Отдать швартовы.

Этот док, что бы там ни говорил Менес, был местом странным и жутковатым. Даже никогда не унывающий Кириешко здесь как‑то притих и весь подобрался, словно пантера, готовящаяся к прыжку. Тройка нетеру тоже держалась напряженно. Тот вполголоса читал заклинания; Хнум, вцепившись в ящичек с лжепером Маат, выставил вперед свои смертоносные рога, а Упуат, что называется, рыл носом землю, вынюхивая вражеские следы.

– Что это? – испуганно вскрикнула Эля, шедшая под руку с Данькой, и еще теснее прижалась к парню.

Горовой прислушался.

Какой‑то шелест. Словно ветер воет.

– Кто ж его знает? – пожал плечами. – Ветер и ветер. Хотя, говорят, что это стонут души грешников, которым не повезло на Суде.

Девушка поежилась.

– Далеко еще?

– Нет, вон повернем за тот холм, и уже будет река.

Холм, на который указал Даня, тоже был необычным. Формой он напоминал большой ларец. На его вершине высилось каменное изваяние в виде огромной человеческой головы, судя по чертам лица и прическе, женской.

– Могила Осириса, – пояснил Кириешко.

– А ты откуда знаешь? – удивилась эвенкийка.

– Да мне Майонез вчера сказал.

Экс‑фараон с ними не пошел, отговорившись занятостью по хозяйству. Путешественники не обиделись. Хозяин «Mena House» сделал для них больше, чем кто‑либо из местной братии. Ему уже и так пришла повестка в районное отделение департамента полиции. Серьезного беспокойства этот факт у Менеса не вызвал. После Суда, объявившего его «правогласным», сделать что‑нибудь ужасное «кучерявые» Объединителю не могли. Так, штраф или покаяние. Но все равно неприятно.

– Вот только одно мне непонятно, – продолжал Владилен Авессаломович. – Ежели здесь похоронен Осирис, то кто нас судить сегодня будет? И вообще, разве может мертвый умереть? Притом Бог.

– Может, – коротко ответил Даня, припомнив туманные рассказы академика Каплуна. – Здесь все возможно.

– Но Суд?.. – настаивал Кириешко.

– Не лезь поперед батьки в пекло! – гавкнул на него Упуат. – Лучше показывай, где Ладья.

– Ладья, Ладья, – пробурчал капитан. – Я вообще сомневаюсь, что это корыто способно плавать.

Археолог промолчал, но был полностью солидарен с военспецом.

Вчерашняя вылазка принесла ему одни разочарования. После семи часов блужданий по многочисленным докам западного берега Урна им таки удалось разыскать то, что Менес с почтительным придыханием в голосе именовал «истинной Ладьей Миллионов Лет». Увидев ее, Данька просто лишился речи. Кириешко, наоборот, разразился таким шквалом отборной нецензурщины, что парочка бомжующих демонов, решивших перекусить заблудшими в их владения хомо, свалилась на месте в глубоком обмороке. Капитан горделиво посмотрел на дело слов своих, и вся тройка поисковиков поспешила ретироваться из дока восвояси, чтоб не искушать судьбу. А то так, не ровен час, и до Суда живым не доберешься.

– А вот кому пирогов?! – донесся до путников громкий скрипящий голос, показавшийся Дане смутно знакомым. – Напитки на любой вкус! Сикера, водка, финикийское вино!

Лоток с большим морозильным ящиком под выгоревшим старым тентом, украшенным какими‑то надписями, стойка с напитками и едой, продавщица за лотком… Да это же…

– Хепри, старина! – с радостным лаем подскочил к лотку волчок. – Ты‑то здесь какими судьбами?!

Хнум с Тотом также ринулись вперед и полезли к «членистоногому» торговцу с объятиями. «Жучара» весело поскрипывал в ответ, должно быть, смеялся. Перездоровавшись со всеми, он гордо расправил усы и, став по стойке смирно, гаркнул:

– Боцман Хепри для несения вахты явился! Принимай под свое командование, светлый Ра‑Атум!

Данила, шутливо приняв позу Наполеона со скрещенными на груди руками, изрек:

– Служи, братец!

