Минская), Зюго-западнь1е(Кцевская,Волынская, Подоль­ская), 5 южных (Херсонская, Таврическая, Бессарабская, Екатеринославская, Донская), 1 юго-восточная (Саратовская), затем Петербургская, Мо­сковская и Ярославская. Во II группу: Витебская, Могилевская, Смоленская, Калужская, Воронежская, Полтавская и Харьковская. В III группу вошли остальные губернии. — Для большей точности следовало бы вычесть из всего посева на частновладельческих землях посев, принадлежащий аренда­торам, но данных такого рода не имеется. Заметим, что подобное исправление вряд ли изменило бы наш вывод о преобладании капиталистической сис­темы, так как в черноземной полосе арендуется большая доля владельче­ских пашен, а в губерниях этой полосы преобладает отработочная система.

[140] “Сборники стат. свед. по Рязанской губ.”.

[141] “Сборник стат. свед. по Московской губ.”, т. V. Вып. 1. М. 1879, стр. 186—189. Мы указываем источники только для примера. Вся литература о крестьянском и частновладельческом хозяйстве содержит массу подобных указаний.

[142] Замечательно, что все гигантское разнообразие различных форм отра­ботков в России, различных форм аренды со всяческими доплатами и проч.— всецело исчерпывается теми основными формами докапиталистических по­рядков в земледелии, которые установил Маркс в 47-й главе III тома 'Капитала”. В предыдущей главе было уже замечено, что этих основных форм три: 1) отработочная рента; 2) рента продуктами или натураль­ная рента и 3) денежная рента. Вполне естественно поэтому, что Маркс хотел взять именно русские данные для иллюстрации отдела о позе­мельной ренте.

[143] По “Итогам земской статистики” (т. II), крестьяне арендуют за деньги 76% всех арендуемых ими земель; за отработки 3—7%; из части продукта 13—17% и, наконец, за смешанную плату 2—3% земель.

[144] Ср. примеры, приведенные в примечании на стр. 134 (настоящий том, стр. 187. Ред.). При барщинном хозяйстве помещик давал крестьянину землю, чтобы крестьянин на него работал. При сдаче земли за отработки хозяйственная сторона дела, очевидно, та же самая.

[145] Сводка новейших данных об арендах (г. Карышев в книге: “Влияние урожаев и пр.”, т. I) вполне подтвердила, что только нужда заставляет крестьян брать землю исполу или за отработки, а состоятельные крестьяне предпочитают арендовать за деньги (стр. 317—320), так как натуральные аренды везде и повсюду несравненно дороже для крестьянина, чем денеж­ные (стр. 342—346). Но все эти факты не помешали г-ну Карышеву изобра­жать дело таким образом, что “несостоятельный крестьянин... получает возможность лучше удовлетворять потребностям питания путем некоторого увеличения своего посева на чужой земле исполу” (321). Вот до каких диких мыслей доводит людей предвзятое сочувствие к “натуральному хозяй­ству”! Доказано, что натуральные аренды дороже денежных, что они пред­ставляют своего рода truck-system в земледелии, что они окончательно разоряют крестьянина и превращают его в батрака, — а наш экономист толкует об улучшении питания! Испольные аренды, изволите видеть, “должны помогать” “нуждающейся части сельского населения получать” в аренду землю (320). “Помощью” называет здесь г. экономист получение земли на самых худших условиях, на условии превращения в батрака! Спрашивается, где же разница между российскими народниками и россий­скими аграриями, которые всегда были готовы и всегда состоят готовыми оказать “нуждающейся части сельского населения” подобную “помощь”? Кстати, вот интересный пример. По Хотинскому уезду Бессарабской губ. средний дневной заработок испольщика определяют в 60 коп., а поденщика летом — 35—50 коп. “Выходит, что заработок испольщика все-таки выше платы батраку” (344; курсив г. Карышева). Это “все-таки” весьма харак­терно. Но ведь испольщик имеет, в отличие от батрака, расходы на хозяй­ство? ведь он должен иметь коня и упряжь? почему не сосчитаны эти расходы? Если средняя поденная плата летом в Бессарабской губернии равна 40—77 коп. (1883—1887 и 1888—1892 гг.), то средняя плата работника с упряжью равна 124—180 коп. (1883—1887 и 1888—1892 гг.). Не “выходит” ли скорее, что батрак получает “все-таки” больше исполь­щика? Средняя поденная плата пешему работнику (средняя для целого года) определяется в 67 коп. для Бессарабской губ., за 1882—1891 гг. (ibid., 178).