– Ишь, – покачал головой Кириешко, – гоп‑команда подобралась. Жук с бараном да волк с журавлем. Кто только на весла сядет? Или как там эта бадья‑ладья двигается?

– Ты, соколик, не беспокойся, – прохрипел бывший торговец. – «Месектет» – девочка умная, она сама знает, что да как.

– Попрошу без фамильярностей, – обиделся на «соколика» капитан. – Орел выискался.

– Ну‑ну.

Хепри переглянулся с остальными нетеру.

– Кстати, вам известен сегодняшний пароль?

– Пароль? – изогнула брови Эля.

– Ну да, о, Великая чарами, – подтвердил жук. – Обычное дело. Без пароля нас к Ладье не пропустят.

– Вчера без пароля обошлось, – встрял Владилен Авессаломович.

– Вы не пытались взойти на борт, вот он и не понадобился. Эх, надо же так проколоться! Жаль, Языкатый Ху не с нами. Вот тот откуда‑то все заклятия и тайные слова знает.

Даня нахмурился, вспомнив о первом дне своего пребывания в Амдуате.

– По‑моему, у него возникли разногласия с «кучерявыми». Кажется, для старика они закончились весьма печально.

Он сделал ударение на последнем слове, чтобы всем стало понятно, о чем идет речь.

– Это для Ху‑то? – хихикнул Хепри. – Да этот пень сам кого хочешь заболтает. На то и он и воплощенное Слово! Наверное, по своему обыкновению пьянствует где‑то…

– Хто пьянствует?! – раздался откуда‑то сверху возмущенный вопль, и через минуту, едва не сломав расписной тент над тележкой, которую боцман по инерции катил перед собой, перед всей честной компанией объявился Языкатый собственной персоной. – Хто пьянствует‑то, рыло усатое? – кинулся он с кулаками на обидчика. – Да я тут второй день вас караулю! Как о наезде на логово Мехена услышал, так собрал манатки и сюда.

Он выразительно потряс увесистым мешком в руке, в нем что‑то жалобно звякнуло. Даньке показалось, что это была пустая стеклотара.

– И ни грамма сикеры в рот не брал! – бил себя в грудь однорогий. – Кстати, о сикере. Не угостите стакашкой? А то чей‑то мозги не варят. Нет стакашки, могу и из горла. Мы не гордые.

Боцман обернулся к нетеру, ища у них поддержки. Хнум выудил из заплечной сумки бутылек и протянул его страждущему коллеге.

– Это че, Мастер? – сорвав крышку, подозрительно принюхался к содержимому сосуда Языкастый. – А‑а… «Золотые рога», Ху знает! Ху помни‑ит…

Он забулькал, заливая пиво себе прямо в глотку.

Эля с широко открытыми глазами наблюдала за эффектом, производимым чудодейственным бальзамом. На первый взгляд в старом алкоголике внешне ничего не изменилось. Ну, разве что на голове вырос второй рог, да плечи расправились. Признаться, – девушка была разочарована. Прочитанная ею аура Языкатого Ху обещала, что преображение может быть более эффектным. Переливалась аура всеми цветами радуги, но более всего преобладали желтый и голубой – цвета творчества.

– Че, дочка, разуверилась в бедняге Ху? – подмигнул ей старик. – Ужо погоди.

И вдруг резко, без перехода, заорал:

– Куда прешь, образина?! Зенки разуй, не видишь, кто перед тобою?!

– Простите, это вы… мне? – растерялась Эйяно и оглянулась на товарищей.

Те смотрели куда‑то вперед и в сторону. Девушка последовала их примеру и обомлела.

Посреди дороги, загораживая мощной спиной проход к берегу, у которого скучились старые суда, высился двуглавый дракон. Ростом с девятиэтажный дом, с длинным хвостом, заканчивающимся тяжелой шипастой булавой, с огромными крыльями, грозно шевелящимися в воздухе и закрывающими полнеба. И с придурковатым выражением обеих морд, щерящихся острыми бритвами‑клыками.

– Стой, кто идет? – каким‑то механическим голосом изрек он.

– А ты будто не признал, Бабаи? – ехидно осведомился Ху.

Звероящер закатил глаза, о чем‑то тяжело раздумывая, и внезапно уменьшился раз этак в девять, став ростом с Языкатого (самого рослого среди будущего экипажа Ладьи «Месектет»).

– Снова разбойничаете? – осуждающе покачал завхоз Мехена обеими головами, и при этом они чуть‑чуть не стукнулись лбами. – Мало вам наших лабораторий, так еще и Ладью подавай? Нехорошо‑с!

– Да будет ныть‑то, Бабаюшка, – продолжал переговоры Языкатый. – Если бы Мехен имел претензии за наезд, живо бы маляву прислал и стрелку забил Ра‑Атуму. Так ведь, как я понял, он не собирается кипеш поднимать? Или как?

– Догадлив ты, куманек, – сказала правая голова.

– Хозяин на вас не в обиде, – подхватила левая.

– Интересно почему? – вполголоса сказал Данька.

– Скучно тут у нас, – услышав его, разъяснил Ху. – Словно в болоте все застоялось. А ты со своей командой хоть какое‑то разнообразие внес. Правильно я излагаю, Бабаюшка?

– Ну, – подтвердили обе головы. – Хотя я бы на месте Хозяина…

Дракон щелкнул зубами и увеличился вдвое.

– А ну остынь! – прикрикнул на него Упуат. – Перед кем стоишь?!

Бабаи вновь уменьшился.

– Пароль говорите! – потребовал хмуро. – Без пароля не пущу, кем бы вы ни были!

Нетеру растерянно переглянулись, а Ху ободряюще улыбнулся Эйяно:

– Девочка, то есть Великая чарами, вспомни‑ка бабушкину колыбельную.

– Колыбельную?

– Ну да. Или забыла?

– «Змей Сата, в клубок свернувшись, Спать улегся на край неба…»

– Достаточно, – остановил ее Языкатый и повернулся к дракону. – Слыхал, болезный? «Змей Сата».

Обе головы Бабаи синхронно плюнули сгустками плазмы.

– Ладно, проходите, чего уж там. Я ведь только для порядка. Традиции, понимаешь.

Данила во главе своего небольшого отряда уже двинулся было вперед, но тут Двуглавый легким покашливанием привлек внимание парня к себе. Неловко переминаясь с ноги на ногу, дракон сказал:

– Босс просил передать вам одну вещицу. Не погнушайтесь.

Откуда‑то, едва ли не из воздуха, он извлек алую тряпицу и с поклоном вручил парню. Упуат, живо заинтересовавшись происходящим, подскочил поближе и сунул любопытную морду в Данькины руки. Его брови удивленно поползли вверх.

– Разворачивай скорее.

Молодой человек послушался.

Это был стяг треугольной формы. На алом поле была серебром вышита голова змеи, скорее всего, питона.

Бабаи вытянулся в струнку. Его примеру последовал и боцман Хепри.

– Личный гюйс Мехена! – прошептал Ху.

– И что бы это значило? – озадачился Даня.

– А то, – торжественно провозгласил Упуат, – что Великий Змей Мехен признал тебя истинным Ра‑Атумом. И именно поэтому он не стал преследовать нас после набега на его владения.

– Это дорогого стоит, – подтвердил премудрый Тот.

– Благодари, олух! – цыкнул Проводник на друга.

Парень с благоговением поцеловал гюйс и обратился к Бабаи:

– Передай Великому Змею Мехену глубокую признательность за ту высокую честь, которую он оказал мне и моим соратникам. Ладья Миллионов Лет отправится в плавание под этим священным стягом!

– Сенеб! – рявкнули обе драконьи головы. – Радуйся, о, Ра‑Атум! И попутного тебе ветра!

Появление маленького отряда на причале не произвело совершенно никакого шума и не было отмечено ничем особенным. Только двое бомжующих демонов, ковырявшихся у бака с отбросами, сделали кое‑какие замечания, относившиеся, впрочем, более к Ладье, чем к направлявшейся к ней группе.

– Вишь ты, – сказал один другому, – вон какие борта! Как ты думаешь, доплывет она, если б случилось, до места Седьмого Часа или не доплывет?