[146] Как же не назвать после этого реакционной ту критику капитализма, которую дает, напр., такой народник, как кн. Васильчиков. В самом слове < вольнонаемный” — патетически восклицает он — заключается противо­речие, ибо паем предполагает несамостоятельность, а несамостоятельность исключает “волю”. О том, что капитализм ставит свободную несамостоятель­ность на место кабальной несамостоятельности, народничествующий помещик, разумеется, забывает.

[147] Выражение г-на Карышева, 1. с. Напрасно не сделал г. Карышев того вывода, что испольные аренды “помогают” переживанию “полусвобод­ного” труда.

[148] Конская перепись 1893—1894 гг. в 48 губерниях обнаружила убыль лошадей у всех коневладельцев на 9,6%, убыль числа коневладельцев — на 28 321 человек. В губерниях: Тамбовской, Воронежской, Курской, Рязанской, Орловскои, Тульской и Нижегородской убыль лошадей с 1888 по 1893 г. составила 21.2%. В семп других черноземных губерниях убыль с 1891 по 1893 г. составила 17% В 38 губерниях Европ. России в 1888— 1891 гг. было 7 922 260 крестьянских дворов, из них лошадных — 5 736 436, в 1893—1894 гг. в этих губерниях было 8288 987 дворов, из них лошадных — 5 647 233. След., число лошадных дворов убыло на 89 тысяч, число безлошадных увеличилось на 456 тысяч. Процент безлошадных с 27,6% поднялся до 31,9% (“Статистика Росс. империи”. XXXVII. СПБ. 1896). Выше мы показали, что по 4S губерниям Евр. России число безлошадных дворов возросло с 2,8 млн. в 1888—1891 гг. до 3,2 млн. в 1896—1900 гг. — т е. с 27,3% до 29,2%. В 4-х южных губерниях (Бессарабской, Екатеринославскои, Таврической, Херсонской) число безлошадных дворов возросло с 305,8 тысяч в 1896 г. до 341,6 тыс. в 1904 г., т. е. с 34,7% до 36,4%. (Прим. ко 2-му изд.)

[149] Ср. также С. А. Короленко. “Вольнонаемный труд и т. д.”, стр. 46— 47, где, на основании конских переписей 1882 и 1888 гг., приводятся при­меры того, как уменьшение числа лошадей у крестьян сопровождается уве­личением числа лошадей у частных владельцев.

[150] Вот пример, отличающийся особенной рельефностью. Земские ста­тистики объясняют сравнительную распространенность денежной и нату­ральной аренды в различных местах Бахмутского уезда Екатеринославской губернии следующим образом:

“Местности наибольшего распространения денежной аренды лежат в районе каменноугольной и каменносоляной промышленности, а наимень­шего — входят в состав степного и чисто земледельческого района. Кре­стьяне вообще неохотно идут на чужую работу, а на более стеснительную и недостаточно оплачиваемую работу в частных “экономиях” — в особен­ности. Работа в шахтах и вообще при рудничном и горнозаводском деле тяжела и вредит здоровью рабочего, но она, вообще говоря, лучше опла­чивается и привлекает его перспективой ежемесячной или еженедельной получки денег, которых он обыкновенно не видит, работая в “экономии”, так как или отрабатывает там “землицу”, “соломку”, “хлебец” или успел ^же забрать все деньги вперед на свои всегдашние нужды и т. п. Все это побуждает рабочего уклоняться от работ в “экономиях”, как он и делает, раз есть возможность заработать деньги помимо “экономии”. А такая воз­можность представляется более всего именно там, где много шахт, на ко­торых рабочим платят “хорошие” деньги. Заработав “гроши” на шахтах, крестьянин может арендовать на них землю, не обязываясь работой “экономии”, и таким образом устанавливается господство денежной аренды” (цит. по“Итогам земской статистики”, т. II, стр. 265). В степных те, не про­мышленных волостях уезда устанавливается скопщина и отработочная аренда.

Дата добавления: 2015-06-04