– Доплывет, – отвечал другой.

– А до Двенадцатого‑то, я думаю, не доплывет?

– До Двенадцатого не доплывет.

Этим разговор и кончился.

– Ни за какие коврижки не взойду на эту развалюху! – заартачился Кириешко, до которого долетели обрывки их беседы. – Я, может быть, вообще не переношу путешествий по воде. У меня морская болезнь, вот!

– Владилен Авессаломович, миленький, – уговаривала его Эля. – Ну как же мы без вас?

– Да посмотри сама, девонька, разве может вот это плавать?!

Бот, вокруг которого кипели страсти, и впрямь представлял собой жалкое зрелище. Давно не смоленное днище зияло тремя или четырьмя пробоинами, мачты покосились, паруса висели на них изодранными тряпицами. Руль был сломан пополам.

– Тут ремонта на добрую неделю. И то если круглосуточный аврал объявить!

– Эх, капитан, капитан, – ласково пожурил его Хепри. – Ты в Амдуате не первый день, кажись, а так ничего и не понял.

– Это же истинная Ладья, – подхватил Языкатый Ху. – А с нами истинный Ра‑Атум. Да по его слову и камень поплыть должен. Ну‑ка, парень, поговори с плавсредством‑то.

– Как? – не понял Данила.

– А так, как ты с кошкой какой‑нибудь или собачонкой беседуешь.

Парень зыркнул на Упуата. Да, такая «собачонка» и сама с кем хочешь поговорить может. Нерешительно подступил к причалу и погладил теплый борт суденышка. Ему показалось, что дерево под его рукой тихонько вздохнуло.

И тут откуда‑то из глубин подсознания сами собой всплыли нужные слова.

– Приветствую вас, о существа, проводящие Ладью над спиной демона зла Апопа; да будет на то воля ваша, чтобы я мог управлять Ладьей своей и уложить в бухты канаты ее в покое…

С каждым новым словом Ладья Миллионов Лет все больше и больше преображалась. И вот уже у берега вместо полузатопленной развалюхи красуется новенькая, пахнущая смолой, пенькой и парусиной барка, на борту которой сияют золотые иероглифы: «Месектет».

Один за другим поднялись по сходням на палубу Ладьи члены ее экипажа: Данька – Ра‑Атум, Эля – Исида, Упуат, Тот, Хнум, Хепри, Ху. Последним, бранясь и проклиная все на свете, взошел Владилен Авессаломович Кириенко. Как только его нога коснулась палубы, раздался удивленный девичий крик:

– Смотрите, смотрите!

– А, где, что такое?! – испуганно завертелся юлой капитан.

– Между прочим, – похвастался Упуат, – я первым заметил.

– И я тоже, – присоединился к нему Хепри.

– Да о чем вы? – сделал Кириешко умоляющие глаза.

Все нетеру, выстроившись в одну линию, чинно поклонились растерявшемуся военспецу, а Языкатый с дрожью в голосе изрек:

– Сенеб тебе, Сокол – Гор Бехдетский, вечный спутник и друг Светлого Ра‑Атума!

– Ни хрена себе! – только и выдавил из себя капитан, когда, схватившись руками за лицо, почувствовал, что на месте носа у него вырос огромный птичий клюв, а гладко выбритые щеки покрылись шелковистыми перьями. – Мама родная, узнаешь ли ты теперь своего сына?!

– Отдать швартовы! – скомандовал Хепри. Члены команды переглянулись. Опыта хождения на судах ни у кого не было.

Вообще‑то Данька полагал, что, как только они взойдут на Ладью, она, словно по мановению волшебной палочки, сама снимется с якоря и поплывет, куда ее нос глядит. Выходит, ошибся. Свесившись с правого борта, он сложил руки рупором и прокричал, обращаясь к бомжам:

– Эгей, станичники! На поллитру заработать хотите?

– Ась?! – живо отреагировали демоны, отлепившись от вожделенного бака. – А не шутишь, батька?

– Да шоб я так жил! – побожился Ху.

Парочка вразвалку приблизилась к берегу. Старший из демонов, похлопав по борту, одобрительно крякнул.

– Чавой делать‑то надоть?

– Да канаты отвязать от кнехтов (это вон те деревянные тумбы) и дернуть хорошенько.

Младший демон пощупал толстенный швартовочный трос, крякнул и почесал в затылке:

– Не, силенок не хватит. Тут надобно жмуриков кликнуть на подмогу.

– Ну, так действуй! – прикрикнул Упуат, которого вся эта волокита уже начала нервировать.

– Не, – осклабился старший. – Нас не послухають. Гордые больно. Пущай вот он покличет.

Ткнул грязным пальцем с обкусанным когтем в сторону Данилы.

– Давай, Джеди! – подбодрил его Языкатый. – Сегодня твой бенефис!

Парень вышел на самый нос Ладьи, туда, где на флагштоке развевался стяг Мехена, и громким голосом, четко выговаривая слова, обратился к пустоте:

– Знайте и помните! Вы после смерти не превратились в прах, а воскресли для вечной жизни в Амдуате потому, что о вас заботятся люди, живущие на Земле. Позаботьтесь же и вы о том, чтобы путь нашего корабля был легким.

Едва последнее слово слетело с его уст, как началось нечто невообразимое. Со всех сторон к пирсу потянулись полупрозрачные тени. Большие и маленькие. Мужчины, женщины, дети. По мере приближения к кораблю они все явственнее обрастали плотью, и вот уже на берегу столпилась масса созданий, некогда бывших людьми.

Демоны, взявшие на себя роль прорабов, разделяли всех на группки и расставляли у канатов. То тут, то там возникали перепалки из‑за того, что кому‑то не хватило места. Вошедшие в азарт бомжи щедро отвешивали недовольным подзатыльники, впрочем, тут же находя для них работу.

– Всем, всем достанется! – сулили щедро.

– Рабы, они и на том свете рабы, – угрюмо констатировал Гор‑Кириешко.

– Ты не прав, – мягко осадил его Даня. – Для них это дело чести и способ избавления от вечных мук. Это все, так сказать, грешники. Прикоснувшись к канатам и став сопричастными к плаванию Ладьи, они искупают свои грехи и освобождаются.

– А‑а, – протянул Владилен Авессаломович Бехдетский. – Тогда понятно.

И, уже обратясь к неразлучной демонской парочке, стал давать указания:

– Вон этого, маленького, поставь в середину цепи! А ту женщину сразу за тем громилой. Так ей полегче будет.

Не удовлетворившись расторопностью «прорабов», он сам спустился на землю и принялся лично руководить процессом. Через полчаса вернулся и залюбовался делом рук своих.

– Картина Репина «Поплыли». Эй, бурлаки, с богом!

Плавание началось…

– Набулькай‑ка и мне с‑стопарик! – палец Кириешко уперся в бутыль.

– Да ты что, это ж сикера!! – ужаснулся Тот, взявший на себя роль виночерпия. – Людям нельзя! Пей свою «Оболонь», тоже неплохой вариант.

– А я говорю, лей! Сикера‑шмикера, поним‑машь!

Приобретение божественного статуса явно не пошло на пользу Владилену Авессаломовичу.

– Я… ик… теперь этот, Багдадский вор, так что папраш‑шу не указывать… ик!

– Бехдетский Гор, – поправил Упуат.

– Не один ли х‑хрен?! – удивился капитан, у которого дармовое пиво уже из ушей лилось. – Одним словом, нас‑сыпай. Вам можно, а мне нет? Дудки! Н‑не па‑азволю рас‑совой дискредис… диксдерись… диск.. реди… тации на своем кор‑рабле!

– Ну, как знаешь, – пожал плечами Тот, наливая сварливому военспецу кубок красной сикеры. – А по мне так пил бы «Оболонь». Тем более Мастер ее чуточку подправил.

– Да набрыдло уже! – рявкнул Кириешко. – Я бог или лох?!

– До бога тебе еще, положим, далеко… – осадил его Ху. – Сейчас посмотрим, выдержишь ли ты последнюю пробу. Пей давай.

Владилен Авессаломович, по‑молодецки крякнув, хлобыстнул свой «шкалик» и тут же выпучил глаза.

– Мать вашу за ногу! – заорал он дурным голосом. – Это ж натуральный скипидар! Предупреждать же надо!! Гады! А еще боги, называется‑а‑а!!!

Из его «клюва» повалил черный дым, и капитан совсем сбрендил. Он начал носиться по палубе, сбивая с ног членов команды, хватая все, что попадалось под руку и швыряя этим в Носатого «отравителя». Повелитель чисел и письма, уклонившись от очередного спасательного круга, рассвирепел и стал в ответ осыпать Кириешко огненными шариками. По счастью, Тоту хватило рассудительности и выдержки изготавливать свои снаряды из «холодного» огня. А то неизвестно, каким бы был исход этой реактивной контратаки.

– Хватит! – прикрикнула на них Эля. – Расшалились, как детсадовские малыши! Стыдно, уважаемые! А вы, Владилен Авессаломович, солидный человек, капитан госпорядка. Не умеете пить, не беритесь!

– Сдалась вам эта сикера! – горячо поддержал ее Даня.

Услышав название зловредного напитка, капитан позеленел и еле успел добежать до борта.

Отдышавшись, он показал кулак бомжам‑десятникам, которые начали зубоскалить по адресу отца‑командира. «Бурлаки», впрягшись в лямки еще на пристани, так и тянули Ладью по течению, исполняя некий многовековой ритуал.

– Лодыри рогатые! Чего канат бросили? Одним людям тащить, что ли? Будете халтурить, не то что на сик… – его снова замутило. – Не то что на выпивку, на туалет не хватит!

– Слышь, болезный! – подкатился к нему Ху с кружечкой «Оболони». – На, поправь здоровьишко! Говорят, способствует.

– Да ну его, это пиво! – стал отнекиваться Кириешко, но Языкатый чуть ли не силой влил в него принесенный напиток.

Капитан проглотил, удовлетворенно крякнул и расплылся в блаженной улыбке:

– Наше! Земное!

– И рыбки, рыбки! Непременно!

Откуда ни возьмись перед Владиленом Авессаломовичем появилась тарелка с золотистой, со слезой, вяленой рыбиной. Военспец оторвал плавничок и пососал.

– Херсонский лещ! – заявил безапелляционно. – Только там могут такого готовить!

– Тебе виднее! – покладисто согласился Упуат. – Однако, на мой непрофессиональный взгляд, это чудо природы было выловлено здесь, в Урне, и зовется оксиринхом. Вообще‑то правогласные египтяне его не едят. По преданию, эта рыба некогда проглотила кое‑какую часть тела Осириса, которую при дамах называть неудобно…

Волчок красноречиво промолчал, а Эля зарделась.

– С тех пор и считается зазорным употреблять оксиринха в пищу. А солят так, иногда, специально для иноверцев.

– Ну вот, – скуксился капитан, моментально выплюнув плавник. – Умеете же вы аппетит испортить, Упуат Дуатыч! Носатый, нацеди‑ка лучше еще пивка.

– Слишком увлекаться спиртным в походе не советую! – приказным тоном пролаял Путеводитель.

– Чья бы корова… – огрызнулся вполголоса Гор‑Кириешко, искоса посматривая на бездонную кружку Открывателя Путей. – Эх, скучные вы…

И ни с того ни с сего затянул громким басом:

Из‑за острова на стрежень,

На простор речной волны

Выплывали расписные

Стеньки Разина челны!

– Осторожнее, брат! – предупредил Хнум. – Тут каждое слово имеет свой вес. Это же «Месектет», а не прогулочный катер.

– Отстань, рогатый!

На переднем Стенька Разин,

Обнявшись с своей княжной,

Свадьбу новую справляет

Он, веселый и хмельной…

Не успел он допеть и третьего куплета, как с носа раздался «скрип» боцмана Хепри:

– Прямо по курсу неопознанный корабль! Движется навстречу нам!

– Что за ерунда?! – удивился Упуат. – Откуда здесь может быть встречное движение?

– А что такое? – полюбопытствовал Данила.

– Все местные корабли, как правило, движутся с запада на восток, а не наоборот.

Языкатый Ху приложил к глазу подзорную трубу, наверное, также контрабандную, ибо Горовой успел рассмотреть на ней клеймо фирмы Цейсе.

– Непонятное какое‑то судно, – констатировал впередсмотрящий. – Странный флаг, странные люди… И ведут себя не так, как принято.

Даниил глянул и сам. Точно. Большой крутобокий струг с вырезанным на носу драконом. Что‑то знакомое. Уж не варяжский ли дракар? Нет, вроде не похоже. Да и откуда бы здесь взяться кораблю средневековых скандинавов?

Хотя, конечно, тут все может быть. Забрели откуда‑то случайно боги викингов и решили по своему обыкновению порезвиться. Устроить какой‑нибудь межпланетный Рагнарек…

– Эгей, басурмане! – послышалось со стороны корабля.

К своему величайшему удивлению, Данька понял, что кричат… по‑русски.

– Басурмане, грю! Живо отпустите ясырей, душегубцы! И отдавайте персиянскую княжну!

– Это они нам? – ошалел Кириешко.

– Ну да, – подтвердил Упуат. – Больше, кажется, на два полета стрелы вокруг никого не наблюдается!

– А о какой такой княжне идет речь? – захлопала глазами Эля.

Насчет «ясырей» и так было все понятно. Конечно же имелись в виду их «бурлаки».

– По‑моему, они тебя домогаются, – глупо захихикал Данька.

– Идиотизм! – топнула ножкой девушка. – Сущая нелепица!

Однако на струге, по‑видимому, считали иначе.

– Басурмане! Снимайте личины и сдавайтесь! А то щас как пальнем, мало не покажется! Филька, черт, заряжай пушку огненным зельем!

– Да что ж это такое?! – возмутился Тот. – Так себя цивилизованные существа не ведут! Нападать на Ладью Миллионов Лет?! Пиратство в Амдуате?!

Владилен Авессаломович высунулся вперед.

– Эй вы там! Кто и откуда будете?

– А ты чьих будешь, вопрошалыцик?

– Я Багдадский вор, то есть тьфу, Бехдетский Гор!

– Во‑ор? – отозвался другой голос, повыше и помоложе первого. – Да какой ты вор, ворона ощипанная! Отдавай княжну, живо! Атаману ждать надоело! Истомился ужо весь без своей зазнобушки.

– Филька, прикуси язык, а то вырву!

– Слушаюсь, Степан Тимофеич!

– Батюшки‑светы! – схватился за голову Кириешко. – Неужто сам Разин? Откуда?

– Тебя ж предупреждали, голова садовая! – легонько цапнул его за ногу Упуат. – Осторожней со словами! Распелся. Шаляпин с Карузо!

– Не лайтесь, Дуатыч, я ж не хотел.

– Так чего, сдаетесь или как?! – отозвался Степан Тимофеевич.

Экипаж «Месектет» в растерянности безмолвствовал. Корабли продолжали сближаться.

– Как знаете. Филька! Не дадим злым басурманам безнаказанно поганить Волгу‑матушку?!

– Не дадим, батька‑атаман!

– За землю Русскую, за веру православную!

Над бортом струга появилась кряжистая фигура в армяке. В руках у здоровяка блеснула кривая сабля.

– Сарынь на кичку!

– Бей нехристей! – в тон своему предводителю заорал безусый юнец, вставший рядом с Разиным. – Спасай княжну! Освобождай полон!

Драконий нос неуклонно продвигался вперед, целя прямо в бок Ладьи Миллионов Лет. Еще секунда, и он протаранит «Месектет»…

Оранжевая вспышка.

И впереди только золотистая гладь Урна, изредка колеблемая дуновением легкого ветерка.

– Вот так‑то лучше, – потер руки Ху. – Отличная работа, Проводник!

– Я здесь ни при чем, – ревниво покосился волчок на Элю, сжимавшую в руках Жемчужного скорпиона, и со вздохом добавил: – Ну‑ну…

Путешествие продолжалось.

Глава девятнадцатая

Дата добавления: 2015-06-04